Мне многое доводилось находить на своем рабочем столе: жалобы и угрозы, цветы, экспериментальные сорта клубники – фиолетового цвета и со вкусом горького шоколада… Однажды кто-то из некромантов даже умудрился забыть на нем банку с человеческим мозгом. Но мужские кроссовки оказались там впервые.

– Чувствуй себя как дома, – проворчала я и выдернула из-под пятки Диза распечатанную корректуру.

Айтишник не обратил на это внимания, пытаясь нащупать что-то наверху книжного шкафа, стоявшего позади моего рабочего места. Утром, выслушав жалобы Жако на очередную анонимку, я сразу отправила Дизу эсэмэску и была уверена, что он сегодня зайдет, но не ожидала от него таких активных действий. Пожав плечами, я перетащила бумаги на стол к Киму и устроилась там.

– Слушай, за кого ты голосовал на выборах в студпарламент? А то у нас статистика с реальностью не совпадает. Перед выборами лидировали «зеленые», а большинство мандатов оказалось у социалистов. Ты знаешь хоть одного студента, кто за них?

Я в принципе и не ожидала ответа, но сидеть в тишине было странно. Чем он там занимался? С высоты моего роста, увы, рассмотреть не было никаких шансов.

– У меня нет права голоса. – Точно. Демоны к выборам не допускались. – Но разве ты не за социалистов голосовала?

– Шутишь? Ты их фамилии видел? Там сплошные династии и привилегии.

– А за кого тогда?

– За анархистов, – призналась я. Диз отвлекся от поисков и недоуменно посмотрел на меня. – Почему это всех так удивляет? Анархизм в своей оригинальной концепции – это круто. Представь: свобода, равенство, взаимопомощь. Работа сообща не по принуждению, а из чувства личной ответственности за качество своей жизни и жизни окружающих…

– Я думал, ты не веришь в утопии.

– Не верю, – вздохнула я. – Но ГООУ – сам по себе утопия: все студенты равны, денег нет, дефицита нет… Вдруг бы здесь получилось?

Диз недоверчиво хмыкнул. Да, я тоже сомневалась…

– Серьезно, что ты там ищешь? – я все-таки не выдержала и спросила.

– Уже ничего.

Айтишник спрыгнул со стола и стряхнул с пальцев остатки заклинания. Я с любопытством уставилась на мелкий черный предмет у него в руке.

– Это что, камера?

– Ну да.

– Зачем?

– А как, по-твоему, я призрака нашел? Между прочим, как ты ее обнаружила?

– Формула Саффата…

Забавно. Я, человек из двадцать первого века, прибегла к помощи заклинания. А демон – к технике.

– Где ты откопала это старье?

– Библиотекарь подсказали.

Кажется, мне удалось его удивить.

– В ГООУ есть библиотекарь?

– В закрытой секции. А ты не знал?

– Откуда? Я там был всего однажды, вместе с тобой.

Как он с таким стремлением к знаниям умудрился доучиться до третьего курса? Но все-таки в голове не укладывалось…

– Подожди, и ты хочешь сказать, что эта камера все время снимала нас в редакции?

– Ну да, – уловив в моем голосе угрожающие нотки, присевший было на краешек стола Диз отодвинулся подальше.

Черт. Во-первых, это неприятно – узнать, что за тобой наблюдали. Во-вторых… кое у кого теперь была запись, на которой я, скучая в одиночестве в редакции: а) безуспешно пыталась сложить карточный домик из визиток нашего клуба; б) сама с собой устраивала чемпионат по закидыванию ненужных бумажек в корзину для мусора – так же безрезультатно; в) за написанием статьи подпевала Тейлор Свифт, на всю громкость включенной в наушниках. Я покраснела. Интересно, каковы шансы, что запись шла без звука?

– А предупредить не мог?!

На некоторое время Диз задумался. А потом широко улыбнулся.

– Наверное, мог, – согласился он.

Но было бы неинтересно, да? Мысленно вспомнив десятка полтора ругательств, я с громким стуком опустила голову на столешницу. Голова от этого разболелась еще больше. Я снова откинулась в кресле и потерла виски.

– Ты в порядке?

– Жарко, – пожаловалась я. – Какой идиот заказал плюс сорок?

В ГООУ уже второй день стояла вязкая, душная жара. Но я подозревала, что голова болела не из-за этого. Запах вянущих нарциссов накатил вновь, вызывая тошноту…

– Не хочу говорить очевидное, но, если ты забыла, существуют такие штуки, как футболки. В прошлом семестре ты о них помнила.

– В прошлом семестре у меня не было этого, – я постучала пальцами по запястью.

О футболках и майках я не просто помнила – мечтала. Увы, не вариант.

– И что с того? Они…

– Если ты скажешь, что они красивые, я тебя ударю, – честно предупредила я, перебивая.

Достаточно того, что об этом лгал Макс.

– Они не красивые, – откликнулся Диз. Сама напросилась. Терпи теперь правду, Наташа. – Шрамы редко бывают красивыми. Но это не значит, что их нужно прятать. Они показывают, что ты сильная. Ты выжила.

Они показывали, что я слабая. Иначе бы их не было.

– Что же ты не снимаешь браслеты?

Только раз я видела Диза без них – в ночь Самайна. Черная кожа и шипы скрывали от любопытных глаз аккуратно вычерченную мессиром Джонатаном паутину шрамов. Ограничивающий контур. В теории он должен был сдерживать его силу и лишать возможности менять облик… На практике получалось, что правила в этом мире распространяются не на всех.

– Это другое, – поморщился Диз. – Если бы я открыто их выставлял, знаешь, сколько нашлось бы желающих бросить мне вызов, пока я, как они считают, не могу ответить? А за убийства, пусть и демонов, ректор бы меня точно отчислил.

Мне было слишком плохо, чтобы думать сейчас о демонах и их странных порядках.

– Ладно, так что ты обнаружил камерой? И как она зафиксировала привидение? Она же была невидима.

Айтишник пожал плечами.

– Пара заклинаний сверху, и она все что хочешь тебе зафиксирует. Было бы что. Проблема в том, что, кроме той девчонки, никто больше не подходил к компьютерам.

– Но это не она.

Диз кивнул.

– Рядом со столом Жако она даже не стояла.

С одной стороны, я была рада, что оказалась права. С другой… В таком случае я не представляла, откуда брались эти анонимки. Взглянув на часы, Диз встал.

– Смена началась, – пояснил он. Уже на пороге он обернулся: – Кинцуги.

– Что? – не поняла я.

– Техника, которую японские мастера используют для реставрации керамики. Трещины склеивают смолой, смешанной с золотым порошком. Так они не скрываются, а подчеркиваются, как неотъемлемая часть прошлого предмета. Потому что без прошлого у него не было бы настоящего.

Произнеся это, он ушел, оставив меня переваривать информацию. К чему это? Пользуясь тем, что, кроме меня, в редакции никого не было, я задрала рукав и провела пальцами по золотым отметинам. И решительно натянула его обратно. Может, без прошлого бы и не было настоящего, но я сомневалась, что любое прошлое следовало показывать другим.

Я услышала, как кто-то вошел в редакцию, но не стала поднимать голову от текста. Если им что-то понадобится, сами скажут. Шаги – медленные и неловкие – прекратились у моего стола. Пахнуло сыростью и формалином: опять магия шутила свои шутки.

– Можешь дать карандаш? – попросила я. – В моем грифели кончились.

Посетитель потоптался на месте, обернулся к соседнему столу и опрокинул на нем стакан для ручек.

– Ы-ы-ы… – протянул он искомый предмет мне.

– Спасибо.

Приняв карандаш из подозрительно бледной руки, я все же посмотрела на гостя. Судя по выпученным глазам, цвету лица и характерным следам странгуляции на шее, живым он не был.

– Я могу чем-то помочь? – вежливо осведомилась я.

– Ы-ы-ы…

С дикцией у зашедшего на огонек зомби были проблемы.

– Мозгы-ы-ы? – попыталась угадать я.

– Ы-ы-ы…

Надо же, угадала. Да здравствует поп-культура!

– В столовой.

– Ы-ы-ы?

– Отсюда в холл, выйти наружу, через газон прямо, оттуда мимо башни налево минут пять, будет двухэтажное салатовое здание, – я повторила указания еще раз, теперь медленнее. Кажется, меня поняли.

– Ы-ы-ы…

– Не за что. Погоди, дай я тебе напишу.

Выхватив из принтера чистый листок, я вывела на нем крупными буквами «Зомби. Нужны мозги» и скрепкой повесила его на воротник футболки. Промычав что-то отдаленно-благодарное, зомби направился к выходу. Я проводила его взглядом. Обычный момент обычного дня в ГООУ. Только руки все равно тряслись. Нервное. Дотянувшись до внутреннего университетского аппарата, я набрала номер некромантов. Никто не отвечал. Пришлось отправиться к ним самой. Поскольку на стук соседи по этажу не отреагировали, я распахнула дверь.

– Ребят, у вас ни у кого проект не убегал?

В комнате стоял дым коромыслом – причем пахло отнюдь не сигаретами, а какой-то из смесей, что выдавали на складе Оккультного института. За круглым столом сидела группа из пяти человек и играла в настольную игру. На мое появление они никак не отреагировали.

– Какого из себя вида? – спросил только очкарик, передавая кубики соседу.

– Мертвого. Задушенного. Вежливого.

– Кажется, мой! – воодушевилась блондинка, на мгновение отрываясь от игральной доски.

– Тогда он не убежал, а уполз. Твой висельник ужасно медлительный, – заметил наблюдавший за компанией из угла парень; все дружно на него цыкнули.

– Каспер, твой ход.

Лизетт махнула мне, приглашая присоединиться. Я в ответ покачала головой. Однажды я уже зашла к некромантам в гости. Больше не хотелось. С сожалением вздохнув, блондинка встала из-за стола и вышла ко мне в коридор.

– Значит, ты его видела? И как он тебе? Как речевой аппарат?

Я уже знала этот тон. «Расскажи все, мне нужно для курсовой работы». В первый раз, когда Лизетт подкатила ко мне с таким вопросом, пришлось полчаса описывать, чем, по моему мнению, отличалось поведение живой мыши от поведения мыши воскрешенной, которую она притащила с собой в редакцию. Мышей было жалко. Монику, боявшуюся их, тоже.

– Плохо.

– Но ты же его поняла? Хорошо? Как?

Я не стала объяснять ей, что у меня был опыт общения с людьми, использующими в речи преимущественно частицы и междометия. Мертвецу, в отличие от них, хотя бы интонации удавались. С улицы в холл вошла показавшаяся мне смутно знакомой девушка, поднялась по лестнице на второй этаж, через минуту спустилась обратно. Растерянно заозиралась и наконец решилась подойти к нам.

– Привет, – застенчиво улыбнулась она. – Вы не знаете, где Диз? У него сейчас должна быть смена.

За счет каблуков она возвышалась надо мной сантиметров на пятнадцать, хотя, справедливости ради, была примерно моего роста. Синие глаза казались огромными на кукольном личике, волосы цвета горького шоколада контрастировали с фарфорово-белой кожей… И когда она упомянула Диза, я сразу поняла, где ее видела. Судя по тому, как она покраснела (черт, даже с румянцем она выглядела мило; везет некоторым), встретившись со мной взглядом, она тоже вспомнила нашу встречу.

Я переглянулась с Лизетт, заинтересовавшейся новой гостьей.

– Вроде был на месте, – Лизетт согласно кивнула. – Ты проверяла?

– Я даже звонила, – девушка нервно теребила в руках ремешок сумочки. – Не отвечает.

Тут я забеспокоилась. Чтобы айтишник оказался вне зоны доступа? Да он скорее руку себе отгрызет, чем останется без сотового.

«Ты где?» – на всякий случай напечатала я эсэмэску.

Ответ пришел незамедлительно.

«Комната отдыха. Что случилось?»

«Эрика тебя спрашивает».

Новое сообщение опять не заставило себя ждать.

«Ей не говори».

Поздно. Я уже успела сообщить ей направление и даже описать, как до комнаты отдыха добраться. Эрика расстроенно улыбнулась. Я могла ее понять. Если бы мой парень игнорировал мои звонки, но отвечал какой-то левой девушке, меня бы это не просто задело – я бы была в ярости.

– Эрика? – окликнула я брюнетку, когда та уже поднималась по лестнице. Она удивленно обернулась.

Глупо. Ну что я могла сказать? Пожелать ей удачи? Нет, с Дизом и его характером она ей точно требовалась, но… Какое я имела право? Пауза затянулась.

– Приятно познакомиться.

Девушка подарила мне еще одну смущенную улыбку. Самое смешное, что я почти не соврала…

– Две недели, – заявила Лизетт, стоило Эрике скрыться из виду. – Максимум.

– Почему?

– Вторую стадию никто дольше не выдерживает. Сначала он забывает про встречи, – пояснила она, заметив мой недоуменный взгляд. – Потом начинает игнорировать звонки и сообщения. Если припрешь его к стенке, молчит и делает вид, что не слышит. А в конце, если девушка от него раньше не сбежала, просто заявляет «извини, крошка, но мне наскучило». Скотина.

Последнее она добавила уже беззлобно. Я с любопытством покосилась на некромантку. Личный опыт?

– А вдруг ты не права?

Теперь уже настал черед Лизетт удивленно на меня смотреть.

– Что это с тобой?

– Она мне понравилась.

При личной встрече Эрика действительно оказалась милой. И немного странной, даже по меркам ГООУ: в ее присутствии магия успокаивалась, сворачивалась клубком, как сонная кошка. А магии за эти месяцы я научилась доверять. Если она молчала, значит, Эрика была искренней и в улыбках, и в отсутствии злости.

Я почувствовала досаду. Легко злорадствовать по поводу чужих проблем в отношениях, когда не испытываешь симпатию. Но Эрика… Это было сложно объяснить, но она казалась… хорошей. Лучше меня. Я могла понять, чем она привлекла Диза. От нее наверняка не «фонило, как от Чернобыля» (спасибо за комплимент, Диз) раздражением. У нее был не такой дурной характер: от нее пахло спокойствием и мягкостью, вереском и молоком. В конце концов, будто вышеперечисленного недостаточно, она была красивой.

– Проклятые пролайферы, как же они достали, – Лизетт, забывшая где-то сегодня очки, почти уткнулась носом в экран смартфона. – Пишут и пишут…

– Что? – отвлеклась я от своих комплексов.

Против некромантии даже в ГООУ были настроены многие. Этика и мораль у магов принимали весьма странные формы, но даже они не слишком радовались идее использовать трупы – возможно, понимали, что после смерти имеют все шансы попасть на их место. Я подозревала, что не зря перед коммуникационным центром располагалась такая удобная площадка для студенческих протестов.

Лизетт передала телефон мне, и на секунду я забыла, как дышать.

– Еще и ящик взломали, – пожаловалась она.

На экране красовалось знакомое мне сообщение.

«Смерть уже близко».

Я все еще не могла поверить своим глазам, когда наверху хлопнула дверь, а Эрика сбежала по лестнице – все с тем же расстроенным выражением лица, только румянец стал ярче.

– Все-таки неделя, – постановила Лизетт, провожая ее взглядом. – Не больше. Ты отдашь мне телефон?

– Давно тебе приходят эти письма?

– Какие, эти? Откуда я знаю? Кто-то всегда возмущается…

В комнату отдыха я ввалилась на всей скорости. Диз лежал на продавленном диване (с его ростом, надо сказать, помещался он плохо), прикрыв глаза рукой в бессмысленной попытке защититься от солнечного света. Комната отдыха была странным местом – даже когда во всем коммуникационном центре окна пропадали, здесь одно оставалось. Но чему удивляться? Коридор, который вел сюда, тоже не мог располагаться в здании центра. Еще один «карман в кармане», как сказали библиотекарь.

– За что? – коротко поинтересовался демон, когда я ворвалась к нему.

Вероятно, он имел в виду Эрику…

– Женская солидарность? – предположила я.

После рассказа Лизетт мне даже было ее жаль. Она такого обращения не заслуживала. А еще стало легче мириться с собственным выбором. Я правильно сделала, когда решила не продолжать наши поцелуи. Я видела, как сменяли друг друга девушки, приходившие в комцентр. Месяц-два, и со мной случилось бы то же самое.

– Зачем ты с ней так поступаешь?

Диз зевнул, совершенно не впечатленный осуждением в моем голосе.

– Et tu, Brute? Мало мне Лины.

– Так нельзя.

– Так нужно, – возразил он. – Ей так будет лучше.

– Опять это дерьмо про то, что нельзя влюбляться в демонов и что ты делаешь доброе дело, открывая ей глаза на правду? – мне уже доводилось слышать эту песню в его исполнении. – Должна тебя разочаровать: это ни хрена не благородно.

Не зная, где устроиться, я остановилась в импровизированном изголовье.

– Никакого благородства. Я тебе уже говорил: не приписывай мне то, чего у меня нет, – Диз убрал колени с подлокотника. – Садись. С чем пришла?

Точно. У нас были более насущные проблемы, чем его поведение.

– Мы ошибались! – выпалила я.

– Наверняка, – согласился демон, приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на меня. – Не хочешь уточнить, в чем именно?

– Дело не во мне. И даже не в редакции. Некроманты получают такие же письма.

С полным вселенской скорби вздохом он сел и взъерошил волосы. Взглянул на время.

– Лина должна прийти с минуты на минуту. Мне сейчас положено полчаса на обед, если хочешь, в столовой все расскажешь.

Я колебалась. Потому что должна была оставаться в редакции – но еще больше из-за зомби, которого я так легкомысленно отправила в столовую. Пережил ли кафетерий его пришествие? Любопытство перевесило.

– Пошли.

По дороге Диз заглянул к некромантам, у которых продолжалась игра.

– Кто еще из вас, идиотов, получал письма с угрозами? – не размениваясь на приветствия, спросил он.

Шесть рук взметнулись в воздух. Никого из присутствующих вопрос не удивил. Устойчивая у некромантов все-таки психика, даже завидно…

– Перефразирую. Кто из вас с января этого года получал анонимные угрозы, отправленные вам с вашего же имейла?

В воздухе осталось четыре руки, но никто так и не поднял на нас взгляда от игральной доски. Еще раз вздохнув и обозвав всех кретинами, Диз закрыл дверь. Все с ними понятно: как и мои коллеги, никто не воспринял письма всерьез.

На первый взгляд в столовой все было как обычно: кафе, раздаточная зона, пропасть посреди зала… Паники не наблюдалось, обгрызенных трупов тоже. Пока я озиралась по сторонам, Диз прошел к стойке с готовыми меню.

– Один обычный и один вегетарианский, – заказал он.

– Эй! Я не буду вегетарианский.

– Я его тебе и не отдам, – невозмутимо ответил айтишник, передавая мне поднос.

Я покосилась на доставшийся ему обед. Если у меня на подносе лежал посыпанный перцем стейк, а золотистые картофельные дольки так и просили обмакнуть их в соус из йогурта с паприкой, то на его – чечевичные котлеты сиротливо жались к белым стебелькам спаржи.

– Ты ведь не серьезно? – ужаснулась я.

Вот отчего он такой худой… Или не поэтому. Я подумала о скелете, обтянутом серой кожей. Аппетит сразу пропал. Сейчас я видела его только человеком – почти человеком, если не замечать слишком острых черт. В отличие от большинства демонов, от той же Карис, у Диза было два тела. Наследство от его матери, полагаю, не зря ее всегда изображали настолько… по-разному. Хотя, может, и Абигор отличился: что бы там ни писали демонологи про человеческую внешность и «облик прекрасного рыцаря», люди в Аду не выживали. Там обитали совсем другие существа… В любом случае, я не могла это объяснить, но с Карис это чувствовалось. Даже когда крылья были спрятаны под мороком, я знала, что они там есть. У Диза под иллюзией не проступал настоящий облик – они оба были настоящими. И их оба я помнила, когда смотрела на него.

– Вполне, – проходя мимо стойки кафетерия, Диз подцепил ожидавший кого-то стакан кофе. От возмущения я даже не отреагировала. А когда дошла до обеденной зоны, перехватила поднос одной рукой и вцепилась другой в футболку айтишника.

– Мы можем туда не идти?

– В чем дело?

Проследив за моим взглядом, Диз нахмурился. Я же спряталась за колонной, надеясь, что меня не успели заметить. За столиком на двоих сидела София – и улыбалась!

– Вы все еще в ссоре?

– Она со мной не разговаривает, – пожаловалась я.

После встречи на чердаке София прекратила со мной общение. На мои попытки извиниться никак не реагировала, по телефону не отзывалась, в комнате появилась только один раз, после чего на всю ночь куда-то опять ушла.

– Уверен, она тебя простит.

– На тебя она злится уже два года, – напомнила я.

Может, и простит. В следующей жизни. Я осторожно выглянула из-за колонны. Интересно, с кем она была? Ее спутница, оживленно что-то рассказывавшая, откинула с лица волосы, и я успела заметить карамельный оттенок кожи и знакомый разрез темных глаз.

Не может быть.

– Сага?

Диз тоже посмотрел на их столик. Со шведкой-марой, демоном, насылавшим дурные сны, я познакомилась в прошлом семестре, пытаясь вернуть стертые другим демоном воспоминания. Кончилось это знакомство плохо. Но откуда они с Софией знали друг друга? Соседка что-то сказала, и мара хрипло рассмеялась. Я уже слышала этот смех…

– Так вот с кем у нее было свидание, – ошеломленно прошептала я и тут же поправилась: – Точнее, никакое это было не свидание…

– Почему же?

– Взгляни на маникюр.

Я помнила, как ощущались острые ногти на моей шее. А теперь видела и когти, что скрывались под дымкой иллюзии. Диз удивленно на меня посмотрел, и я подняла два пальца в характерном жесте. Кого бы София ни предпочитала, ни одна девушка (ладно, статистические погрешности всегда бывают, но мы вряд ли имеем дело с таковой) не будет встречаться с той, у которой ногти заточены не хуже скальпеля.

– А, – недоумение сменилось пониманием, и я почувствовала, что краснею. – Пошли.

За столиком у невесть зачем посаженного внутри столовой куста было очень удобно сидеть: ты видел весь зал, тебя – только те, кто проходил мимо. Обед оказался вкусным, беседа – важной, но я все равно, против желания, возвращалась мыслями к Софии.

– Надо узнать, кто еще получил анонимки. Весь склеп или только вы с некромантами.

– И ты. Тебе тоже пришла.

– Только после того, как я связался с тобой.

Я бы, может, и оскорбилась, но, во-первых, он был прав. Я уже чувствовала себя виноватой перед Дизом за то, что попросила его о помощи. Во-вторых… София, так и не заметившая меня, рассмеялась над какой-то шуткой. Я мрачно продолжала за ней следить.

Семь месяцев. Семь чертовых месяцев!

– Ты сейчас переживаешь, потому что не ты сумела выковырять Софию из ее депрессии или потому что так и не разгадала ее личную жизнь?

Тема сменилась неожиданно. Я перевела взгляд на демона, выглядевшего так, будто ничего особенного он не спросил. Сняв крышку с украденного стаканчика, Диз смешно принюхался к кофе.

– Ты хоть знаешь, что там?

Айтишник помотал головой.

– Тем интереснее. Так в чем причина? – повторил он вопрос.

– Для того, кто якобы не испытывает эмоций, ты слишком хорошо разбираешься в чужих чувствах, – проворчала я.

Или он просто слишком хорошо знал меня.

Что выбило меня из колеи? И то и другое, наверное. Было немного странно узнать, что у моей нелюдимой и сторонящейся всех соседки имелись и другие друзья, кроме меня, другая жизнь. И после всех моих усилий – возможно, немного обидно…

– Что внутри? – поинтересовалась я, когда Диз сделал первый глоток.

– Ванильный латте. Вкусно.

Сладко, значит. Для него любой кофе, в котором не было хотя бы двух ложек сахара, был невкусным. И молока много, так, чтобы и кофе в нем не сразу найти.

– Я аутсайдер, – внезапно сообщил Диз, возвращаясь к моей нелюбимой теме: чувствам. – А со стороны всегда виднее. Все очень просто.

Я вновь посмотрела на Софию. С другой стороны, я чувствовала облегчение. За которое мне было несколько стыдно, но… Я никогда бы не сумела ей помочь. Я себе не могла помочь – не то что другим людям. И я… скрытная. Замкнутая. Держусь в стороне. Из меня не получилась бы лучшая подруга – их лепят из другого теста.

– Второе, – поведала я Дизу. Откровенность за откровенность. – Мы с ней вместе живем уже полгода, а я о ней ничего не знаю. Это раздражает.

Диз закатил глаза.

– Тебя это раздражает? Представь, каково твоему окружению.

Не так плохо, он явно преувеличивал. Я же не настолько… Я смутилась. Или настолько. Кажется, я уже говорила: я скрытная.

– Все равно. Здесь восемьдесят тысяч студентов, почему все мои знакомые друг друга знают? Это какой-то заговор. Где они могли познакомиться?

– В приемной психотерапевта? – высказал предположение Диз.

Я фыркнула.

– Так и представляю Сагу, нуждающуюся в помощи. Что ей там делать?

У меня были причины не любить Сагу. Мара заставила меня вспомнить о самых страшных моментах прошлого. Из-за нее я чуть не умерла. И я до сих пор расплачивалась за то, что обратилась к ней с просьбой. Но выражение, промелькнувшее на лице Диза, заставило меня на секунду забыть об этом. Чего я не знала?

– Рассказывай, – потребовала я.

– Пусть тебе твой Охотник говорит, за что она ему должна.

Ничего мне Макс не скажет. А, судя по серьезности его тона, мне было необходимо узнать правду.

– Кофе отниму, – пригрозила я; на всякий случай айтишник переставил стакан подальше от меня. – Диз… Пожалуйста.

– Посмотри на нее. – Я последовала инструкции. – Не так.

Тогда я потянулась к магии. В столовой ее было много: беспокойные огоньки сновавших туда-сюда студентов, холодная тьма, куполом поднимавшаяся над бездной в центре зала, впитанная мхом влага, которой пахло от работавшей на выдаче троллихи… Но Сага… Пустота накрывала ее ажурным платком. В черном кружеве кое-где блестела яркими бусинами жизнь, переливались золотом мои кошмары, но в остальном… Она носила яркие шали не потому, что они ей нравились – ее постоянно преследовал холод. Ее голос был не от природы таким, хриплым и низким сделал его раздиравший горло кашель. На секунду Сага прервала свой рассказ, отворачиваясь и прикрывая рот кончиком цветастой пашмины; даже со своего места я почувствовала запах крови и чужих страхов.

Она умирала.

– Почему?..

– Когда-то давно маленькая девочка Сага убила человека. Без злого умысла. Любопытство подтолкнуло ее подсмотреть сны у подружки, но она не рассчитала силы. Не сдержалась.

Твою мать.

Чего я не знала? Я ничего не знала. Но хуже того – я не спрашивала. Мне было известно, что Сагу попросил помочь Макс и что у нее не было выбора, из-за долга она не могла ему отказать. Но я позволила Максу не объяснять, что это был за долг, я не интересовалась у Саги, во что ей обойдется помощь. Я была настолько зациклена на своих проблемах, что просто не обращала внимания на других. А потом… и вовсе забыла.

Я ужасный человек.

– После того случая Сага почти не питается чужими снами. Боится снова сорваться. А она мара, ей это необходимо. То, что ты видишь, случается с каждым из нас, если мы не принимаем свою природу. Мы умираем.

Меня замутило, и я резко отодвинула свой поднос. Пальцы дрожали; я сцепила их в замок.

– А Макс…

Я уже догадывалась, в чем заключался тот долг. По законам Охотников, убившего человека гени было необходимо уничтожить. Убить. И не важно, что произошло и был ли кто виновен.

– Отец Саги взял вину на себя, а Уолш-старший сделал вид, будто так все и было. При необходимости с Охотниками можно договориться, особенно с теми, кто служит «Хантерс» не по своему желанию.

Повторюсь: твою мать…

– Откуда ты все это знаешь?

– Мары – психопомпы, ходящие между мирами. Теперь не все, только самые сильные из них, но… В прошлом, когда Граница была тоньше, дед Саги выкупил свою семью у Абигора и перебрался на вашу сторону. А отец приглядывает за своими… Вдруг им понадобится помощь.

Ну да, ведь герцог войны известен благотворительностью.

– А теперь позволь задать вопрос тебе. Сага – та самая мара, которая вернула тебе воспоминания?

– Да.

Я понимала, к чему он клонил. Если до того момента Сага ни разу не питалась чужими кошмарами… Макс должен был понимать, что она может сорваться и взять больше условленного. Обязательно возьмет, я вспомнила один из насланных ею снов и вздрогнула. На что он рассчитывал, когда привел ее ко мне?

– Угадай кто? – пропел женский голос, и глаза Дизу закрыли руки с выкрашенными в изумрудный цвет ногтями.

– Карин, это глупо, – скучающим тоном заявил тот и потянулся за кофе, демонстрируя, что отсутствие видимости ему нисколько не мешает.

Преподавательница по гендерным исследованиям подмигнула мне и стащила ломтик картошки с подноса, занимая свободный стул.

– Это не глупо, просто ты скучный. Как вообще жизнь? Наташа?

Меня запомнили с прошлого семестра, надо же. Я отделалась «нормально», а вот Диз решил проверить свою теорию.

– Скажи, ты не получала в последние месяцы писем с угрозами, отосланных с твоего же ящика?

– Хороший вопрос, – оценила преподавательница, окончательно перетягивая мой поднос к себе.

– Полагаю, на ближайшее время он станет у меня любимым. Так как?

В сумке у меня завибрировал телефон, и я поспешила его вытащить. Все еще в мыслях о Саге, я не посмотрела на номер, а когда поняла, кто звонил…

– Зашел в редакцию, но у вас пусто. Ты сейчас где?

Макс. И что я ему скажу?..

– Привет…

– Привет.

– Ты… вернулся? – задала я глупый вопрос.

– Да, – недоуменно ответили мне. – Что-то случилось? Ты в порядке?

Я бы это так не назвала. Я молчала, не зная, что ответить.

– Ты сейчас где? Я подойду.

Чтобы посмотреть, как мы тут с Дизом уютно устроились и его обсуждаем? Чувство вины подняло голову и сообщило, что, возможно, это не совсем правильно.

– Не надо, – поспешила я отказаться. – Я буду в редакции через пять минут.

Улыбнувшись Карин, я шепнула Дизу, что мне срочно надо идти. Тот проводил меня внимательным взглядом. Дороги до комцентра хватило, чтобы привести мысли в порядок. Я многого не знала о Максе, но в одно я верила несмотря ни на что. До тех пор, пока у него есть выбор, он не причинит мне вреда. И я не узнала ничего нового, из-за чего мне следовало в этом усомниться. Верно?

Макс стоял, прислонившись спиной к книжному шкафу. Несмотря на жару, он был в рубашке – а на стул повесил куртку. В волосах блестели капли дождя. Глядя на него, я остро почувствовала, что уже полгода не бывала в настоящем мире. В том, где осталась моя семья. Где вообще вся моя жизнь осталась. За то время, что я училась в ГООУ, там закончилась осень, прошла зима. Дома, наверное, до сих пор лежал снег…

Нет, в ГООУ тоже хватало и снега, и дождей. Мороз вполне натурально кусал кожу, а град стучал ночью по подоконнику. Но все было как-то… понарошку. Здесь никогда не желтели листья. Изумрудный газон не выгорал под палящим солнцем. Клумбы одинаково радовали глаз и при плюс сорока, и при минус сорока градусах. Конечно, глупо ожидать, что Граница будет подчиняться тем же правилам, что и Земля, но… от этого только сильнее хотелось домой.

– Я не понимаю, чего от меня хочет Райли, – озадаченно сообщил Макс вместо приветствия. – Она прислала уже десяток сообщений. Кто такой Дэйв Лазовски?

– Кажется, последний кандидат, которому не повезло пройти ее отбор. А хочет она нам его продемонстрировать, – я и сама не была уверена. – По-моему, она считает, что так их отношения станут более реальными.

– Глупость какая.

– Конечно, глупость. Она влюблена, – проворчала я. Жаль только, не в Лазовски. – Девушки делают глупости, когда влюблены.

Макс наконец улыбнулся – впервые с нашей встречи.

– Кто бы говорил.

И что это должно означать? Мы всё еще оставались оба на своих местах: я замерла у двери, он – на другом конце комнаты. Странная диспозиция, но что-то удерживало меня от первого шага… Нет. Я не буду сомневаться. Он многого мне не говорил, но он никогда не захотел бы подвергать меня опасности. Когда-нибудь я выясню, почему он привел Сагу, а пока мне достаточно этого. Я пересекла разделявшее нас расстояние и обняла его.

– Ты действительно вернулся, – я прижалась к влажной ткани щекой.

– Ты сомневалась?

Я беспокоилась.

– Значит, Райли времени без меня не теряла. А ты?

А я пыталась разузнать имя нашего анонима – что Макс просил меня не делать. Сблизилась опять с Дизом, пусть мы и были теперь друзьями, но все же. Узнала нелицеприятную правду о самом Максе…

– Я познакомилась с библиотекарем, – поведала я самую нейтральную часть информации.

Ладно, это произошло не совсем в его отсутствие, но я ведь еще не рассказывала об этом?

Макс страдальчески вздохнул.

– Почему ты не можешь жить нормальной жизнью и не влипать в неприятности?

Забавно. Максу, видимо, личность библиотекаря была известна.

– Вообще, они сами со мной познакомились. Не могла же я убежать от них с дикими воплями «Изыди, нечистая сила! Не тронь меня!»? Мне там еще книги брать по учебе… – Я помедлила, прежде чем задать вопрос: – А ты как?

Макс тоже ответил не сразу – но я и не ожидала.

– Меня могут забрать отсюда раньше. После этого семестра… После следующего.

Не нужно было уточнять, кого он имел в виду. Охотники, «Хантерс Инкорпорейтед». По договору, заключенному между ними и гени, Макс с рождения принадлежал им. Как и его отец, как и его дед… Рабство. Против которого никто не скажет ни слова, даже в нашем двадцать первом веке.

– Почему?

Он пожал плечами и попытался выдавить из себя улыбку.

– Диплом о высшем образовании мне все равно в будущем не понадобится.

Да, но… Я предполагала, что Макса отправили сюда, чтобы наблюдать за мной. Тогда зачем отменять приказ так рано? Или я была не права?

Или они тоже знали, что мне осталось недолго?

Как же я от всего устала. От интриг и секретов, от страха и попыток сделать вид, что все нормально…

– Пойдем, – потянула я его за руку.

– Куда?

– Все равно. У тебя же нет никаких планов на сегодня?

В коридоре я притормозила и заглянула на секунду к некромантам. Игра закончилась, за круглым столом осталось всего два человека.

– Лизетт, отмажь меня? Если кто-то будет спрашивать, я отошла на пять минут. А через час уже должен Оливер прийти…

Я устала. От ссоры с Софией, от головной боли, от того, что узнала о себе сегодня…

Как-то Макс сказал мне, что в их мире хороших парней не бывает. Возможно, он был прав. Возможно, он знал, что встречу с марой я вряд ли переживу. Возможно, его заставили потребовать с Саги долг подобным образом. Был ли он в таком случае виновен в своем поступке?

Я не буду судить Макса. Потому что, если его вина не доказана, моя – однозначна. Из-за скрытности. Из-за того, что использовала его. Из-за Диза, о котором в последнюю неделю я думала несколько больше – существенно больше, – чем полагается девушке, у которой уже есть парень…

И вообще не буду судить нас. Не сегодня. Просто представлю, всего на пару часов, что мы – двое обычных первокурсников в обычном мире.

– Гулять. Куда глаза глядят. Хочешь, отправимся к кинематографистам, они устроили перед своим корпусом театр под открытым небом. Будем лежать на траве и смотреть старые ужастики. Хочешь – забредем в лес, так далеко, что нас никто не найдет. Хочешь – заберемся наверх башни и будем сидеть на крыше. Ты и я, – никакого ГООУ, никаких Охотников. Никаких проблем. – И свободный вечер. У нас их давно не было, правда?

Мы это заслужили.

Предоставив Дизу разбираться, кто еще получал анонимки, – демон лучше ладил с людьми и по знакомым мог опросить гораздо большее количество студентов, чем я, – я занялась другим вопросом. Если предположить, что анонимки рассылались не всему университету (будь это так, кто-то наверняка пожаловался бы в газету), то… Почему именно коммуникационный центр? Что в нем было такого?

Закрытая секция встретила меня резким светом и моим собственным измученным отражением в зеркале. На этот раз я не стала даже доставать ключ: Бертрам знали, что я здесь. Сами появятся.

Прислонившись щекой к холодному стеклу, я ждала. Прошло минут десять, прежде чем по ступенькам застучали каблуки. И в руки мне сунули дымящуюся чашку.

– Что это?

Запах от варева шел странный: горький, густой, травяной. И в то же время инисто-холодный, будто от него вовсе не поднимался пар.

– Кто из нас учится на зельеварении? – библиотекарь сегодня явились без воронов и вообще выглядели на удивление цивильно. Черные волосы были заплетены в аккуратную косу, вместо джинсов и майки – блузка и скромная юбка ниже колена. – Пей. Поможет от головы.

Здравый смысл подсказывал, что принимать неизвестную бурду из рук демона – не самый умный ход. Но я все равно собиралась доверить им поиски источников, так почему бы не поверить им и сейчас? Поморщившись от запаха, я зажмурилась и залпом выпила содержимое кружки.

– Не знала, что вы еще и в травах разбираетесь, – произнесла я, когда наконец вернула себе способность дышать.

– Проведи пару столетий среди книг, от скуки многому научишься.

Вкус был… потрясающий. Во всех смыслах. Зато тупая боль в висках отступила. И исчез цветочный запах, сладкий и ядовитый, преследовавший меня последние десять минут.

– Мне нужна информация о ГООУ. Особенно о коммуникационном центре… Но вы это и так знаете, – я почувствовала себя глупо.

В самом деле, кому я это говорю?

– Знаю, – библиотекарь по-птичьи наклонили голову на бок, рассматривая меня. – Пойдем.

С этими словами они прошли сквозь зеркало, вызвав лишь легкую рябь на стеклянной поверхности. Поставив чашку на пол, я осторожно последовала за ними. На секунду тело отозвалось острой болью, точно тысячи мелких осколков впились в кожу, а потом я оказалась в пустом коридоре. Мне уже доводилось видеть такие, когда мы с Максом и Райли залезли в закрытую секцию без пропуска.

Но в этот раз библиотекарь вели меня иными путями. Чем дальше мы шли, тем старее становились проходы, тем ниже и закопченнее были потолки. Ковролин сменился паркетом, а тот – стертыми каменными плитами. Штукатурка тоже исчезла, обнажая неровную кладку стен. Когда электрическое освещение заменили факелы, я не выдержала и обернулась: позади была темнота.

Намек ясен, отступать некуда.

– Никто не любит свое прошлое, – заметили Бертрам. – Даже университет.

Заметно. Помещение, в которое они меня привели, напоминало средневековую темницу. За прочной решеткой одной из камер были видны старые картонки с бумагами, ученическая парта освещалась свечой в грубом подсвечнике. Я кинула взгляд на массивный замок, запиравший незадачливых исследователей внутри.

– А выйти оттуда потом можно будет?

– Можно не входить, – библиотекарь были сама серьезность.

Очень остроумно. Я прошла в камеру, замок громко лязгнул за моей спиной. Я обернулась. Засов выглядел внушительно.

– Я зайду за тобой через два часа, – невозмутимо пообещали Бертрам.

– Главное, не забудьте.

Потому что на этот раз я влезла достаточно далеко, чтобы самой не выбраться. И будет у ГООУ одним скелетиком больше…

– Постараюсь.

На лице Бертрама появилась недобрая усмешка, и в следующий миг они растворились во тьме. Я вздохнула. Ладно. За дело. В одной из этих коробок…

Я моргнула. Пока я смотрела на решетку, обстановка внутри вновь изменилась. В глубь подвала уходили алюминиевые стеллажи с папками, секцию освещала тусклая лампочка без абажура, а вместо парты появился круглый стол, на который кто-то положил старый фотоальбом. Выцветшие снимки стройки и котлована на месте коммуникационного центра… Чертежи в кожаных тубусах… А я была права, коридор, который вел к серверным и комнате отдыха, на плане указан не был! Очередной пространственный карман. Бесчисленные отчеты, списки сотрудников, учебные планы некромантов (я заглянула и сразу захлопнула папку; семинар под названием «Судебная практика в области взыскания долгов посредством посмертного труда должника» – это немного слишком) и курсов социальной компетентности…

Проведя ладонью по бархатной обложке фотоальбома, я прошла к стеллажам. Чего тут только не было: архив учебных программ, копии ежегодных отчетов, отправляемых в штаб-квартиру «Хантерс Инкорпорейтед», отпечатанные на глянцевой бумаге и более старые, рукописные… Я сняла с полки executive summary за последний год и пролистала. Статистика поступлений, статистика смертности (а София сильно преувеличивала, говоря про «каждого десятого»), премии и рейтинги, научные достижения…

На одной из полок обнаружился приказ об основании ГООУПиОАатСДиРН, который, согласно «Справочнику первокурсника», мог затребовать любой студент университета. Я уставилась на пожелтевшие от времени страницы.

Орден медведицы? Видимо, в далеком тысяча восемьсот шестнадцатом так называлась «Хантерс». Внизу листа располагались тринадцать подписей. Взгляд зацепился за знакомую фамилию: Уолш.

Я перевернула лист. В приложении была копия того самого Договора, заключенного между магами и людьми. Страница, другая, третья…

Перемирие. Подчинение. Выживание. Рабство. Я могла понять, почему многим не нравился заключенный договор. Он держал Охотников в узде – но магов гораздо сильнее, давая их противникам намного больше прав.

Ни один студент не мог выйти живым, не закончив обучение. Отказ приравнивался к признанию вины. И это только начало. Я была права: ГООУПиОАатСДиРН создали для наблюдения. Каждый из нас был взвешен, обмерян… и, если повезло, признан годным. Потом шли рутинные проверки: обязательные ежегодные отчеты по связанной с магическими дисциплинами деятельности, регистрация и информирование о перемещениях, постоянные проверки бизнеса аудиторами «Хантерс»… Право на расследование при выплесках силы выше нормы. Право на расследование при доносах соседей о незаконно магической деятельности. Право на расследование при малейшем подозрении. В любой момент «Хантерс» могли прийти в мою жизнь, жизнь любого из нас, и перевернуть ее с ног на голову. Я отложила папку в сторону. Что же, черт возьми, заставило тринадцать родов подписать этот документ? Отдать своих собственных детей в заложники самым заклятым врагам? Но это вопрос не на сегодня. А пока…

В чем же дело с центром коммуникаций?

«Я ничего не нашла», – была вынуждена я написать Дизу вечером.

В библиотеке я узнала, что коммуникационный центр ГООУПиОАатСДиРН был построен в последнем десятилетии девятнадцатого века и изначально предназначался только для факультета некромантии. Но с уменьшением спроса на специальность все больше помещений пустовало, и постепенно туда стали въезжать организации других учеников: маркетологов и журналистов, а позже – и студенческие группы поддержки. Я узнала об огромных подвалах для «хранения учебных материалов и проведения ритуалов», о подземных ходах, которые шли из комцентра, стоявшего строго посередине ГООУ, во все стороны. Выяснила причину, по которой в здании пропадали то окна, то двери. Остаточная магия от ритуалов, расположение на Границе и тот факт, что архитектором был Малфас, привели к «частичной разумности неодушевленного создания», как у моего кактуса.

Но я все еще понятия не имела, как это связано с анонимками.

«Потому что дело не в комцентре. Не все, кто получал имейлы, связаны с ним».

Ответ пришел поздно ночью. Услышав сигнал, я выпростала руку из-под одеяла и потянулась за телефоном.

Спасибо, Диз. А раньше не мог сказать? Мне бы не пришлось два часа сидеть в глубине библиотеки, вздрагивая от каждого шороха и гадая, придут за мной или нет.

«Кто?» – коротко поинтересовалась я.

«Ты ее не знаешь».

Еще одна бывшая, что ли? Я зевнула и бросила взгляд на будильник. Половина третьего. И кто из нас теперь на часы не смотрит?

«Ты здесь?» – решил спросить Диз, не дождавшись от меня реплики.

«Сплю», – честно призналась я.

Кажется, это его озадачило. По крайней мере, следующее сообщение пришло после значительной паузы.

«Спокойной ночи, Нат».

Я улыбнулась.

«Спокойной ночи, Диз».

– Территория тех, кого мы называем демонами в узком смысле этого слова, то есть семидесяти двух кругов, поделена на четыре зоны влияния согласно сторонам света. Баал правит на востоке, Гаап на юге, Белет на западе и Белиал на севере. Земли каждого короля делятся на домены высшей знати…

Я тяжело вздохнула и в поисках вдохновения возвела глаза к черному потолку. К сожалению, брал ты специальность насовсем или собирался бросить ее в следующем семестре, кредитные баллы за предметы, доказывавшие, что ты эти полгода не балду гонял, все равно были нужны. А чтобы получить их, требовалось сдать экзамены. Поэтому я уже полчаса пыталась вспомнить какую-нибудь информацию на увлекательнейшую тему «Политические структуры Нижнего мира».

– На своей территории король имеет абсолютную власть, скрепленную ритуальным оммажем. Тем не менее форму правления в Аду мы называем не монархией, а доминатом по аналогии с Римской империей. Причина этого заключается в отсутствии четкой системы наследования. Наследником короля – не принцем, это в Аду отдельный титул, – далеко не всегда становится кто-то из его детей. Как правило, король выбирает сильнейшего из своих молодых вассалов. Выбор наиболее сильного кандидата необходим потому, что по закону силы каждый может бросить вызов и оспорить его. В случае поражения наследника оппонент также получает возможность, несмотря на вассальную клятву, бросить вызов королю, что, как мы знаем из истории, не раз уже приводило к конфликтам и многолетней нестабильности в регионах. «Наследник» – привычное для классических источников название, но более точным является перевод со старого рума – «судия». Короли стары и, как все древние сущности, проявляют мало интереса к повседневным делам. Поэтому управляет регионом большей частью наследник, получающий всю королевскую власть над вассалами. Сама же перспектива со временем занять место короля не так важна, потому что за последние семь тысяч лет четыре короля не менялись, в то время как только в восточном регионе за это время погибло десять судий…

Зебальд со скучающим выражением лица следил за секундной стрелкой на часах.

– А теперь ответь мне на такой вопрос, – терпеливо дождавшись, пока я выдохнусь, он захлопнул крышку луковицы, – почему я должен тебя пожалеть и не отправить на пересдачу?

Не такого дополнительного вопроса на экзамене я ожидала.

– Потому что я рассказала все по теме?

– Ты пересказала написанную мною лекцию. Почти слово в слово. Любой дурак это может.

– Потому что у меня парень вернулся?..

Слабое оправдание. И явно не нашедшее свою целевую аудиторию.

– Если это повод для жалости, советую тебе его сменить. Последняя попытка.

– Потому что я знаю вашу самую страшную тайну?

На миг профессор оторвался от разглядывания исчерченного пола и посмотрел на меня.

– А вот это уже оригинальнее. Давно мои студенты шантажом не занимались. Наверное, потому что в правилах университета этот запрет прописан прямо между пунктами «Запрещается после экзамена вызывать преподавателя на дуэль» и «Запрещается травля преподавателей охотничьими собаками».

– Это не шантаж, – оскорбилась я. – Просто… Деловое предложение?

Не то чтобы я верила, будто мне поставят нормальную оценку, лишь бы я никому не рассказала его «страшный» секрет, но… Зебальд невозмутимо кивнул.

– «Удовлетворительно». Но только потому, что тебе удалось разбудить мое любопытство. В моем возрасте подобное редко случается. Что за тайна?

Я открыла на телефоне фотографию и протянула ему. На сепиевом снимке из архива фотоклуба были изображены двое. Темноволосая женщина была не по эпохе одета в узкие брюки и мужской сюртук, на воротнике белой рубашки виднелась камея. Прищуренные глаза недобро смотрели в объектив. Женщина сидела в кресле, закинув ноги на подлокотник и держа в пальцах с птичьими когтями мундштук. Позади нее, положив ей руку на плечо, стоял бородатый мужчина. Накрахмаленная рубашка, жилет, часы на цепочке… За последний век он ничуть не изменился.

Если у меня и оставались сомнения, их развеяла подпись под карточкой. «Мастер З. Нойнмайстер, глава кафедры демонологии Оккультного института ГООУПиОАатСДиРН, и библиотекарь ГООУПиОАатСДиРН».

– Это ты называешь секретом?

– У вас были с ними отношения, разве нет?

Во взгляде мужчины на снимке, обращенном к Бертраму, явно читался ответ.

– Что с того?

– Разве это не… запрещено? Я имею в виду – вы демонолог, вы убиваете демонов, а они…

– Демон, – закончил за меня Зебальд. – Но покажи мне хоть одного демонолога, который не влюблялся по молодости в демона.

Это оказалось для меня неожиданностью. До сих пор я считала, что большинство демонологов выходцев из Ада ненавидят, а не спят с ними.

Так вот о какой фазе он говорил, спрашивая, не отстранить ли меня от занятий?

– Они иные. Внешне похожи на нас, но чем больше их узнаёшь, тем четче это видишь. И это сочетание человеческого и чужого… Оно может пугать. Может завораживать. Рано или поздно сама поймешь.

Я мрачно подумала, что уже.

– Ладно. Раз я пообещал тебе «удовлетворительно», оценку не снижаю. Но над шантажом тебе стоит поработать. Сходи на курсы по ведению переговоров, что ли… Иди уже, – отмахнулся от меня профессор. – У меня сегодня было пятеро баранов, ты последняя. Я хочу наконец пойти домой.

На выходе я на секунду задержалась.

– Можно вопрос? У вас с Бертрамом… все кончилось плохо?

Вопреки ожиданиям, меня не послали. И не высмеяли. Зебальд ответил серьезно и откровенно.

– Мы оба остались живы. В нашем случае можно считать это счастливым концом.