Макса не было дольше, чем пару дней. А судьба меня в это время упрямо продолжала сталкивать кое с кем другим.

На следующее утро после похода в библиотеку я сидела на своем рабочем месте в редакции и напряженно вглядывалась в выданный мне справочник. А вот и волшебный порошок… Формула, разработанная профессором Саффатом в семнадцатом веке, приводила заклинателя к призраку по предмету, которого он касался… и, к сожалению, как почти все мало-мальски действенные чары, была завязана на крови. Вздохнув и мысленно смирившись с кровопусканием, я осмотрела стол на предмет колюще-режущих предметов. Увы, даже ножниц не нашла. Степлер был, но я сомневалась в его пользе. Поиск по ящикам письменного стола дал еще пилку для ногтей и канцелярский нож, который я запихнула под стопку самых ненужных бумаг. После событий прошлой осени мне не хотелось на него даже смотреть, но…

Я закусила губу. Ох, к черту все! Боязнь канцтоваров плохо сочетается с мечтами о карьере в офисе. Надо от нее избавляться.

Порез получился неожиданно глубоким, и кровь сразу же закапала красным на стол. Магия во мне всколыхнулась, словно говоря «еще», «сильнее», требуя выпустить ее на свободу. Я предпочла проигнорировать эти призывы. Но, не желая тратить ее зря, поспешила переместить ладонь ближе к клавиатуре и прочитала заклинание.

В голове еще промелькнула мысль, как я буду после этого пользоваться клавиатурой и можно ли будет оттереть липкие пятна – или это помешает ритуалу? Но додумать ее до конца я не успела, потому что с последним произнесенным словом кровь впиталась в черные пластмассовые клавиши, будто ее и не было. Как удобно. И совсем не стремно…

– Идешь? – спросили меня от двери.

– Что? – я оторвала взгляд от клавиатуры и обернулась. В дверях стоял Жако с фотоаппаратом наперевес. – А, точно. Одну секунду. У тебя не найдется случайно пластыря?

О съемке в фехтовальном клубе мы договорились еще неделю назад, и было бы глупо переносить ее из-за какого-то эксперимента. Кое-как стянув ладонь бинтом, я поспешила за фотографом, надеясь, что результаты заклинания, если они вообще будут, доживут до моего возвращения.

Клуб встретил нас скрипом кроссовок по полу и странным танцем двух фехтовальщиков. Затянутые с ног до головы в белое, со скрытыми под шлемами лицами, две тонкие гибкие фигуры больше походили на инопланетян. Было что-то неестественное в их пластике и скорости. Люди обычно так не двигаются – на полусогнутых, под немыслимым углом уворачиваясь от удара… Один из них особенно впечатлял четкостью, почти математической выверенностью движений, и в то же время удивительной легкостью, с которой шпага мелькала в его руке. А вот противник выглядел куда человечнее: в грубых размашистых атаках чувствовалось раздражение, которое вот-вот выплеснется через край. Похоже, оно ему не помогало, первый фехтовальщик явно теснил его к краю дорожки, отчего ответные удары становились еще злее.

– Пойду, – коротко сообщил Жако, кивая на другой конец зала.

– Давай, – согласилась я. – А я посижу пока на трибуне, посмотрю, может, удастся с кем-то из членов поговорить.

Полученное от Оливера задание – написать краткую статью о клубе спортивного фехтования – не радовало. Я ничего не знала о фехтовании, а просмотренные в интернете видео привели только к одному результату: заставили почувствовать себя полной дурой. Но деваться было некуда. Может, еще получится отделаться общими фразами об атмосфере и давних традициях?

Рассерженный студент тем временем отбросил в сторону шпагу и направился прочь, его соперник тоже куда-то исчез. Место на узкой дорожке заняла следующая пара. Наблюдая за ней, я и не заметила, как на скамейку рядом со мной сели.

– Если ты хотела узнать, обнаружил ли я что-то, могла бы подойти ко мне в комцентре. Необязательно было приходить сюда.

Запах нарциссов накатывал волнами, вместе со страхом и холодом. Точно, Диз же когда-то упоминал о фехтовании… И конечно, с моим везением я могла попасть в клуб только в тот день, когда он тоже будет тренироваться.

– Тебя можно поздравить с победой? – спросила я, полагая, что он был тем фехтовальщиком, со скупым и точным стилем… или как это правильно называлось.

В ответ на меня оскорбленно посмотрели. Все-таки ошиблась. Неловко вышло.

– Погоди, – вспомнила я увиденный матч, – с каких пор ты стал левшой?

– В спорте это выгоднее, – пояснил он, запрокидывая голову и убирая влажные пряди с лица. В рукаве при этом стал виден провод с прищепкой, как и на воротнике сзади.

Вообще следовало признать, что если в мире и существовал мужчина, который не выглядел смешно в белом трико и гетрах, то он сидел рядом со мной. Смутившись, я отвела взгляд.

– Я здесь не из-за писем. В редакции сказали написать о вас статью. А я тут ничего не понимаю, – пожаловалась я, – даже следить не успеваю, а тренер уже кричит «Стой!».

– Попробуй сосредоточиться на одном из противников, – посоветовал он мне. – На двух сразу новичкам сложно. Вот смотри, сейчас они на исходной позиции…

– А почему у них шпаги так гнутся? Так должно быть?

За этот вопрос я удостоилась еще одного сердитого взгляда серых глаз.

– Это рапира. Как их, ради всего святого, можно перепутать?

Легко. Я даже не знала, что они различались.

– Конечно, так должно быть, – буркнул Диз.

– А почему левый сейчас получил желтую карточку? Я вообще думала, что желтые карточки только в футболе.

– За то, что сделал вид, будто потерял равновесие, и упал. Если бы не прикидывался, Люку бы сейчас засчитали укол.

– Все равно ничего не понимаю, – опять вздохнула я, наблюдая за мельтешением клинков. – Это вообще один поединок такой длинный или уже следующий? Фехтовальщики вроде те же…

Диз, глядя на мои страдания, пересел еще ближе.

– Все тот же. Раунд длится три минуты, но от сигнала до сигнала, время между ними не считается. «Начинайте!» и «Стойте!», – уточнил он. – Сейчас Валерио опять их остановил, и они вернутся в исходную стойку… Нет, этот удар не считается, учитываются только уколы, нанесенные в торс. Идиотское правило, словно в жизни кто-то будет его придерживаться…

Я вполуха слушала его объяснения. Для себя я уже сделала вывод, что все равно ничего не пойму, даже если мне это знание вложат прямо в голову, но прерывать Диза не хотелось. Звучание его мягкого, монотонного голоса успокаивало. И не меня одну, кажется, – запах нарциссов становился все тоньше, и больше не хотелось бежать от него без оглядки. Наоборот, вспоминались наши ночные посиделки на кухне.

А ведь мне не хватало этого. Расслабленного голоса и длинных рассказов. Диза.

– А сейчас Люк нанес укол переводом, видела?

Нет. Не видела.

– Я скучала по этому, – неожиданно даже для себя призналась я, – по нашей дружбе.

Взгляд вновь позеленевших глаз встретился с моим, и лицо демона приобрело недоуменное выражение.

– Ты что-то путаешь, Нат, – наконец хмыкнул он. – Не было у нас тогда никакой дружбы. Как минимум с библиотеки не было.

А что было? Но я побоялась спросить. Тогда, может, дружбы не было, но сейчас, если я правильно расценила его слова, когда он представлял меня Бенедикту…

Сейчас у нас могло что-то получиться.

Напрасно я ожидала от клавиатуры чего-то сверхъестественного. Хорошая новость: внезапно проснувшийся аппетит к крови у нее больше никак не проявлялся. Плохая: действия заклинания я тоже не заметила.

– Жди, – велели мне библиотекарь, когда я пришла возвращать книгу. – Если хоть одно привидение ее коснется, ты об этом узнаешь.

– А если нет? Может, есть еще какой-то способ узнать, кто пользовался моим компьютером?

Бертрам, державшие в руках миску с сырым мясом, пожали плечами и предложили мне поискать его самой. Спасибо за помощь, называется. Найди в закрытой секции, где хранились десятки тысяч книг и шкафы постоянно меняли свое местоположение, то не знаю что… Я честно попыталась, но миссия оказалась невыполнима.

Оставалось только ждать. И думать над другими версиями – которые у меня отсутствовали. От идеи, что письма отправлял кто-то из редакции, пришлось отказаться. Не верила я, что кто-то из наших мог такое придумать. Оливер для этого был слишком рассеян, Моника – излишне серьезна, Жако – слишком прямолинеен, а Элли – чересчур практична, чтобы тратить время на подобные шутки. Розыгрыши были в духе разве что Кима, но я помнила его удивление, когда он получил анонимку, и мне оно показалось искренним.

Поэтому я терпеливо ждала и специально начала заходить в редакцию каждое утро и каждый вечер. Увы, изменений не было. Я даже не знала, как должна подействовать формула Саффата, справочник на этот счет давал лишь очень туманные и двусмысленные указания. «Ты поймешь», – было единственным, чего я смогла добиться от библиотекаря. Пока не понимала. Внимательно осмотрев клавиатуру со всех сторон и даже обнюхав ее (Моника, сидевшая над корректурой, странно на меня посмотрела), я в третий раз уже была вынуждена признать: ничего. Вздохнув, я пожелала Монике приятного вечера и отправилась по своим делам.

Постучавшись к Райли, я было собралась войти, как с другой стороны в дверь врезалось что-то тяжелое – и разбилось.

– Открыто! – тем не менее донеслось изнутри.

Осторожно приоткрыв дверь, я осмотрела комнату. Райли стояла с плойкой у зеркала, а на кровати сидела Люси, ее соседка. Хмурая и крайне недовольная – кажется, я вычислила, кто решил разбить кружку о мою голову.

– Я не вовремя? – тактично поинтересовалась я, обходя осколки.

Спрашивать в открытую, чем я вызвала такое желание, я побоялась. До сих пор мой опыт общения с баньши сводился к одному правилу: меньше знаешь – лучше спишь.

– Уже выхожу, – заверила меня рыжая. Учитывая ее разобранный вид, верилось в это слабо. – Локоны или лучше распрямить? А помада? Красный или фуксия? Да, – спохватилась она и метнулась к шкафу, – я же о главном не спросила… Синее или бирюзовое?

Я послушно посмотрела на платья. Кто-то очень серьезно отнесся к нашему походу…

– Бирюзовое. Ты вообще со мной идешь или у тебя все-таки свидание?

– С тобой, – заверили меня. – Люс, а ты с нами не хочешь? Театральный факультет дает сегодня в амфитеатре вечер худших песен из мюзиклов, должно быть весело.

Не осуждайте. ГООУ находился в изоляции от внешнего мира, поэтому выбор культурной программы у нас был крайне ограниченным. Имелся кинотеатр на кинофакультете, курсы подготовки диджеев на музыкальном… Картинная галерея факультета искусств. Но я уже ловила себя на мысли, что с ностальгией вспоминаю шопинг и дешевые кафешки. Полгода в замкнутом пространстве – это сурово.

К счастью, Люси отказалась. Это было некрасиво с моей стороны, но я не смогла не обрадоваться: до сих пор я так и не поняла, как следует вести себя с человеком, предсказавшим тебе смерть.

– Так что это все-таки было с чашкой? – спросила я у Райли, когда мы выходили из общежития.

– Не знаю, – судя по легкомысленному тону, та в атаке не увидела ничего странного. – Она в последнее время вообще какая-то дерганая и мрачная. Еще более мрачная, чем обычно, я имею в виду.

Это, конечно, все объясняло.

Когда мы дошли до амфитеатра, половину мест уже разобрали. Организатор, одетый в белую тогу, сунул нам в руки по стакану с вином, и мы отправились искать свободные скамьи.

– Пожалуйста, перестань портить университетское имущество, – донесся до меня знакомый голос.

Рядом выше сидели Каталина, оживленно обсуждавшая что-то с парнем на соседнем месте, Диз и незнакомая мне брюнетка в армейского вида штанах и зашнурованных до колен ботинках. Девушка в это время что-то выцарапывала на мраморной ступеньке.

– Амфитеатр без граффити – ненастоящий амфитеатр. Разве ты не видел Колизей, Щенок?

Краем глаза я заметила, как Райли, нашедшая два свободных места, махнула мне рукой. Но не удержалась и еще раз посмотрела на девушку рядом с Дизом. У нее было странное, не остающееся в памяти лицо: мягкий овал в обрамлении остриженных на уровне подбородка волос… или резкие скулы? Классические черты или острый крючковатый нос? Даже глядя на нее, я не могла понять, как она на самом деле выглядит. Почувствовав мое внимание, брюнетка подняла голову, и я невольно сделала шаг назад. А затем поспешила присоединиться к Райли, смотревшей что-то в телефоне. Судя по выражению лица, новости были плохими.

– Что-то случилось?

Мой вопрос рыжая оставила без ответа. Как и прочие мои комментарии по ходу представления…

– Последняя песня была самой ужасной, – только категорично заявила она, уже спускаясь к выходу.

Наконец-то! Зная, как тяжело рыжей дается молчание, я за этот час успела испугаться.

– А мне понравилось, – возразила я, поддерживая дискуссию. Таинственного молчания мне уже с Максом хватило. – Я вообще люблю «Танец вампиров».

– Двадцать первый век, сколько еще можно слушать про таинственного и пугающего вампира, соблазняющего невинную деву?

Я с трудом подавила улыбку. Ох, Райли… Обычно она так на романтические фильмы – и даже на романтические мюзиклы – не реагировала, это была моя прерогатива. Так в чем же сейчас было дело?

– Ты просто не знаешь всей истории. На самом деле там идет классная деконструкция этой модели. Представь, во время самого романтичного дуэта главный герой, молодой и полный идеалов охотник на вампиров, поет ей о своей любви. А главная героиня, которую ты невинной девой обозвала? О том, как ей надоело сидеть дома. Ей не нужен охотник, она видит в нем только средство сбежать от своей жизни. А когда она отправляется на бал к графу? Она осознает, на что идет, она сама поет, что знает, как это глупо и неправильно, но хочет она его.

Внизу я увидела знакомый темный затылок и салатовый ирокез рядом. О нет… Чуть не пропустив ступеньку, я восстановила равновесие и быстро опустила голову. Не надо меня замечать. Не надо!

– На самом деле она хочет опасности, – поспешно продолжила я, пока рыжая не заметила заминки. – Ужаса. Тьмы. И готова пойти на манипуляцию ради этого. Так что не знаю насчет инженю, мне она невинной не кажется.

– А чем эта история заканчивается? – скептически поинтересовалась Райли.

– Не очень весело, – признала я. – Охотники спасают главную героиню, но слишком поздно. Она уже стала вампиром и кусает влюбленного в нее охотника, а его наставник, который хотел спасти мир от вампирской заразы, даже не подозревает, что на самом деле выпустил ее на свободу. Скажем так, не Дисней. Но с такими героями никто и не обещал…

– Тогда ладно. А то у меня создалось впечатление, что мы уже не о мюзикле говорим.

– Что ты имеешь в виду? – недоуменно спросила я.

– Брось! Как будто я не видела, на кого ты все представление глядела! Высокий, темноволосый, привлекательный?

Значит, она не только на свой сотовый обращала внимание…

– Я смотрела не на него, а на девушку рядом с ним.

Не удержалась, вопреки первому испугу. Я уже привыкла, что в ГООУ многие выглядели людьми только под иллюзией. А с иллюзиями у меня после драконьей крови было плохо: стоило присмотреться, как они начинали таять, будто плавились в неровном свете свечи. Но тут было что-то другое, что не давало ее рассмотреть как следует… Что-то, что я не могла понять.

– Конечно, – не поверила мне Райли. – И у тебя наверняка была причина. Не хочешь рассказать, что происходит?

– Ничего, – заметив, что рыжую мое объяснение не удовлетворило, я добавила: – Правда. Мы с ним просто друзья.

– Друзья на друзей так не смотрят.

Я не сдержалась и закатила глаза. Это как же, интересно?

– В чем вообще твоя проблема? Помнится, в прошлом семестре ты, наоборот, всячески мне его советовала. Что ты там говорила про идеальных соблазнителей?

– И была права, как видишь! – возмутилась Райли. – После твоих недавних откровений мне за тебя страшно! Разве я тебе хоть раз советовала многомесячную влюбленность? Нет! Это вредно!

Кто бы говорил… С каждой минутой я все сильнее подозревала, что настроение рыжей было как-то связано с Тоби.

– Мы с ним друзья, – напомнила я. – Он сам так сказал. И вообще, он встречается с… – Я хотела сказать «с Эрикой», но сегодняшняя брюнетка ею явно не была. – …с кем-то. А я – с Максом.

– Конечно. Только как ты там говорила? Она сама осознает, что это глупо и неправильно, но все равно хочет графа?

– Я говорила не про себя! – Кто-то в толпе толкнул меня, и я оступилась на последней ступеньке, с трудом удерживая в руке стакан с остатками вина. – Вот черт!

– Наташа? – стоявшая рядом Каталина обернулась на голос. – Привет!

Повторюсь: вот черт. Мысленно пожелав толкнувшему всяческих благ в загробной жизни, я вяло помахала свободной рукой. И ведь не скрыться теперь…

– Подожди секунду, я как раз хотела тебя кое о чем спросить! – латина вновь повернулась к брюнетке, с которой что-то обсуждала.

Ага, конечно. За исключением последнего моего визита в IT каждый раз, когда мы с Дизом в последние месяцы оказывались в одном помещении, у айтишницы, невесть по какой причине решившей, что было бы неплохо нас свести, находились очень важные и не терпящие отлагательства вопросы. Судя по насмешливому виду Диза, он подумал о том же. Я ему улыбнулась, за что получила еще один недовольный взгляд от Райли.

– Не подскажешь, что я ей успел сделать? – поинтересовался Диз, кивая на рыжую, вновь отвлекшуюся на свой телефон.

Я пожала плечами.

– Сама не знаю. Она с начала представления такая.

– Тогда все понятно, – согласился он. – Оно было отвратительно.

Еще один ценитель высокого искусства нашелся! Не выдержав неловкого молчания, я все-таки спросила:

– А где Эрика?

Вопрос его позабавил.

– С чего вдруг такой интерес к моей личной жизни?

Я не нашлась, что ответить.

– Кстати, хорошо, что подошла, – сменил Диз тему. – Помнишь, когда тебе пришло первое письмо?

– Первого января, я же говорила.

– Во сколько?

Я честно попыталась вспомнить. В редакцию я тогда пришла около трех…

– Вы про что? – заинтересовалась вернувшаяся к нам Лина. Хорошо хоть, что Райли была слишком увлечена перепиской с кем-то, чтобы задать тот же вопрос.

– Про письма. А где?.. – Диз обернулся. Брюнетки нигде не было. – Она опять исчезла, не попрощавшись?

– Не уверена, – наконец призналась я. Все-таки сколько месяцев уже прошло с того первого письма. – Думаешь, это имеет какое-то значение?

Диз помолчал, прежде чем ответить.

– Не знаю.

– Да ты издеваешься!

Следующая встреча стала для меня такой же неожиданностью, как и для него. Согласитесь, никто не ожидает встретить демона на занятии по русской литературе двадцатого века. Что он тут вообще забыл?

– Ты сядешь или так и будешь стоять? – предложила я, справившись с удивлением. – На нас уже смотрят.

Оглядев аудиторию (а выбор был небольшой: стул рядом со мной единственный остался не занят), Диз все-таки бросил сумку под стол и сел. А я уже думала, попросит кого-то поменяться местами…

– Зачем ты за мной следишь?

Я едва удержалась от того, чтобы покрутить пальцем у виска.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– А ты? – ответила я вопросом на вопрос.

– Мессир Джонатан, – имя секретаря ректора Диз, как всегда, произнес с отвращением. – По его мнению, выбор предметов только по специальности не способствует гармоничному развитию личности. Эта лекция была единственной, подходившей по времени.

– У меня то же самое.

Внимательно изучив мое лицо, Диз кивнул. Будто я врала!

– Все равно не объясняет, почему я постоянно встречаю тебя, куда бы ни пошел.

– Совпадение, – предположила я.

– Два раза – это случайность. Третий – уже закономерность.

Потарабанив пальцами по столешнице, Диз вздохнул и устало потер переносицу под очками.

– Это все подозрительно напоминает прошлый семестр… – протянул он, без всякого перехода добавляя: – Мне нравится Эрика.

Внезапно.

– Рада за тебя, – только и оставалось мне ответить. – Она показалась мне милой.

Не оценив моих стараний, Диз хмыкнул.

– И когда же ты ее успела так высоко оценить?

Нет, он правильно сомневался; при нашей с ней единственной встрече я могла разве что разглядеть вызывающую зависть фигуру и лифчик, даже сейчас напоминавший мне о собственном несовершенстве (вот как некоторые люди умудряются кружево в повседневной жизни носить?), а никак не выдающиеся моральные качества и хороший характер, но…

– Это называется «вежливость», – недовольно посмотрела я на него. – Никогда не пробовал?

– А мне казалось, кто-то был за правду. Еще мне нравится моя работа.

Теперь я окончательно перестала понимать его логику.

– Ладно.

– Отсутствие проблем.

Кому это не нравится, интересно?

– И когда меня не втягивают в сомнительные авантюры, после которых половина моей жизни идет кувырком.

Так вот к чему он вел!

– Вот, значит, как ты помнишь прошлый семестр? – Потому что я была склонна воспринимать произошедшее осенью иначе. – А как насчет…

С громким звуком упавшая на стол между нами книга заставила прерваться и поднять взгляд на преподавателя. Ой… Посмотрев в один очень большой и очень серьезно глядевший на меня голубой глаз, я почувствовала горячее желание вцепиться в чью-то руку.

– Надеюсь, участвовать в дискуссиях на семинаре вы будете с таким же энтузиазмом, – неожиданно вежливо (для одноглазого-то чудовища!) произнес профессор и, тяжело опираясь на трость, пошел дальше по ряду.

Минуточку… Страх уступил место любопытству. Один глаз, хромой, работает на кафедре славистики… Я проследила за фигурой в вязаном жилете. Высокого роста, борода тоже присутствует, хотя и ухоженная… Неужели верлиока? Да нет, вряд ли. Или все-таки?..

От интереса даже желание спорить пропало. Ладно, если Диз думает, что я втянула его в какую-то, по его словам, сомнительную авантюру, пусть продолжает так считать. Да, я попросила его о помощи. Но еще предложила ему выход. Не надо выставлять все так, будто он – пострадавшая сторона. У меня вообще вся жизнь кувырком пошла, с какой стороны ни посмотри. Стащив томик у демона из-под носа, я прочитала название. «Мастер и Маргарита». Булгаков. Когда-то давно, как уже казалось, в прошлой жизни, мне так нравилась эта книга…

– О чем она? – со вздохом спросил Диз, похоже, тоже решивший не продолжать тот разговор.

Я задумалась. Как можно описать «Мастера и Маргариту» двумя словами? Невозможно, скажу вам я, и скажет любой другой человек, которого вы спросите.

О чем она? О гении? О Советском Союзе? О библейских ценностях?..

Я перелистнула страницы. «Я из-за тебя… потеряла свою природу и заменила ее новой…» Раньше я, наивная дурочка, любила эту цитату. Считала ее романтичной. И только потом поняла, что менять себя ради другого – самая страшная ошибка. Потому что тот, кто по-настоящему любит, никогда не попросит у тебя такой жертвы, а тот, кто потребует, недостоин ее. И, как ни странно, осознать это помог мне в том числе не кто иной, как Диз, отнявший теперь у меня Булгакова и хмуро разглядывавший обложку…

И сердиться на него отчего-то уже не получалось.

Внезапно мне стало ясно, почему именно «Мастера и Маргариту» профессор выбрал для знакомства с русской литературой.

– О нас, – наконец сказала я. – Эта книга о нас. О том, что ведьмы могут быть милосердными, а демоны… демоны могут быть куда больше людьми, чем сами люди.

– Здесь говорится, что это великий роман о любви, – не согласился с моей оценкой Диз, внимательно изучавший аннотацию.

Приятно, что хоть кто-то не заметил моих терзаний. Я слабо улыбнулась.

– И о ней тоже. Только любовь… это ведь не главное, разве нет?

Его зеленые глаза встретились с моими.

– Наверное, нет. Не главное.

Телефонный сигнал прервал нас и заставил меня полезть в сумку. Ну где же… Нашла! Увидев на экране имя человека, отправившего мне сообщение, я расплылась в улыбке. Макс. А вот фотография с городской панорамой под весьма пасмурным небом заставила меня недоуменно нахмуриться. Где-то я ее видела… И Макс был уверен, что я ее узнаю. Точно! Площадь Роальда Даля в Кардиффе. Я быстро набрала ответ.

«Инопланетяне мимо не пробегали?»

«Тоже сразу вспомнила хаб? И я. А все твои сериалы…»

Несмотря на шутливый смайл в конце предложения, я предпочла сделать вид, что возмутилась.

«Мои? Вообще-то «Торчвуд» – такой же англичанин, как и ты!»

«Я валлиец».

Я знала. Не успела я прокомментировать это, как Макс вдогонку прислал следующее сообщение.

«И теперь даже это звучит как цитата оттуда».

Я отыскала показывающий язык смайлик и послала ему.

«Как ты?»

На этот раз ответ пришел с задержкой.

«Жив».

Это радовало. Как и то, что он вообще написал.

«Коннор передает привет».

Я снова разулыбалась. Приятно. Но не успела напечатать ответное сообщение, как Диз вполне ощутимо пнул меня под столом. Что? В ответ на мой ошарашенный взгляд айтишник, всем своим видом говоривший «Я умный и внимательный студент, посмотрите, у меня даже очки есть» (что выглядело бы правдоподобно, если бы я не заметила, как левой рукой он вслепую набирал под столом эсэмэску), еле заметно кивнул на циклопа-слависта. Тот как раз что-то закончил рассказывать и ждал от нас реакции. Понятно. Занятие началось, спуска никому не будет.

Улучив подходящий момент, я все же отправила Максу последнее сообщение.

«Передавай ему от меня тоже привет».

К концу четвертого дня я уже была как на иголках. Я не создана для ожидания, оно меня убивает. А никаких результатов не было. Справедливости ради, новых писем мне тоже не поступало. Одно пришло Жако, когда мы возвращались из фехтовального клуба. Мне – нет. А значит, чисто формально поводов сомневаться в действенности заклинания, подсунутого мне библиотекарем, не существовало.

Только ждать никаких сил не оставалось.

Возвращаясь с лекции, я притормозила у двери в нашу с Софией комнату и пыталась достать ключ, зацепившийся за подкладку сумки, когда услышала за стеной хихиканье. От неожиданности я даже замерла.

Нет, не показалось.

Любой, кто был с нами знаком, знал, что смех – не тот звук, который обычно доносится из нашей комнаты. По крайней мере, не когда я стою снаружи и размышляю, войти или лучше подождать. Из-за двери снова послышался незнакомый мне голос. Спугнуть Софию и ее гостя не хотелось, а именно это произойдет, если я сейчас вернусь и скажу, что занятие закончилось раньше, чем все ожидали.

Заинтригованная, я отправилась на кухню, где разложила на столе конспекты по демонологии. Кто бы ни находился у нас в комнате, рано или поздно ему – или ей – придется пройти к лифту, и тогда я его – ее – увижу. А пока… На кухне был кофе, молоко и дрожжи в холодильнике.

Как ни странно, первым по коридору прошел Диз. В обратную, правда, сторону от лифта. Потом вернулся и на автопилоте направился к кофемашине. Нажал на кнопку, привалился плечом к стене и закрыл глаза, намереваясь хоть минуту поспать, пока варится кофе…

– Совпадение, – заверила я его, когда он сделал первый глоток и наконец заметил меня.

– Ага, – он даже не стал спорить, только снова отхлебнул из кружки. – А ты что здесь делаешь? Опять кошмары?

Я покачала головой. К ним я за эти месяцы слишком привыкла, чтобы приходить на кухню.

– Кажется, у Софии свидание, – торжественно объявила я.

Демон вопросительно изогнул бровь. И где удивленные крики «Да ладно!»?

– Почему ты так решила?

Я кратко описала ему услышанное.

– Да, хихиканье – это, конечно, аргумент, – согласился Диз, из любопытства подсаживаясь ко мне. На стойку между нами упала толстенная распечатка под названием «Химеризм компьютерного кода. Причины и последствия». Я поспешила убрать из-под нее свои конспекты. – А голос был мужской или женский?

– Не знаю, – подумав, сообщила я. – Мог быть и женский, низкий только. А какой должен быть?

После полугода жизни в одной комнате с Софией я так и не знала ничего о ее предпочтениях. Она ни с кем не встречалась – но после того, что с ней случилось, это не удивляло. У меня были определенные подозрения, слишком уж натянутыми оставались спустя два года после ссоры отношения между Софией и Норой, главной по нашему этажу общежития, чтобы быть просто дружескими, но… доказательства у меня отсутствовали. Тем интереснее было бы узнать, кого она позвала к нам.

– Понятия не имею, – увы, Диз, хоть и был знаком с Софией дольше, тоже ничем не мог помочь. – Это ты готовишь? В духовке что-то странно пахнет.

О черт! Отвлекшись на айтишника, я забыла о выпечке.

– Что на этот раз? – поинтересовался он, двигая распечатку, чтобы я смогла поставить форму на стойку.

– Бухтельн. – Сверху они сменили цвет с правильного золотистого на коричневый, оттенка курицы гриль, но в целом вроде не пострадали. – Это… булочки? Не знаю, бухтельн и бухтельн, в семье их всегда так называли. Это такое региональное блюдо, причем в зависимости от начинки можно понять, откуда рецепт. В Чехии их с повидлом или творогом делают, в Австрии – с маком или джемом, в Баварии – с изюмом или с целыми сливами…

– А эти с чем?

– Со сливовым повидлом. Семейный рецепт.

– А те? – Диз кивнул на вторую форму, стоявшую в стороне.

– А те для некромантов.

– Даже не буду дальше спрашивать, что в них.

Очень смешно. Я сердито посмотрела на демона. Нет, все-таки я была согласна с его соседом: остроумие у Диза хромало.

– Такие же. Я просто давно обещала Лизетт что-нибудь принести, поэтому их не трогай, – я поставила на стойку две тарелки.

– Так откуда ты родом, что это семейный рецепт? – правильно поняв приглашение, Диз подцепил один из шариков и взял себе. – Я думал, ты русская.

– Я русская, – оскорбилась я.

Что значит «я думал»?

– России в твоем списке я не заметил.

– У вас в Аду что, концепция многонациональных государств тоже не получила распространения? Я русская. Не считая прапрадедушки разве что. И прапрабабушки…

– И еще сотни-другой предков? Но я рад, что они у тебя вообще есть. Я уже начал подозревать, что ты на самом деле из Красной Комнаты.

– Ты все-таки читаешь комиксы!

Никогда бы не подумала.

– Нет. Спросил как-то Лину, почему у тебя в инстаграме фамилия странно написана – «Соколофф». В итоге пришлось выслушать лекцию о Черной Вдове. После этого к комиксам я точно не притронусь.

Да, биографии супергероев были тем случаем, когда текст, растянутый на пару сотен страниц, воспринимался нормально, но в сжатом виде – чистый абсурд. Стоп. У него был инстаграм? Хотя что меня удивляло, интернетом же он пользовался. Я бросила на демона взгляд поверх чашки. Спросить или найти его аккаунт самой? И что за фотографии он мог выкладывать?

– Так что там с твоими предками?

– Только не говори, что тебе интересны семейные предания, – не поверила я.

– Почему нет? Обычная тема для разговора. Любой нормальный человек рано или поздно упоминает свою семью, только ты все скрываешь.

Ничего я не скрывала. Но я была вынуждена признать, что даже о семье Диза знала больше, чем он о моей, – а он ни нормальным, ни человеком не был.

– Мне просто нечего рассказывать. Не у всех же прадедушка – Хаос, – не удержалась я от подначки.

– Если тебя утешит, я его никогда не видел.

Не утешало.

– Давай. А то никто даже не знает, есть ли у тебя братья-сестры. Это неестественно.

– Нет у меня ни сестер, ни братьев. Двоюродных-троюродных – куча, а по прямой линии с маминой стороны уже много поколений больше одного ребенка не выживает…

Вот любопытно, и для чего ему это? Не то чтобы эта информация могла пригодиться… Тем не менее Диз делал вид, что внимательно слушает.

– Ладно, если тебе так уж интересно, то во всем виноват мой прапрадедушка, Рудольф Николаевич Валленштайнер… – мысленно я в очередной раз поблагодарила судьбу за то, что мне с фамилией повезло больше. – Он был из Германии и очень, очень любил жену. И, когда та умерла, так сильно горевал о ней, что не мог оставаться в своем Мюнхене, где все ему напоминало о прошлом, – если вы думаете, что это пафосно, то вы никогда не слышали, как эта история рассказывалась тетей Валей, – и решил переехать в Россию. В девятнадцатом веке. С годовалым ребенком на руках.

Лично я считала, что он просто хотел покончить жизнь самоубийством, но религия не позволяла. Пришлось искать окольные пути…

– Как ни странно, до России он добрался. Обосновался в Саратове, открыл там магазин: книги, журналы, ноты… Заодно брался вести переписку, когда к нему обращались. А то одному нужно подписку на парижские журналы мод оформить, а по-французски он писать не умеет, другому – заказать пианино из Японии, третьему – спросить у берлинской Академии наук, какой генератор ему лучше купить для своей фабрики… Языки не все знали, а прапрадедушка Рудольф, кажется, все существующие в мире выучил, не знаю когда. В магазине он и познакомился с прапрабабушкой, это, кстати, ее рецепт. Ее семья была из богемских немцев, но они перебрались в Россию еще раньше. Прапрабабушка собиралась стать учительницей, а пока сама училась, подрабатывала уроками музыки. И часто заходила к прапрадедушке за нотами. Ну и на почве любви к немецким романсам… Я имею в виду – кто, как не немец, сможет тут понять другого немца? Всем остальным такие извращения недоступны, у них же вся романтика сводится к смерти. Один романс даже так и называется – «Смерть и дева», представляешь?

– «Дай руку мне, прекрасное созданье!

Я друг и не карать тебя пришел.

Смелей! Поверь, я не жесток,

В моих объятиях будешь сладко спать ты», – процитировал Диз и потянулся за следующей булочкой. – Он?

Вот как разговаривать с тем, кто не читает комиксы, но знает наизусть Клаудиуса?

– Он, – я вздохнула. Воспоминания детства: у нормальных детей были «баю-баюшки-баю», мне же, если прабабушка пела колыбельные, доставалась классика. – Ничего личного, но смерть – это не романтично.

Это страшно, жестоко и уродливо, кто бы что ни говорил.

Диз пожал плечами, не споря.

– И, в принципе, на этом история заканчивается. Спустя уже несколько месяцев прапрадедушка отправился к ее родителям, просить благословения, – храбрец. Я не представляла, как после десятка-другого встреч можно решиться связать свою жизнь с почти незнакомым человеком. Причем связать навсегда, что пугало гораздо больше, – они поженились, завели четырех детей вместе…

И счастье их было бы безоблачным, если бы не революции, две мировые войны и несколько кругов репрессий. Иногда я сама поражалась, как некоторые из моих предков, проводя бо́льшую часть своей жизни в лагерях, умудрялись еще и размножиться. Но факт оставался фактом: выжили, и даже я каким-то образом в результате получилась.

– А магия у тебя с чьей стороны? – поинтересовался Диз, когда я замолчала.

– Без понятия.

После того как стало ясно, что отрицать магию бессмысленно, я сама думала над этим вопросом. Но ни к чему не пришла. Мои родители были совершенно обыкновенными людьми.

– И версию, что меня подменили в роддоме, тоже смело отбрасывай. У меня ступня отцовская, точная копия, никаких сомнений. – Ага. Такая же лопата, только размером поменьше. Задумавшись, я машинально подергала кончик уха. – Или вот. Дарвинов бугорок, от мамы. Он только у каждого десятого есть и наследуется, какова вероятность? Так что я совершенно точно их дочь.

Кажется, мне не поверили. Ничего удивительного: я и сама иногда начинала сомневаться…

– Половина четвертого, – Диз посмотрел на часы и стал собираться. – Я спать. Спасибо за угощение. Кстати, я более чем уверен, что в вашей комнате уже никого нет, кроме Софии.

– Никто же мимо не проходил?

– Брось, ты ведь не думаешь, что это единственный выход из общежития? – задорно улыбнулся он.

Да. Я так думала. И, получается, зря тут сидела?

Когда спустя полчаса я, не выдержав, проверила слова Диза, в комнате я обнаружила только Софию, с головой замотавшуюся в одеяло и мирно спящую.

Надо было признать, что охота не удалась.

Зато с другой мне повезло больше. Я сидела на лекции по зельеварению (с подачи Макса альтернативное название предмета, отдающее «Гарри Поттером», прилипло словно репей), когда заклинание Саффата все-таки решило подействовать.

Безумно чесался затылок. Изнутри. И ладонь на месте так и не зажившего пореза. Бордовую коросту я уже сковырнула, но этого было недостаточно. Хотелось большего: вцепиться ногтями в кожу, разодрать ее еще глубже, только бы зуд прекратился.

– Что у тебя случилось, что ты меняешь статус на фейсбуке каждые тридцать секунд? – спросила я у Райли, пытаясь отвлечься.

А еще в голове поселилась мысль, что мне нужно в комцентр. Срочно.

Черт бы его побрал, этого Саффата! Если так выражалось то самое «ты поймешь», обещанное библиотекарем, то сигнал был выбран крайне неудачный.

Райли тем временем снова вместо «в поиске» выбрала «состоит в отношениях». Подумав, рыжая опять вернулась к «в поиске». За последние пять минут, что мы ждали преподавателя, она успела их раз двадцать перетасовать, но так ни к чему не пришла. Вздохнув, она открыла другую вкладку и протянула смартфон мне.

На фотографии высокий светловолосый парень обнимал шатенку в коктейльном платье. Она была мне незнакома, но вот его я точно где-то видела… Тоби. И, судя по всему, его новая девушка.

Что ж, рано или поздно это должно было случиться, не век же им друг по другу страдать. Но я понимала, что осознание этого факта Райли ничуть не утешало.

– Мне после этой фотографии уже третий день все пишут, – пробурчала рыжая. – «Ах, мне так жаль!», «Вы были идеальной парой!», «Хочешь об этом поговорить?»…

Так вот что ее тогда отвлекло от представления.

Да уж, расстаться по-тихому, когда в соцсетях все у всех в друзьях? Миссия невыполнима. Я помнила, каково это: притворное сочувствие и едва прикрытое вежливыми фразами любопытство, расспросы от людей, с которыми не общался полгода, а близко – вообще никогда…

– Хочешь тоже показать, что у тебя все супер? – спросила я, царапая ладонь. Теперь стало ясно, что означала эта чехарда со статусами.

– Ему можно, а мне нет? Не он один в отношениях… Два свидания же могут считаться отношениями?

Я в этом сильно сомневалась.

– Ты не эксперт в этом вопросе, – отозвалась Райли и забрала сотовый. – У тебя там вообще ничего не стоит! Вы с Максом встречаетесь четыре месяца, почему никто из вас не отметил это на фейсбуке?

А зачем? Даже если бы у меня было желание рассказать о своей личной жизни всему миру (а оно отсутствовало)…

– Потому что у меня родители там в друзьях. А я еще не готова знакомить их с Максом.

И вряд ли когда-нибудь буду готова. Как представлю себе… «Мама, папа, это Макс. Максен Абертол Уолш, если точнее. Да, не русский. Но он из очень приличной семьи: его прадедушкой был Мордред, тот самый, из легенды о короле Артуре… Что? Нет, я не шучу. А еще он маг, представляете! Как, собственно, и я. Разве я вам об этом не говорила?»

Плохая идея.

– С кем ты хоть теперь в отношениях, я его помню?

Фотография в профиле показалась смутно знакомой, но не более.

Зуд уже сводил с ума. И не только он. Тихо простонав, я откинулась на спинку стула и, не рассчитав, ударилась затылком о стол второго, расположенного выше ряда. Больно. На секунду в мозгах прояснилось, но вскоре все вернулось на круги своя. Одна мысль, раз за разом повторяющаяся в голове и оттягивающая на себя все внимание…

– Чем он тебе так не нравится? – оторопело спросила Райли, но мне было не до нее.

Комцентр.

Сейчас.

Немедленно.

– Скажи профессору, что я заболела и не смогла прийти, – выпалила я, хватая сумку.

Задерживаться, чтобы ответить на вопросы, я не стала. Потом объясню.

До нашего склепа быстрым шагом я добралась за пару минут. Перелезла через подоконник в редакцию, но к столу подходить не стала. Сейчас там никого не было, кто мог бы меня заинтересовать. Проигнорировав приветствие Элл, я вышла в холл и стала подниматься по лестнице.

Кто же это был? IT?

Второй этаж остался позади.

Кафедра рекламы и пиара?

Не они.

Центр курсов по социальной компетенции? Его сотрудники всегда напоминали мне каких-то сектантов, с чересчур широкими улыбками и горящими глазами, но…

Я дошла до мансарды, когда действие заклинания прекратилось. И куда теперь? В растерянности я остановилась посреди коридора. Что произошло? И где мне искать привидение?

Кажется, здание сжалилось и само решило мне помочь: стена, на которую я опиралась, снова истончилась.

– Я высоко ценю приватность… – донесся до меня обрывок фразы слева.

Туда?

Я осторожно приоткрыла дверь. В помещении, бо́льшую часть которого занимали расставленные кругом стулья, находились двое. Невысокая азиатка с длинными волосами, с каждой секундой бледневшая (прозрачневевшая?) все сильнее, и…

Существо, боком сидевшее на подоконнике, ничем не показало, что заметило мое появление, но сомневаться в этом было глупо. Конечно же оно знало. Просто в данный момент не считало меня чем-то достаточно важным. Сейчас его интересовала девушка-призрак, поэтому все его внимание было приковано к ней. Высокое, выше человека, оно было недвижимо, но все в его позе говорило о том, что ему будет достаточно и секунды, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние.

Девушка видела это так же четко, как я. Паникуя под его тяжелым взглядом, она мелкими шажочками пыталась отойти, надеясь, что он не увидит. Зря. Но я ее не осуждала, мне самой в его присутствии было трудно размышлять здраво. Инстинкт – магия во мне твердо знала, что я ему не соперник, и потому вопила: беги. Скорее, пока ему нет до тебя дела. Потому что иначе шансов не будет.

Существо медленно провело ногтями по подоконнику, оставляя темные полосы там, где только что была краска. Я поймала себя на мысли, что неотрывно смотрю на его руку. На серую, на вид даже отсюда шершавую кожу. На слишком длинные пальцы с нечеловеческим количеством фаланг. На острые когти, металлически блестевшие в дневном свете. Сглотнув, перевела взгляд выше, на узкую спину, на искривленный, будто перебитый в нескольких местах позвоночник. В нем не было ни грамма жира, ни единого мускула: под кожей можно было рассмотреть каждую косточку. Его худоба заставляла вспоминать мумий и болотных людей, но не стоило обольщаться: я знала, что сил у него достаточно, больше, чем у меня когда-либо будет. И, сомкнув пальцы на моей шее, он раздробит позвонки с той же легкостью, с какой я ломаю зубочистки.

Досчитав в уме до десяти, я выдохнула и позволила двери у себя за спиной захлопнуться с громким звуком.

– Сказал тот, кто шарит по чужим компьютерам.

И не испытывает при этом никаких угрызений совести. Раздражение помогло справиться с остатками наведенного магией испуга. О нет, я не собиралась так просто забывать о том случае. Мой жесткий диск – моя крепость. Залез в него – будь готов, я это еще припомню. Особенно в разговорах о приватности.

Диз не обратил на мои слова никакого внимания.

– Прекрати ее пугать, – тогда потребовала я.

Наконец он повернулся ко мне. Медленно, плавно… Только все равно в его движениях ощущалась угроза.

Серые глаза внимательно изучали мое лицо. В этом облике он был одновременно похож на себя и не похож. Острые, обтянутые тонкой кожей скулы. Рот, казавшийся еще шире. Ввалившийся нос. Глубоко запавшие глаза. Когда он смотрел на меня, в них не было веселья, к которому я привыкла. Не было ничего, как и в окаменевших чертах.

Я не отвела взгляда.

– Ее? Или тебя?

– Ты знаешь ответ.

Я не боялась. Его облик не был мне приятен, но страха я не испытывала. Слишком хорошо знала Диза: за всеми его угрозами и предупреждениями он ни разу не навредил мне. И как бы он ни выглядел… Может, я доверяла ему не до конца, недомолвок и чужих, незаметных на первый взгляд игр в ГООУ никто не отменял. Однако я в него верила.

Но было другое чувство, то, которое заставляет жадно смотреть на искореженные обломки машин у обочины шоссе, которое не дает отвернуться при виде уродства…

– Брезгливость, – подсказал он. – Слово, которое ты ищешь.

Блеск. Вместо страха – брезгливость. Мне кажется или это было еще хуже? И что теперь? Отрицать все? Глупо, особенно если учесть, что он чувствовал и понимал мои эмоции лучше меня. Извиниться?

– Любое отклонение от нормы вызывает брезгливый интерес. Любое, – подчеркнула я; а что, я тоже была отклонением по многим параметрам. – Это первая реакция, рефлекторная. Мы не можем нести за нее ответственность. Но вторая, осознанная, то, как мы решаем поступить с нашими рефлексами, – за нее мы отвечаем.

И я надеялась, что моя реакция скажет все сама за себя. Я не собиралась больше бояться.

А брезгливость… С этим уже можно работать.

– Стоять, – приказал он, не оборачиваясь; я и не отметила, как за время нашего короткого разговора девушка почти успела дойти до стены.

И вроде сказал спокойно и тихо, а желание двигаться у нее пропало. Как и у меня.

В комнате на чердаке было душно, ощущение чужой силы давило и пахло сладко и тошнотворно. Гниением. Разложением. Смертью. Я знала, что все это существует только у меня в голове, но все равно с трудом удержалась от того, чтобы не дернуть воротник на платье.

– Перестань, – попросила я. – Мы оба знаем, что ты ей ничего не сделаешь.

– Знаем?

– Знаем, – подтвердила я. – Ты ведь добряк, каких мало, это всем известно. Ты никому не причинишь вреда.

– Опасное заблуждение, – все-таки этот немигающий взгляд, который практиковали все знакомые мне демоны, был чертовски неуютным. – Если понадобится, я причиню вред ей. Я причиню вред тебе. Разница только в том, что в твоем случае я рассмотрю сначала другие варианты. В ее – мне все равно.

На заднем плане девушка вздрогнула и еще больше истончилась, теперь за ее синей юбкой легко угадывались очертания сдвинутых к стене столов.

– Так откуда тебе известен мой ящик? – все, я Диза больше не интересовала. У него была другая проблема, уже почти растворившаяся в воздухе.

– Не знаю я твою почту, я уже говорила! Я вообще, кто ты, не знаю! Послушай, – нервно обратилась она ко мне, – объясни ты этому психу, что понятия не имею, о каких письмах он говорит! Что? – заметила она мой взгляд.

– Ты бы не могла как-то… – я неопределенно махнула рукой. – Материализоваться?

Потому что общаться с половиной туловища (рука: одна штука; нога: одна штука; голова: ровно ноль целых пять десятых) было немного неуютно.

– Что? О, вашу… – девушка расстроенно замерцала в воздухе. – Я уже год бьюсь над тем, чтобы не исчезать в самый неподходящий момент, а вы… Все из-за тебя! – обвинила она демона.

Она выглядела искренне разочарованной этим обстоятельством, как и до того она казалась действительно напуганной.

– Диз… Это не она.

– Откуда ты знаешь?

Это можно было легко проверить. Попытавшись вспомнить азы грамматики, я бросила девушке короткую фразу на рума.

– Что? – переспросила она и тут же постановила: – Психи. Оба.

Кто бы ни прислал анонимку Дизу, он знал его родной язык. А таких в ГООУ было очень мало: в отличие от человеческих языков, рума не входил в базовую комплектацию «автопереводчика». Рума знали только демонологи… и демоны.

– Тогда что ты делала за ее компьютером и откуда знаешь пароль? – спросил Диз у призрака.

– Подсмотрела… Пару месяцев назад заглянула в редакцию за печеньем, у нас кончилось, а она как раз его набирала. А потом мне как-то надо было предупредить ребят, что встреча переносится, а телефон в комнате забыла, вот и вспомнила про ее компьютер.

– А сегодня?

– Я пришла слишком рано, мне было скучно. Ее все равно не было на месте, я просто посидела в интернете!

Диз тяжело вздохнул.

– Похоже, придется проводить вам еще один семинар по компьютерной безопасности. – Услышав знакомые нотки в голосе, я улыбнулась. – Вы должны менять пароли раз в неделю, ты это знаешь?

Все знали. Просто всем было лень… Перехватив крайне неодобрительный взгляд зеленых глаз, я смущенно потупилась.

Позади хлопнула дверь, заставив нас обернуться, а призрака – раствориться в воздухе.

– А вы здесь почему?

Вот кого я совсем не ожидала тут увидеть, так это Софию.

– Пытались выяснить, кто угрожает Наташе, – честно ответил Диз.

Чтоб его. Соседка бросила сумку на один из столов и подошла к нам вплотную.

– Угрожает? – в ее голосе в равных частях звучали тревога и обида.

Так бы и укоротила чей-то длинный язык. Поняв, в чем заминка, айтишник тихо выругался и запустил пятерню в черные волосы. Я заставила себя оторвать взгляд от его – на этот раз просто длинных, по-человечески длинных пальцев – и посмотрела на Софию.

– Опять? – коротко спросила она.

Да, я ей не говорила. Она рассказала мне свою самую страшную тайну, а я – снова – предпочла довериться кому-то другому, когда у меня возникли проблемы.

– Я просто не хотела тебя беспокоить… – попыталась я оправдаться, но София не стала слушать мои отговорки. Вместо этого она схватила меня за запястье и задрала рукав.

– Может, ты и об этом знаешь? – поинтересовалась она у Диза.

Я поспешила вырвать у нее свою руку и скрыть шрамы под тканью. Одернула еще раз манжет – поднимать на них глаза что-то не хотелось.

– Возможно.

Да, Дизу про шрамы я тоже не говорила. Его это не касалось. И вообще, я скрытная. Давайте, казните меня за это! София собралась уже было высказаться по этому поводу, но ей не дали: дверь снова открылась, и на пороге появился бледный, налысо бритый парень.

– О, у нас новенькие? И сразу двое? Соф, у нас где-то оставались буклеты, дашь им?

Буклеты? Мы с Дизом недоуменно переглянулись. Что у них здесь было за сборище?

– Они не к нам, – ответила ему София. – И уже уходят.

– София, подожди…

Извиниться мне не дали, вампирша просто развернулась и отошла. Черт. Вслед за парнем, отправившимся искать раздаточный материал, в комнату вошли еще двое.

– Я принесла кексы, но кто додумался взвалить алко на Стивена? – возмутилась коротко стриженная девушка в берцах. – Он опять притащил какую-то неведомую фигню.

– Не неведомую фигню, а настойку на перепонках грецких орехов, – возразил ей обвешанный пакетами молодой мужчина.

Что тут вообще происходило?

Я позволила сунуть мне в руки черно-белую брошюру. «Анонимные немертвые»? Что за?.. Диз, тоже прочитавший название, взял меня под локоть и потащил к выходу.

– Но как же…

– Мы уходим, – он настойчиво подтолкнул меня к двери.

Я в последний раз обернулась на Софию: та с мрачным видом сидела на подоконнике и курила. Ох, чую, мне мое молчание еще не раз аукнется…

В коридоре Диз остановился, а я осознала, что так и сжимаю в руке буклет. Значит, группа поддержки. Для «взаимопомощи в ассимиляции среди живущих». А еще для свободной болтовни с печеньками и алкоголем.

– Так вот куда она пропадает по ночам… А я все гадала.

– Можешь продолжать гадать. Здесь написано, они собираются только раз в неделю.

Какая разница, сколько? Я начинала подозревать, что в оставшиеся ночи она отсутствовала в комнате по тем же причинам.

Черт, черт, черт. Надо было ей сказать. Потому что я знала, доверие было ее больным местом. Моим тоже – но меня это сейчас не оправдывало. Своей заботой я сделала гораздо хуже…

Молодец, Наташа.

– Стой, – Диза я поймала на лестнице.

Перед Софией мне еще придется извиняться. Но сейчас у меня была возможность исправить еще одну ошибку. Тем, как легко он вернулся к нашей обычной манере общения, Диз показал, что готов прощать мне мои недомолвки. Я так не могла.

Остановившись ступенькой ниже, он поднял взгляд от экрана смартфона на меня. А я поняла, что мне гораздо легче было смотреть на его руки, на принт на его футболке, сообщавший, что «мир состоит из протонов, нейтронов, электронов и болванов», лишь бы не встречаться с ним взглядом.

– Я хотела сказать… насчет страха. Тогда, осенью, я испугалась не тебя. Вернее, тебя, но…

Я ненавидела эту понимающую усмешку.

Пытаясь найти слова, я вытащила из воротника подвески и сжала шнурок в пальцах.

– У меня в мозгах побывало три человека, – демона, ладно. Не такая большая разница. – Ты мне дал два амулета. Против Данталиона и Гаапа. Но не против себя. Почему?

Он знал, как я боялась ментального вмешательства. Должна существовать причина, почему он так поступил.

Диз протянул руку, чтобы подцепить ногтями подвески. Несмотря на отсутствие когтей, я все равно невольно задержала дыхание.

– Для меня ментал – не родовая способность, подобный амулет бы тебе не помог. Если ты попросишь, я сделаю тебе тот, который будет действовать. Но для любых отношений, даже дружеских, необходима определенная степень доверия…

Невысказанные вслух слова повисли в воздухе. Я поняла. Если мне надо, он действительно сделает мне защитный амулет, не откажет. Я смогу быть уверена, что никогда больше он не залезет ко мне в голову, буду чувствовать себя в безопасности. Но он исчезнет из моей жизни, и мы вернемся к тем неловким приветам и обоюдному игнорированию, что у нас были зимой.

Что я выберу?

– В таком случае, – я все-таки нашла в себе силы улыбнуться, – хорошо, что я не прошу.