— Регина?

Моргнув, возвращаюсь в реальность из глубин нахлынувших воспоминаний, понимаю, что меня зовет Кьело.

Только что я отчетливо «вспомнила» первое знакомство с верлианкой. Более того, все воспоминания этого «настоящего» крутятся в моей голове: детство в водном мире, взросление, учеба и работа на суше, встреча с Орино, несколько месяцев нашей адаптации к жизни вдвоем. Последнее, что помню — как нас с Орино в соседних капсулах погружают в искусственный сон для прохождения стресс-контроля.

И… Помню «другое» настоящее. Себя — обычной землянкой, город-купол, встречу в Казани и… все последующие перипетии вплоть до появления в палеозое и такую неожиданную беременность. Миг, когда мы в двадцать первом веке шагнули в неизвестность, не зная, существует ли будущее вообще.

Орино был прав — все изменилось. Настолько, что я — уже не совсем я! И мир совершенно другой, нет изоляции людей, но есть два разных народа, обитающих на Земле. Неужели это последствия моего опрометчивого побега в прошлое? В немом потрясении смотрю на что-то говорящую мне Кьело. Но шок так велик, что я не слышу верлианку, не способна осознать что-то еще, помимо собственных невероятных откровений.

Или это следствие искусственного сна и все произошедшее — лишь плод внушенной извне фантазии?

Но что-то внутри меня отчаянно сопротивляется этой мысли. Слишком живо я помню ужас меня «прошлой» перед водной стихией, чувствую боль от признания Орино, ощущение безнадежности, леденящую сердце мысль о том, насколько мы с верлианцем чужды друг другу. Прежнее настоящее воспринимается как что-то темное, наполненное отчаянием и невозможностью понять и принять миры друг друга.

Но… сейчас?!

Воспоминания странным образом укладываются в моей голове. Одно — привычная жизнь, другое — словно книга или фильм, где я стала главной героиней, поучаствовав в фантастическом сюжете. Сумасшествие! Понять происходящее не получается, это пугает.

Наверное, страх отражается в моих глазах. Из-за этого так обеспокоена Кьело?

В голове всплывает совершенно логичный вопрос:

— Где Орино? — Испугавшись, что он отсутствует, нервно прошу: — Я должна его увидеть, нам надо поговорить.

— Ну уж нет, — с облегчением убедившись, что я наконец-то отвечаю ей, отрицательно качает головой Кьело. — Он очнулся немного раньше тебя и тоже сидел некоторое время в странном ступоре. И уходить от тебя не хотел, еле вытолкала. Не нравится мне это испытание водного народа. Оно еще и стимулировало роды. Слышишь меня? Малыш на подходе!

И тут же я осознаю резкую волну боли, что прокатывает по телу.

— Орино, — хриплю с трудом, превозмогая схватку. — Позови его. Скорее! Мне надо поговорить с ним.

— Вы не наговорились еще! — Всплеснув перепончатыми ладонями, красноволосая Кьело стремительно выскакивает из помещения. На лице недовольство. Я слышу ее громкий голос, призывающий верлианца. — Лучше бы вам позвать твоих родителей и завершить адаптационную программу. Все условия вы выполнили. Самое время стать официальной парой.

— Да, Кьело, пригласи их.

Это Орино. Понимаю, что он немного взволнован, но в принципе его голос такой, как всегда, — уверенный и решительный. Так он звучал и в нынешней жизни, и в том странном прошлом, что я помню.

Мой верлианец появляется в дверном проеме, где только что исчезла Кьело. И тут же смотрит пытливо — помню ли я? Киваю — да.

— Как… как это понимать? — шепчу я ему.

В голове полный сумбур, от этого очень страшно. Кажется, что Орино сейчас — единственное, что несомненно в моей жизни, остальное — вымысел, иллюзия, заблуждения!

— Если бы я знал. — Он стремительно шагает ближе, сжимает мои руки, пытаясь успокоить.

И я понимаю, чувствую — это мой Орино, близкое и понятное для представительницы водного народа существо. Но одновременно, заглянув в его светящиеся неподдельным волнением глаза, понимаю, что это и мой безжалостный тиран из несуществующего настоящего.

Впору сойти с ума!

— Не думай обо всем этом. — Словно догадавшись, какая паника царит в моей голове, гладит меня по волосам Орино. — Постарайся казаться естественной, не выдай себя — будь Региной из водного народа. Сейчас важнее роды, надо сделать все по правилам, как принято… сейчас. С остальным разберемся позже. Главное — мы тут вместе. И ребенок вот-вот родится. Не паникуй, все хорошо — мы вместе!

Он собран. Даже больше — сконцентрирован. Явно что-то уже решив для себя, берется за первоочередные задачи. И тут я с ним согласна. Приходит осознание, мы же действительно вместе! Не сгинули где-то в недрах водной матрицы, не развоплотились из-за отсутствия в этой реальности. Мы выжили. И мы еще поймем произошедшее, найдем объяснения своему состоянию.

— Но где мы? Я думала, окажемся на космической базе, откуда и уходили.

— Нет, мы на Земле, я уже проверил. Надо вспомнить, есть ли в этом настоящем Служба времени. И используется ли водная матрица? Чем я тут вообще занимаюсь? В голове гигантский пласт новых знаний, осознать бы их до конца.

— Мне легче, — невольно улыбаюсь я в ответ, видя в выражении лица Орино неподдельное замешательство. — Я и сейчас историк. Видимо, это призвание!

Резкая затяжная вспышка боли обрывает наш разговор. Невольно сгибая ноги в коленях, корчусь на амебообразной кушетке и забываю на миг, как дышать. А затем тягуче, со свистом выдыхаю. Звук в окружающей воде как будто постепенно нарастает. На мое шипение реагирует Кьело, вновь вбегая в помещение.

— Вызвала! — лаконично отчитывается она перед нами, но смотрит только на меня. — Ньер отправился за твоими родными. Надеюсь, вы все успеете, ребенок у вас просто разогнался. Странно на тебе сказался стресс-контроль.

— Кьело… — Небольшая заминка, и Орино, увидев, что меня отпустило, решается задать вопрос: — А что за стрессовую ситуацию нам внушали? Тебе известно?

— Да, — со всем вниманием осматривая мое укрытое непрозрачной накидкой тело, отзывается она. — Путешествие, огненная ловушка, обезвоживание. Вы прошли испытание — все физиологические показатели организма фиксировались — вы нашли способ справиться.

Мы переглядываемся: не то! Значит, причина этого раздвоения личности точно не в искусственном сне. Это и легче, и сложнее одновременно.

Новая вспышка боли. Кьело рядом, командует, требуя дышать по ее сигналам. И Орино тут, сместившись за мою голову, продолжает гладить по волосам, стремясь успокоить и облегчить боль.

Едва я перевожу дыхание после схлынувшего приступа, как помещение наполняется новыми водными людьми. Первым делом взгляд цепляется за знакомые черты. Моя мама! Пусть бледнее привычного, худощавее и с жаберными щелями, но это она. Такое неописуемое облегчение видеть ее вновь.

— Мамочка… — У меня вырывается полустон. — Как я счастлива, что вижу тебя.

— Мы виделись вчера, — смеется она в ответ, под строгим взглядом Кьело не решаясь подойти вплотную.

— Не трусь, ты справишься!

Это отец. В этом будущем-настоящем он жив и рядом с мамой. Я помню всю нашу прежнюю жизнь, знаю, что родители любят меня. И понимаю, что первоначальное отношение к Орино они изменили. Приняли его!

— Сейчас придет представитель адаптационной службы, мы подтвердим свое согласие, можете считать себя семьей.

— Спасибо. — Мой верлианец выступает вперед, благодаря их поклоном.

Тут появляется еще один мужчина из водных, едва ли намного старше моего отца. Из глубин памяти всплывает знание — это глава адаптационного ведомства нашего сектора. Пришло время нам завершить программу. С успехом!

Сама понимаю не все, что бормочу вслед за подсказками. Сосредоточена сейчас на другом, желая расслабиться. Официальное признание нас парой происходит быстро — суровый вид Кьело красноречиво советует поспешить.

Вот уже мы снова втроем — я, Орино и Кьело. И боль, что нарастает и накатывает все чаще.

Скоро…

Ребенок у нас действительно оказался нетерпеливым — прогноз Кьело подтвердился. Через несколько часов наш с Орино сын родился. И только в момент, когда новорожденного положили мне на живот, чтобы он самостоятельно сделал первые глотки, заставляя дыхательную систему заработать в новом режиме, поняла, что тревога отступила. Все тайные страхи насчет ребенка, что долгие месяцы терзали меня, ушли. Островитянка из «прошлого» не ошиблась: у нас родился высший верлианец. Как минимум на вид ребенок выглядел вполне здоровым и схожим с представителями четвертой ступени расы своего отца. Только он таким уже появился на свет, без муторных ступеней трансформации.

— Мальчик сможет быстрее адаптироваться к существованию на суше вообще, и на Земле в частности, обладает иммунной системой водного народа, и ваши удивительные способности к эхолокации унаследовал наравне с возможностями расы своего отца, — как и все мы, восторженно наблюдая за пускающим пузыри малышом, пояснила Кьело. — Ваш ребенок не единственный, появившийся в смешанных парах между нашими народами.

Ее слова вернули меня к реальности. Мир изменился, что для нас, мыслящих категориями разобщенной Земли, — величайшее чудо, а для них — просто свершившийся факт.

— Поздравляю! — В помещение шагнул Ньер, улыбаясь мне, но обращаясь к Орино. Он похлопал друга по плечу. — С законным наследником вас!

Это прикосновение вывело моего верлианца из оцепенения, в которое он впал, увидев ребенка. Так и стоял неподвижно, словно не в силах отвести взгляд от малыша. Не ответив другу, Орино взглянул на меня. Только мы вдвоем могли сейчас в полной мере осознать случившееся — цепочка невероятных событий от нашей такой непостижимой встречи до не менее неожиданного зачатия завершилась таким счастьем.

Значит, все было не зря. И это была судьба.

Мы видели только глаза друг друга и думали об одном и том же. Разве наша встреча состоялась под куполом земного города уже невозможного прошлого? Разве тогда мы впервые узнали и, наверное, влюбились друг в друга? На самом деле встреча состоялась сейчас, здесь, в неизвестном для нас месте и совершенно новом мире. После того как я ради Орино отказалась от всего, что было дорого в моей жизни, приняв неизбежность перемен и попрощавшись с прошлым, а он отдал мне самое ценное и, казалось бы, невозможное для верлианца — будущее, где есть право выбирать и любить. Он смог признать и принять любовь, предпочтя меня своему долгу и убеждениям, а я смогла понять в итоге его выбор. И новое маленькое существо объединит и примирит нас навсегда. Любовь, однажды пробудившись, не может исчезнуть, она может лишь расти, питая и наши сердца, и новую жизнь, что мы только что подарили миру.

Было невероятным блаженством после всех испытаний и холода взаимного отчуждения, порой переходящего в ненависть, видеть в глазах Орино доверие. Безграничное желание жить ради меня. Ради нас!

Когда Кьело разрешила нам отправиться на время в ставший нашим семейным домом жилой сектор кольца, я уже успела отдохнуть и восстановиться, а наш крепыш (об имени мы еще даже не думали) насытиться и уснуть. Отгородившись от пока не совсем узнанного мира дверью, наконец-то смогли обняться, желая лишь одного — чувствовать присутствие друг друга. И стояли так молча, пока малыш не завозился на моих руках.

— Не знаю, найдем ли мы когда-нибудь объяснение случившемуся с нами, но я безумно рад, что ты не дала мне уйти в будущее одному, — прижавшись лбом к моему, шепнул Орино.

— Мы не должны были расставаться!

Это убеждение возникло в душе в тот самый миг, когда я узнала о решении Орино оставить меня и ребенка в двадцать первом веке.

— Как ты понял это? Почему остановился в шаге от перехода? Дал мне шанс тебя догнать?

— Признался себе, что для меня мука отказываться от тебя, потому что вместо презрения я испытываю к тебе нечто, чему у нас нет названия. У тех — «других» верлианцев.

Я понимала, что он говорит мне о том настоящем, которое мы покинули, переместившись в прошлое.

— Теперь вам знакомо это чувство. Не знаю, кого мы должны благодарить за это, но теперь и верлианцы способны любить. И я счастлива, что могу признаться тебе снова…

— Нет, — перебил Орино, коснувшись рукой моих губ. — Это мой час, время, когда ничто не мешает признаться мне: я люблю тебя! И как же невообразимо трудно мне было в это поверить! Но я понял это еще там, в прошлом.

— Я почувствовала, — кивнула ошеломленная я, глядя на Орино во все глаза.

Давно я перестала надеяться, что можно услышать от него эти слова.

— Мы оставили все в прошлом, чтобы снова быть вместе. Ведь теперь мы знаем и понимаем друг друга по-настоящему, — улыбался мой верлианец. — В этом смысл любви: принимать свою половинку такой, какая она есть.

— А что же дальше?

Я взглянула на спящего ребенка.

— Мы будем жить этой жизнью, потому что этот мир избавил нас от большинства различий. Освоимся в новых реалиях и доживем до старости вместе. Не думаю, что существует что-то еще, способное меня напугать. Скоро отправимся на Верлинею.

Мой возлюбленный смотрел мне в глаза, словно заклиная не спорить.

— Да, — прислушавшись к себе, согласилась я с Орино, — трудности уже не пугают. Это мелочи по сравнению с нашей проверкой, уготованной судьбой.