ГЛАВА 4
— Нет! — категорично заявили мои родители.
— Ты с ума сошла! — изумились мои ближайшие друзья — супруги Надя и Гриша.
Не то чтобы я спрашивала у них разрешения, но рассказать о планах, о кардинальных переменах в личной жизни первым делом хотела родным и близким. Орино эту мысль поддержал. Мы совершенно сходились в том, что необходимо сейчас покинуть сушу и отправиться ко мне на родину. Вместе! В том числе и ради того, чтобы получить одобрение мамы и папы на наш союз.
И вот… «получили».
Оба, встретив такой негодующий протест, отступили и на время решили отложить неизбежный и важный разговор. Слишком стремительно все происходит, слишком… неотвратимо.
Орино совершенно не желал терять времени. Он походил на неудержимое цунами, налетевшее на меня, закружившее мою жизнь в сильнейших вихрях перемен. И возможности выбраться из эпицентра уже не было! Об этом твердили внутренние чувства. Ведь чем больше я смотрела на него, тем решительнее убеждалась — этот мужчина меня завораживает. Верлианец — мой!
Как можно знать это? Можно. Этого не объяснить, я просто знала, чувствовала, ощущала — вот та частичка меня, с появлением которой жизнь станет настоящей, полноценной. К счастью, по тому, как он периодически замирал, остановив на мне взгляд, я поняла, что эти чувства взаимны. Иначе я бы уже остановилась, испугалась бы своих необъяснимых откровений, идущих из самой глубины подсознания, передумала и отступила!
Меня не отпустили даже собрать вещи и попрощаться с Наташей. Пришлось ограничиться звонком, пока мы летели к ближайшему аквадрому — воротам между подводным миром и сушей. Подруга только шокированно выдохнула, выслушав сумбурный рассказ из моей голограммы. Что она могла тут сказать? Таких последствий аттестации и самое бурное воображение не подсказало бы.
— Так вы сейчас в На-ииль? — Проявив здравомыслие, она уточнила, летим ли мы в мое родное поселение водного народа. — Будете устраивать дела?
— Наверное, — растерянно пожала я плечами, покосившись на сидящего рядом в аэрокаре и внимательно слушающего разговор Орино. — Сначала к родителям, а потом… там посмотрим.
Будущее сейчас было невозможно предугадать. Еще пару недель назад я могла бы описать его с точностью до минуты, а сейчас… все потонуло в тумане предчувствия больших перемен.
Вопреки моим тревогам, пограничная служба народа суши пропустила нас сразу. Не возникло сложностей и под водой. Я возвращалась домой, а верлианцев у нас никогда не ограничивали, они имели право перемещаться в мировом океане Земли свободно.
Едва створки шлюзовой камеры сомкнулись за спиной и вода, постепенно прибывая, начала окружать нас, я почувствовала невыразимое облегчение.
Сейчас смогу быть собой, задышу полной грудью.
Я и забыла, как ограниченно и скованно ощущаешь себя на поверхности суши. Свыклась жить там. Долой раздражающие фильтры и сухой, болезненный воздух! Вон неудобная одежда, что облегает тело и мешает дышать! Прочь прямой и резкий свет, вынуждающий постоянно использовать защитные и увлажняющие линзы! К чертовой бабушке сотни чуждых условностей и правил, которым приходится подчиняться!
Зачем я терпела все это? Истязала себя так долго? Кому хотела доказать, что занимаюсь настоящим делом?
Когда вода окончательно скрыла нас, а я почувствовала, как легкие наполняет живительный кислород, устремившийся освежающей волной по моим сосудам, как дрогнула поверхность жаберных щелей у основания шеи, только тогда я поняла, что оживаю! Просыпаюсь после изнурительной спячки. Возвращаюсь…
Вынужденно сникшие на суше прозрачные вырасты-плавники на спине, руках и ногах налились силой, упираясь в нелепую одежду народа суши, которая в морской воде и вовсе липла к телу, ощущалась оковами. Гонимая нетерпением, я устремилась к нише, наполненной накидками для прибывших. Нырнув в предназначенную для этого кабинку, не без труда стянула влажные тряпки и обернулась в живительный шелк водорослевой ткани, наслаждаясь ощущением знакомой с детства мягкости и легкости. Наша одежда не причиняет дискомфорта, она облегает, но не сковывает движений, словно идеальная мембрана, свободно пропускает сквозь себя воду, но не намокает.
Эти ворота в мой мир, как и поселение, где жили мои родители, располагаются в теплых широтах, поэтому достаточно будет легкой накидки, что скроет тело, оставив мне возможность маневрировать в водной среде. Избавившись от защитных линз, взглянула наверх — туда, где сквозь толщу воды, изрядно поблекнув, к нам проникали лучи солнца. На суше они обжигали, иссушая и ослепляя. Под водой же рассыпались миллионами бликов, отражаясь в каждой капельке и очаровывая мерцающим сиянием. Стоит приблизиться к поверхности, и эту красоту может наблюдать каждый житель моего мира, у нас тоже есть свои закаты и рассветы.
В воде солнечный свет становится мягким, щадящим! Когда мы отправимся глубже, он исчезнет вовсе. Но мой народ давно научился использовать альтернативные источники освещения. Да и зрение наше позволяет лучше видеть в сумеречном мире воды.
Как же хочется уже устремиться вперед, движимой течением… Ощутить невесомость «полета».
В душе все пело и ликовало. Я дома! И рядом — мой… Кто?
«Он больше, чем пара. Он — продолжение меня, как и я его», — именно так я чувствовала себя рядом с Орино. Он пленил меня, заворожил, очаровал с самой первой встречи. И я не искала объяснений этим невероятным ощущениям, просто доверилась интуиции — именно это чувство «узнавания» служило основанием для выбора партнера у моего народа. Я своего спутника жизни нашла, как бы невероятно это ни звучало, среди жителей далекой Верлинеи. Пусть я еще не знаю его, а он меня, но — и интуиция вопила об этом! — расставаться нам нельзя!
— Регина? — Я очнулась от своих мыслей, когда ладонь Орино легла на мое плечо. — Ты в порядке?
Стою тут в коконе водорослевой ткани и, закрыв глаза, мечтаю. А он смотрит взволнованно, как-то невыразимо пытливо, будто титаническим усилием сдерживает желание схватить меня на руки и спрятать от всех.
— Ругаю себя, — улыбнулась я Орино.
— Почему? — насторожился он.
Неземные глаза пристально рассматривали меня. Он впервые увидел настоящую, естественную, наполненную жаждой жизни Регину. Я знала, что он разглядел засветившие в тусклой мгле водной толщи флюоресцирующие глаза, волосы, словно самые игривые водоросли, окутавшие мою голову, набухшие от притока крови плавники и… одежду, обнажающую мои руки, ноги и часть живота.
— Не понимаю, почему так долго тянула с возвращением, отрицая, что и сама я, и моя работа лишь для водного народа. Зачем я мучила себя, оставаясь на суше?
— Неизвестность манит, — улыбнулся Орино. Как-то мудро, точно с высоты большого жизненного опыта. — Большинство водных, долго лишенные возможности побывать на суше, воспринимают тот мир как нечто особенное. Жаждут перебраться туда, добиться успеха на выбранном поприще в новых условиях.
— Как нелепо…
— Со временем все осознают: не там хорошо, где нас нет. Каждый нужен в том месте, где родился. Чужбине не заменить родную стихию.
Меня вдруг проняло.
— А как же мы? Ты и я? Кто-то один лишится мира, для которого предназначен? — Взмахнув руками, я выплыла из кабинки, на ходу подстраиваясь к новому влиянию среды.
— Нет, — Орино едва уловимым движением тела устремился ко мне. — Обещаю, этого не случится. Не с нами.
«Он останется на Земле», — решила я.
— Ты старше меня?
Я по привычке водных жителей обвила его шею руками, чтобы не позволить потоку воды разъединить нас, когда створки адаптационной камеры открылись, позволяя нам устремиться вперед — в безграничные просторы океана.
— Да, — он кивнул, также обнимая меня. — Но мы и живем дольше.
А я чувствую силу его тела — он сейчас фактически направляет наше движение, противостоя течению. И тут же спрашивает, прижавшись лицом к моей щеке:
— Доверишься мне?
— У меня есть выбор?
Он смеется.
— На какой верлианской базе ты живешь на Земле? — спросила я. — Как вышло, что мы не встретились раньше в моем мире?
— Нэхта.
Значит, самая северная. Ого!
— Я не плавала в тех краях.
— Да, тогда бы мы нашли друг друга раньше, — улыбается Орино. — Меня ни разу не заносило в На-ииль.
Он так лихо выговаривает название моего поселения!
— Это тут, неподалеку. Небольшая колония, три рода всего.
Орино кивает с пониманием. Разумеется, ведь верлианцы среди нас — свои, им наш уклад и обычаи известны до мелочей и, как считается, близки.
— Уже сориентировался. — Снова клыкастая улыбка освещает лицо верлианца. — Пока ты с подругой разговаривала, старательно представлял карту местности. Верный я выбрал тоннель?
Опомнившись и с трудом оторвав взгляд от своего мужчины, заметила, что мы уже стремительно скользим, подхваченные сильным течением, в путевом тоннеле. Если на суше проложены дороги, то в подводном мире — прозрачные и невероятно прочные тоннели, хитрой паутиной пронизывающие все пространство нашего мира. Стены их — омертвевшие наросты прочного подводного растения, давно окаменевшие. Много лет назад, направляя и стимулируя, вынуждая поддерживать заданную цилиндрическую форму, мои предки выращивали их. Они частично «пленят» потоки самых сильных и постоянных подводных течений. Плыть в них одно удовольствие: усилия минимальны, вода сама несет тебя, а скорость перемещения сравнима с наземным скоростным авто. К тому же это защита от любого хищника — все они остаются снаружи. А сейчас меня фактически несут на руках!
Скользнув взглядом по высоким скулам верлианца, засмеялась:
— Все верно. Это путь в нужном направлении.
Вынырнув отсюда, окажемся возле стоянки плавунцов — на них принято перемещаться у подводного народа на близкие расстояния. Этакий аналог сухопутной лошадки с повозкой. Семьи погонщиков, разводящие плавунцов, всегда обитают на стыке тоннелей, обеспечивая беспрерывное движение путешественникам. В их жилищах можно найти и еду, и кров, если кто-то планирует остановку.
— О чем задумалась?
Услышав вопрос Орино, понимаю, что улетела мыслями куда-то далеко, наблюдая за привычными с детства картинами подводного мира.
— У меня ощущение, что я сплю. И последние две недели мне приснились. А пробуждение скоро.
— У меня тоже, — серьезно кивает он в ответ. — С той лишь разницей, что просыпаться я не хочу.
Смеюсь, ощущая ликование. Слова Орино так значимы!
— Как, считаешь, нам удастся все-таки убедить мою семью? — Об этом я тоже думаю.
— Вряд ли они будут сговорчивы, — честно признается Орино. — Я знаю, что водные — противники смешанных пар. Ты знаешь почему?
Раньше я никогда не задумывалась об этом. Впрочем, до встречи на собеседовании с Орино я не думала и о семье. Своей семье.
— Вы привязаны к своему миру. Даже интерес к суше надолго не может вас разлучить. Представители водного народа всегда возвращаются домой, вам и в космосе работать из-за этого трудно, редко кто соглашается на длительные контракты. Вы очень уязвимы в этом смысле, трудно переносите привыкание к новой среде, к посторонним. Твои родители будут волноваться, что тебе, возможно, предстоит страдать.
Я задумалась. Что все будет непросто — было понятно сразу. С нашей первой встречи, не говоря уже о дальнейшем развитии событий. Но, удивительное дело, зная Орино так недолго, я испытывала к нему странное чувство тепла. Очень непривычно осознавать, как тебя распирает от желания быть рядом с кем-то, до этого совсем незнакомым. Словно внутри была пустота, которая сейчас стремительно заполнялась. И этому теплу уже не хватает даже места во мне, оно растет и ширится, стремясь наружу, желая окутать и отогреть недавнего незнакомца.
— Я бы смогла довериться тебе, — медленно призналась я верлианцу. — Я не знаю, как точно объяснить, но я что-то чувствую к тебе. Это так необъяснимо, мы так мало знакомы. Но это ощущение, оно такое теплое и сильное. Оно разрастается с каждым мгновением. — Я сглотнула, неотрывно всматриваясь в зеленые глаза Орино. — У меня нет сил справиться с этим напором. Почему все так быстро? Что мне с этим делать?
Он сильнее прижал меня к себе, с трудом сдерживая радость, которая светилась в глубине его взгляда.
— Потому что мы особенные. Созданные природой друг для друга. Так бывает между нашими народами. И делать ничего не надо — просто доверься и подожди. Пожалуйста. Я ведь тебе нужен?
— Очень, — шепнула я, чувствуя это всем сердцем.
Невероятно, но мысль о расставании казалась мне нестерпимой. Что-то изменилось во мне после встречи с ним? Или пробудилось?
— А ты нужна мне, — губы верлианца коснулись моего лба. — Все началось слишком сумбурно и стремительно, но так уж бывает с высшими. Ты смогла пробудить мои ньехи. Я еще раньше, чем ты, почувствовал тебя. Там, в верлианском представительстве, контролеру не показалось, я неосознанно воздействовал на тебя. Тебе стало плохо не из-за коктейля, прости.
— Но ведь только верлианки могут активировать ньехи! — Мне всегда казалось так. — И о каком влиянии речь, это же невозможно?
Орино удалось изумить меня еще больше. Но даже сейчас я не ощущала тревоги, так велико было желание находиться рядом.
— Мы особенно не распространяемся об этом, но и представительницам водного народа это доступно при особом стечении обстоятельств. — Он загадочно улыбался. — Я объясню тебе позже. Что же до влияния, это не гипноз. Скорее — волна восторга, всплеск энергии, распространяемой сознанием. Тебя немного «контузило» в результате, но я не сразу осознал причину этого. А потом ты лизнула ньехи, и я совершенно утратил контроль над происходящим.
На лице Орино явственно проступило смущение.
— И что мы будем делать с моей семьей? — перевела я разговор, чтоб помочь ему успокоиться.
Звуки в воде распространяются совсем не так стремительно, как в воздухе. Слышать народ суши мы тоже привыкаем, в воде же скорее чувствуем звук. Он обволакивает особенной вибрацией, тягуче, плавно давит, донося смысл. Спросив с тревогой, сама удивилась, как обеспокоенно прозвучал вопрос. Вода, окружающая нас в тоннеле, на миг зазвенела.
За время, что провела на суше, успела соскучиться по своеобразной зеленовато-пестрой красоте подводного мира. По окружающей меня воде — от солнечно-зеленой над головой до густо-серой где-то вдалеке, расцвеченной яркими пятнами рыбок и водных растений. Но сейчас беспокойство о будущем было так сильно, что я не обращала внимания на происходящее за прозрачными стенами, всматриваясь в выражение лица Орино. Ища там ответ.
— Поступим согласно вашим правилам, — успокаивающе улыбнулся он. — Несколько ближайших месяцев посвятим узнаванию друг друга, пройдем все необходимые процедуры адаптации к совместной жизни. Мы знаем, что хотим этого, а значит, сможем подождать какое-то время. Будем взаимодействовать с консультантами, психологами, стресс-контролерами.
— Правда, что последние погружают в состояние искусственного сна, внушая сознанию конкретные жизненные ситуации, и регистрируют показатели реакции организма?
Что-то такое я о них слышала.
Орино уверенно балансировал в вибрирующем от скорости потоке воды, который целенаправленно нес нас к моему дому. И я ловила себя на непривычном чувстве общности, удивительной душевности и легкости — так хорошо ни с кем другим рядом себя не ощущала.
Действительно как сон. Почему это случилось именно со мной?
— Да, это так. Они заставят наше подсознание пройти через самые худшие сценарии развития наших взаимоотношений, закалят нас и научат верному подходу друг к другу. Это в любом случае непросто — считаться во всем с кем-то еще. Нам предстоит стать сильнее, мудрее и совершеннее. В этом смысл предусмотренных у водного народа этапов сближения пары. А уж если эта пара из представителей разных народов… Серьезно у вас подходят к вопросу создания семьи.
И снова на губах верлианца улыбка — кажется, он не против подобных испытаний. Не задумываясь об этом, рукой касаюсь его лица, губ — мне постоянно хочется дотрагиваться до Орино.
— Поэтому у нас очень редки расставания! Все «неподходящие» отсеиваются на этапе проверок. Понимают, что влюблены не так сильно, чтобы сжиться вместе, полюбить навсегда. Тебя это не пугает?
— Нисколько, — склонив голову, он потерся о мою ладонь щекой. — Я так рад нашей встрече, обретению месты. Когда узнаешь больше о нашей жизни, поймешь, как это значимо. И несколько месяцев ожидания — это ерунда, я уверен, что мы справимся. Готов и считаю очень разумным подход водного народа к объединению пар. Поспешность в этом вопросе не всегда уместна.
— Но кое с чем мы уже поспешили. — В воде трудно смеяться от души, но Орино догадывается обо всем и по выражению моих глаз.
— Признаться, я рад и этому, — ловко покружив меня на ходу, продолжил он. — Это тоже аргумент! К тому же есть предписание народа суши, а в данном случае нам надо быть крайне законопослушными. Так что и к негодованию твоей семьи я готов. Знаю, это прозвучит сейчас вроде и не вовремя, и не в той обстановке, но я не могу молчать: я люблю тебя. Даже больше — не могу без тебя жить. Это как воздух. Ты нужна мне!
— Ты нужен мне сильнее!
Так легко было признаваться в охватившей все мое существо потребности!
И в голове не укладывается, откуда эта уверенность, ведь мы едва знакомы, ничего толком не знаем друг о друге. Пожалуй, наши брачные законы действительно очень разумны — они дают время прийти в себя и не поддаться порыву. Впрочем, это не про нас — я чувствую это сердцем.
— Чудесно, что мы все обсудили, — преклонив голову на мужское плечо, я просто наслаждаюсь моментом. — Теперь мне спокойнее — есть какая-то определенность.
— Я с этой целью и отправился тоннелем, решив не использовать верлианский катер для полетов в атмосфере планеты.
«Предусмотрительный, — про себя улыбаюсь я. — Мы похожи».
Даже спустя пару месяцев «изнурительной» адаптации к жизни в паре с чужаком и постоянное недовольство родителей (их пугала мысль отпустить меня на Верлинею) я не изменила первоначальному решению. В душе только крепла убежденность: все правильно, верлианец — мой мужчина.
— Как прошла беседа? — Он коснулся губами моей макушки, неслышно приблизившись сзади и сразу обняв. Эта потребность касаться друг друга была обоюдной. — Устала? Тебя не было весь день.
Мы жили вместе — это тоже часть адаптационной терапии, возможность раскрыться друг перед другом в полной мере. Учитывая мое положение, смысла разделять нас никто не видел. Отдельный жилой отсек в общем кольце На-ииля. Кольцами называются наши жилые поселения. Они, как огромная биостанция в толще воды в форме объемного бублика, могут плавать, а могут и (как в нашем случае) закрепиться специальными врастающими в дно отростками и висеть, едва ощутимо покачиваясь. Кольца — прототип экогородов замкнутого цикла народа суши, в них поддерживается комфортное атмосферное давление. Наше кольцо небольшое, тут обитают члены трех родов и несколько временных путешественников, оно статично висит рядом с плантациями водорослей. В теплых водах много таких небольших сельскохозяйственных поселений. Именно выращиванием пищи занимаются в моем роду.
— Немножко. — Всматриваясь в большой прозрачный экран, наблюдаю привычную с детства картину: колышущееся сиреневое море широких стеблей растений. Это гарт, самая популярная культура подводного мира, основа рациона водного народа. Такое зрелище умиротворяет. — Психолог просила рассказать о твоих отрицательных сторонах характера. Я с трудом смогла что-то назвать. Боюсь, она подумает, что я воспринимаю тебя слишком восторженно. А у тебя?
— Умудрился успеть слетать на нашу базу, там были рабочие вопросы, и успел на аналогичный допрос. У меня получилось не лучше.
Улыбаюсь, опираясь спиной на грудь Орино, и чувствую, как он зарывается лицом в мои волосы. Сейчас мы переоденемся в домашнюю одежду, вместе покушаем и обязательно обсудим этот «проблемный» момент. Смешные рассуждения о «проверках» уже стали нашим традиционным вечерним весельем.
— Завтра прилетит Кьело. Помнишь, я говорил тебе о ней и Ньере? Они мои друзья и работают на Нэхте. Пара высших верлианцев. Кьело — медик, я просил ее встретиться с тобой. Будешь под наблюдением сразу двух — водного и верлианского — врачей.
Плавно скользнув на кровать, представляющую собой мембранное ложе, заполненное густым гелеобразным составом, устроилась рядом с Орино. Внутри кругов всегда комфортная температура воды, тепло. Это удобно, многие пары предпочитают дома вообще не носить одежду или обходятся минимумом ткани.
— Высших верлианок же немного? — наблюдая за руками Орино, что ласково гладят мой пока плоский живот, пытаюсь выяснить интересные подробности.
Так с помощью разговоров мы уже почти избавились от пробелов в знании о жизни народов друг друга.
— Да, трансформация на высшую ступень болезненна. Женщинам это дается трудно. Но она последовала за Ньером.
— Они любят друг друга?
— Да. Хотя были времена, когда я волновался о нем, думал, он не решится предложить ей стать его местой, а Кьело не даст ему эксклюзивное право заботы. Тогда мы оба приплывали к ней на нераст. А Ньер такой скромняга и молчун — исправно заботился о потомстве, а чтобы признаться… Кьело больше говорила со мной, трудно было заставить этих двоих разобраться в себе.
— Но получилось, — констатирую я, прижимаясь к голубокожему верлианцу.
Мое тело смотрится куда бледнее рядом с ним. О том, что было до высшей ступени трансформации, я не думаю, не ревную. Орино объяснил, что это совсем другая жизнь.
— Я с большим желанием познакомлюсь с ней, — прежде чем поцеловать любимого, обещаю я.
А потом мы на некоторое время забываем обо всем, отдавшись чуду — возможности быть только вдвоем. Оба не сомневаемся, что и по истечении адаптационного периода останемся вместе. То, что связывает нас, слишком личное и необъятное, очень ценное и необходимое. Любовь. Она уже нужна нам как воздух…
— Время «контрольного сна» с тобой обсуждали? — сонно зеваю я позже.
Устроившись на груди Орино, собираюсь заснуть. Он гладит меня по спине, немного провокационно щекоча прозрачный плавничок на плече.
— Да, но тут я полностью соглашусь с твоим решением. Когда?
— Я хочу через полгода.
— Перед родами? — уточняет Орино. — Это не рискованно?
— Врач сказал, что нет. Внушение и все переживания будут проходить только в сознании, на физическом состоянии и ребенке это не отразится.
Верлианец задумчив, ладонь его замирает на месте.
— Попроси завтра Кьело, чтобы она разрешила мне присутствовать на этой проверке. Так мне будет спокойнее.
— Конечно, — немедленно соглашаюсь я. — Перед родами ребенок уже будет полностью созревшим. Думаю, это самое безопасное время.
Мы планируем получить официальное одобрение на объединение от моей семьи и всего водного народа до появления малыша.