Регина явно устала. Стремительное путешествие, в которое я вынудил ее отправиться, и непростой разговор измотали девушку. Укрывшись пледом по самый подбородок, она уснула. Кресло, предназначенное для пассажиров этого летательного аппарата, мне казалось пыточным. В принципе не привычный к таким жестким формам, пребывая в постоянном напряжении от страха за наши жизни, я не представлял, как в ее положении можно все это осилить. Но как помочь? Как хотя бы выразить свое желание искренне быть полезным? Я понимал, что она не поверит мне, сочтет лицемерной и расчетливой мою заботу. И это естественно после того отношения, что я так старательно взращивал в ней. Вот только тревога за девушку, что во сне морщилась и, постанывая, ерзала, пытаясь устроиться удобнее, не отпускала. Она затмила даже ужас от осознания собственных ошибок и предчувствия самых невероятных последствий моих поступков.

Что ждет нас уже завтра? Возможно, я уничтожил будущее своего народа? Наше будущее!

Самое поразительное, что о таком долгожданном потомке я не думал. Страшно было принять вероятность настолько непереносимых потерь, если, получив, наконец, шанс обрести продолжение, я разрушу все собственными руками.

Впрочем, не отправься я за Региной, никогда не узнал бы о нем!

Все долгие часы полета не сомкнул глаз. И причина не только в необходимости контроля над окружавшими нас людьми. Нет! Запрограммированные гипнотическим влиянием, они вели бы себя так, как это удобно мне. Но я глаз не мог отвести от лица спящей Регины. Вопреки всему, любовался, наслаждаясь ощущением ее тепла, ее близости.

Были мгновения, когда я думал, что потерял ее.

И чудо нашей встречи, обретение ее… их, оно не оставило равнодушным. Наедине с собой, обдумывая варианты развития ситуации, я с трудом сдерживался. Никогда ранее меня так не накрывало эмоциями, я не ощущал себя настолько уязвимым, но одновременно и счастливым.

Понять себя не мог! Оттого и стремился быть абсолютно честным с Региной, надеясь, что ее вопросы натолкнут на способ понять себя! Поскольку прежней незыблемой уверенности в себе и своем долге не стало. В какой момент она исчезла? Сейчас я понял — в миг, когда Ньер осознанно отправил столь значимое для меня существо на верную гибель.

Когда самолет совершил посадку, я решительно подхватил Регину на руки, не позволив ей воспротивиться. Ей хватило одного взгляда на меня, чтобы, обхватив рукой мою шею, смириться и обмякнуть в моих объятиях. Я видел, что она измучена. Что у нее болит спина. Понимал, что ей невыносимо страшно следовать за мной этим путем. Опять в неизвестность. В будущее и не самое желанное прошлое. Но она терпела. Без приказа и принуждения. Терпела ради того, кто стал для нее важнее собственного страха. Важнее ненависти ко мне.

Ребенок! Я думал о самой невероятной новости, что ожидала меня по прибытии в это время. Знал бы об этом Ньер, когда убеждал меня одуматься! Готовился я к чему угодно, но все же оказался не готов к сбывшимся надеждам. Это как прыгнуть с высоты в тысячу метров. Эмоции зашкаливают, тут и восторг, и страх, и нечто такое, что я и сам понять не способен. Регине удалось перевернуть мою жизнь окончательно.

Так долго стремясь к появлению ребенка на высшей ступени развития ради продолжения борьбы за свой вид, внезапно понял: готов на все ради него! Ребенок мгновенно стал важнее самых возвышенных целей. Эгоистично? Но никто из нас не мог предвидеть подобного поворота, ни один из известных мне высших не стоял перед таким выбором.

Долг или собственный ребенок? Невольно рассматривая барашки облаков за нелепым иллюминатором, силился справиться с нахлынувшей паникой. Сейчас я не знал, что делать. Как соединить воедино разом оборвавшиеся нити моей жизни? Сплести опять выверенный и четкий узор существования, где все объяснимо и распланировано? Как хотя бы достучаться до своей месты?

Последнее удручало особенно, для Регины я стал врагом, не желая этого, но и не имея возможности поступить иначе. Бесполезно спорить о том, чьи взгляды верны, мы смотрим на одно и то же с совершенно разных углов. Правы и не правы оба. Но чудо, которое раскрасило мою давно ставшую однотонной жизнь в миллионы невероятнейших оттенков ощущений, подарила мне именно Регина. И… Тиравиас. Как бы я хотел иметь возможность спросить его — почему? Нет, просто сказать спасибо.

Жизнь перевернулась, я утратил все привычные ориентиры, нарушил запрет о перемещении в прошлое и понял, что не способен больше воспринимать Регину как неразумного питомца. Она стала неотъемлемой частью поджидавшего меня в этом времени чуда. Стала частью меня, моего ребенка.

«В моем потомке всегда будет частичка этой землянки, так неожиданно возникшей на моем пути, когда, казалось, все давно предрешено», — этой мыслью я просто упивался, нашлось то, что объединяет нас.

Меня и Регину! Меня, Регину и ребенка. При всей необъятности наших противоречий у нас появился единственный (но настолько значимый!) повод понять друг друга, осознать, что нам невозможно расстаться. И это чувство «безысходности» прогоняло все страхи, заставляя меня едва ли не кричать от радости: мой мир перевернулся и стал для меня прост и понятен.

Наша задача — сделать все для ребенка. Вместе!

Сейчас именно он сплотил нас. Не важно, что будет потом, но здесь и сейчас у нас появилась первая общая цель — помочь ему появиться на свет. Смотрел на спящую Регину и с трудом верил, что сам не во сне. Как настолько невероятно могла измениться моя судьба? Словно кто-то другой вмешался в рисунок водной матрицы. Как это сделал я в случае с Региной.

Следуя в потоке прибывших пассажиров, невольно всматривался в окружавший мир людей прошлого. И не покидало ощущение растерянности, непривычно видеть землян свободными.

Нам предстояла пересадка и еще один долгий полет, несколько напряженных, наполненных ожиданием часов на этом чудовищном летательном аппарате прошлого. Как же далеки современные мне земляне от людей этого времени! Я думал об этом все время полета, ласково поглаживая уснувшую на моем плече месту. Все получилось неосознанно — устраивалась Регина на максимально возможном в наших обстоятельствах удалении, но во сне потянулась ближе. А мои руки словно только этого и ждали. Обхватили ее плечи, привлекая к себе, укладывая аккуратно поверх своего тела, позволяя расслабиться и обмякнуть. Положив подбородок на макушку Регины, свободной рукой провел по ее волосам, желая успокоить больше себя, нежели ее. Душу щемило от горечи странного признания самому себе. Тем оно было тяжелее, что слишком запоздало.

Нам оставалось несколько часов до конечного пункта путешествия — до Москвы. Именно туда во второй раз переместило Регину. Перед посадкой я осторожно разбудил ее, радуясь признакам удовлетворения на лице от непродолжительного отдыха.

Знала бы она, как тревожно мне беспокоить ее именно сейчас, в ее положении вынуждая терпеть нагрузки этих перелетов. Но промедление опасно!

Сон сделал Регину слегка ленивой. Или это признак переутомления? Злости в ней больше не чувствовалось, наоборот, смирение, готовность преодолеть жизненные трудности ради блага ребенка. Меня она явно вынесла пределы своих интересов — взрыв миновал. Впрочем, я догадывался — на время. Но это соответствовало и моим намерениям найти компромисс и решить между нами все миром.

Сейчас же главное было — вернуться домой. Отсюда и собранная, нарочито отстраненная деловитость, которой мы, не сговариваясь, придерживались.

Расположившись в еще одном транспортном средстве, которое должно было доставить нас от самолета до космопорта (или как у местных называлось здание, куда прибывали пассажиры?), мы согласовывали детали перемещения. О том, чтобы это не заинтересовало других землян, я позаботился.

— Получается, из-за того, что ты пришел в это время следом за мной, через имплант меня уже не выдернуть? — уточнила Регина.

Она выглядела умиротворенной, легонько поглаживая живот сквозь ткань одежды и словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Меня ужалила ревность — хотелось разделить ее мысли и ощущения в этот момент. Но для безрассудных эмоций было не время.

— Да, я своим переходом как бы заблокировал влияние водной матрицы на твой организм. Меня выдернуть можно, тебя — только переместить из точки переноса.

— А анемоны? — Она коснулась рукой крошечного мешочка на шее.

— Для перемещения придется их снять. В остальном они бесполезны — я нашел тебя.

Она сухо кивнула, отведя взгляд. Громоздкое здание из стекла и бетона приближалось.

— Задержимся? — невольно понизив тон, предложил я Регине.

Жажда заботы, желание окружить ее вниманием переполняли. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Даже о мечущей каждый из мужчин, призванных ею на нераст, стремился заботиться. Что уж говорить о той, кто станет матерью единственного в своем роде потомка!

— Покушаешь?

Меня голод не беспокоил. Даже будь необходимая мне пища в достатке — она не полезла бы в рот. Слишком сильно было волнение!

— Нет, — качнула она головой. — Поела в самолете, больше не хочу.

Регина тяжело вздохнула. Она, конечно, тоже переживает и тревожится в душе.

— Не волнуйся, — испытывая потребность успокоить ее, пообещал я, — скоро мы будем дома!

Она невесело хмыкнула, сулит ли ей это что-то хорошее? Я же знал — конечно.

— Предлагаю взять такси. — Стоило мне перенести Регину в здание, она махнула рукой на противоположную стену с большими окнами. — Вот они выстроились в ряд. На машине и доедем до точки переноса.

— Мне не нравится идея с машиной!

Произнес это спокойно, опустив Регину на стул и обхватив ее ладонь. Мы смотрели на парковку с множеством такси.

Внутреннее напряжение давало о себе знать. Однако я не позволял ему проявиться, понимая, что у Регины в ее состоянии гораздо больше поводов для раздражения. Но, рассматривая эти убогие и небезопасные средства передвижения, не смог промолчать.

— Прекрасно! — Регина резко выдохнула и отстранилась. — Тогда нам придется идти пешком! Много-много километров по жаре, глотая пыль. Извини, но я не смогу. Устала! В этом времени нет другого средства перемещения.

Чувство неуместности и бессилия не покидало меня с момента появления в прошлом. Я неимоверно желал вернуться назад — в наше время, где я буду практически всесилен. Там бы я не вынуждал Регину испытывать такое перенапряжение, которое крайне нежелательно в ее положении. Но здесь я не могу обеспечить ей и минимального комфорта, не способен облегчить ее испытания. И гарантировать безопасность!

«Наверное, так же неуютно ей было на Верлинее, где все для нее чуждо», — кольнула неприятная мысль.

— Есть другие способы добраться до цели?

Нам осталось немного. Были уже позади два изнуряющих перелета. Но именно они окончательно исчерпали мою выдержку. Забираться в нутро этой кошмарной машины отчаянно не хотелось.

— Повторяю, пешком… — досадливо пожала плечами Регина, поглаживая живот и не считая нужным даже взглянуть на меня, — или на вертолете. Но я понятия не имею, где здесь они.

За полгода в этом времени она многое узнала. Поразительно успешно и быстро адаптировалась. В какой уже раз я задавался вопросом: как? Я смотрел на Регину, которая самым невероятным образом смешала все мои жизненные планы, и не понимал, почему раньше не замечал в ней такой жажды жить, силы духа, уверенности. Решив, она шла до конца. Даже в заведомо обреченной борьбе со мной.

— Нет! — с отвращением скривился я, третьего перелета уже не выдержу. — Лучше наземным транспортом.

— Если хочешь, я поведу.

Продолжая прислушиваться к чему-то внутри себя, она выглядела слегка рассеянной. Или безразличной? Важно ли для нее, как и для меня, вернуться назад? Считая, что я намерен разлучить ее и ребенка? Впрочем, в этом времени малыш обречен.

— Я немного водила машину, когда жила на острове. Думаю, справлюсь, есть системы навигации, чтобы не сбиться с пути.

— Нет, — вздрогнув, категорически отверг я эту идею. Риск пострадать в пути только возрастет.

Как же скверно быть беспомощным!

— Тогда не знаю… — Регина устало прикрыла глаза, прислонившись затылком к стене.

В чертах лица сквозила сонливость. Она побледнела. Но одновременно упрямо сжимала губы и держалась спокойно, демонстрируя фантастическое жизнелюбие и стойкость.

Я видел ее бездумно счастливой, ничего не осознающей марионеткой, видел забавно-недовольной, когда она пыталась сопротивляться мне. Видел ненавидящей, угасающей от страха и душевной боли, когда вдребезги разбился ее иллюзорный мир. Но, кажется, впервые я вижу ее вот такой. Мудрой и зрелой!

— Хорошо, — решился я, подхлестнутый очевидной мыслью: вернувшись, я смогу все сделать для этой женщины. Для них! — Отправимся на машине.

Себе же обещал, что ни на миг не выпущу сознание водителя из-под контроля, вынудив на самую безопасную езду в его жизни.

— Прекрасно, — иронично, не открывая глаз, кивнула Регина, давая мне понять, что других вариантов нет.

Она демонстрировала необъяснимое превосходство и самообладание, словно владея тайными знаниями, недоступными мне. Эта ее уверенность вдруг поразила: как ей легко, она определилась в своих решениях. Она выбрала ребенка и его интересы! Я же давно утратил ощущение легкости существования. Примерно с того момента, когда пробудились мои ньехи. Одновременно с этим исчезло и понимание самого себя.

Спустя час, пока я ходил за водой и странной, имеющей резкий запах твердой едой для Регины, мы продолжили путь. Двигались в плавном размеренном режиме. Я, испытывая едва ли не физическую боль от непреходящего чувства тревоги, пребывал в диком напряжении.

Регина устроилась полулежа на заднем сиденье этой пародии на транспорт.

— Расслабься, — приоткрыв один глаз, фыркнула она. — Как-то выживают миллионы жителей этой планеты. Если на мгновение забыть про ваше превосходство в технологиях, люди этого времени очень даже продвинуты.

— Абсурд, — неприязненно поморщившись, с трудом удержался я от более резкой критики.

Мне не хотелось обидеть собственную месту, выразив пренебрежение в адрес ее соплеменников. Давно ли я стал так терпим?

— Почему? — К несчастью, у Регины появилось желание продолжить тему. — Они могут передвигаться по земле, по воздуху, по воде, создают сложные механизмы, причем даже самых крошечных размеров. В этом времени уже существуют нанороботы.

— Создают? — решив, что беседа слегка погасит мою безумную тревогу, я собрался пояснить очевидные для меня вещи, которые земная женщина не понимала даже спустя многие поколения развития и угасания их цивилизации. — Вы, земляне, не умеете создавать, вы всегда разрушаете. Все эти механизмы, они изначально мертвые. Подумай, сколько нужно нанести вреда окружающей среде, чтобы создать их? Добыть ресурсы, переработать их в подходящий материал?

— Ты про вещества, которые добываются из недр планеты, чтобы получить металлы?

Послушный моей воле водитель такси тронулся с места. Я же жадно рассматривал Регину, повернувшись к ней под предлогом разговора.

— Нет, это лишь частности. Все в вашем существовании неверно. Вы все приобретаете за счет разрушения! Чтобы получить металл для этой машины, вы изымаете из окружающей среды в три раза больший объем руды, затрачиваете колоссальное количество энергии, тонны воды для ее обработки и формирования нужного вам состояния этих материалов. Вы разрушаете природные соединения и вещества, для этих усилий затрачиваете энергию, которую получаете, сжигая невозобновляемые ресурсы вашего мира. Ради чего? Чтобы получить вот это мертвое изделие — машину?

Эта беседа не только отвлекала от нервного ожидания, но и давала мне возможность донести до Регины мое видение ситуации с землянами. Но она упрямо стояла на своем.

— Что, если это только сейчас? Человечество может дорасти до технологий другого уровня, осознать губительность своих устремлений!

Регина с присущей ее расе слепотой размышляла о недостижимом. Мы уже давно поняли, что для землян, возникших в результате утопических экспериментов Тиравиаса, нет будущего.

— Оглянись вокруг! — Я ткнул рукой в окно машины, указывая на лес, что окружал дорогу, но которой мы двигались. — Вам и не надо до них дорастать. Они вокруг оставлены вам, как и нам, прародителями, цивилизацией, ранее населявшей нашу Галактику. Но вы не способны слышать природу. Из-за невежества или нежелания использовать свой мозг по назначению вы отрицаете саму жизнь, склоняясь к разрушению.

Мгновенно вскинувшись, Регина нахмурилась.

— О каких прародителях речь? Так все же земляне и верлианцы имеют общие корни? Вы поэтому поработили нас?

— Мы вас не порабощали!

Как же объяснить этой близкой и такой далекой от меня землянке, что мы в страхе от деяний своих творений, лишь стремимся ограничить их, обуздать потребность разрушать, сохранить живой мир Земли. Мы исправляем свою ошибку. Но даже в этом случае у нас нет желания уничтожить их.

— Да, общие корни труллонцев и верлианцев очевидный для нас факт. Теперь и ты об этом знаешь. А наши прародители были сильны. Они создавали не машины и механизмы, как вы, а творили жизнь и миллиарды разнообразных живых существ, которые эту жизнь поддерживали и обслуживали.

— О чем ты? Что я… мы не видим вокруг? О каком наследии прародителей ты говоришь?

Нет, земляне обречены. Они не понимают очевидного!

— Вы не видите вокруг идеальную гармонию жизни в ее самом элементарном проявлении, где преобладает не разрушение, а развитие, где даже чья-то смерть ведет к созиданию, она полезна виду, природе, системе функционирования планеты, Галактики, Вселенной. Вы не запланированы на долговременное существование. И не понимаете простого: основным источником энергии является свет Солнца. И пока оно будет его давать, биосфера, созданная нашими прародителями, будет жить и развиваться. Ты говоришь о нанороботах, которые смогут манипулировать материей на уровне атомов и молекул? Но все это уже есть, вы изобретаете какое-то несовершенное и разрушительное подобие. Каждая клеточка окружающей вас — людей — жизни наполнена такими организмами. Но они живые и способны создавать не уничтожая!

Регина слушала меня с абсолютным вниманием. Ее взгляд не отрывался от моих губ. Впервые в голубых глазах плескалось восхищение? Вера?

— Это так непостижимо. — Она заерзала, меняя положение тела. — Мне трудно поверить тебе сразу, хотя я чувствую — ты прав во многом. Но почему вы полагаете, что лучше нас?

— Мы не разрушаем. К примеру, мы в буквальном смысле выращиваем свои звездолеты, не нарушаем процессы, которые определяют существование нашего мира, не стремимся подчинить себе жизнь, наоборот, служим ей.

На какое-то время мы замолчали. Регина смотрела в окно, размышляя об услышанном. А я… Я вновь вернулся к тревожным мыслям — дорога, по которой мы двигались, сузилась, а поток машин возрос.

В небе я боялся падения, здесь — столкновения. Когда же я вернусь в привычный мне мир?!

Беда случилась внезапно. Время остановилось на один стремительный и бесконечно долгий миг. Я не зря опасался, что неспособен предвидеть все в этом неизвестном мне мире. Дорога свернула вправо, уходя в лес. И пусть мы двигались в безопасном режиме, что было следствием моего влияния на сознание водителя, но это никак не уберегло нас от ошибки водителя другой машины, которая двигалась по встречной полосе. Я не мог предвидеть этого, а значит, и избежать! Страшные секунды, когда проносящаяся рядом машина внезапно делает резкий вираж, вылетая на полосу перед нами. Разворот водителя — отчаянная попытка избежать столкновения. Инстинкт выжить руководит им. Он же руководит и мной, когда, видя гигантскую тень взмывшей в воздух машины, которая с фантастической стремительностью летит на нас, я рывком подаюсь вперед.

Желая укрыть, спасти, успеть…

Я не успеваю.