Глава 6
Мантия, коса, фингал – вот мои документы!
Работать не пойду! Это была единственная мысль, когда я взглянула в зеркало наутро после неудавшегося двойного свидания. Такое ощущение, что я не в театре была, а на боях без правил. И вышла оттуда не сказать чтобы победителем. На скуле красовался синяк, а в волосах запутались остатки маминых роз.
Шипя сквозь зубы, я потянулась к тюбику с тональным кремом, но тот в ответ на все мои усилия выдал только неприличный звук и крохотную капельку. И чья наглая мордашка, помимо меня, крем на лицо мазала? Не будем показывать пальцем на Офелию, сразу прибьем на фиг.
Ну в таком виде самое то к Максу явиться.
На каблуки я после вчерашнего смотреть не хотела и, блаженно вздохнув, натянула платье-толстовку с мультяшным принтом и кеды. В мире смертных иногда попадались забавнейшие вещицы, и бабушка привозила их тоннами.
Цербер, предпочитающий ночевать со мной, заскреб когтями по двери, заставив вспомнить, что ковер я чистила совсем недавно и повторения не хочу. Не отвлекаясь от причесывания, махнула рукой в сторону двери. Та послушно приоткрылась, собака протиснулась, и раздался звук льющейся воды, грохот и визг псины.
Не помня себя, я выскочила в коридор. Оный напоминал бассейн. Мокрая собака забилась под столик и дрожала, столик дрожал вместе с ней и скидывал с себя последние безделушки. А над моей дверью был наколдован таз с водой.
– Иди ко мне, – про себя матеря сестричку, ласково позвала я питомца.
Тот послушно встал и поспешил под защиту хозяйки. Все три головы скорбно вздыхали и сетовали на судьбу. Вот только стол остался на Цербере, и зверюга теперь напоминала авангардную черепаху.
Заведя Цербера в ванную, я тщательно вытерла его банным халатом сестры. Ну что ж, теперь купать псину не надо, а вот халат пришел в явную негодность. Надеюсь, Фели обнаружит это, когда его уже наденет.
Удовлетворенная мелкой, но приятной местью, я тихо выскользнула из дома.
В торговом центре от мрачной девушки в спортивном прикиде и с синяком люди шарахались. Да явись я в мир смертных при полном параде и с косой, то уверена – такого бы эффекта не было!
А уж когда в мою сторону начал поглядывать полицейский, я поспешила стать невидимой. Так и добралась до некроманта.
Если бы не характерный табачный запах, я бы подумала, что квартира Макса горит, настолько задымленной она была.
– Нет, ты все-таки решил угробиться!
– Ты тоже, – внимательно разглядывая мою хмурую физиономию, протянул некромант. – Красивая иллюминация. Попался клиент, который не убегал, а решил дать смерти бой?
Некромант в очередной раз подтвердил то, что я и так знала. Он – бесчувственная скотина. Вот что бы делала я, увидев такую жуть у знакомого? Спросила, больно ли, надо ли помочь, посочувствовала, а он? Но справедливости ради надо заметить, что если бы такой фингал украшал Макса, я бы пожала руку тому, кто подбил ему глаз. Так что мы квиты.
– Ты поесть не принесла?
Я уронила челюсть. Я вообще смерть или курьер? Фыркнула, молча оттолкнула его и прошла в квартиру.
Ну и кавардак… Мятая рубашка неаккуратно висела на спинке стула, а под ножками этого стула притаились кроссовки, место которым вообще было в коридоре. В кружках, расставленных по квартире, уже давно высохли остатки кофе, а сама кофейная банка стояла перед компьютером с воткнутой в нее ложкой, будто некромант, в отчаянной попытке не уснуть, ел его всухомятку.
Но, судя по тому, как было смято покрывало на постели, это ему не помогло.
Сам Макс тоже выглядел неважно. Растрепанные волосы, щетина и круги под глазами отнюдь не придавали ему шарма.
Щелкнул замок, и послышались шаги. Через минуту уже свежий и умытый некромант ввалился в кухню и первым делом сунулся к пустой плите.
– А где еда?
– В магазине! – рявкнула пораженная его наглостью я.
Макс хмыкнул, провел руками по мокрым волосам и стряхнул в мою сторону пахнущие ментолом капли.
– Фиговая ты хозяйка.
Я молча прошла к холодильнику и распахнула его, демонстрируя некроманту его пустое нутро.
– Фиговый ты добытчик.
На том и порешили, сыграв на этот раз вничью, но зрело внутри подозрение, что в следующий мой приход холодильник окажется набитым до отказа. И придется готовить.
Когда мы разместились у компьютера, Макс, старательно прикрывая клавиатуру, ввел пароль. На экране тут же высветились многочисленные страницы социальных сетей, сайтов ритуальных услуг и даже клиник по криогенике.
– Я прошерстил все, но сайта у дома престарелых нет. Это первая странность. Телефон тоже не отвечает. Зато форум был довольно познавательным. Еще полгода назад на нашего знакомого были сплошные жалобы и просьбы не подпускать его к их родственникам. А сейчас, – некромант выдержал паузу, – люди готовы подраться за то, чтобы их дедушку лечил именно Алибек. Тогда я полез в соцсети искать этого субчика. И…
– Тоже ничего? – перебила его я.
– Если бы, его страница забита фотками с отпуска, работы, дома. Да такое ощущение, что он не работает, а делает селфи! Ради интереса я списался с его однокурсниками.
Я как раз рассматривала фото фигуристой дамочки в коротком халатике. Да, нет сомнений, с кем он списывался.
– У них был только один вопрос: «Разве его пустили к людям?» По их мнению, его потолок – ветеринар. И то они бы ему и морскую свинку не доверили.
– Это все? – разочарованно протянула я.
То, что человека считают бездарной фигней, еще ничего не значит. Меня вон все такой считают. И что теперь, я – мировое зло?
– Извини, запрос в друзья ему не отправил, а иначе ему не напишешь.
– Можно позвонить, – вдруг придумала я, вспомнив про визитку.
– Откуда у тебя телефон?
– Он мне визитку дал. Сказал, что ты скотина и, если что, я могу ему звонить в любое время.
Тут Макс впервые взглянул на меня оценивающе. Внимательно осмотрел мое лицо, прошелся взглядом по ногам, но очень быстро вернулся к синяку. Подошел, аккуратно взял меня за подбородок, повернул лицо к свету и осторожно, подушечками пальцев, коснулся синяка. Я дернулась и зашипела.
– Отлично, – невесть чему обрадовался он. – Звони! Реви в трубку, всхлипывай и жалуйся, что я допился до белочки и поднял на тебя руку. Уверен, Алибек не устоит и решит побыть героем.
Куда я дела визитку? Не в кошельке, не в визитнице. Неужто потеряла? Я догадалась материализовать балахон, надеясь найти хотя бы там, и сунула руку в карман.
Едва извлекла картонку, в меня тут же кинули телефоном.
– Звони!
Макс чуть ли не подпрыгивал от любопытства. Странно он как-то за своего зомби волнуется. К слову о зомби, мне начинало казаться, что мы вообще занимаемся совершенно не тем. Надо искать Джереми! А я что делаю?
Трубку взяли после пятого гудка.
– Алибек? Это Джули, – делая прерывистые вздохи и заставляя голос дрожать, начала ломать комедию я. – Мой парень хотел вас избить.
– Я помню, – сухим тоном отрубил Алибек, явно вспомнивший Макса.
– Так вот, он нашел, к кому приложить кулаки.
– Он избил вас?
– Ну не то чтобы избил… – Один фингал за избиение не сойдет. – Так. Размялся.
– Вы дома? Он там?
Я бросила взгляд на Макса, который кривлялся, словно старался назло меня рассмешить.
– Да. Спит.
– Давайте встретимся и все обсудим. Жду вас в кафе, – врач назвал адрес, – через час.
Я подорвалась с места, набирая номер такси.
– Стой! – Макс догнал меня у порога и натер мне нос до красноты.
– Это словно ты ревела, – пояснил он. – И глаза почеши!
– Глаз я и вчера почесала, – пробурчала я.
Когда я вошла в тихую и уютную кафешку с развешанными повсюду фотографиями котов, врач уже сидел за дальним столиком в компании чашки чая. Увидев меня, он подскочил и проводил к своему столику.
Усадил, поинтересовался, что я буду, и сделал заказ, присовокупив к нему бутылку коньяка.
Дождавшись, пока я опустошу чашку кофе наполовину, Алибек налил мне до края мерзко пахнущей спиртозной жидкости, зря не получившей гордое имя тройного одеколона, и велел пить.
– Что произошло?
Я скорбно вздохнула, не к месту вспомнив реальную историю получения синяка.
– Я пришла домой, там был жуткий кавардак, а Макс смотрел какую-то ерунду на компьютере. Три пустые бутылки пива под столом я не заметила и сделала ему замечание. Он разозлился. Кричал.
И тут Остапа понесло. Решив хоть морально отомстить этому гаду с задатками некроманта, я принялась вдохновенно врать.
– Он сказал, что это я должна поддерживать порядок, а не он, что я плохая хозяйка и в холодильнике шаром покати. Потом он начал хватать мои вещи и кидать их об стену. А потом он… он подошел и ударил меня.
Врач накрыл мои руки своими. Отдернуть не получилось.
– Вы говорите как типичная забитая жертва. Хотите и дальше терпеть подобное обращение?
Хм… прозвучало точь-в-точь как в рекламе пылесоса.
– Он и дальше будет о вас ноги вытирать, если вы не дадите отпор. Это, – кивок на мое лицо, – в первый раз? Дальше будет хуже.
Пылесос не куплю.
– А может, он изменится? – Аж жалко Макса стало. Не такая уж он и сволочь.
– Изменится, – подтвердил Алибек, – станет наглее и развязнее. Вы пейте, вам надо успокоиться.
И я пила. Кофе с коньяком уже стал коньяком с кофе, а собеседник бдительно следил, чтобы уровень жидкости в моей чашке не сильно уменьшался, подливая то кофе, то коньяк. Если б не была смертью, точно бы сдохла.
– Что вас держит около этого существа? – задал в лоб вопрос Алибек.
Я и выпалила то, что в этот самый лоб пришло вперед:
– Я его люблю…
– То есть вы ради мифического чувства, возможно, даже не взаимного, терпите побои?
Я только открыла рот, чтобы ответить, но потом подумала и, промолчав, опустила глаза. Алибеку собеседник явно не был нужен, в отличие от свободных ушей и редких «ага» и «угу». Тем лучше, задача упростилась.
Еще минут десять врач доказывал, какая я дура. И самооценка у меня низкая, и ничего я в жизни не добилась, характер – и тот отсутствует. Короче, опустил по полной программе. Даже взгрустнулось. А потом вдруг стало интереснее. Алибек перешел к следующей части своего выступления, кардинально сменив тему разговора. Теперь он доказывал, как хороша будет моя жизнь, если я буду слушаться его. На краткий миг мне даже показалось, что он говорит умные вещи, но тут я взглянула на полупустую бутылку и поняла, что речи Алибека нравятся не мне, а коньяку.
Тут в трепе врача проскользнуло слово «бессмертие», и я встрепенулась:
– Почему подобные твари, как ваш парень, живут до глубокой старости? А, например, хирург, спасающий сотни людей, умирает на сороковом году жизни? Сколько музыки, картин не было создано из-за преждевременной кончины гениев? А пьяницы, наркоманы и всякого рода сброд живут и здравствуют?
– Это зависит не от нас, – рискнула я подать голос и икнула.
– Вот именно! – обрадовался Алибек неизвестно чему. – Представь. Ничего, что я на «ты»? Общество без смерти.
Я представила, коньяк чуть обратно не вылился. Не-не-не, не надо общество без нас, мы тоже жить хотим, между прочим.
– Голод и перенаселение в перспективе.
– Главное – управление, – вошел в раж мой собеседник. – Совет мудрейших, подбирающий пары, дети которых будут лучшим воплощением положительных качеств родителей. Не приносишь пользы – уничтожение. Исчезнут безработица, войны. Вот моя мечта.
– Ты сейчас придумал антиутопию. Напиши книгу, а? Заработаешь пару лимонов, Голливуд снимет фильм, а тебя сыграет Джерард Батлер. Или Роберт Паттинсон. Правда, изобретателей такой фигни в фильмах обычно убивают, так что учись захватывающе стонать.
Я почувствовала, что с меня хватит. И алкоголя, и лапши на уши. С трудом встав, я, пошатываясь, направилась к двери.
– Куда вы?
А он упорный парень.
– Я? – запнулась на мгновение. – Собирать вещи. Я съезжаю от него.
– Куда вы в таком состоянии? Переночуйте у меня, а утром поедете.
Э-э-э, нет, ночи этого бреда я не переживу, и мечтатель познакомится с теми, кому роет яму, внепланово. Меня, конечно, накажут, но ради избавления от этого идиота могу рискнуть.
Но таксист, которого я остановила, повел себя странно. Едва Алибек взялся за ручку двери, чтобы залезть следом, он так рванул с места, что меня впечатало в сиденье.
– Спасибо, бро, – раздался с переднего сиденья голос Макса. – Значит, в кино с подружками? Да, мелкая?
– Э-э-э… – это оказалось большим, на что я была способна. Что он несет?
– Молчи, – махнул на меня рукой парень. – Я чистку сидений оплачивать не собираюсь. Родителям рассказывать будешь, где была.
Остаток пути некромант развлекался тем, что пересказывал мне мои же нотации про алкоголизм, а я сидела и на всякий случай молчала, ибо у него явно был какой-то план. Но выбраться из машины он помог. Так в подъезд мы и вошли. Макс и висящая на нем я, с подбитой скулой и источающая алкогольное амбре. Взгляд соседки я не берусь описать.
– Поздравляю, ты только что снизила стоимость квартиры моих соседей.
– Ты… ты о чем?
– Да знаешь ли, буйные и пьющие соседи не являются плюсом для продажи. А нас сейчас записали именно в такие.
В квартире меня аккуратно сгрузили на кровать и чем-то загремели на кухне. Через минуту Макс притащил горсть таблеток черного цвета и стакан воды.
– Пей.
Чего?
– Я не умею.
Да я в жизни таблетки не пила. Да никто их не пьет из бессмертных. Макс промучился со мной пять минут и, психанув, тупо высыпал их на тумбочку, рассудив, что если припрет, то я сама их проглочу.
– О чем говорил этот индюк?
– Что я неудачница.
– Чего?
Тут алкоголь сделал свое черное дело, и меня понесло:
– Я бездарь… Ничего не умею, все у меня через одно место.
– Ну… ты смерть…
– У смертей трупы не убегают.
– А ну цыц! – прикрикнул Макс на меня. – Да тебя тупо пытались развести на секс банальнейшим приемом психологии. Ну сволочь, попадись он мне, рожу начищу. Замечательно устроился! Раздает свои визитки девушкам в затруднительных ситуациях, потом подпаивает, предлагает переночевать. Ночевка проходит бурно, естественно. А утром девушка уходит, терзаемая угрызениями совести. Он хороший, хотел мне помочь, а я напилась и полезла к нему. Я падшая женщина.
Последнюю фразу он произнес тоненьким девчачьим голоском.
Я задумалась и икнула.
– Я не женщина, я смерть.
– Ты не смерть, ты недоразумение. А про Aeternum он говорил?
– Он говорил про бессмертие в общем. Если его идеи воплотятся, нам конец.
– В смысле?
Мой пьяненький мозг задумался, как бы так объяснить. Ничего путного не придумал, поэтому выпалил:
– В смысле песец. Кранты. Капец. Трындец. Армагеддец.
– Тише-тише, словарь синонимов, это я понял. Почему капец-то?
– Ну потому что перенаселение, голод, войны, разруха и в итоге – летает в космосе булыжник, без воды и жизни. А я вообще работы лишусь.
– Все так плохо?
– А чего мне делать, если все бессмертные-то будут? Кого отправлять на перерождение? А жизням вообще утопиться придется, это ж где брать новые души для рождающихся людей? Ты думал, где-то на ебэе продаются оптовые коробки с новыми личностями? Их количество-то ограниченное. Вас и так до фига, уследить не получается! То и дело папу из отпуска вызывают, потому что какой-нибудь идиот создал новую фильдеперсовую пилюлю для похудения!
Я подошла к окну и взглянула вниз. На мгновение мне показалось, что я вижу внизу на детской площадке Голода. Или кого-то очень похожего на него. Но я моргнула, и тот исчез, будто был пьяным глюком.
– Знаешь, Джулька, – произнес Макс, – впервые вижу пьяную смерть. Фея моя алкогольная, ложись спи!
– Не хочу я спать!
– Ага, воевать хочешь. Не сделает ничего этот докторишка вам. Какое бессмертие? Мы даже насморк еще лечить не научились! Как осень, так все метро обчихано. Да и не надо народу бессмертие, им новый танк в онлайн-игрушке подавай да модный бургер в забегаловке. А, еще латте. Говорят, нынче модно латте.
Я снова легла на кровать, ибо обстановка вокруг меня начинала кружиться. Пока медленно.
– Ты мыслишь примитивно, – фыркнула я. – Вечная жизнь не для вечных танчиков. Вечная жизнь для тех, кто первый до нее доберется. Так и так апокалипсис. Если сделать бессмертие для всех, будет голод и капец. Если сделать для избранных – война и капец.
– Ага, а если не делать, будет мор и капец, – фыркнул Макс. – Так, тебя понесло. У тебя логическое мышление отказывает. Скачешь с пятого на десятое.
– Отстань, дай выговориться.
– Я не горю желанием твои пьяненькие стенания слушать!
– Потерпишь. Я тебя вон сколько дней слушаю! И ничего!
– Как это ничего? Заразилась.
– Дурак, – пробурчала я, обидевшись.
– Ага, – согласился Макс.
А потом вдруг сделал нечто неожиданное, от чего я растерялась и замерла.
Поцеловал.
От него пахло мятным шампунем и едва уловимым ароматом сигарет, совсем ненавязчивым. Я не двигалась, прислушиваясь к ощущениям. Мой первый поцелуй выглядел не так, как я себе представляла. А еще я его вряд ли запомню.
Мне показалось, поцелуй длился долго, но на деле – всего два удара часов.
– Спать! – скомандовал Макс, выпуская меня из объятий. – Быстро!
Комната вращалась все быстрее, как будто я зацепилась за лопасть вентилятора. Закрыть глаза и уснуть действительно казалось единственно верным решением.
* * *
Никогда не понимала, почему маленькие дети боятся бабайки. Плотно зажмуривают глаза, опасаясь открыть их даже на секунду, будто это поможет. А теперь поняла. Глаза открывать утром было страшно… Особенно учитывая, что моя бабайка была под два метра ростом, накануне лезла целоваться и я ей вчера по пьяной лавочке несла какой-то бред.
Стремясь отсрочить неизбежное пробуждение и остро жалея, что не умею впадать в спячку, я поглубже зарылась лицом в подушку. Глубоко вздохнула и… Подушка едва уловимо пахла лавандой. Любимый мамин запах. Она сажала розы, отдавая дань моде, но истинными королями сада были хризантемы с бархатцами, и мама постоянно шила ароматные мешочки с ними и раскладывала в шкафах. Запах, исходящий от постельного белья, означал только одно… Меня перенесло домой.
Едва я это осознала, как пружиной слетела с кровати, за что и поплатилась… Заметка: коньяк теперь пью только из папиных запасов. Бедро, ушибленное о столбик кровати, болело. Надо было быстро умываться и приводить себя в порядок. Иначе проснутся родители, наверняка спросят, почему я в одежде и пьяная перенеслась в комнату. Хорошо хоть, в комнату, а не в корзинку Цербера, например.
Но, как оказалось, спешила я зря. Дома была только сестра. Фели я обнаружила прямо в комнате. Вокруг витал мерзкий запах лака для ногтей, а сама мелкая сосредоточенно делала педикюр. Все бы ничего, но делала она это за моим письменным столом.
Я мысленно восхитилась ее гибкостью, все-таки, сидя на стуле, закинуть ногу на столешницу – это надо суметь, и столь же возмутилась ее наглостью. Кара в виде подзатыльника настигла ее незамедлительно.
Мелкая ругнулась, одновременно потирая затылок и рассматривая след от лака на ноге.
– С ума сошла? Это тебе уже можно мозг сотрясать, а мне еще с его помощью учиться.
– Учиться? – прошипела я. – Вот тебе задача. До двери пять метров, даю тебе десять секунд, чтобы выйти в нее, иначе ускорения добавлю. Скорость посчитаешь?
– Не, – сморщила нос поганка. – Давай такую. До папиной работы пять километров, угадай, как быстро он будет здесь, если я отправлю ему метку на свиток о том, что ты появилась дома в мятом платье, с запахом алкоголя? Тут целых три неизвестных. Время, скорость…
– А третье? – загибая пальцы, поинтересовалась я.
– Что он с тобой сделает.
Вот зараза, шпионила. И ведь наябедничает.
– Что ты хочешь?
Сомневаюсь, что она до сих пор меня не сдала исключительно из сестринских чувств. Этому мелкому монстру явно что-то нужно.
– Ручка есть? – возвращаясь к своему занятию, спросила сестра. – Конспектируй.
На пункте «дать поносить цепочку с кулоном-зеркалом» я сломала карандаш, представляя, что это сестренкина шея. Эх, не хотела я тратить свой козырь, но придется.
Я молча прошла к комоду и, отодвинув ящик, вынула тетрадку, спрятанную у задней стенки.
– А если так?
Я качнула перед замолчавшей сестрой ее школьным дневником. Та поспешила попытаться отобрать, но, повинуясь моему взгляду, дневник взмыл под потолок.
Минуты две мы с Фели соревновались, чей телекинез круче, я победила.
– А чего это там у нас за замечание? – Я прищурилась, рассматривая мелкие буковки. – А… «Курила самокрутку с мандрагорой». Вау! Мелкая… по ходу, конспектик сейчас тебе понадобится.
Думаю, в суде по разделу имущества не было таких дебатов, как у нас с сестрой. Каждый сделал максимальную ставку и пытался сбить ставку соперника. Моим условием было приведение себя в нормальный вид и проживание в эти каникулы у бабушки. Офелия требовала выгулять ее в мире смертных и половину моих украшений в придачу. В мою пользу говорило то, что я имела компромат на сестру в материальном виде и могла в качестве вещдока к своим словам приложить дневник. А Фели могла рассчитывать только на то, что папа полетит на разборки со мной, не разобравшись толком, что к чему.
– Я родителями манипулировала, когда тебя еще и в планах не было, – маскируя удушающий захват под сестринское объятие, доверительно сообщила я пыхтящей сестре. – И скажу честно, лучше бы я вместо сестренки попросила морскую свинку. Прелесть! Посюсюкал и в коробку посадил. А то, как оказалось, из младших сестренок вырастают большие змеюки.
– А старшие по жизни ущербные! И за свои детские комплексы отыгрываются на невинных детях! И вообще! Я родителям скажу, что у тебя мандрагору сперла.
– У меня ее нет!
– Вот поэтому и нет, – пиная меня в лодыжку, прошипела мелкая змеюка.
Сторговались мы на том, что взамен уборки в доме с моей стороны Фели уедет на выходные к бабушке со своей.
Да, пятницу я буду ждать как день рождения.
Скрепя сердце отдала дневник сестре. Но… бумага с вызовом в школу осталась спрятана у меня. Если сестра решит меня сдать в обход нашего договора, я сдам ее сразу же. Папа как раз будет на взводе, и его злость обернется против Офелии.
Отдышавшись, сестра отряхнулась, перенесла себе яблоко из вазы и с удовольствием в него вгрызлась.
– Чего ждем? Дверь там, – развернула ее в нужном направлении.
Мне демонстративно показали язык и швырнули недоеденное яблоко на пол.
– Уберешь здесь, – уже в дверях высокомерно приказали мне.
Все, я, по ходу, останусь единственным ребенком. Это была единственная мысль, когда я недрогнувшей рукой вернула огрызок в спину сестре. Часы меж тем показывали почти семь, а к восьми меня ждали в академии. Мое заключение, больше напоминающее злоключение, подходило к концу. Через несколько дней грозил начаться новый семестр. А я ведь рассчитывала, что к тому времени, как академия снова откроет двери аудиторий для студентов, буду уже настоящей младшей смертью. Куда там, я еще даже Джереми не нашла. Проклятые вечные дела, они так отвлекали от расследования!
С утра кто-то решил, что над городом смертей будет дождь. Поэтому пришлось бежать, и быстро. Я снова опаздывала на гондолу. Это какой-то рок, не иначе – во сколько бы я ни встала, все равно в итоге опоздаю и поплыву своим ходом. А то и вовсе – если на город пошлют зиму, поскачу в мир смертных, чтобы спуститься к академии через портал.
Но, к моему удивлению, Харон еще был на месте. А в лодке свободным оказалось одно-единственное место, на которое я и уселась.
– Ты меня ждал, что ли? – удивилась я.
Фигура в темном плаще пожала плечами, а лодка медленно двинулась вперед, разрезая острым носом туман. Сейчас Харон снова был скрыт под бесформенными одеждами и напоминал старика. Так его всегда и воспринимали, и лишь я теперь знала, что на деле под плащом скрывается вполне симпатичный мужчина, которого так любит муза Лора. Простите… всадница Лора.
– Учитесь, дети, – стандартно попрощался Харон.
Я понеслась ко входу впереди всех, надеясь, что моего отсутствия никто не заметит. Подумаешь, опоздать немного… подумаешь, в пятый раз.
– Ты где была! – накинулась на меня Нина.
– Да уж точно не в подсобке со всадником обнималась, – пробормотала я.
Потом вспомнила, что почти обнималась со всадником в кустах, а чуть позднее – с некромантом где-то рядом с кроватью, и решила помолчать.
– И вообще, мы с тобой договорились, что ты меня прикроешь.
– А я и прикрыла. Смерть приходил, спрашивал, я сказала, ты вышла в туалет, поправить макияж, так как попала под дождь.
– Спасибо, – с удивлением покосилась я на Нину.
Не думала, что она сдержит слово.
– Ага. Только он сказал, что в приемке теперь достаточно одного человека, так что велел отправить тебя приглядеть за студентами, которые отрабатывают летнюю практику. Вот.
Мне протянули папку с заданием. Крупным почерком магистра Смерти были написаны указания, простые даже для меня. Прийти в триста четырнадцатую аудиторию, собрать находящихся там студентов и проконтролировать, чтобы они вымыли окна в ректорском кабинете. Бедняги, я мыла окна в кабинете магистра на первом курсе, в наказание за провал зачета. И, помнится, чуть не выпала из окна, поскользнувшись на мокром подоконнике.
На этот раз мыть окна не предполагалось, так что более-менее я была спокойна.
Студенты расселись на партах. Когда я вошла, они заливисто смеялись, а один даже сложился пополам от хохота. Меня заметили не сразу, а когда заметили, практически проигнорировали.
– Всем привет! – бодро поздоровалась я. – Меня магистр прислал. Он просил помыть окна в его кабинете.
– Ты кто? – перестала смеяться рыжеволосая девушка.
– Практику отрабатываю, – туманно откликнулась я. – На последний курс перешла.
Студенты переглянулись.
– И тебя прислал Смерть? Чтобы мы помыли в его кабинете окна?
Я кивнула. Что за привычка задавать лишние вопросы? Нет, я специально пришла подшутить над ними, вот делать мне нечего было.
Нутром я чувствовала исходящую от ребят враждебность, хоть причин найти и не могла. Меня в свое время такие отработки не злили и не раздражали. По-моему, вымыть окна в ректорском кабинете иной раз было проще, чем сдать особо заковыристый зачет. Жаль, такое прокатывало далеко не со всеми предметами.
– Знаешь, Мор, – фыркнула рыжая девчонка, – мой сама.
– Принцесса нашлась, – поддержала ее вторая.
От удивления я даже не нашлась с ответом. Да и как ответить, если стоишь и не понимаешь, в чем вообще дело?
– До встречи на занятиях, Мор, – напоследок бросил мне парень.
Дверь аудитории с грохотом захлопнулась. Сквозь полнейшее изумление начало доходить. Похоже, я только что познакомилась с новыми однокурсниками, отрабатывавшими летнюю практику. У нас тоже в свое время была неделя уборки в помещениях общественного пользования. Иными словами: оттирали все, что успели испачкать за год. А еще обрекла себя на целый год издевок, будто и без того не хватало мне подколок за неуклюжесть.
Хотя стоп… почему это я обрекла себя? Это Смерть! Как вообще педагогу, всаднику с громадным опытом, может прийти в голову светлая мысль отправить меня согнать на работу моих же однокурсников?
От злости и обиды на магистра я замысловато выругалась. Естественно, ни в коридоре, ни в ректорском кабинете никого не было. Только одинокие ведра и губки для мытья валялись посреди помещения.
Помыть? И прикрыть этих идиотов в надежде, что они оценят поступок? Да, как же, оценят. Скорее найдут повод еще раз поржать. Не мыть? И выслушать от Смерти, что рано или поздно придется ставить себя в коллективе, смерть должна уметь не только с душами работать, но и подчиненных организовывать, бла-бла-бла и сверху бантик. А если не мыть – придется вернуться к Нине, а вот ей уж я точно не поведаю о знакомстве с новыми товарищами.
Вздохнув, я взялась за губку.
* * *
Окна сияли, последние штрихи – нанести специальное зелье, отталкивающее дождь, и можно с чувством не до конца выполненного долга топать на рабочее место. А лучше – домой, потому что пока я мыла, успела с ног до головы облиться водой. И теперь футболка была насквозь мокрой, на штанах виднелись следы от влажных ладоней, а на носу болтался ошметок пены, который я никак не могла сдуть. Красотка, ничего не скажешь. Особенно если учесть, что мокрая футболка обтягивала все, что было под ней. А если быть точнее – ничего под ней не было. Надо будет быстренько сбегать до Харона, скататься домой и переодеться. Имею я право на перерыв?
Внезапно, как снег в начале зимы, в кабинет вошел Смерть. И будто бы сперва меня не заметил. Потом поднял взгляд и долго – во всяком случае, мне так показалось – рассматривал. Даже засмущалась, поняв, что видок у меня явно не представительный.
– Привет, а ты что тут делаешь? – Смерть даже удивился.
Удивился! Будто бы не он велел мне отправить студентов мыть окна. Да, в его радужном мире с розовыми пони, наверное, окна должны были мыть мои новые однокурсники под моим чутким руководством. Да только в реальном мире вместо пони была я – здоровая и злая лошадь.
– Я, кстати, хотел кое о чем тебя спросить, – начал Смерть.
Я спрыгнула с подоконника. В руках у меня все еще была мокрая мыльная губка.
– Вечером не хочешь…
– Знаете что? – Злость немедленно потребовала выхода. – В следующий раз, когда решите отправить меня раздавать приказы – выберите не тех, с кем мне надо учиться целый год!
Опешивший Смерть никак не отреагировал ни на мои слова, ни на то, что я сунула ему в руки губку, намеренно ткнув в идеальную голубую рубашку. По ткани поползло мокрое пятно, разрушая образ выхоленного магистра. Но мне было плевать. Я пролетела мимо Смерти и напоследок хлопнула дверью.
За возмущением я даже не вспомнила, что хотел спросить Смерть, иначе наверняка бы задумалась, что именно. Но обидно было до жути. С самого первого курса я слушаю чужие дурацкие шуточки.
Во-первых, дочка всадника и препода. Со мной почти никто не дружил, боясь, что я буду сливать информацию папе.
Во-вторых, блондинка. Узнаю, какой смертный придумал шутки про блондинок, – убью! Потом отправлю на перерождение и снова убью.
В-третьих, я – ходячее недоразумение. И сваливший на вольные хлеба диплом – лучшее тому доказательство.
А теперь я лишена даже шанса выстроить нормальные отношения с новыми однокурсниками. Другой вопрос, надо ли мне строить с ними отношения. Не похоже, чтобы ребята были дружелюбными.
За размышлениями я вернулась на место, где Нина уплетала конфеты из красивой корзинки.
– Хочешь? – Она протянула мне парочку.
Отказалась. Сладкое не поможет, нужна тяжелая артиллерия. Жаль, Нине не подарили гильотину. Автоматическую, самонаводящуюся.
– Опять Война? Интересно, что будет следующим этапом? Фонтан из сгущенки? Букет из котят?
– Очень смешно, я…
По рекреации пролетел громогласный вопль… или, точнее, рык, в котором я с трудом узнала Смерть:
– Нина!
Напарница тут же подскочила и чуть ли не по стойке «смирно» вытянулась.
То, что магистр был зол, я поняла еще до того, как его увидела. Поспешила слиться со стеной и сделаться как можно незаметней. На всякий случай – вдруг мне перепадет за сцену в кабинете?
Рубашку он, кстати, переодел.
– Я велел тебе проконтролировать отработку студентов пятого курса, – обратился Смерть к… Нине!
От стены я отлепилась и уставилась на «подругу». Не было сомнения, что она специально отправила меня, зная, какая будет реакция у ребят. Да, знала я, что Нина стервь, надо было держать в уме.
– Простите, м-магистр, – она, кажется, начала опять реветь, – я н-не успевала и попросила Джули…
– «Я не успевала и попросила Джули», – передразнил ее Смерть. – Ты уволена. Это третий твой промах, больше я их терпеть не намерен.
– Но…
– Нина, дорогая, твои «но», «ути-пути», «агу» и прочие страдательные междометия я мог простить, когда ты училась. Пользы от тебя не было никакой, но и вреда не особо. А сейчас я плачу тебе деньги. Платил, если быть точнее. Поэтому – вон! В моей академии ты работать больше не будешь.
И тут, к моему удивлению, Нина сделала нечто неожиданное. Не расплакалась, не начала шмыгать носом и всхлипывать, не съежилась в надежде вызвать жалость магистра. А с легкой улыбкой набросила на плечи курточку и летящей походкой удалилась прочь. Я была так ошарашена, что даже не заметила, что курточка-то была моя.
Смерть вывел меня из оцепенения:
– Я велел разобраться со студентами Нине, а не тебе.
И ничего не скажешь… выходит, зря я на него наехала, надо было Нину ругать. Более неловко, чем сейчас, я себя еще не чувствовала. Прямо чувствовала, как пылают щеки.
– Можешь идти домой и готовиться к началу учебного года.
– А… а приемная комиссия?
– Закончилась, – хмуро ответил Смерть.
Выдавить из себя извинения или что-то приличествующее я не смогла. Так и наблюдала, как удаляется магистр. И только потом осознала: свобода!
Одна часть наказания закончилась. Дело за малым: найти сбежавший диплом.
