Глава 44

Мой кинжал пробил Тамлину грудь, сломав кость. Тамлин вскрикнул. Мне на руку хлынула его кровь, и я с ужасом подумала, что случилось непоправимое, что кинжал пронзил его насквозь.

Затем послышался глухой стук. Руку обожгло отдачей, словно кинжал натолкнулся на что-то твердое и неподатливое. Тамлин наклонился. Его лицо побледнело. Я торопливо вытащила кинжал. Едва с блестящего лезвия стекла кровь, я поднесла кинжал к глазам.

На конце лезвия осталась зазубрина. Более того, лезвие заметно погнулось.

Тамлин держался за грудь и тяжело дышал. Его рана уже затягивалась. Ризанд, стоявший у подножия помоста, улыбался во весь рот. Амаранта вскочила на ноги. Зрители перешептывались. Я отшвырнула кинжал, и он запрыгал по красному мрамору.

«Убей ее немедленно!» – хотелось мне крикнуть Тамлину. Но он стоял не шевелясь и прижимал руку к ране. Из-под пальцев капала кровь. Но почему исцеление такое медленное? И почему маска не упала с его лица? «Убей ее немедленно!»

– Девчонка выиграла, – сказал кто-то в толпе.

– Освободи их, – подхватил другой.

Амаранта с бледным, перекошенным лицом смотрела на своих подданных. Сейчас она, больше чем когда-либо, была похожа на змею.

– Я освобожу их, когда сочту нужным. Фейра ведь не спросила, когда я это сделаю. Ей было важно услышать от меня про освобождение. А когда? Быть может, Фейра, когда окончится твоя короткая человеческая жизнь.

Амаранта отвратительно улыбалась.

– Видно, ты плохо слушала. Мгновенное освобождение я обещала только в том случае, если разгадаешь загадку. Никак ты решила, что это относится и к моим заданиям? Какая же ты дура! Впрочем, чего еще ждать от людей?

Она стала спускаться. Я попятилась. Пальцы Амаранты превратились в когти. Глаз Юриана, заточенный в камень, бешено вращался. Его зрачок занимал почти все пространство глаза.

– Думала меня переиграть? – прошипела Амаранта, и ее зубы хищно сверкнули. – У меня для победителей и побежденных одна награда – смерть.

Мне что-то кричали, но я не могла шевельнуться. Я даже не пыталась убраться с ее дороги. Меня ударило невидимой молнией. Тело отозвалось всплеском жуткой боли, и я рухнула на пол.

– Я заставлю тебя сполна заплатить за твою дерзкую самоуверенность, – рычала Амаранта.

Из моего горла вырвался крик, меня захлестнуло второй волной боли. У меня затряслись все кости. Невидимая сила заставила меня встать, затем снова швырнула на пол, ударив третьей волной нестерпимой боли.

– Признайся, что ты совсем его не любишь. Тогда пощажу.

Боковым зрением я видела, как Амаранта медленно приближается ко мне.

– Признай себя трусливым, лживым, непостоянным куском человеческого дерьма.

Даже если бы она сейчас размазала меня по полу, я бы не отреклась от Тамлина.

Меня разрывало изнутри. Я билась в судорогах и не могла даже крикнуть.

– Фейра! – заорал кто-то.

Не кто-то. Ризанд.

Амаранта неумолимо приближалась.

– Думаешь, ты его достойна? Верховного правителя? Думаешь, твоя поганая человеческая душонка заслуживает чего-нибудь, кроме смерти?

У меня выгнулась спина, захрустели ломающиеся ребра.

Ризанд снова громко выкрикнул мое имя. Он кричал так, будто его заботила моя судьба. Я потеряла сознание, но Амаранта привела меня в чувство. Ей хотелось удостовериться, что я все слышу и ощущаю. Каждый мой крик, каждый хруст ломающейся кости звучали для нее сладчайшей музыкой.

– Ты всего лишь кусок грязи, набитой костями и годный лишь на корм червям! – орала Амаранта, распаляясь гневом. – И ты еще осмеливалась сравнивать себя с нами? Может, считала, что равна нам?

Зрители роптали. Они кричали, что Амаранта нарушает ею же установленные правила, и требовали освободить Тамлина. Кто-то даже отваживался называть ее обманщицей и лгуньей. Как в тумане, я увидела Ризанда, склонившегося над Тамлином. Не для помощи, а чтобы…

– Все люди – свиньи! Грязные, коварные свиньи! – исходила злобой Амаранта.

Она ударила ногой по сломанным ребрам. Потом еще раз. И еще. Я могла лишь вскрикивать, злясь, что крики сопровождаются всхлипываниями.

– Недоразумение! Жалкое человеческое недоразумение – вот ты кто!

Краешком глаза я заметила у Ризанда в руках мой окровавленный кинжал. Он метнулся к Амаранте, целя ей в горло.

Амаранта даже не повернулась в его сторону, лишь подняла руку – и стена белого света отбросила Ризанда.

Боль дала мне секундную передышку. Я видела, как Ризанд тяжело упал на пол, но тут же снова бросился к Амаранте, выпустив когти, и ударился о невидимую стену, которой она себя окружила. Забыв обо мне, Амаранта повернулась к Ризанду.

– Ах ты, грязный предатель! – зашипела она. – Ты ничем не лучше человеческих скотов.

Один за одним все его когти втянулись обратно, оставляя следы крови. Ризанд глухо и зло выругался.

– Ты давно это замышлял!

Магия Амаранты распластала Ризанда на полу, затем приподняла и снова швырнула вниз. Нож, который он успел достать, выпал из окровавленных пальцев. Никто не бросился ему на помощь. Амаранта снова приподняла его и швырнула на пол. Как и в прошлый раз, Ризанд ударился головой, но сейчас удар был сильнее. Красный мрамор треснул, и паутина трещин потянулась в мою сторону. Избиение продолжалось. Ризанд стонал.

– Прекрати! – крикнула я, выплевывая кровь и стараясь дотянуться до ее ноги. – Хватит!

Ризанд попытался приподняться, но руки не держали его. Из носа хлестала кровь. Наши глаза встретились.

Между нами возникла странная связь. Я то оказывалась в его теле, то возвращалась в свое. Я видела себя его глазами – искалеченную, окровавленную, с мокрым от слез лицом.

Амаранта повернулась ко мне. Связь оборвалась.

– Что ты сказала, козявка? Прекратить? Только не разыгрывай из себя заботливую.

Она согнула палец – и сейчас же ее магическая сила согнула мою спину. Я ждала, что у меня вот-вот треснет позвоночник. Ризанд выкрикнул мое имя. Потом я куда-то провалилась.

Замелькали воспоминания: самые худшие и тяжелые мгновения моей жизни. Повествование, полное отчаяния и тьмы. Когда оно добралось до последней страницы, я плакала. Телесной боли я не ощущала. Я видела окровавленную молодую крольчиху, которой перерезала горло на лесной полянке. Мое первое убийство. Первая жизнь, отнятая мною.

Я помнила то отчаяние, когда у нас кончились последние деньги и мы доели последние крохи припасов. Голод погнал меня в лес. Крольчихи нам хватило только на обед. Потом я снова ушла в лес и проплакала несколько часов подряд. Я знала, что перешла черту и запятнала свою душу.

– Скажи, что ты его не любишь! – крикнула Амаранта.

Кровь на моих руках стала кровью убитой крольчихи. Кровью того, что я потеряла.

Я молчала. Любовь к Тамлину – единственное, что у меня оставалось. Пожертвовать ею я не могла.

Я видела мир черно-красным. Потом добавился третий цвет – зеленый. Глаза Тамлина. Он полз к Амаранте. Он видел, как я умираю, но не мог меня спасти. Его собственная рана затягивалась медленно, однако Амаранта не оставила ему даже жалких крупиц магической силы. Помочь мне Тамлин не мог.

Только сейчас я окончательно поняла: Амаранта не собиралась выпускать меня живой. И освобождать Тамлина тоже не собиралась.

– Амаранта, пощади ее, – взмолился Тамлин, одна его рука зажимала рану, вторая тянулась к Амаранте. – Перестань. Я готов просить прощения за то, что тогда сказал про Клитию. Смилуйся над нею.

Амаранта будто не слышала его слов. Глаза Тамлина были пронзительно-зелеными – совсем как луга вокруг его поместья. Передо мной снова замелькали воспоминания, но уже другие. Зло, угрожавшее переломать оставшиеся кости, ударило мне по коленям. Я вскрикнула, но мои глаза видели тот зачарованный лес, день, когда мы лежали в траве, утро, когда любовались восходом. Пусть это были мгновения, но я все-таки успела познать настоящее счастье.

– Скажи, что ты никогда по-настоящему его не любила, – требовала Амаранта, выкручивая мне жилы. – Признайся, что тебе все равно, кто тебя лапает и целует.

– Амаранта, пощади ее, – стонал Тамлин, кровь из его раны еще капала на пол. – Я сделаю что угодно.

– А с тобой я разберусь потом, – прорычала Амаранта, швырнув меня в яму обжигающей боли.

Этих признаний она от меня не услышит… пусть мне осталось жить считаные минуты. Если моей жизни суждено оборваться здесь, я готова. Если это называется слабостью, я готова признать себя слабой. Если это…

Вот чем были эти три месяца: медленной, ужасной смертью. Я знала ее причину: мои чувства к Тамлину. Их не заглушить никакими снадобьями, никакой болью, никаким забвением.

Амаранта могла как угодно издеваться над моим телом, но ей не разрушить моих чувств к Тамлину. Он никогда не воспылает к ней желанием. Жало его отказа всегда будет колоть ей душу.

Мир постепенно темнел, убирая остроту боли.

Как же долго я от этого бегала. А когда открылась Тамлину, своим сестрам… это была проверка на смелость, столь же мучительная, как любое из моих испытаний.

– Я жду твоего признания, коварная скотина, – шипела Амаранта.

Пусть она соврала насчет нашего уговора. С ее загадкой все обстояло по-иному. Вне зависимости от желания Амаранты разгадка давала мгновенное освобождение.

Мой рот наполнился кровью. Она вытекала из полураскрытых губ. В последний раз я смотрела на лицо Тамлина, наполовину скрытое маской.

– Любовь, – прошептала я, преодолевая подступающую тьму.

Магия Амаранты притихла.

– Ответ на твою загадку… – Я приподнялась, давясь кровью. – Это… любовь.

Глаза Тамлина округлились. Еще через мгновение у меня в спине что-то взорвалось.