Глава 25

Спустя несколько часов после страшной находки в саду Тамлина вызвали на границу. Куда и зачем – он не сказал, но его молчание говорило яснее слов. Таинственная болезнь пробудилась в землях других Дворов и теперь подбиралась к нашему.

Тамлин впервые не вернулся домой ночевать, лишь прислал Ласэна сообщить мне, что он жив. Ласэн сделал особый упор на слове «жив». И все равно спала я отвратительно. В голову лезли разные мысли. Я не понимала, с чего это Тамлин вдруг решил сообщить мне, что с ним все в порядке, зато прекрасно осознавала другое: я вступила на путь, который рано или поздно разнесет на куски мое смертное сердце. Однако… Я уже не могла остановиться. Не могла с того самого дня, когда вступила в сражение с нагами. И вдруг – отрубленная голова… жестокие игры Дворов, где жизни подданных – не более чем фигуры на доске… Стоило вспомнить случившееся, как желудок попытался вытолкнуть обратно всю съеденную пищу.

Почему в Притиании столько злобы и жестокости? С этой мыслью я наконец заснула.

Меня разбудили всплески смеха и веселая болтовня. Я выглянула в окно и увидела сад, украшенный разноцветными лентами и флажками. На вершинах холмов снова готовили костры и ставили праздничные столбы. Из сада часто слышалось слово «уриск». Когда я спросила Асиллу о его значении, служанка ответила без обиняков:

– Это праздник летнего солнцестояния. Раньше главные празднества проходили при Дворе лета, но… времена изменились. Теперь мы празднуем Уриск у себя. Ты тоже приглашена.

Лето. Пока я покрывала холсты своими картинами, болтала за обедом с Тамлином и бродила с ним по окрестным землям… наступило лето. Неужели отец и сестры по-прежнему верят, что я живу в доме дальней родственницы? А может, они думают, что я решила там остаться? Как они встречают первое лето без меня? В каждый день летнего солнцестояния жители деревни собирались на площади. Вряд ли нынешний станет исключением. Праздник давно превратился в обыкновенный свободный день, хотя не исключено, что в деревню забредут «Дети благословенных» и попытаются сладкими голосами смутить умы доверчивых парней и девчонок. А так… угощение в складчину, плохонький эль, который всегда выставлял хозяин единственной деревенской таверны. Может, наберется две цепочки желающих потанцевать. Праздник в бывшей моей деревне служил короткой передышкой в череде длинных летних дней, заполненных крестьянскими трудами. А при Дворе весны дню летнего солнцестояния придавали более высокое значение и отмечали совсем по-иному.

Тамлин не возвращался. Чтобы заглушить грызущее чувство тревоги, я отправилась в «живописную комнату» и быстро запечатлела праздничный сад. Надвигавшаяся болезнь не могла отбить у здешних фэйри желания отпраздновать Уриск. Я втайне надеялась, что день летнего солнцестояния отличается от Ночи огня и не сопровождается похожими ритуалами. Не хотелось задумываться о том, как я себя поведу, если Тамлину опять придется выбирать подругу.

Только под вечер в коридоре послышались громкий голос Тамлина и раскатистый смех Ласэна. Обмирая от облегчения, я забыла про живопись и понеслась им навстречу. Асилла уже подкарауливала меня у лестницы. Схватив за руку, служанка бесцеремонно потащила меня наверх, в мою комнату, где сняла мою перепачканную красками одежду и потребовала, чтобы я облачилась в шелковое платье василькового цвета. Вместо прически, она украсила мою голову венком из розовых, белых и голубых полевых цветов. Венок был искусно сплетен и напоминал корону.

Я чувствовала себя маленькой девчонкой, которую взрослые готовили к празднику. Но внешне я была далеко не девчонкой. Мое прежнее костлявое тело незаметно превратилось в тело женщины. Я ощупывала талию, водила ладонями по плавным изгибам бедер. Прежде я ощущала лишь мускулы и кости.

– Кипеть мне в Котле! – присвистнул Ласэн, когда я сошла вниз. – У нее совершенно фэйский облик.

Я даже не поблагодарила его за комплимент, поскольку впилась глазами в Тамлина, ища пятна крови или иные отметины, которые он мог получить от соприкосновения с болезнью. Тамлин перехватил мой взгляд и улыбнулся. Просиял даже. Уж не знаю, с кем или чем он сражался, но вернулся без единой царапины.

– Как ты чудесно выглядишь, – сказал он.

От его нежного тона хотелось мурлыкать.

Но показывать ему все это я не собиралась. Потом. Я расправила плечи, как и положено дикой девчонке, и с усмешкой сказала:

– Удивительно, что мне вообще позволили участвовать в торжестве.

– К неудовольствию для тебя и твоей шеи, день летнего солнцестояния – всего лишь веселое празднество, – парировал мой словесный выпад Ласэн.

– Ты, наверное, свои остроумные фразы придумываешь ночью, вместо сна? – уколола я его.

Ласэн подмигнул, а Тамлин засмеялся и протянул мне руку.

– Ласэн прав, – сказал верховный правитель.

Я млела от его прикосновений, мне было приятно ощущать его налитые мускулы, скрытые зеленым камзолом. Тамлин повел меня в сад. Ласэн пошел за нами.

– Солнцестояние празднуют, когда день и ночь равны. Это время нейтралитета, каждый может вести себя непринужденно, забыв про сословия и титулы.

– А потому мы поем, танцуем и пьем вволю, – весело сообщил мне Ласэн. – Волочиться за женщинами тоже не забываем, – добавил он, лукаво усмехнувшись.

Наши с Тамлином бедра соприкасались, его близость отзывалась сладостной болью в моем теле. Но верховный правитель всего лишь держал меня за руку, ведя по саду и дальше – в поля.

Большей частью празднества проходили на плоской вершине холма. Мы добрались туда, когда солнце уже садилось. Я старалась не глазеть на собравшихся фэйри, хотя они вовсю пялились на меня. Я никогда не видела такого скопления празднующих. Сегодня мои глаза были свободны от всех покровов. Я любовалась красивыми платьями, стройными телами, чем-то похожими на человеческие и в то же время совершенно другими. Естественно, я запоминала увиденное, приберегая для «живописной комнаты». Мое появление рядом с верховным правителем вызвало шквал улыбок и любопытных взглядов. Тамлин предостерегающе зарычал, и фэйри мигом вспомнили, зачем они здесь собрались.

В отдалении стояли столы с угощениями. Я отошла от Тамлина и пристроилась к очереди желающих перекусить – не потому, что хотела есть, а чтобы меня не сочли его живой игрушкой. Тем временем вспыхнул и задымил большой костер. Вскоре послышалась музыка. Я сразу узнала скрипки и барабаны, но не могла определить голоса других инструментов. Музыканты играли настолько весело и заразительно, что мои ноги задвигались сами собой. Это был светлый, веселый и открытый праздник, радостный брат мрачной и кровожадной Ночи огня.

Ласэн, разумеется, куда-то исчез. У Тамлина, наверное, и на этом празднике были какие-то обязанности. Я не хотела ему мешать. Неподалеку стоял старый платан, увешанный разноцветными лентами и фонариками. Я встала возле него и слопала кусок слоеного земляничного пирога, потом что-то очень вкусное с яблоками, дополнив это пирогом с черникой. Здешние угощения по вкусу ничем не отличались от лакомств смертного мира. Только вот в смертном мире я очень давно не ела сладких пирогов. Одиночество меня ничуть не тяготило. Я разглядывала ленты и фонарики, их причудливые тени. Мне уже хотелось все это изобразить. А может, вначале я нарисую стройных, совершенно воздушных фэйри, кружащихся в танце. Краски их нарядов завораживающе переливались. Вдруг среди них есть художники, чьи картины украшали галерею?

От обилия сладкого мне захотелось пить. Солнце успело опуститься за горизонт, празднующих стало больше. На других холмах тоже вспыхнули костры, – когда здешние музыканты умолкали, оттуда доносилась музыка. Я решила попробовать золотистое искрящееся вино. Слуг сегодня не было, я сама взяла хрустальный графин и наполнила бокал. В это время появился Ласэн.

– На твоем месте я бы не стал пить это вино, – сказал он, вставая у меня за спиной.

– Почему? – удивилась я, любуясь крошечными пузырьками в бокале.

– Фэйрийское вино, выпитое в день летнего солнцестояния…

Я не поняла намека и понюхала содержимое бокала. У вина не было привычного хмельного запаха. Оно пахло летом, проведенным среди густых трав и прохладных прудов. Мне не хватало слов, чтобы передать фантастический запах вина.

– Я не шучу, – прошипел Ласэн, следя за каждым моим движением. – Помнишь, что было, когда ты не послушалась моего предостережения?

Он ткнул в зажившее место укуса. Я оттолкнула его руку.

– Я еще кое-что не забыла. Ты говорил, будто ведьмины ягоды можно есть без опаски. И чем это закончилось? Я съела несколько штук и оказалась в полубредовом состоянии. Спотыкалась на каждом шагу.

Я хорошо помнила тот жуткий день. Меня несколько часов подряд одолевали странные видения, стены и вещи потеряли привычные очертания, а Ласэн хохотал до колик в животе. Тамлин не выдержал и спихнул его в пруд.

Я мотнула головой, прогоняя воспоминания. Сегодня – всего лишь на один вечер – я позволю себе по-настоящему быть собой. Наплюю на все предостережения. Забуду про болезнь, которая подкрадывается к пределам нашего двора, угрожая моему верховному правителю и его землям… А куда исчез Тамлин? Если бы опять возникла угроза, Ласэн наверняка бы знал. И торжества бы отменили.

– На этот раз я говорю вполне серьезно, – заявил Ласэн, пытаясь отобрать у меня бокал. – Тамлин мне кишки выпустит, если узнает, что ты пила фэйрийское вино.

– Ты всегда трясешься за свою шкуру, – усмехнулась я и залпом осушила бокал.

Внутри меня вспыхнул миллион крошечных фейерверков. Мои жилы наполнились звездным светом. Я громко засмеялась, а Ласэн застонал.

– Глупое человеческое существо! – прошипел он.

Я видела его без защитных покровов. Его волосы переливались, как расплавленный металл, красно-коричневый глаз пылал, словно кузнечный горн. Мне захотелось написать портрет Ласэна.

– Я хочу тебя запечатлеть. На холсте, – объявила я и захихикала.

Не помню, когда в последний раз я так смеялась. Наверное, в раннем детстве. Потом мне было не до смеха.

– Чтоб мне свариться в Котле и заживо изжариться, – пробормотал ошеломленный Ласэн, и я опять захихикала.

Раньше, чем он успел очухаться, я налила второй бокал, который тоже выпила залпом. Никогда еще я не пробовала столь восхитительного напитка. Фэйрийское вино освободило меня от невидимых пут. Я и не подозревала, сколько их у меня.

Музыка превратилась в пение сирен. Мелодия притягивала магнитом. Я не могла ей противиться. Все вокруг было прекрасным и полным радужных обещаний. Я наслаждалась прохладой росистой травы под босыми ногами. Оказывается, я где-то потеряла туфли. Пускай!

Небо превратилось в громадный пруд из расплавленного аметиста, сапфира и рубина. Они темнели, становились цвета оникса. Мне захотелось поплавать в этом пруду, искупаться в его красках и ощутить звезды, перемигивающиеся у меня между пальцев.

Я споткнулась и только сейчас поняла, что стою возле самого круга танцующих. Музыканты самозабвенно играли на фэйрийских инструментах. Я покачивалась, любуясь фэйри, что танцевали вокруг костра. Это не был танец со строгими правилами. Танцующие, как я, наслаждались свободой. И я мгновенно полюбила их, как родственные души.

– Черт тебя побери, Фейра! – прошипел Ласэн, хватая меня за руку. – Ты хочешь, чтобы я свернул себе шею, уберегая твою смертную задницу от поцелуя с острыми скалами?

– Что? – я повернулась к нему.

Весь мир повернулся вместе со мною. Не помню, чтобы прежде он вертелся с такой легкостью. Мне это очень понравилось.

– Дура, – сказал Ласэн, глядя на меня. – Пьяная дура.

Музыканты заиграли быстрее. Мне захотелось вскочить на музыку, как в седло лошади, и носиться между ее нотами. Я не только слышала звуки – они стали для меня живыми существами, полными красоты, радости и удивления.

– Фейра, прекрати! – потребовал Ласэн и снова ухватил меня за руку.

Я изящно вывернулась. Мое тело раскачивалось. Музыка тянула к себе.

– Это ты прекрати. Нечего быть таким серьезным, – сказала я, отталкивая Ласэна.

Мне хотелось слушать музыку, вбирая в себя жар инструментов. Ласэн выругался, а я целиком превратилась в движение.

Я ныряла между танцующими, шелестя подолом василькового платья. Музыканты на стульях – все они были в масках – даже не смотрели, как я скачу и прыгаю перед ними. Никаких цепей, никаких границ. Только я и музыка. Я и танец. Я – не фэйри, но я – часть земли, слагающей этот остров. Значит, и земля – часть меня. Мне хотелось всю оставшуюся жизнь кружиться в этом волшебном танце.

Музыкант, игравший на скрипке, поднял голову. Наши глаза встретились.

Его подбородок упирался в темное дерево скрипки. По шее текли струйки пота. Рукава его рубашки были закатаны, обнажая сильные мускулы. Помнится, он рассказывал мне, что хотел быть странствующим музыкантом, а никак не воином и уж тем более не верховным правителем. Теперь, услышав его игру, я знала: ему бы не пришлось перебиваться случайными подаяниями.

– Ты прости меня, Тамлин. – Запыхавшийся Ласэн возник из ниоткуда. – Стоило мне ненадолго оставить Фейру возле столов с угощениями, и она… Словом, я не сумел ей помешать, и она выпила фэйрийского вина…

Тамлин не прекратил играть. Его золотистые волосы взмокли от пота. Какой же он обаятельный! И это – в маске. Мне снова отчаянно захотелось увидеть его без маски. Я тоже не прекратила танцевать.

– Я сам за ней присмотрю, – сказал он Ласэну.

Я сверкнула глазами и задвигалась еще быстрее.

– Иди развлекайся.

Ласэна не надо было просить дважды.

– Мне не нужен сторож! – крикнула я.

Я хотела кружиться, кружиться, до бесконечности кружиться в танце.

– Конечно не нужен, – согласился Тамлин.

Удивительно, что его руки ни разу не запнулись. Смычок уверенно скользил по струнам, длинные сильные пальцы легко держали изящную скрипку. И ни малейшего намека на когти, которые вызывали у меня все меньше страха.

– Танцуй же, Фейра, – шепнул мне Тамлин.

И я танцевала.

Я превратилась в сплошной вихрь. Я не знала, с кем танцую и как выглядят партнеры. Зато я знала, что сама стала музыкой, огнем и наступающим вечером. Не было сил и стихий, способных меня остановить.

Тамлин и его музыканты исполняли настолько веселую и радостную музыку, что я сомневалась, сумеет ли мир вместить все это счастье. Я плавно выскользнула из круга и снова очутилась перед ним – моим правителем, защитником, воином и другом. Я танцевала перед ним. Тамлин улыбался, и я не прерывала танца. Вскоре Тамлин поднялся с места, подошел ко мне, опустился на колени в траву и предложил сыграть только для меня.

Музыка только для меня! Его подарок. Тамлин играл, быстрые, сильные пальцы скользили по струнам. Мое тело извивалось змеей. Я запрокинула голову к небу и открылась музыке Тамлина, чтобы она заполнила меня до краев.

Потом меня обхватили за талию и перенесли обратно в круг танцующих. Я смеялась так, что была готова лопнуть от смеха. Открыв глаза, я увидела Тамлина. Он кружил меня в танце.

Все краски и звуки подернулись дымкой. Я видела только его. Он был единственным, кто не давал мне окончательно выскользнуть из разума и тела. Каждое его прикосновение обжигало.

Я была полна солнечного света. Казалось, что только сейчас я по-настоящему прочувствовала лето. Время, которое в моей прежней жизни называлось летом, было лишь короткой передышкой между концом и началом зимы, когда лес, едва успев оттаять, снова покрывался ледяной коркой. Я не хотела, чтобы праздник летнего солнцестояния кончался. Мне не хотелось уходить с этого холма.

Музыка смолкла. Глотая воздух ртом, я смотрела на восходящую луну. Все мое тело стало липким от пота.

Тамлин взял меня за руку. Он тоже тяжело дышал.

– Когда выпьешь фэйрийского вина, время идет быстрее, – сказал он.

– Я совсем не пьяная, – фыркнула я.

Он лишь усмехнулся и повел меня из круга танцующих. Мы подошли к костру. Тем временем музыканты, передохнув и промочив горло, собирались возобновить игру.

– Сейчас снова будут танцевать.

Тамлин наклонился ко мне.

– Я хочу тебе показать кое-что получше, – шепнул он, лаская своим дыханием мое ухо.

Я не возражала, и Тамлин повел меня вниз. Он старался выбирать такой путь, чтобы под моими босыми ногами не оказалось ничего, кроме шелковистых трав. Музыка с вершины холма звучала все тише и вскоре затихла совсем. Теперь я слышала лишь вздохи деревьев, раскачиваемых легким ветром.

– Идем туда.

Тамлин показал на край большого луга. Его рука обнимала меня за плечи.

Высокие травы колыхались, как волны. Луна изливала на них свой меркнущий свет.

– Что это? – шепотом спросила я.

Тамлин приложил палец к губам и махнул рукой, приглашая меня взглянуть.

Минуты шли, но я ничего не видела. И вдруг… с противоположного конца луга в нашу сторону устремились десятки огоньков, скользящих над травой. Они казались не более чем пятнами призрачного лунного света. Потом я услышала пение.

Голос был одновременно мужским и женским. Две стороны звучащей монеты, если такие монеты где-нибудь существовали. Они пели друг другу – призывая и отвечая на призыв. Этот двойной голос звучал все громче. Огоньки начали танцевать. Призрачные светящиеся точки кружились над лугом. Их можно принять за косые лучи луны, но те всегда ложились неподвижно.

– Что это?

– Блуждающие огоньки – духи воздуха и света, – тихо ответил Тамлин. – Пришли отпраздновать летнее солнцестояние.

– Какие они красивые.

Его губы скользнули по моей шее и остановились.

– Потанцуй со мной, Фейра.

– Ты серьезно?

Я повернулась. Его лицо было совсем рядом.

– Серьезно, – улыбнулся Тамлин.

Он подхватил меня так легко, словно я соткана из воздуха, и закружил в танце. Я плохо помнила уроки танцев раннего детства. Неуклюжесть моих движений восполнялась его бесподобным изяществом. Предчувствуя, что я могу споткнуться, Тамлин всякий раз подхватывал меня. Мы танцевали, двигаясь по лугу, и нас окружали танцующие духи.

Я стала легкой, как пух одуванчиков. Тамлин превратился в ветер, кружащий меня вокруг мира.

Он улыбался мне. Я почувствовала, что отвечаю тем же. Мне не нужно было притворяться, изображать из себя кого-то. Я была сама собой. Руки Тамлина кружили меня по лугу, и блуждающие огоньки плясали вокруг нас, как десятки маленьких лун.

Наш танец замедлился. Мы остановились, держась за руки и раскачиваясь в такт пению духов. Тамлин уперся подбородком мне в голову и гладил мне волосы, успевая касаться и шеи.

– Фейра, – шептал он. В его устах мое имя звучало на удивление красиво. – Фейра.

Он ни о чем не спрашивал. Чувствовалось, ему просто нравится произносить мое имя.

Блуждающие огоньки исчезли столь же быстро, как и появились. Их музыка смолкла. Я удивленно моргала, а звезды на серовато-пурпурном небе делались все бледнее.

– Рассвет совсем скоро, – шепнул мне Тамлин.

Наши лица почти соприкасались. Я кивнула, завороженная его видом, запахом и нахлынувшими ощущениями. Я дотронулась до его маски. Лицо Тамлина пылало, но металл оставался холодным. Моя дрожащая рука скользнула ниже, к его подбородку. Кожа оказалась удивительно жаркой и мягкой.

У него были влажные губы и такое же сбивчивое дыхание, как мое. Он обнял меня за талию и привлек к себе. Наши тела соединились. Его тепло обволакивало меня.

Я запрокинула голову. Губы Тамлина застыли не то в улыбке, не то в гримасе.

– Что? – спросила я, касаясь его груди и собираясь отстраниться.

Но другая рука Тамлина замерла у меня на затылке.

– Мне вдруг показалось, что я могу тебя поцеловать, – прошептал он.

– Так поцелуй, – ответила я, удивляясь собственной смелости.

Тамлин лишь усмехнулся и прильнул ко мне.

Его мягкие теплые губы коснулись моих, словно проверяя, все ли он делает правильно. Потом он чуть отпрянул. Я открыла глаза. Тамлин все еще смотрел на меня, а я взглянула на него лишь после нового поцелуя – более сильного, ничем не похожего на прошлый, в шею. Тамлин отодвинулся еще и внимательно следил за мной.

– Что ты? – недоумевала я.

Тамлин засмеялся и снова меня поцеловал, теперь уже страстно.

Я обняла его за шею, притянула к себе и уткнулась в него. Его руки гуляли по моей спине, играли с волосами, обнимали за талию. Чувствовалось, ему хочется совместить все.

Потом он с тихим стоном отстранился.

– Идем, – сказал он, чмокнув меня в лоб. – Это нельзя пропустить.

– Неужели здесь есть что-то лучше блуждающих огоньков? – спросила я.

Тамлин поцеловал мне щеки, шею и, наконец, губы.

Мы пошли среди деревьев, навстречу вечному рассвету. Тамлин крепко держал меня за руку. В низинах стлался туман. Пройдя сквозь него, мы стали подниматься на мокрый от росы холм.

Мы уселись на вершине. Тамлин обнял меня за плечи, привлек к себе, и я прильнула к его груди. Пальцы Тамлина теребили цветки моей короны. Мы молча смотрели на простор зеленых холмов.

Небо стало цвета барвинка. Облака подернулись нежно-розовым. Еще через несколько минут из-за горизонта неспешно выполз тяжелый золотой диск солнца. Мы были единственными зрителями рождающегося мира.

Тамлин обнял меня покрепче и поцеловал в макушку. От восходящего солнца его глаза сделались золотыми.

– Ты хочешь что-то сказать?

Я кивнула:

– Помню, однажды отец попросил, чтобы я не отнимала у сестер мечты о лучшей жизни и лучшем мире. Я тогда не понимала: к чему эти бесплодные мечты, когда нет ни лучшего мира, ни лучшей жизни?

Мои пальцы потянулись к его губам. Я качала головой, удивляясь, насколько дерзкой меня сделало фэйрийское вино.

– Я не верила, что такое возможно… Теперь верю.

У Тамлина вздрогнул кадык. Его поцелуй был долгим и очень крепким. Вместе с поцелуем в меня входил рассвет. Глаза закрылись сами собой, и из-под сомкнутых век покатились слезы.

Это было счастливейшее мгновение моей жизни.