Глава 16

В мыльной я провела не меньше часа, отмокая в горячей воде и смывая с себя кровь нагов. Когда вода остывала, Асилла подливала новую порцию. После этого я уселась на низкий стульчик перед пылающим очагом, наслаждаясь тем, как бережно Асилла расчесывала мои мокрые волосы. Близилось время обеда, но заботливая служанка принесла мне чашку горячего шоколада и сказала, что не притронется к моим волосам, пока я не сделаю хотя бы несколько глотков.

Меня не надо было упрашивать – я одолела больше половины вместительной кружки. Асилла удивительно бережно обращалась с моими волосами. Я чуть ли не мурлыкала от удовольствия, чувствуя, как ее тонкие пальцы касаются моей головы.

Дождавшись, когда остальные служанки уйдут заниматься обедом, я отставила кружку и спросила:

– Если чужие и враждебные фэйри постоянно вторгаются в пределы Двора весны и атакуют нас, означает ли это скорое начало войны?

Мне вспомнились слова Ласэна, услышанные в самый первый вечер. Может, настало время дать отпор непрошеным гостям?

Рука Асиллы, державшая гребень, замерла.

– Не задавай таких вопросов, иначе привлечешь беду.

Я повернулась к ней. Интересно, как выглядела эта женщина без птичьей маски?

– Почему остальные верховные правители не следят за своими подданными? Почему всем этим жутким существам позволено шататься по чужим землям? Мне тут начали рассказывать историю про правителя Сонного королевства…

Сильная рука Асиллы развернула меня обратно.

– Тебя это не касается.

– А я думаю, что касается, и еще как.

Я снова повернулась к ней, вцепившись в спинку стула.

– Если все это выплеснется в мир людей… война или болезнь, отравляющая наши земли…

К горлу подкатил знакомый ужас. Я должна предупредить семью. Написать им, и как можно скорее.

– Чем меньше ты знаешь, тем лучше, – гнула свое Асилла. – Предоставь господину Тамлину разбираться с подобными делами. Только ему одному это и по силам.

То же самое я сегодня слышала от суриеля. Карие глаза Асиллы смотрели на меня жестко и непреклонно.

– Думаешь, мне не рассказали, как ты приходила на кухню за курами? Если тебя не схватили за руку, это еще не значит, что никто не понял, куда и зачем ты отправилась. Это ж надо такую несусветную глупость учинить! Не будь суриель в благодушном настроении, ты бы здесь не сидела. Даже не знаю, когда ты вела себя глупее: сегодня или когда попалась на обман пэки.

– А как бы ты себя повела? – не выдержала я. – Если бы у тебя была семья…

– У меня есть семья.

Я оглядела Асиллу с ног до головы. Кольца на ее пальце не было. Впрочем, может, у фэйри не принято носить обручальные кольца.

Заметив мое любопытство, Асилла сказала:

– Почти пятьдесят лет назад убили мою сестру и ее мужа. У них осталось двое маленьких сыновей. Все, что я делаю и ради чего тащу на себе воз работы, я делаю для этих мальчишек. Так что нечего разглядывать мои пальцы и спрашивать, как бы я себя повела.

– Где живут твои племянники? Здесь?

Может, поэтому в библиотеке Тамлина я нашла детские книжки. Возможно, я даже видела ее мальчишек в саду, когда мой глаз уловил чьи-то сверкающие фигурки…

– Нет, не здесь, – с непривычной резкостью ответила Асилла. – Они живут далеко отсюда.

Я обдумала услышанное, и из меня посыпались новые вопросы.

– А дети фэйри взрослеют дольше, чем мы?

Если родители ее племянников погибли полвека назад, сами они должны уже быть не мальчишками, а зрелыми мужчинами.

– Некоторые взрослеют так же, как вы плодитесь, – будто кролики. Но у других пород… у той, к которой принадлежу я… у фэйской знати тоже… дети рождаются редко. Такие дети взрослеют медленнее. Мы все страшно удивились, когда моя сестра забеременела вторым всего через пять лет после рождения первенца. Старший не будет считаться взрослым, пока ему не исполнится семьдесят пять. Но говорю тебе: в нашей породе дети появляются редко и мы ценим их выше всякого золота и самоцветов.

Произнеся эти слова, Асилла плотно закрыла рот, чем дала понять, что больше я от нее ничего не услышу.

– Я ничуть не сомневаюсь в твоей заботе о племянниках, – осторожно сказала я.

Асилла молчала. Тогда я добавила:

– И твои слова о том, что ты все делаешь ради них, мне тоже очень понятны.

Почти не разжимая губ, служанка ответила:

– Когда в следующий раз этот дурень Ласэн будет давать тебе советы насчет поимки суриеля, лучше спроси у меня. Надо же, свежая курятина! Насмешил мою задницу. Тебе нужно было всего-навсего принести суриелю новый плащ – и он бы ползал у твоих ног.

К ужину меня перестало трясти. Внутренний холод постепенно уходил. Пусть Тамлин и был одним из верховных правителей Притиании, я не собиралась робеть. Особенно после всего, что сегодня случилось со мною.

Ласэн и Тамлин меня уже ждали.

– Добрый вечер, – произнесла я и уселась на свое обычное место.

Ласэн приподнял голову, задавая молчаливый вопрос. Я ответила едва заметным кивком. Я не выдала его тайну, хотя за свою «шуточку» он заслуживал хорошей порки. Поверив ему, я отправилась ловить суриеля почти голыми руками.

Успокоившись, Ласэн развалился на стуле.

– Я слышал, у вас с Тамлином сегодня было веселое приключение в лесу. Жаль, что я не смог вам помочь.

Нельзя сказать, чтобы он чувствовал себя виноватым. В ответ на его вымученное извинение я ответила еще одним легким кивком.

– Но даже после маленького путешествия в ад ты все равно замечательно выглядишь, – с наигранной беспечностью заявил Ласэн.

Я фыркнула. Не было такого дня в моей жизни, чтобы я выглядела замечательно.

– А я думала, фэйри не способны врать.

Тамлин даже поперхнулся вином, однако Ласэн широко улыбнулся. Когда он улыбался, его шрам выпячивался, становясь более уродливым.

– Кто тебе это сказал?

– У нас все это знают, – ответила я, накладывая себе еды.

До сих пор все услышанное от них с Тамлином я принимала за чистую правду.

Ласэн откинулся на спинку, улыбаясь, как удачно поохотившийся кот.

– Представь себе, фэйри тоже умеют врать. Мы считаем вранье своеобразным искусством. Когда-то давно мы намеренно соврали смертным, убедив их, что вранье нам не свойственно. Как еще мы могли бы заставить их доверять нам и плясать под нашу дудку?

Я поджала губы. Похоже, сейчас он говорил правду, потому что, если врал… От умопостроений у меня закружилась голова.

– А железо?

– Не причиняет нам ни малейшего вреда. Только древесина горной рябины, в чем ты убедилась.

У меня все лицо вспыхнуло. Я верила всему, что слышала за эти дни от них. Быть может, и суриель мне сегодня наврал, многословно объясняя особенности политики в государствах фэйри? Вдруг и его слова о необходимости держаться поближе к верховному правителю – тоже вранье?

Я посмотрела на Тамлина. Он – верховный правитель. Это правда. Я ощущала ее мозгом костей. Пусть он и не вел себя как жестокие верховные правители из легенд. Те приносили в жертву девственниц и убивали людей просто так, от скуки или дурного настроения. Нет. Тамлин был… Он целиком соответствовал рассказам глупых и фанатичных «Детей благословенных» о счастливом и благополучном житье в Притиании.

– По свойственной ему болтливости Ласэн открыл несколько наших тщательно охраняемых тайн. – Последние три слова Тамлин произнес с рычанием. – И тем не менее мы не злоупотребляли твоей неосведомленностью.

Наши глаза встретились.

– Намеренно мы ни разу тебе не соврали.

Я лишь кивнула, отпила воды и принялась за еду. Ела я молча, стараясь разгадать смысл каждого слова, которое подслушала за эти дни. Между тем Ласэн не стал дожидаться десерта и ушел. Я осталась наедине с самым опасным созданием, какие попадались мне в жизни.

Мне показалось, что стены вплотную придвинулись ко мне.

– Тебе… получше? – спросил Тамлин.

Он сидел, подперев кулаком подбородок. Судя по глазам, он сам удивлялся своей заботливости.

Я проглотила недожеванный кусок.

– Если судьба больше не столкнет меня с нагами, я поверю в ее благосклонность.

– И все-таки зачем ты отправилась в западную часть леса?

Сказать правду? Или соврать? Пусть будет то и другое.

– Однажды я услышала легенду о странных фэйри. Если их поймать, они ответят на любые вопросы.

Тамлин вздрогнул. Высунувшиеся когти оцарапали ему подбородок, но раны тут же затянулись. Осталась лишь тоненькая струйка крови, которую он стер рукавом.

– Значит, ты пошла ловить суриеля.

– Я поймала суриеля.

– И он рассказал тебе обо всем, что ты хотела узнать?

Я сидела, забывая дышать.

– Нам помешали наги. Суриель как раз собирался сообщить мне что-то очень важное.

Тамлин поджал губы:

– Мне бы сейчас отругать тебя за самоволие, но сегодня ты и так сполна получила наказание.

Он покачал головой:

– Надо же! Человеческая девчонка поймала суриеля!

Вопреки всем пережитым ужасам, я усмехнулась:

– А разве это так трудно?

Тамлин тоже усмехнулся и полез в карман:

– Мне повезло больше, чем тебе. Даже ставить ловушку на суриеля не понадобилось. Я и так узнал, что к чему.

На его ладони лежал мой скомканный кусочек пергамента с выписанными словами.

У меня душа ушла в пятки.

– Это… – пробормотала я и осеклась.

Не получалось придумать убедительного вранья. Все объяснения казались мне нелепыми.

– «Непредсказуемый… Первоочередность… Истребление… Разрушительный пожар», – вслух читал Тамлин.

Мне захотелось умереть на месте. Это были незнакомые слова из книг. Незнакомые тогда. Но сейчас, слыша их от Тамлина, я сама удивлялась, что не поняла их значения.

– Никак это набросок стихотворения о том, как ты меня выследишь, убьешь, а потом сожжешь вместе с домом?

У меня сдавило горло. Мне захотелось спрятать лицо в ладонях.

– Спокойной ночи, – прошептала я, вставая на дрожащие ноги.

Я была уже возле двери, когда Тамлин снова заговорил:

– Ты ведь их очень любишь. Я не ошибся?

Я встала вполоборота. Зеленые глаза Тамлина смотрели на меня. Он встал и пошел ко мне, но остановился на достаточном расстоянии.

В его руке и сейчас был список слов, нацарапанных моим отвратительным почерком.

– Осознают ли близкие твою заботу? – тихо произнес он, будто рассуждая вслух. – Ведь все это никак не связано с твоим обещанием, данным матери. Твоя семья не голодает, но ты продолжаешь заботиться о них.

Я молчала. Мне было стыдно, и голос выдал бы мой стыд.

– Я знаю, – тихо продолжал Тамлин, – тогда это прозвучало не так, как надо. Но я бы мог тебе помочь с письмом.

– Оставь меня в покое, – сказала я и вышла… столкнувшись с ним.

Я невольно попятилась, забыв, насколько молниеносно он может перемещаться.

– У меня и в мыслях нет тебя оскорбить, – все тем же тихим голосом произнес Тамлин.

Лучше бы он наорал на меня.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Конечно нет, – согласился он, улыбаясь одними губами. – Зачем моя помощь храброй человеческой женщине, которая убила фэйри в обличье волка, поймала в ловушку суриеля и расправилась с тремя нагами?..

Он коротко рассмеялся и покачал головой. Языки пламени очага плясали на его маске.

– Твои близкие просто глупцы. Глупцы, раз не понимают, кем для них являешься ты.

Тамлин поморщился. В глазах не было и намека на шутку.

– Держи, – он вернул мне список.

Я запихнула пергамент в карман и повернулась, чтобы уйти. Тамлин осторожно взял меня за руку:

– Ради них ты очень от много отказалась.

Он поднял другую руку, словно хотел погладить меня по щеке. Я сжалась, но Тамлин опустил руку.

– Ты хоть умеешь смеяться? – вдруг спросил он.

Я вырвалась.

– Я не нуждаюсь в твоей жалости! – почти выкрикнула я.

Верховный он там правитель или нет, обойдусь без его сочувствия.

Зеленые глаза Тамлина стали завораживающе яркими.

– А дружба тебе нужна?

– Неужели фэйри способны дружить со смертными?

– Пятьсот лет назад многие фэйри дружили со смертными и даже сражались на их стороне.

– Что-о?

Такого я никогда не слышала. Мне вспомнилась фреска и карта с небрежно нанесенными землями смертных. Не очень-то похоже на дружбу.

Тамлин пожал плечами:

– А как ты думаешь, почему армии людей сумели так долго оказывать сопротивление? Почему они нанесли фэйри столь серьезный ущерб, что мои соплеменники согласились на договор со смертными? Одной лишь силой оружия добиться этого невозможно. Представь себе, вам помогали фэйри. Они сражались на стороне людей и погибали за вашу свободу. И когда единственным решением стало разделение наших народов, эти фэйри искренне печалились.

– Ты один из них?

– В то время я был совсем маленьким. Я не понимал ни происходящего, ни объяснений взрослых.

Он тогда был ребенком. Это значит, ему сейчас больше…

– Но будь я постарше, обязательно пошел бы воевать. Против рабства. Против тирании. Я бы не задумываясь отдал жизнь за свободу, не деля ее на нашу и вашу.

Сомневаюсь, что я сделала бы то же самое. У меня бы и тогда на первом месте стояла защита моей семьи. Я бы примкнула к той стороне, которая сумела лучше их защитить. Так я думала всегда и гордилась своей преданностью семье. И вплоть до этой минуты такое положение вещей не казалось мне проявлением слабости.

– Если это тебя немного успокоит, – продолжал Тамлин, – могу сказать, что твои близкие совсем не тревожатся о тебе. У них не сохранилось воспоминаний о страшном звере, ворвавшемся в хижину. Они считают, что ты отправилась ухаживать за дальней родственницей, от которой долгие годы не было вестей. И вдруг, находясь при смерти, она позвала тебя, чтобы ты скрасила ее последние дни. Твоя семья знает, что ты жива-здорова, не голодаешь и не брошена на произвол судьбы. До них также дошли слухи о некоей… угрозе со стороны Притиании. Им известно, что Стена уже не столь крепка и может рухнуть. Твой отец и сестры заблаговременно приготовились покинуть деревню и бежать на юг при первых признаках опасности.

– Ты… изменил им память?

Я попятилась. Вместо благодарности во мне вспыхнул гнев. Кто дал этим высокомерным фэйри право вторгаться в наш разум и впихивать туда другие мысли? Разве это не насилие?

– Я бы не назвал это насилием. Я несколько… облагородил воспоминания твоих близких. Накинул на их память что-то вроде завесы. Я опасался, как бы твой отец не отправился тебя разыскивать. Хуже, если бы он подговорил односельчан, чтобы те вместе с ним пересекли Стену. Сама понимаешь, чем бы все кончилось. Соглашение и так уже нарушено.

А кончилось бы это гибелью отца и остальных, наткнись они на тварей вроде пэки, богге или нагов. Я застыла, мой разум словно окутало плотное одеяло, сотканное из тишины. На меня навалилась жуткая усталость, мысли едва шевелились.

– Ты не знаешь моего отца, – превозмогая усталость, сказала я. – Он бы и сам не пошел и никого подбивать не стал.

– Пошел бы, – возразил Тамлин.

Я не стала спорить, хотя знала: увечная нога давно стала для отца «щитом», которым он загораживался от любых усилий. И у односельчан он не вызывал ничего, кроме презрительной жалости. Кто бы за ним пошел? Какой же дурой я была, что поверила обману пэки. Нет, мой отец палец о палец не ударил бы ради моего спасения.

Моя семья обрела сытую, спокойную жизнь. Их даже предупредили о болезни, хотя сомневаюсь, что они вняли предупреждению. Тамлин смотрел на меня честными, широко открытыми глазами. Он снял все мои тревоги и даже более того.

– Ты действительно предупредил моих о возможной угрозе?

Он кивнул:

– Не напрямую. Я вплел предостережение им в память, добавив приказ покинуть деревню, едва положение начнет меняться к худшему.

Высокомерия, присущего фэйри, у него не отнимешь, но… он сделал больше, чем сумела бы я. Еще неизвестно, как бы отнеслись отец и сестры к моему письму. Возможно, что никак. Знай я о способностях верховного правителя, сама бы попросила его изменить моим близким память. Для их же спокойствия.

Мне было не о чем волноваться. Похоже, они забудут меня раньше, чем я думала. Я на них не сердилась. Я исполнила клятву, данную матери. Мои многолетние заботы теперь лежали на других плечах… А что осталось у меня?

Отсветы пламени очага по-прежнему плясали на маске Тамлина, согревая золотую поверхность и заставляя изумруды вспыхивать зелеными огоньками. Какое разнообразие цветов и оттенков. Все они наверняка имели свои названия. Раньше мне было не до таких тонкостей, и вдруг я поняла, что впервые могу заняться чем-то исключительно для себя.

– Краски, – едва слышно прошептала я.

Тамлин вопросительно посмотрел на меня. Я расправила плечи и, сглотнув, продолжала:

– Если это не слишком обременительно… я хотела бы краски. И кисти.

Тамлин даже заморгал:

– Ты любишь искусство? Ты хочешь заняться живописью?

Он был удивлен, но в его тоне я не уловила ни малейшей издевки.

– Да. Я… у меня не ахти как получается… но если возможно… Я буду рисовать вне дома, чтобы никому не мешать.

– Ты будешь рисовать вне дома, в доме и даже на крыше. Там, где тебе понравится. Ты никому не помешаешь. Но одних только красок и кистей тебе недостаточно. Нужны холст, особая бумага.

– Я понимаю, что это стоит денег. Но я готова отработать. На кухне, в саду. Везде, где скажешь.

– А вот там ты будешь только мешать. Мне понадобится несколько дней, чтобы достать все, о чем ты просишь. Но все пространство дома принадлежит тебе. Работай везде, где понравится. Чего-чего, а помещений в доме хватает.

– Спасибо тебе, Тамлин. Спасибо.

– Пустяки, – отмахнулся он.

Я хотела уйти, когда он вдруг спросил:

– Ты видела здешнюю галерею?

– А у тебя и галерея есть? – выпалила я.

Он улыбнулся. По-настоящему. Верховный правитель Двора весны улыбнулся невежественной человеческой девчонке.

– Когда я унаследовал это место, я велел ее закрыть.

Когда он унаследовал титул правителя, которым тяготился.

– Зачем слугам делать лишнюю работу? Потому и закрыл.

При такой жизни, какую вел Тамлин, ему было не до картин.

– Завтра я весь день занят. К тому же там нужно навести порядок, поэтому… А послезавтра я тебе ее покажу.

На части щек, свободных от маски, появился легкий румянец. Тамлин сегодня был более живым и участливым, кем когда-либо.

– Покажу с удовольствием, – добавил он.

Я поверила, что ему действительно хочется показать мне галерею. Мне вспомнились картины в коридоре. Если я их сочла верхом совершенства, какие чудеса ждут меня в галерее? Наверное, человеческому воображению этого не постичь.

– Я очень хочу увидеть галерею.

Тамлин снова улыбнулся мне. Улыбка была широкой и искренней. Икас никогда мне так не улыбался. И никогда не говорил слов, от которых у меня перехватывало дыхание.

В ответ я тоже улыбнулась и торопливо вышла, комкая в кармане дурацкий «список предостережений».