Глава 33

Закрыв глаза, Алиенора вдохнула аромат ладана, исходящий от жаровен в ее личных покоях, где она грелась перед очагом. Этот запах всегда приносил ей умиротворение, какие бы чувства ни обуревали ее.

Чуть поодаль два музыканта исполняли мелодию на арфе и цитоли, и это тоже успокаивало душу. Алиеноре было уютно и спокойно. Снаружи бесновался ветер, барабанил по ставням зимний дождь, и королева приветствовала ненастье – оно означало отдых. Пока шторм не стихнет, из Англии не доставят ни одного письма, так что у нее будет время выпить вина и насладиться теплом очага, музыкой и ладаном. Столько всего случилось с тех пор, как она покинула Мессину, что некогда было дух перевести.

В Риме она добилась, чтобы Джеффри посвятили в сан архиепископа Йоркского, но этот успех обошелся ей в восемьсот марок. Из папской курии она направилась в Нормандию проверить, как в герцогстве идут дела. Уолтер Кутанс отбыл в Англию с письмами от Ричарда и полномочиями погасить пожар раздоров среди английских епископов и баронов. Масла в огонь там подливал Иоанн, хотя делал вид, будто ни при чем.

Внебрачный сын Генриха Джеффри тоже пересек Узкое море, чтобы занять архиепископский трон, но Лонгчамп немедленно схватил его и бросил в темницу – на том основании, будто у Джеффри нет права въезжать в страну. Все более яростные протесты баронов и Уолтера Кутанса в конце концов вынудили юстициара освободить Джеффри, после чего Лонгчамп сам оказался в положении преследуемого. В отчаянной попытке удержать власть Лонгчамп пытался подкупить Иоанна, чтобы тот встал на его сторону. Принц со злорадной усмешкой отказался и потом всем раструбил об этой попытке канцлера, так что тому пришлось отказаться от всех своих замков и покинуть Англию. Вместо него главным юстициаром стал Уолтер Кутанс. Он первым делом прогнал со всех должностей людей Лонгчампа и заменил на своих доверенных лиц. Сам же бывший канцлер отправился зализывать раны в Рим и пусть лично не принимал участия в разворачивающихся событиях, но его рука продолжала издалека помешивать варево. Затем Кутанс по приказу Алиеноры объявил Иоанна наследником Ричарда, что еще более способствовало установлению стабильности в стране.

Алиенора и сама стремилась в Англию, но Филипп Французский нарушил клятву освобождать вместе с Ричардом Иерусалим и, сказавшись больным, вернулся во Францию. При этом он заявлял направо и налево, что во всех его недомоганиях и военных неудачах в Крестовом походе виноват Ричард, а его сестра была обездолена и опозорена. Перед началом похода Филипп поклялся, что с его стороны никаких поползновений на владения Ричарда не будет, однако Алиенора не доверяла его слову и оставалась в Нормандии, чтобы противостоять любым враждебным действиям.

Новости из Святой земли доходили редко и обрывками. Ричард с Беренгарией поженились на острове Кипр, покоренном в результате стычки с его правителем Исааком Комнином. Акра пала под напором христиан, а Ричард примерно в то же время заболел, но шел на поправку. Все эти известия были разрозненны и говорили о давно минувших событиях. Алиенора ничего не могла поделать, только защищать тылы сына. А ее тылы пока, к счастью, защищал шторм.

В очаге, напугав ее, громко стрельнул уголек и выскочил на каменный пол. Он подымил недолго, пока менял цвет с алого на черный. Алиенора допила вино, отпустила музыкантов с благодарностью и мешочком серебра и пошла спать.

Иоанн гостил в Конисбро. Он набросил на плечи широкую мантию, подбитую шкурками северных белок, и пошел обратно к кровати с кубком вина в одной руке и письмом в другой. Белла оторвала голову от подушки и сонно посмотрела на него. Не верилось, что эти разметавшиеся по подушке волосы совсем недавно, когда она явилась к нему в опочивальню, были аккуратными косами. Скромная, добронравная матрона выглядела теперь как одна из падших женщин Саутуарка. Несмотря на все ее протесты, Иоанн был уверен, что она вернется в его постель. Конечно, на этот раз он вел себя куда осмотрительнее. Пожилой супруг Беллы бессилен как мужчина, и если на связь Иоанна с Беллой могли закрыть глаза, поскольку он брат короля и наследник трона, то рождение Беллой второго ребенка вызвало бы скандал.

– Что ж, любовь моя, похоже, игра продолжается.

Белла зашевелилась и, зевая, села в кровати.

– Что за игра, милорд? – Она согнула одно колено и послала мужчине страстный взгляд.

Иоанн усмехнулся, но на наживку не клюнул. У него достаточно царапин на спине, пока хватит.

– Мне сделали брачное предложение – и весьма заманчивое.

Белла откинулась на спину:

– Ты уже женат.

– Нынешний брак не одобрен Церковью. Наша родственная связь ближе, чем допустимо.

– Я думала, ты любишь именно таких женщин. – Белла закинула руки за голову.

Иоанн фыркнул:

– Хавису мне навязали, потому что Англии требовались ее земли. Ты это знаешь. Я должен был взять ее в жены.

– А меня?

Он бросил на нее непроницаемый взгляд:

– Я еще не решил.

– Я мать твоего сына. Ты мог бы получить разрешение на развод и взять меня.

– Тебя я уже взял – дважды за минувшую ночь. Тебе пора одеваться.

Она состроила гримасу, но потянулась за одеждой.

– Так кто же та счастливица?

Иоанн облизал губы, словно наслаждаясь редким деликатесом.

– Король Франции предлагает мне свою сестру и все ее земли на том берегу Узкого моря, за которые Ричард принес ему вассальную присягу.

– Свою сестру? – Белла уставилась на него, не понимая, о ком речь.

– Адель, гусыня ты глупая. Ричард отказался от нее и женился на Беренгарии Наваррской. Такой союз укрепил его южные границы, но все остальные владения оказались под ударом, как только Филипп вернулся из Крестового похода.

– Но Адель…

– Французская принцесса, – не дал ей договорить Иоанн. – Я прекрасно осведомлен о том, почему мой брат пренебрег ею, но меня не волнуют ее отношения с нашим отцом. Брак – это деловой договор. Его заключают из соображений практичности и выгоды – меняют одно преимущество на другое.

Белла натянула чулки, закрепила их выше колена красными шелковыми подвязками.

– Полагаешь, тебе позволят заключить этот брак?

Иоанн высокомерно дернул плечом:

– А кто может запретить? Ричард ее не хочет, а Филипп не прочь породниться со мной. Не вижу причин отказываться.

– Ты настоящий волк. – В голосе Беллы чувствовался и зачарованный восторг, и неодобрение.

Иоанн ухмыльнулся:

– Вот спасибо-то, любовь моя. – Он наклонился к ней и погладил по щеке. – А ты лисица.

– Тебе следует быть поосторожнее. – Она оттолкнула его и взяла камизу. – Может, тебя заманивают в волчий капкан, а за спиной у тебя, между прочим, разъяренный лев.

– Сейчас Ричард вовсе не за мной охотится, и причин злиться у меня больше, чем у него. Это же он предал меня на Сицилии, когда назвал своим наследником Артура, сопливого четырехлетку. – В его глазах вспыхнул мстительный огонь.

– Вероятно, в тот момент это был вынужденный политический ход. И вообще, Ричард только что женился, то есть он может завести собственного ребенка, который унаследует трон по праву рождения.

Иоанн презрительно скривился:

– Ну да, такое возможно, ведь Святая земля славится чудесами. Но наш Ричард только бахвалится, а в деле он слабак.

– Ой, да брось, откуда тебе знать? – Белла воззрилась на Иоанна с жадным любопытством.

– Есть у меня источники.

– Но у него уже есть сын, разве не так?

– Он утверждает, что сын от него, и даже содержит мать и дитя, но я слышал, что ребенок похож на своего венценосного тезку. И в зачатии принимало участие несколько игроков, в том числе король Франции.

От изумления Белла вытаращила глаза:

– Правда?

– Конечно же, все это слухи, хотя, как я понимаю, Ричард получал отпущение грехов за прелюбодеяние. Как бы то ни было, это не отменяет того факта, что он поставил бретонского малолетку выше меня. Почему я должен хранить ему преданность? Как только закончу здесь свои дела, сразу отправлюсь во Францию.

– Так ты всерьез намерен жениться на Адель?

– Разве я не ясно выразился? Разумеется, я намерен на ней жениться.

– А что скажет твоя мать?

– Она тут при чем? Пока ей не нужно об этом знать. Все равно она встанет на сторону Ричарда, потому что ей важен только он.

– Будь осторожен.

Иоанн улыбнулся и поцеловал ее:

– Конечно. Я умею учиться на собственных ошибках, как и ты, дорогая, не правда ли?

Иоанн отправлялся за тридцать миль в Хоуден, чтобы провести там Рождество с Гуго де Пюизе, епископом Дарема. Белла, к тому времени сама скромность и добропорядочность, вместе с остальными домочадцами вышла пожелать ему счастливого пути, будто и не провела с ним почти всю ночь, предаваясь восхитительным запретным утехам. Ее мать с тревогой наблюдала за ними и потом, когда жизнь Конисбро вернулась в обычную колею и женщины занялись каждая своим делом, села рядом с Беллой.

– Ты играешь в опасную игру, – тихо предупредила графиня. – И в бесчестную, что еще хуже.

Белла оторвалась от шитья:

– Не понимаю, о чем ты. – С притворной невозмутимостью она вновь заработала иголкой.

– Все ты понимаешь! – сурово оборвала Изабелла. – Думаешь, что можешь проскользнуть незаметно, как тень, но все равно есть глаза, которые увидят, и уши, которые услышат.

Белла пожала плечами и выпятила нижнюю губу:

– Он уже уехал и вряд ли когда-нибудь вернется.

Изабелла растерялась. Из-под колючей строптивости дочери на миг проглянуло неподдельное горе.

– Я беспокоюсь о тебе. – Изабелла прикоснулась к руке Беллы.

– Тогда ты напрасно теряешь время. – Дочь воткнула иглу в ткань. – Он уезжает во Францию, и, скорее всего, я никогда больше его не увижу.

– Во Францию? – переспросила графиня. – Зачем ему ехать во Францию?

Белла снова замкнулась в себе.

– Должно быть, дела у него там.

Изабелла предположила, что Иоанн хочет навестить Алиенору. В этом не было бы ничего странного, только зачем переплывать Узкое море в самое ненастье, если нет особой срочности? И Белла упомянула, что он едет во Францию, а не в Нормандию. Значит, к Филиппу. Иоанн постоянно интригует. Изабелле не нравился Лонгчамп, и потому она была благодарна Иоанну за участие в изгнании канцлера. Но ее сын – один из близких приятелей брата короля, и ей не хотелось бы, чтобы Уилл оказался вовлеченным в интриги принца. До чего же все запутано.

– Ты не знаешь, какие это могут быть дела? – (Белла не ответила.) – Почему ты считаешь, что не скоро с ним увидишься?

– Потому что я здесь, на севере, а он на том берегу Узкого моря. И как наши пути пересекутся? – Она подняла голову и впервые посмотрела матери в глаза. – Я получаю те удовольствия, какие могу, мама.

– Мне это не кажется удовольствиями, – сухо заметила Изабелла.

– Но я – это не ты, да я и не хочу быть тобой. Никогда.

Изабелла сжала губы и отвернулась, боясь расплакаться. Она часто недоумевала, как у нее и Амлена могла родиться такая дочь. И красива, и богата, и ни в чем ей не было отказа, но как же много в ней враждебности и неудовлетворенности! В чем была их ошибка? Другие дочери не доставляли им никаких хлопот, да и сын давал поводы лишь для гордости своей мужественностью и самостоятельностью… Вот только бы не ехал он за Иоанном во Францию, пока не станет ясно, что у того там за дела. Если задуматься, то источником всех проблем, которые возникали у нее с детьми, был именно он – младший брат короля. Но пока у Ричарда нет своего ребенка, Иоанн считается их будущим королем, и потому обращаться с ним нужно со всей осторожностью, а на поведение Беллы закрывать глаза.

Вечером она поговорила с Амленом. Днем он занимался поместьем и теперь с наслаждением расслабился в любимом кресле, вытянув ноги к огню. Изабелла села напротив супруга, взяла в руки вышивание и сообщила новость про Иоанна.

– Я волнуюсь. Нужно постараться, чтобы Уилл не поехал с ним.

Амлен без особой радости принимал Иоанна под своей крышей, но и дать ему от ворот поворот не мог – перечить наследнику трона крайне неразумно. Все время, что брат короля провел у них в доме, Амлен старательно отводил глаза, чтобы не видеть, как он тайком переглядывается с Беллой. Даже если они обманывают всех, знать об этом Амлен не хотел – слишком больно. Что касается сына, то Изабелла всегда слишком уж заботилась о нем и вообще переживает больше, чем надо, но сейчас, пожалуй, права.

– Я велю ему вернуться домой и найду дело, чтобы занять его здесь. – Он тяжело вздохнул. – Чем раньше вернется Ричард, тем лучше. Если Иоанн собрался во Францию, ничего хорошего это не сулит.

Амлен и Изабелла завтракали, когда их с извинениями прервал слуга: один из лесников, Хэргрим, просил графа о немедленной аудиенции, и с ним был еще кто-то – раненый.

Амлену жаль было отрываться от уютного застолья, но встревоженный вид слуги вынудил его поспешить во двор замка.

Там вокруг маленькой повозки уже собралась небольшая толпа. На повозке лежал молодой человек с посеревшим лицом. Он дышал с трудом, однако был в сознании.

– Что случилось? – спросил Амлен.

Вперед вышел Хэргрим – невысокий худой мужичок, но при этом жилистый и крепкий. В голубых глазах светился ум. До того как стать лесником во владениях Амлена, он служил у него сержантом.

– Милорд, я нашел парня на дороге; его лошадь попала копытом в яму, сломала ногу и, падая, выбросила его из седла. Я прикончил лошадь, чтобы не мучилась, а парня привез сюда. С псарни уже отправилось несколько человек, чтобы забрать конину на корм для собак.

Амлен узнал в раненом оруженосца из свиты Иоанна. Вроде бы недавно ему доверили быть гонцом. Ему не было и тридцати – рановато для встречи со смертью.

– Приведите капеллана, – скомандовал Амлен. – Поторопитесь. – Он обернулся к Хэргриму. – Он вез какие-то письма?

– Нет, милорд, ничего. При нем был только кошель и нож.

Амлен нахмурился. Странно, что гонец не везет никаких посланий, если, конечно, ему не поручили передать что-то устно.

Присев на корточки, он заговорил гонцу почти в самое ухо:

– Ты очень серьезно ранен. Мы позаботимся о твоем теле и душе, а ты скажи: нет ли у тебя информации, которую я должен передать твоему господину? Куда ты направлялся?

Лицо раненого исказилось, он закашлялся, брызгая кровью.

– Мне нужно найти графа Мортена, – просипел он.

– Его здесь нет. Он уехал в Хоуден. Но я могу передать ему твое сообщение.

Гонец слабо мотнул головой:

– Оно предназначено только для ушей моего господина.

На скулах Амлена заиграли желваки.

– Твоя преданность похвальна, но мне ты можешь все рассказать. До вчерашнего дня твой господин был гостем в моем доме.

– С меня взяли клятву… не могу… – Он содрогнулся всем телом и закатил глаза.

Прибежал запыхавшийся отец Хью. В руке он держал коробочку с елеем, за спиной развевалась косо наброшенная ряса, а вокруг тонзуры торчали взлохмаченные волосы. Толпа любопытных расступилась, пропуская его к умирающему для свершения соборования. Несколько мгновений спустя молодой гонец скончался, сжимая в руке крест, который успел ему сунуть отец Хью.

– Обыщите его как следует! – распорядился Амлен. – С уважением к покойнику, но проверьте все, что можно. Включая подкладку плаща и котту.

Коротко кивнув, Хэргрим стал охлопывать одежду мертвого гонца, чтобы определить, нет ли у него потайных карманов. Потом он осторожно осмотрел изнутри его брэ, портянки и обувь.

– Ничего, милорд.

– Шляпу, – указал рукой Амлен.

Хэргрим взял в руки головной убор мертвеца и заглянул внутрь.

– Вши, – поморщился он, но все же ощупал тесьму, которой была обшита шляпа, и вдруг замер. Вытащив нож, вспорол шов и извлек длинную узкую полоску пергамента. В пергамент оказалось завернуто кольцо с резной печатью.

Амлен прищурился. На полоске пергамента было зашифровано сообщение, и существовал лишь один способ прочитать его: обмотать вокруг цилиндра конкретных размеров. Эти размеры были известны только тому, кто послание шифровал, и получателю. Конечно, почти любой код можно разгадать, но на это уйдут дни или даже недели, а в замке не было человека с достаточным опытом и способностями.

Тогда он развернулся, отыскал Беллу, едва ли не силой притащил ее в свой кабинет и велел прислуге удалиться.

– Рассказывай! – велел он, когда закрылась дверь. – Что за дело у Иоанна во Франции? Не говори, будто тебе это неизвестно, потому что это будет ложью. И сразу предупреждаю: если не ответишь, мне придется считать тебя изменницей.

– Почему ты не спросишь у моего брата? – Белла вырвалась из отцовской хватки и потерла сдавленное предплечье. – Он состоит в свите Иоанна и участвует во всех его делах.

Амлен посмотрел на дочь тяжелым взглядом:

– Твоего брата здесь нет, хотя скоро он вернется домой. Пока же говорить придется тебе, а если откажешься, то подумай о последствиях. Повторяю: что за дело возникло у Иоанна во Франции?

В глазах Беллы сверкнуло упрямство, однако чувство самосохранения взяло верх, и она решилась сообщить то, что знала:

– Филипп Французский предлагает Иоанну брак со своей сестрой Адель и земли Ричарда в обмен на вассальную клятву. Иоанн склоняется к тому, чтобы принять это предложение, потому что Ричард ясно показал, что считает своим наследником маленького Артура в обход родного брата.

Амлена словно ударили под дых. Нечто в этом роде следовало бы предвидеть, но вновь он повел себя слишком доверчиво.

– И ты планировала держать это в тайне?

– Я не видела причин докладывать об этом. Кстати, мой брат тоже все знает и тоже ничего не рассказал тебе.

– Хватит прятаться за спину брата! – рявкнул он. – Один раз Иоанн уже сломал тебе жизнь и запросто сломает снова. А сейчас иди к матери и не покидай ее покои без сопровождения, а не то я посажу тебя под замок. Поняла?

– Да, отец.

Она присела перед ним в нарочито глубоком реверансе, и Амлену оставалось только молча стиснуть зубы. Теперь, задним числом, стало ясно, что следовало найти для дочери более энергичного супруга, чем престарелый Роджер де Ласи. Но это значит, что вина опять падает на него с Изабеллой, а у него нет ни времени, ни желания сворачивать на этот путь.

Проглотив злость, он вызвал писцов и гонцов. Надо было слать срочные письма юстициарам и королеве. Требовалось во что бы то ни стало помешать отплытию Иоанна во Францию.

Спускались зябкие февральские сумерки, когда Алиенора, еле держась в седле, въехала в Виндзор. Она не жалела ни себя, ни лошадей в стремлении добраться от Портсмута до замка за два дня. Переправа из Нормандии была ужасной. Несколько раз казалось, что их корабль перевернется и они станут кормом для рыб. Сама королева стойко перенесла бурю, потому что не была подвержена морской болезни, а вот Бельбель и Амирия до сих пор плохо себя чувствовали.

Едва она натянула поводья, как во дворе замка появился Уильям Маршал и встал возле ее стремени, чтобы помочь спешиться. Его помощь была как нельзя кстати: ноги от долгой езды занемели и превратились в камень.

– Госпожа. – Он поклонился. – Счастлив видеть вас и сожалею, что вам пришлось пересекать море в такое ненастье.

Его лицо было серьезным и чуть печальным, и тем не менее он по-прежнему производил впечатление уверенного в себе и сильного человека.

– Да, с погодой не повезло, но с этим ничего не поделать – надо было плыть. Иоанн здесь?

Уильям склонил голову:

– Да, госпожа, граф Мортен прибыл несколько часов назад.

– Хорошо, значит, мы сможем поговорить. – Она понизила голос. – Но если ему придет в голову покинуть замок, не свидевшись с матерью, я хочу, чтобы ты не дал ему уехать – со всем почтением, разумеется.

– Меры уже приняты, госпожа, – заверил ее Уильям. – Архиепископ Руанский издал такой приказ сразу же, как пришли новости от графа де Варенна.

– Хорошо, – коротко кивнув, повторила Алиенора.

Маршал проводил королеву в приготовленные для нее покои, соразмеряя свои шаги с ее поступью, но так, чтобы не казалось, будто он вынужден идти медленно из-за ее возраста. Его деликатность согрела душу Алиеноры.

В очаге весело потрескивал огонь, источая благодатное тепло. Чистая салфетка прикрывала блюдо с хлебом, сыром и холодным мясом. На широкой кровати грудой лежали меховые накидки. Когда слуги разошлись по комнате, зажигая свечи и лампы и раскладывая багаж, Алиенора обратилась к Уильяму:

– Как я слышала, со времени нашей последней встречи твое семейство выросло.

– Это так, госпожа, – улыбнулся он. – Моему маленькому тезке весной исполняется два года, а в октябре появился Ричард. У него от короля не только имя, но и рыжие волосы.

Алиенора поздравила Уильяма, но потом вздохнула:

– Ох, сыновья! Надеюсь, ты будешь гордиться ими и они, когда вырастут, не станут причиной твоей бессонницы.

– Я уже не могу спать из-за них, – усмехнулся Уильям.

– Все-таки это не те треволнения, которые доставляют нам взрослые дети. Но пока тебе можно об этом не думать. Я напишу твоей супруге поздравительное письмо и пошлю подарки детям. И мы с тобой еще поговорим.

Уильям поклонился и вышел. Алиенора снова вздохнула. Благодаря приятной беседе со старым другом напряжение оставило ее на пару минут, ей стало легче. Согревшись у огня, она поела хлеба с сыром и выпила кубок вина. Амирия все еще мучилась дурнотой после морского перехода, но Бельбель вполне оправилась, чтобы помочь госпоже переодеться. В багаже королева привезла одно из любимых платьев: из простой красной шерсти, отделанное по линии плеча золотой тесьмой с вышивкой.

Отдохнувшая и посвежевшая, Алиенора велела Амирии ложиться спать, а сама прихватила с собой Бельбель и оруженосца с лампадой и направилась в покои младшего сына.

Поскольку Иоанна в комнате не оказалось, она приготовилась ждать. Под окном стояла шахматная доска с фигурами и скамейка со встроенным ящиком для книг. Крышка скамьи была приподнята, и внутри можно было разглядеть несколько томов, в том числе с застежкой из драгоценных камней. На сундуке лежал свернутый в трубку пергамент, с рядами строчек на внутренней стороне. Зная, что Иоанн не оставил бы на виду ничего важного, Алиенора все же решила взглянуть. Это было письмо от его незаконнорожденного сына Ричарда. Мальчик писал неровным, неуверенным почерком, но с очевидным старанием. Ребенок даже украсил текст картинкой – изображением забавной лошадки в яблоках, которая заставила Алиенору улыбнуться. Ричард сообщал отцу, что он прилежно учится и делает все, что ему велят взрослые. Пока она читала, ее отношение к Иоанну потеплело. По-видимому, он правильно ведет себя с сыном, и в ответ мальчик горячо его любит. Какая жалость, что братская любовь возникает гораздо труднее.

Потом Алиенора уселась и налила себе кубок вина. Из миски с засахаренными фруктами выбрала грушу. Перед этим лакомством она никогда не могла устоять.

Вино было выпито наполовину, когда дверь наконец открылась и вошел Иоанн. Он замер на пороге при виде матери.

– Мама, я не знал, что ты приехала.

– Неужели? – Алиенора изогнула брови. – Какое упущение, что тебе не сообщили.

Сын опустился перед ней на колени, и она поцеловала его и велела подняться. В полумраке выражения его глаз было не разглядеть, но Алиенора заметила, как он насторожился – и с полным на то основанием. Эта встреча была первой с тех пор, как Алиенора готовилась отправиться в Наварру восемнадцать месяцев назад. В его лице больше не оставалось ни намека на былую юношескую мягкость – ее вытеснили мужественные черты. Алиенора сразу ощутила исходящую от него опасность.

– Хочешь, я пошлю за едой? – предложил он.

– Не нужно. Я коротала тут время с вином и сладостями. – Она вернулась на свое место и расправила на коленях складки кроваво-красного платья. – Сядь. – Алиенора указала на стул рядом с собой. – Я хочу поговорить с тобой как мать с сыном. И поскольку ради этого я пересекла бурное зимнее море, тебе надлежит внимательно выслушать меня и ответить на все мои вопросы.

Иоанн постоял в задумчивости, но потом налил себе вина и сел.

– Что ты хочешь сказать, мама? Боюсь, никакие твои слова не смогут изменить моего решения.

– Я понимаю, почему тебя может привлекать предложение, которое сделал тебе Филипп Французский. Это большой соблазн, но ты ошибаешься, если считаешь, будто он делает это из симпатии к тебе. Его намерение – выкопать пропасть между тобой и Ричардом.

Иоанн пожал плечами:

– Ричард уже выкопал эту пропасть. Что я должен был почувствовать, когда он объявил своим наследником не меня, а какого-то жалкого ребенка? Разве не выказал он полное презрение ко мне и моим способностям?

– У твоего брата не было другого выхода из трудного положения, ты это знаешь. Решение было вынужденным. Когда он вернется, то отменит его, но только если ты сам этому не помешаешь. Я не могу позволить тебе пересечь Узкое море и поехать к Филиппу.

Иоанн скривил лицо в злобной гримасе:

– Значит, сперва мне не разрешают являться в Англию, а после отказывают в праве покинуть ее. Вы то одно от меня требуете, то другое, а потом удивляетесь, почему я хочу взять все в свои руки. А между прочим, без меня епископ Илийский с его необузданным стремлением к власти поставил бы Англию на колени.

– С ним уже разобрались, и на его месте теперь архиепископ Руанский. В том деле ты действовал решительно, и я горжусь тобой. Но твои нынешние действия отдают не столько высокими идеалами, сколько мелким интриганством. Ты отлично знаешь, что Адель – подпорченный товар, и все равно собираешься жениться на ней и привести в семью?

– Да, – упрямился Иоанн. – Почему я должен отказываться от такой выгодной партии, ведь мне приходится самому прокладывать себе дорогу в мире?

Алиенора поборола желание отвесить сыну пощечину. Провозгласив Артура наследником трона, Ричард навредил себе больше, чем мог представить, и ее гнев только ухудшит положение.

– Ты плоть от плоти моей, – произнесла она более спокойным тоном. – Я девять месяцев носила тебя в утробе – так же, как носила Ричарда. Вы оба дороги мне, но это противостояние больше не может продолжаться. У меня в жизни не осталось ничего, кроме вас, моих детей. Ты и Ричард должны скакать бок о бок, вместо того чтобы пытаться выбить друг друга из седла.

– Ричарду тоже неплохо бы помнить об этом, – не поддавался Иоанн.

– Конечно, и от меня он услышал точно такие же слова. Но мы сейчас говорим о тебе. Не пристало английскому принцу добиваться милости при чужом дворе. Ты должен забыть о всяком себялюбии и подумать об общем благе. Это и значит быть принцем или королем. Может, тебе кажется, будто ты вяжешь крепкий шнур, вплетая в него короля Франции, но на самом деле ты вплетаешь в него кинжал, который перережет в твоем шнуре все нити. – (Иоанн молчал.) – Я люблю тебя и полагаю, что ты тоже меня любишь. Так вот, ради меня, прошу, откажись от своего намерения и поищи иной путь. – Она примирительным жестом коснулась его колена. – Послушай, мы могли бы обсудить это подробнее. Твое благоразумие обязательно будет вознаграждено – новыми землями или, к примеру, новыми обязанностями в управлении государством.

Сын сменил позу, и Алиенора почувствовала, что его настрой изменился. Возможно, она сумела пробить стену.

– Ладно, я готов договариваться, – проворчал Иоанн. – Но то, что предлагает Филипп, стоит дорого.

Алиенора прикусила язык. Неужели предложение Филиппа стоит больше, чем верность и честь, хотелось ей спросить. Но она достаточно его бранила, теперь надо утешить и похвалить.

– Да, так тебе кажется сейчас, только в будущем все может обернуться совсем иначе.

– Я подумаю, – сказал Иоанн.

Алиенора поднялась:

– Мне нужна твоя клятва, сын мой.

– Ладно. Клянусь, что я подумаю над твоими словами, мама! – Все-таки он не хотел уступать. – Сейчас я ничего не могу тебе обещать. И я не ребенок, не надо подсовывать мне хлебную тюрю вместо того, что по-настоящему ценно.

Она сжала его руки:

– Знаю. Тогда поклянись, что не уедешь этой ночью и не сядешь на корабль, идущий в Нормандию.

Его губы растянулись в улыбке, хотя глаза смотрели по-прежнему жестко.

– Клянусь! – сказал он и высвободил руки из ее ладоней.

Алиенора видела, что сын пытается вести свою линию.

– Тогда увидимся завтра. – Она пошла к двери, но на полпути обернулась. – Я прочитала твое письмо.

Он посмотрел на мать с подозрением:

– Какое письмо?

– От твоего сына… или у тебя есть еще какое-то письмо?

– А-а. – Иоанн сделал несколько шагов к сундуку и взял с его крышки свиток.

– Несомненно, он очень привязан к тебе и хочет порадовать. Мне кажется, что и ты его любишь. – Она говорила с теплотой в голосе, но намек был ясен: если Иоанн уедет к Филиппу, то многое потеряет. – Как известно, истина не только в вине, но и устами младенца глаголет она же. Что касается остального, то мы живем во лжи – все мы. – Алиенора вернулась, чтобы поцеловать сына в щеку, чуть выше мягкой бородки. – Но в наших сердцах всегда хранится истина.

Она шла в свою опочивальню, гадая, преуспела ли в беседе с сыном. Все еще оставалась вероятность того, что он переплывет море и договорится с Филиппом, и это будет катастрофой. Иоанн мнит себя великим манипулятором, но по сравнению с королем Франции он просто ребенок. Хорошо, что к концу года вернется из Крестового похода Ричард, подумала она. Каждый прожитый день приближает ее к этому моменту, а пока надо как-то удержать Иоанна на поводке. Потом Ричард сам за него возьмется.