Глава 5
Черный камень

Серебро звенело в кармане Лайлы, когда она возвращалась в таверну «В двух шагах». Солнце только недавно зашло, а уже удалось неплохо поживиться. Обчищать карманы средь бела дня рискованно, особенно в ее наряде, рассчитанном на плохое освещение и невнимательный взгляд, но ничего не поделаешь. На географическую карту и серебряные часы корабля не купишь и состояния не сколотишь.

К тому же Лайле просто нравилось, как монеты оттягивают карман. Они так приятно звенят, намекая на будущие сокровища, и от этого звона ее походка становится увереннее. Пират без корабля – вот кто она такая. Когда-нибудь у нее появится настоящий корабль, она уплывет и забудет об этом проклятом городе раз и навсегда.

Прогуливаясь по булыжной мостовой, Лайла по привычке начала составлять в уме список вещей, необходимых для настоящего корсара. Прежде всего пара добротных кожаных сапог и, конечно, шпага. У нее был пистолет Кастер (просто загляденье!) и остро отточенные ножи, но у любого пирата есть шпага или сабля. По крайней мере, у тех, кого она знала… ну, или о ком читала в книгах. Читать было некогда, однако грамотой она владела, что нечасто встречается среди воров, но Лайла была способной. Впрочем, если она и крала книги, то только о пиратах и приключениях.

Итак, пара добротных сапог и шпага в ножнах. Ах да, еще шляпа. Ее черная широкополая слишком неинтересная. Ни пера, ни ленты…

Проходя мимо мальчика, который примостился на крыльце дома недалеко от таверны, Лайла замедлила шаг. Мальчик был лет десяти, тощий, оборванный и грязный, как метла трубочиста. Он протягивал руки ладонями вверх. Лайла полезла в карман. Она сама не знала, зачем это сделала (возможно, просто из-за хорошего настроения или потому, что еще вся ночь была впереди), но мимоходом бросила пару медяков в пригоршню ребенка. Лайла не остановилась, ничего не сказала и не стала дожидаться благодарности.

– Ну, теперь берегись, – сказал Бэррон, когда она подошла к крыльцу таверны. Лайла не слышала, как он вышел. – Кто-нибудь может подумать, что за всей твоей суровостью скрывается доброе сердце.

– Никакого сердца, – возразила Лайла и, отодвинув полу плаща, показала пистолет в кобуре и нож: – Только это.

Бэррон вздохнул и покачал головой, но девушка уловила еле заметную улыбку, в которой сквозила… какая-то гордость? Лайла поморщилась.

– Есть что-нибудь пожрать? – спросила она, ударив по ступеньке носком поношенного сапога.

Хозяин кивнул на дверь, и Лайла уже хотела войти, чтобы выпить пинту пива и съесть миску супа (она могла выделить немного мелочи, если, конечно, Бэррон возьмет), как вдруг услышала возню за спиной. Обернувшись, Лайла увидела, как трое уличных хулиганов не старше ее напали на оборвыша. Один был толстым, другой худым, а третий – коротышкой, но все трое – подонки, сразу видно. Лайла видела, как коротышка преградил мальчику путь, толстяк прижал его к стенке, а доходяга вырвал из пальцев монеты. Мальчишка не сопротивлялся, просто посмотрел на свои ладони с унылым смирением. Они снова были пустыми, как несколько минут назад.

Хулиганы скрылись в переулке, и Лайла сжала кулаки.

– Лайла, – окликнул ее Бэррон, будто говоря: «Не связывайся».

Она и сама знала, что оно того не стоит. Не зря же Лайла грабила богачей: у них оставалось явно больше, чем она забирала. Наверняка у этих парней не было ничего ценного, кроме тех медяков, которые они только что отняли у мальчишки. Лайле не жаль было расстаться с парой монет, но суть не в этом.

– Не нравится мне этот взгляд, – сказал Бэррон.

– Подержи-ка.

Она всучила ему цилиндр и вытащила оттуда маску и шляпу.

– Это ты зря, – покачал головой Бэррон. – Их трое, а ты одна.

– Совсем в меня не веришь! – бросила Лайла, одним ударом кулака придав широкополой шляпе нужную форму. – К тому же тут дело принципа, Бэррон.

Хозяин таверны вздохнул:

– Однажды тебя прибьют, не посмотрев на твои принципы, Лайла.

– Будешь по мне скучать? – спросила она.

– Как по чесотке, – огрызнулся Бэррон.

Лайла криво ухмыльнулась и надела маску.

– Присмотри за пареньком, – попросила она, надвигая шляпу на лоб. Хозяин что-то проворчал, но девушка уже спрыгнула на мостовую.

– Эй, ты, – Бэррон позвал мальчишку, который съежился на соседнем крыльце и все еще таращился на свои пустые ладошки. – Иди-ка сюда…

Лайлы уже и след простыл.

«Нареск Вас, 7».

Такой адрес стоял на конверте.

Келл почти протрезвел и решил отправиться прямиком туда, чтобы поскорее покончить со странным поручением. Ри ни о чем не должен знать. Келл отдаст конверт, а безделушку отнесет в свою комнату в «Рубиновых полях», а уж затем вернется во дворец – с чистой совестью и пустыми руками.

Келлу показалось, что это хороший план или, по крайней мере, лучший из возможных.

Однако, добравшись до угла Отреч и Нареск и уже увидев нужный дом, Келл замедлил шаг и остановился, а затем скользнул вбок – в темноту.

Что-то здесь не так.

Это подсказало шестое чувство, хотя он еще не заметил ничего подозрительного.

Нареск Вас казалась пустынной, но здесь точно кто-то был.

Такова особенность магии. Она повсюду – во всем и во всех. Негромко и равномерно пульсируя в воздухе и земле, она стучит громче в телах живых существ. И стоило Келлу сосредоточиться, позвать магию, как она отзывалась. Это было чувство, пусть не такое сильное, как зрение, слух или обоняние, но антари явственно ощутил, как магия медленно потянулась к нему из темноты с другой стороны улицы.

Значит, Келл здесь не один.

Он затаил дыхание и попятился в проулок, не отрывая глаз от дома на противоположной стороне. Затем он отчетливо увидел, как что-то шевельнулось в темноте: между седьмым и девятым домом по Нареск Вас топталась фигура в капюшоне. И Келл успел заметить блеск оружия.

Он еще не отошел после встречи с близнецами и сначала подумал, что, возможно, там Оливер – тот, кому адресовано письмо. Но тут же сообразил, что это совершенно невозможно. Женщина сказала, он умирает, и если бы даже Оливер был здоров и вышел на улицу, он не мог знать, что встретит Келла, ведь тот только что согласился выполнить поручение. Значит, это не Оливер. Но если не Оливер, то кто?

У Келла мурашки побежали по коже.

Он вынул из кармана конверт, прочитал адрес, а потом, затаив дыхание, сломал печать и вытащил письмо. И тихо чертыхнулся.

Даже в темноте было видно, что на листе ничего нет – совершенно чистый клочок бумаги.

У Келла закружилась голова: его подставили. Но если кто-то неведомый охотится не за письмом, то…

«Санкт!.. Сверток!» Как только Келл сунул руку в карман и коснулся пальцами ткани, по телу вновь пробежала странная дрожь. Что он такое взял?

Что он наделал?

В этот момент человек на той стороне улицы поднял голову.

Белый лист бумаги блеснул в свете уличного фонаря, и этого оказалось достаточно – тень рванулась к антари.

Келл бросился бежать.

Лайла осторожно следовала за бандой по извилистым лондонским улочкам, выжидая, пока парни разойдутся в разные стороны. Бэррон прав: столкнись она сразу с тремя, ее шансы будут невелики, и Лайла положила глаз на одного. Когда от троицы сначала отделился первый, а затем оставшиеся двое тоже наконец разошлись, Лайла стала преследовать свою цель.

Она охотилась за худым – тем, что отобрал медяки у тщедушного паренька на ступеньках. Стараясь держаться в тени, Лайла кралась по лабиринту узких улочек. В кармане бандита побрякивали медные монеты, а во рту он держал тонкую щепку. Наконец парень свернул в переулок, и Лайла юркнула вслед за ним – неслышно, незаметно, не привлекая внимания.

Убедившись, что в переулке больше никого нет, девушка одним прыжком настигла бандита и приставила к его шее нож.

– Выворачивай карманы, – хрипло рявкнула она.

Тощий не шелохнулся.

– Зря ты это, – сказал он, перебросив деревянную щепку в другой угол рта.

Лайла слегка надавила, и из-под лезвия потекла струйка крови.

– Зря?

Она услышала за спиной торопливые шаги и едва успела увернуться от удара кулаком. Перед ней стоял коротышка. Одну руку он сжал в крепкий кулак, а в другой держал металлический прут. Через несколько секунд в переулке показался толстяк – раскрасневшийся и запыхавшийся.

– Так это ты, – выдохнул он, и Лайла на секунду испугалась, но потом поняла, что бандит просто узнал в ней Призрачного вора с листовки.

Тощий выплюнул пережеванную щепку и расплылся в улыбке:

– Кажись, удача сама пришла нам в руки, джентльмены.

Лайла замешкалась и выпустила хулигана, который тут же отпрыгнул в сторону. Она бы справилась с одним бандитом и, возможно, даже с двумя, но только не с тремя. Они не стояли на месте, а постоянно двигались, так что девушка не могла видеть их всех сразу. Лайла услышала, как щелкнул выкидной нож и как постукивал о булыжную мостовую металлический прут. В ее кобуре лежал пистолет, в руке она держала нож, и еще один был в сапоге, но все равно она не успеет разделаться с тремя сразу.

– Как там говорилось: живым его надо доставить или мертвый сойдет? – спросил коротышка.

– По-моему, там не сказано, – хмыкнул тощий, вытирая кровь с горла.

– Мне кажется, мертвым, – добавил толстяк.

– Ну, если даже живым, – рассудил тощий, – думаю, никто не будет возражать, если мы немного подпортим ему шкуру.

Он кинулся на нее, Лайла увернулась, угодила в руки толстяка, но смогла пырнуть его ножом. И тут в девушку вцепился коротышка, обхватив ее обеими руками выше пояса.

– Что за черт? – прошипел он. – Это ж не мужик…

Недолго думая Лайла со всей силы ударила его каблуком по ноге. Хулиган охнул и на секунду ослабил хватку, но этого оказалось достаточно, чтобы сделать то, что девушка ненавидела всей душой, однако другого выбора не оставалось.

Лайла кинулась наутек.

Мчась по переулкам, Келл слышал шаги – сначала одной пары ног, потом двух и, наконец, трех (или это был просто стук его сердца?). Он не останавливался и не переводил дыхание, пока не добежал до «Рубиновых полей». Фауна удивленно на него посмотрела, когда он влетел внутрь, и нахмурила седые брови (Келл почти никогда не являлся через парадную дверь), но не остановила его и ни о чем не спросила. Шаги преследователей затихли еще несколько кварталов назад, но Келл все равно, поднимаясь в свою комнату, проверил метки на лестнице и на двери. Чары, крепко связанные с самим зданием, пронизывающие дерево и камень, из которых оно построено, скрывали комнату от посторонних глаз.

Келл запер дверь, прислонился к ней спиной и сполз на пол. В тесной комнатке тут же замерцали свечи.

Его кто-то подставил, но кто и зачем?

По правде говоря, Келлу не очень хотелось это знать, но выяснить было нужно, и он вытащил из кармана сверток. Когда Келл развернул выцветшую серую ткань, ему на ладонь вывалился камень.

Такой же черный, как правый глаз Келла, он легко помещался в сжатом кулаке и негромко, глухо гудел в руке, как камертон, – взывал к его силе. Подобное тянется к подобному – резонанс, усиление. Сердце Келла застучало быстрее.

Ему хотелось отбросить камень и в то же время сжать крепче и не отпускать.

Поднеся его к свече, парень увидел, что одна сторона камня шероховатая, а вторая гладкая, и на этой гладкой поверхности слабо светится символ.

Келл вздрогнул. Он никогда раньше не встречал этот знак, но сразу его узнал.

Немногие знали об этом языке, и еще меньше людей могли им пользоваться. Этот язык жил в нем самом: звенел в его крови, отражался в его черном глазу.

Келл называл его языком антари.

Но язык магии не всегда принадлежал только антари. В прежние времена многие обращались к магии напрямую, хотя и не могли повелевать ею при помощи крови. В преданиях говорилось о мире, так прочно связанном с силой, что все мужчины, женщины и дети свободно владели этим языком.

И это был мир Черного Лондона. Язык магии принадлежал ему.

После падения города все реликвии были уничтожены, все артефакты из Черного Лондона найдены и разрушены в попытке защититься от той страшной силы, которая погубила целый мир.

Поэтому и не осталось книг на языке антари, – лишь горстка разрозненных текстов: заклинания записывались на слух в транскрипции и передавались из поколения в поколение, а сам язык стал мертвым.

Но на черном камне стояли не буквы, а подлинная руна того языка.

Единственная, которую он знал.

У Келла была всего одна книга на языке антари, подаренная его наставником Тиреном: кожаный дневник с командами крови – заклинаниями, которые призывали свет или тьму, способствовали росту, разрушали чары. Но даже в этой книге все команды были записаны буквами – только на обложке стояла руна. Келл никогда раньше ее не встречал, и все же она казалась ему смутно знакомой.

– Что это? – спросил Келл наставника.

– Слово, означающее то, что принадлежит всем и никому, – проговорил Тирен. – Это слово «магия», подразумевающее саму ее суть, сотворение… – Тирен поднес палец к руне. – Будь у магии имя, оно было бы таким, – сказал он, проводя пальцем по линиям символа. – Витари.

Келл коснулся руны на камне, и в голове эхом отозвалось слово: «Витари».

В эту минуту на лестнице послышались шаги, и Келл застыл. Он сам сделал лестницу невидимой. Как кто-то мог ее обнаружить и тем более подниматься по ней? Но он явственно слышал стук сапог. Как его выследили?

И тут Келл заметил тряпку, в которую был завернут камень. Теперь она лежала развернутая на кровати, а на ее изнанке виднелись наспех нарисованные символы – заклятие для слежки.

Келл сунул камень в карман и бросился к окну в ту же секунду, когда дверь в комнату распахнулась. Он влез на подоконник, спрыгнул, тяжело приземлившись на землю, потом вскочил на ноги и побежал.

Кто-то его подставил. Кто-то хотел, чтобы он пронес запретную реликвию из Белого Лондона в свой собственный город.

Обернувшись, Келл увидел тень, преследовавшую его по пятам. Он ожидал увидеть две, но заметил всего одну. Фигура в капюшоне замедлила шаг и остановилась.

– Кто ты? – спросил Келл, тоже останавливаясь.

Тень не ответила, а только шагнула вперед, положив руку на рукоять меча в ножнах, и в тусклом свете проулка Келл увидел крест на тыльной стороне ладони – метку головорезов и предателей. Наемный убийца. Когда мужчина достал укороченный меч, Келл оцепенел. Он узнал гравировку на рукояти: чаша и восходящее солнце. Символ королевской семьи. Человек держал в руках не простое оружие. Этим клинком были вооружены воины королевской охраны, и только они.

– Где ты его взял? – рявкнул Келл, трясясь от злости.

Головорез поднял меч, и тот неярко засиял. Келл весь сжался. Мечи королевской охраны были не просто красивыми или острыми, а еще и заколдованными. Келл сам разработал заклятие, которое пронизывало металл насквозь: достаточно одной царапины, чтобы временно лишить мага его силы. Эти клинки были созданы, чтобы предотвращать конфликты, истреблять на корню магическую угрозу. Можно представить, насколько опасным могло стать такое оружие в плохих руках, поэтому королевские стражи никогда не расставались с мечами. И если один из них потерял оружие, скорее всего, он мертв.

– Саренач, – сказал головорез. «Сдавайся».

Келл удивился. Наемных убийц нанимают, чтобы убивать, а не брать в плен.

– Брось меч, – велел Келл, попытавшись силой воли вырвать оружие из рук головореза, но оно было защищено от таких чар.

Все было предусмотрено, чтобы такие мечи не достались кому попало, и тем не менее этот достался. Келл выругался и достал нож, сантиметров на тридцать короче королевского клинка.

– Сдавайся, – повторил головорез неестественно спокойным голосом.

Он вскинул голову, и Келл уловил в глазах проблеск магии. Заклятие принуждения? «Запрещенная магия», – едва успел подумать Келл, как человек бросился к нему, рассекая воздух сверкающим мечом. Келл отпрянул и, увернувшись от удара, заметил, что на другом конце проулка появился второй наемник.

– Сдавайся! – сказал он так же, как первый.

– Не все сразу, – буркнул Келл и взмахнул рукой.

Булыжники задрожали, и в воздух поднялась стена из камней и земли, преградившая путь второму нападающему.

Однако первый продолжал наступать, размахивая мечом, а Келл пятился, уклоняясь от ударов. Тем не менее клинок задел его руку, вспоров ткань и чуть-чуть не достав до кожи. Келл снова попытался увернуться, но на этот раз меч рассек ему грудь. Вспыхнула боль, кровь хлынула и потекла на живот. Антари отступил на шаг, сосредоточился и попробовал отгородиться от нападающего стеной камней. Булыжники едва дрогнули и не сдвинулись с места.

– Сдавайся, – приказал головорез.

Келл прижал руку к груди, пытаясь остановить кровь, и увернулся от нового удара.

– Нет.

Он перехватил кинжал за лезвие и метнул его что было сил. Клинок попал точно в цель: вонзился в плечо головореза. К ужасу Келла, человек даже не поморщился, просто выдернул нож и отшвырнул в сторону.

– Отдай камень.

Парень машинально сжал его в кармане. Камень загудел, и Келл понял, что, если бы даже мог его отдать (а он не мог этого сделать до тех пор, пока не узнает, для чего тот служит и кто за ним охотится), он все равно не выпустил бы его из рук. Келл ни за что не хотел расстаться с камнем. Это было нелепо, но что-то внутри страстно желало, чтобы камень был у него.

Головорез шагнул к нему снова.

Келл уперся спиной в груду камней и земли.

Бежать было некуда.

В темных глазах головореза что-то сверкнуло, и клинок блеснул над головой Келла. Антари выставил вперед руку и, зная, что это совершенно бесполезно, крикнул:

– Стой!

И как ни странно, приказ подействовал.

Еще не затих его крик, отразившийся в проулке многократным эхом, а все вокруг уже изменилось. Время замедлило ход, движения их обоих – и убийцы, и Келла – тоже стали медленными, а вот камень, зажатый в руке, внезапно ожил. Собственная магия антари вытекала из раны на груди, тогда как камень налился силой, и между пальцами Келла повалил густой черный дым. Он хлынул в сторону убийцы, но не ударил его и не сбил с ног, а окутал все тело, растекся по рукам, ногам и груди. Какой бы части тела ни коснулся дым, он тут же ее замораживал: головорез замер на полушаге, на полувздохе.

Время потекло как обычно, и Келл перевел дух. В ушах стучала кровь, а в руке гудел камень.

Королевский клинок висел в воздухе в нескольких сантиметрах от лица антари. Убийца же стоял неподвижно, даже развевающийся плащ застыл за его спиной. Сквозь толстый слой мутного льда, камня или какого-то другого вещества Келл видел его глаза – не рассеянный взгляд зачарованного, а пустые глаза мертвеца.

Келл уставился на камень, по-прежнему гудевший в руке, и на мерцающий символ на его поверхности.

«Витари».

«Это слово «магия», подразумевающее саму ее суть, сотворение…»

Неужели оно означает и создание самой магии из ничего?

Нет такой команды крови, которая означала бы: «Сотворись». Золотое правило магии гласит, что ее нельзя создать. Магия наполняет мир, перетекает из одного предмета в другой, ее можно усилить или ослабить, но ее нельзя получить из ничего. И тем не менее… Келл тронул замороженного человека.

Могла ли его кровь, кровь антари, каким-то образом призвать силу? Ведь сам он не отдавал никакой команды, ничего не делал, а лишь сказал: «Стой».

Все остальное сделал за него камень.

Но это невозможно! Даже самому сильному магу, работающему со стихиями, нужно четко представить форму, которую он хочет получить. Однако Келл не представлял себе никакой замерзшей оболочки. Камень не выполнил приказание, а сам истолковывал его слова. Как будто магия действовала по своей воле. Неужели в Черном Лондоне было именно так: магия не подчинялась правилам, достаточно было только желания?

Келл заставил себя убрать камень в карман. Пальцы не хотели его отпускать, только неимоверным усилием он заставил себя это сделать. И в ту минуту, когда камень наконец выпал из ладони, Келла охватили озноб и головокружение, а мир пошатнулся. Антари почувствовал себя слабым, раненым, истощенным. «За все нужно платить», – подумал Келл. Тем более за нечто настолько могущественное и опасное.

Келл попытался распрямиться, но живот свело от боли. Он застонал и прислонился к стене. Без силы не заживить рану, не остановить кровотечение. Ему нужно отдышаться, прийти в себя и хорошенько подумать.

Но тут булыжники за спиной затряслись, и Келл отскочил от стены всего за секунду до того, как она рухнула. За ней оказался второй наемник.

– Отдай, – произнес человек в капюшоне таким же ровным тоном, как и его напарник.

Келл не мог этого сделать.

Он не доверял камню и не знал, как им управлять, но отдать его тоже не мог. Поэтому парень бросился вперед, подхватил с земли свой нож и, когда человек приблизился, вонзил ему в грудь. На секунду Келл испугался, что заклятие принуждения заставит наемника продолжать бой – так же, как было с первым. И он глубже вогнал клинок и рванул его вверх. У убийцы подкосились колени. Заклятие развеялось, на один краткий миг взгляд человека прояснился, но тут же погас навсегда.

Келлу уже доводилось убивать, но все равно стало дурно, когда он вытащил лезвие, и мертвец тяжело осел у его ног.

Проулок поплыл перед глазами, и Келл схватился за живот, пытаясь пересилить боль и вздохнуть. Внезапно он услышал вдалеке шаги и заставил себя выпрямиться. Проковыляв мимо двух тел – замерзшего и заколотого, – он бросился бежать.

Келл не мог остановить кровь.

Она пропитала рубашку, и ткань липла к телу, пока он бежал, спотыкаясь, по лабиринту узких улочек, раскинувшихся паутиной в этой части Красного Лондона.

Келл тронул карман, чтобы удостовериться, что камень на месте, и по пальцам побежала дрожь. Надо было пойти к реке и зашвырнуть камень в искрящийся Айл, но Келл этого не сделал, а значит, нужно было что-то придумать.

Причем поскорее.

Келл слишком круто срезал угол и влетел в стену. Он чуть не взвыл, когда приложился раненой грудью о кирпичи. Нужно было где-то спрятаться – там, где его не будут преследовать. Там, где его не смогут преследовать.

Келл сдернул через голову шнурок с монетой из Серого Лондона.

Тяжелые шаги звучали все ближе. Парень прижал руку к окровавленной груди. Затем приложил к каменной стене вымазанную кровью ладонь с монетой и сказал:

– Ас Оренсе.

«Откройся».

По руке пробежала дрожь. Но ничего не произошло: стена осталась на месте, как и сам Келл.

От боли в боку темнело в глазах, а зачарованный меч лишил Келла его силы.

Ну же! Магия крови – самая сильная на свете. Ее невозможно разрушить простым заклятием – она сильнее, должна быть сильнее. Келл закрыл глаза.

– Ас Оренсе, – повторил он. Ничего, кроме этой команды, не требовалось, но он устал, истекал кровью, у него едва хватало сил, чтобы сфокусировать взгляд, а о том, чтобы использовать магию, и речи быть не могло. И он добавил: – Пожалуйста. – Келл сглотнул, прислонился лбом к стене, слушая приближающиеся шаги, и снова попросил: – Пожалуйста, пропусти меня.

Камень загудел в кармане еле слышным обещанием помощи. Келл уже собирался вытащить талисман и призвать его силу, но стена наконец дрогнула и поддалась.

Мир исчез и через секунду появился вновь. Келл рухнул на булыжную мостовую, а рассеянный, равномерный свет Красного Лондона сменился промозглой, дымной темнотой Серого. Келл минуту постоял на четвереньках, готовый к тому, что потеряет сознание прямо здесь, в проулке, но в конце концов поднялся на ноги. Стены домов при этом угрожающе зашатались. Антари сделал пару шагов и внезапно столкнулся с мужчиной в маске и широкополой шляпе. Келл рассеянно подумал о том, как странно ходить по городу в маске, но в его нынешнем состоянии ему было не до размышлений о нарядах.

– Извините, – пробормотал Келл, запахивая камзол на груди, чтобы скрыть кровь.

– Откуда вы появились? – спросил мужчина. Келл поднял голову и сразу понял, что под маской скрывался вовсе не мужчина, а женщина – даже не женщина, а девушка. Высокая и худая, как и сам Келл. Нет, еще тоньше, как тень на закате. Однако одета она была по-мужски – в сапоги, бриджи и плащ, под которым поблескивало оружие. Ну и, конечно, маска и шляпа. Девушка тяжело дышала, словно только что бежала во весь дух. «Странно», – снова подумал Келл, совсем сбитый с толку.

Он слегка покачнулся.

– Эй, с вами все нормально? – спросила переодетая девушка.

Из-за угла донеслись шаги, и Келл сжался, но потом вспомнил, что здесь и сейчас он в безопасности. Незнакомка быстро оглянулась. Келл шагнул к ней, и у него чуть не подкосились ноги. Она хотела было подхватить его, но он оперся о стену.

– Все в порядке, – дрогнувшим голосом шепнул он.

Девушка вскинула голову, и Келл заметил что-то волевое и дерзкое в ее глазах – какой-то вызов. Потом она улыбнулась одними уголками упрямого рта, и Келл сонно, рассеянно подумал, что в других обстоятельствах они могли бы подружиться.

– У вас на лице кровь, – сказала незнакомка.

Ах, если бы только на лице! Келл поднес руку к щеке, но рука тоже была мокрой от крови. Девушка подошла, достала из кармана темный носовой платок и приложила к его лицу, а затем сунула ему в руку.

– Оставьте себе, – сказала она и, повернувшись, зашагала прочь.

Проводив странную девушку взглядом, Келл запрокинул голову и уставился в беззвездное, мрачное небо Серого Лондона над крышами домов, а потом полез в карман за камнем и оцепенел.

Камень из Черного Лондона пропал.

В бешенстве Келл обшарил все карманы, но без толку. Задыхаясь и истекая кровью, изнемогающий Келл посмотрел на платок, зажатый в кулаке.

Это просто не укладывалось в голове: его ограбили.