Глава 6
Встреча преступников

В Красном Лондоне часы пробили восемь. Часовой бой разнесся по всему городу из Лондонского святилища: пролетел над поблескивающим Айлом, над улицами города, хлынул в распахнутые окна и двери, в конце концов достиг «Рубиновых полей» и застывшего человека с крестом на тыльной стороне ладони.

Он стоял, замахнувшись мечом, украденным у королевского стража, заключенный в странную оболочку – не то ледяную, не то каменную, не то из какого-то неведомого вещества.

Когда колокольный звон умолк, оболочка неровно треснула и трещинки стали быстро расширяться, расходясь во все стороны, разбегаясь, как ручейки. «Стой», – совсем недавно приказал антари нападающему, и магия услышала его. Излившись из черного камня, она обволокла человека и, затвердев, превратилась в скорлупу.

Теперь она разрушалась, но вовсе не так, как ломается обычная скорлупа, которая трескается, крошится и осыпается на землю. Нет, эта оболочка, разламываясь на части, прилипала к человеку, расплавлялась, проникала внутрь его тела. Пока наконец, просочившись сквозь одежду и кожу, она не исчезла полностью – впиталась.

Замерший человек вздрогнул и вздохнул. Украденный меч выпал из его руки и грохнулся на мостовую, когда последние переливающиеся капли магии – дурной, мертвой, черной – маслянисто блеснули на коже, а затем тоже впитались. Вены мужчины потемнели, его тело будто покрыла чернильная сеть. Открытые пустые глаза налились тьмой так, что исчезли даже белки.

Оттого, что на него было наложено заклятие принуждения, он не смог даже сопротивляться. Так что черная магия сразу проникла внутрь – в мышцы и в мозг, постепенно завладевая всем – и телом, и духом; и некогда алое сердце разгорелось темным пламенем.

Человек – или, точнее, то, что находилось внутри, – медленно поднял голову. Черные глаза глянцево заблестели в холодной темноте, когда он окинул взглядом проулок. Рядом лежало тело второго головореза; он был мертв – свет жизни в нем полностью угас. Некого спасать, нечему гореть. В теле первого человека тоже осталось не так уж много жизни – теплился лишь слабый огонек, но этого было пока достаточно.

Головорез расправил плечи и пошел, поначалу прихрамывая и словно привыкая к собственному телу, но затем все быстрее и увереннее. Вскоре он, растянув губы в улыбке, широко шагал к ближайшему освещенному зданию. В его окнах горели яркие светильники, и звонкий, радостный, обнадеживающий смех выплескивался на улицу, словно колокольный звон.

Негромко напевая, Лайла возвращалась в таверну «В двух шагах».

Она уже сняла маску и широкополую шляпу, чтобы не привлекать внимания. Ей было досадно, что она была в этом наряде, когда натолкнулась на пьяного парня в проулке, но он так нализался, что вряд ли что-нибудь заметил. Ведь не заметил же, как она, подав ему платок, обшарила его камзол и ухватила то, что лежало в кармане. Легкая добыча!

По правде говоря, Лайла все еще злилась на себя за побег или, точнее, за то, что попала в ловушку и была вынуждена бежать от трех уличных хулиганов. «Хотя, – подумала она, с удовлетворением взвешивая в руке нечто пока неизвестное, лежавшее в кармане плаща, – сегодняшнюю вылазку нельзя назвать пустой тратой времени».

Когда впереди показалась таверна, Лайла достала свою добычу и остановилась под фонарным столбом, чтобы получше ее рассмотреть. Сердце девушки упало. Она рассчитывала на что-то металлическое – серебряное или золотое, но это был кусок камня. Не драгоценный самоцвет или хотя бы осколок хрусталя, а самый обычный камень. Он напоминал черную гальку: одна сторона гладкая, а другая шершавая, как будто его разбили или откололи от большой глыбы. Почему этот тип бродил с камнем в кармане, к тому же еще и битым?

Лайла почувствовала легкое покалывание в ладони, на которой лежал камень. Она поднесла его к свету и, прищурившись, осмотрела, но уже через минуту выбросила все из головы, решив, что камню грош цена – наверное, это какой-то сентиментальный пустячок. Настроение испортилось. Лайла сунула камень обратно в карман и поднялась по ступенькам таверны.

Хотя здесь было полно посетителей, Бэррон тут же заметил Лайлу и красноречиво взглянул на шляпу, которую она держала под мышкой. В его глазах мелькнула тревога, и девушка поморщилась. Она ему не родня и не нуждается в его заботе.

– Ну что, нашла неприятности на свою голову? – спросил он, когда Лайла проходила мимо стойки, направляясь к лестнице на второй этаж.

Лайла не хотела признаваться ни в том, что попала в западню и спаслась бегством, ни в том, что добыча оказалась полной чепухой, поэтому она просто пожала плечами:

– Ничего особенного. Я справилась.

Тощий паренек сидел в углу на табурете и ел тушеное мясо из миски. Лайла почувствовала, что проголодалась, точнее, проголодалась сильнее обычного, потому что сытой она не чувствовала себя уже много лет. Но она сильно устала, и постель казалась сейчас привлекательнее еды. К тому же она так и не вернула мальчишке отнятые медяки. Конечно, есть еще серебро, но его нужно поберечь, если ей хочется выбраться из этой таверны и этого города. Лайлу не устраивал порочный круг, в котором оказывалось большинство воров, воровавших ровно столько, сколько нужно, чтобы продолжать жить и воровать.

Она не собиралась довольствоваться жалкими победами. Лайла проклинала уличных хулиганов, так легко обнаруживших, что разыскиваемый преступник вовсе не был мужчиной, тогда как три дюжины констеблей до сих пор не смогли этого узнать. Ведь теперь, когда ее рассекретили, воровать будет еще труднее. Ей нужна крупная добыча, причем как можно скорее.

В животе заурчало. Лайла знала, что Бэррон принесет ей что-нибудь даром, если она попросит, но не хотела до этого опускаться.

Она, конечно, воровка, но не попрошайка. И перед тем как уйти (а она уйдет), Лайла отдаст ему все долги до последнего гроша.

Девушка стала подниматься по узкой лестнице. Наверху находилась маленькая площадка с зеленой дверью. Лайла вспомнила, как однажды хлопнула ею, оттолкнула Бэррона и в ярости помчалась вниз. В тот раз Лайла обокрала посетителя, и Бэррон выставил условия: он потребовал арендную плату, но запретил платить за комнату и стол чужими монетами. Он был согласен взять только честно заработанные деньги, а поскольку у Лайлы таких не водилось, хозяин предложил платить ей за то, чтобы она помогала ему по хозяйству. Лайла наотрез отказалась. Она не могла здесь остаться: остаться – значит, остепениться. А она этого так боялась, что легче было сбежать. Лайла напоминала себе, что бежит не от чего-то, а к чему-то, к чему-то лучшему. Да, она пока не достигла цели, но обязательно достигнет.

– Это не жизнь! – крикнула она тогда, засунув под мышку узелок с пожитками. – Это вообще ничего. Этого мало. Мало, черт возьми!

Тогда у нее еще не было наряда Призрачного вора, она еще не начала воровать так смело.

«Должно быть что-то еще, – лихорадочно думала она. – Я должна стать кем-то другим». Пробегая по залу на первом этаже, Лайла прихватила чужую широкополую шляпу.

Бэррон не попытался ее остановить.

«Жизнь имеет смысл только такая, за которую надо бороться».

Прошел почти год – точнее, одиннадцать месяцев, две недели и несколько дней – с тех пор как она выбежала из таверны «В двух шагах», поклявшись никогда сюда не возвращаться.

И вот она снова здесь. Лайла поднялась наверх, хотя, казалось, каждая ступенька противится этому ничуть не меньше, чем она сама, и вошла в комнату.

Ее обстановка вызвала в Лайле отвращение, но вместе с тем и радость. Уставшая как собака, девушка вынула из кармана камень и швырнула его на деревянный стол у двери.

Бэррон оставил ее цилиндр на кровати, и Лайла села рядом с ним, чтобы расшнуровать сапоги. Они здорово износились, и Лайла поморщилась, прикинув, сколько стоит приличная пара. Украсть ее нелегко. Одно дело – вытащить у человека карманные часы, и совсем другое – снять с него обувь.

Лайла стянула один сапог, как вдруг услышала странный звук, будто что-то ухнуло, и, подняв голову, увидела в спальне мужчину.

Он не мог войти через дверь (она была заперта), но, как ни странно, стоял здесь, опираясь окровавленной рукой о стену. Между его ладонью и доской Лайла заметила свой скомканный платок.

Волосы падали мужчине на лицо, закрывая один глаз, и все равно она его сразу узнала.

Это был тот пьяный из переулка.

– Отдай, – тяжело выдохнул он с легким незнакомым акцентом.

– Как ты, черт возьми, сюда попал? – крикнула девушка, поднимаясь.

– Ты должна его отдать.

Здесь, в тесной освещенной комнатке, Лайла смогла рассмотреть его черный камзол с серебряными пуговицами и блестящее от пота лицо.

– Зря… ты… его взяла.

Лайла покосилась на камень, лежавший на столе. Человек проследил за ее взглядом, и они бросились к камню одновременно – точнее, Лайла бросилась, а незнакомец оттолкнулся от стены и, пошатнувшись, рухнул к ногам девушки. Его голова стукнулась о пол.

«Прекрасно», – подумала Лайла, уставившись на безжизненное тело, и слегка пнула его в плечо носком сапога. Незнакомец не шелохнулся. Тогда она опустилась на колени и перевернула его. Судя по всему, ночка у него выдалась тяжелая. Черная рубашка липла к телу: сперва Лайла подумала, что она пропиталась потом, но, коснувшись ее, поняла, что это кровь. Девушка уже решила обшарить карманы, а потом выкинуть тело в окно, но вдруг заметила, как под испачканной рубашкой слабо вздымается грудь, и поняла, что он пока еще жив.

Вблизи незнакомец оказался гораздо моложе, чем ей показалось вначале. Кожа, измазанная сажей и кровью, была гладкой, а лицо сохраняло мальчишеские черты. Он выглядел едва ли на пару лет старше Лайлы. Когда она убрала рыжеватые волосы с его лба, веки парня дрогнули и начали подниматься.

Лайла отшатнулась. Один глаз был красивого голубого цвета, а второй – черный как смоль: не с черной радужной оболочкой, как у некоторых восточных людей, а полностью, неестественно черный.

Когда взгляд незнакомца сфокусировался, Лайла потянулась за ближайшим предметом – им оказалась книга – и со всей силы стукнула парня по голове. Он вновь обмяк, а Лайла отбросила книгу и схватила незнакомца за запястья.

«Пахнет цветами», – подумалось девушке, пока она тащила тело по полу.

Очнувшись, Келл обнаружил, что привязан к кровати.

Запястья были обмотаны грубой веревкой и притянуты к спинке. Голова раскалывалась. Когда Келл попробовал пошевелиться, ребра пронзила тупая боль. Зато хотя бы кровотечение остановилось, и, попытавшись призвать свою силу, он с облегчением почувствовал, что та откликнулась. Заклятие королевского клинка наконец развеялось.

Оценив свое состояние, Келл почувствовал, что он не один в комнате. Приподняв голову с подушки, антари заметил воровку, которая, примостившись на стуле у дальнего края кровати, заводила серебряные часы и при этом вполглаза следила за пленником. Она была без маски, и Келл внимательно ее рассмотрел. Совсем юная, худая, как изголодавшаяся птичка, темные волосы едва закрывают уши, острый подбородок, глаза карие, но разного оттенка. Келл открыл рот, собираясь начать разговор с какого-нибудь бестолкового вопроса, вроде: «Вы меня не развяжете?» или «Где камень?». Но вместо этого неожиданно сказал:

– У тебя один глаз светлее другого.

– А у тебя один вообще черный, – огрызнулась она.

Девушка казалась настороженной, но не испуганной. Если даже она боялась, то очень хорошо это скрывала.

– Ты кто?

– Монстр, – хрипло ответил Келл. – Тебе лучше меня отпустить.

Девушка ехидно усмехнулась:

– Монстры не падают в обморок при виде леди.

– Леди не ходят в мужском платье и не обчищают карманы, – возразил Келл.

Она только шире улыбнулась:

– Кто ты на самом деле?

– Человек, привязанный к кровати, – чуть усмехнулся Келл.

– А еще?

Он наморщил лоб:

– Человек, попавший в беду.

Это вызвало небольшое удивление:

– Не только потому, что ты привязан к моей кровати?

– Да, – сказал Келл и чуть приподнялся, чтобы смотреть девушке в глаза. – Ты должна меня отпустить и отдать то, что украла, – он окинул взглядом комнату, выискивая камень, но на столе его не было. – Я не вызову полицию, – добавил он. – Будем считать, что ничего не случилось. Но мне он позарез нужен.

Келл надеялся, что девушка невольно покосится или даже двинется в ту сторону, где спрятан камень, но она осталась совершенно неподвижной и даже глазом не моргнула.

– Как ты сюда попал? – спросила она.

Келл вздохнул:

– Ты не поверишь.

Она пожала плечами:

– Может, поверю.

Келл задумался. Она видела, как он, весь окровавленный, появился из ниоткуда, видела его глаз, но не позвала на помощь и не сдала полиции. Серый мир почти ничего не знал о магии, о многом забыл, но во взгляде девушки был какой-то вызов. А вдруг она докажет, что Келл зря в ней сомневается? Вдруг она сможет?

– Тебя как зовут? – спросил он.

– Не уходи от ответа.

– Я и не ухожу. – Келл обхватил пальцами веревки, которыми он был привязан к кровати. – Просто хочу знать имя моей тюремщицы.

Она посмотрела на него и ответила:

– Делайла Бард. Можно просто Лайла.

«Лайла». Такое нежное имя, но девушка произносила его, словно орудовала ножом: первый слог сильный, как удар сплеча, а второй – еле слышный свист металла в воздухе.

– А как зовут моего пленника?

– Келл, – сказал он. – Меня зовут Келл, и я из другого Лондона, а в твою комнату проник при помощи магии.

Лайла презрительно скривила губы и холодно повторила:

– Магии.

– Да, – подтвердил Келл, – магии.

При этом он ухватился за веревки, те вспыхнули и мгновенно сгорели дотла. Несколько театрально, но нужный эффект был достигнут: Лайла вся сжалась на стуле. Келл сел в кровати. Его окатила волна головокружения. Растирая запястья, он ждал, когда комната перестанет кружиться.

– Точнее, при помощи магии я прорубил дверь.

Он пошарил у себя в карманах и обнаружил, что ножа нет. Девушка его забрала. Келл нахмурился, медленно спустил ноги на пол и встал.

– Там в проулке, когда ты обчистила мои карманы, ты дала мне свой платок. С его помощью я смог проделать дверь, которая и привела меня к тебе.

На деле все было гораздо труднее, чем на словах. Двери обычно ведут в определенное место, а не к человеку. Открыть дверь к человеку Келлу удалось лишь второй раз в жизни. И это при том, что он был ранен и почти лишился магии. Так что на то, чтобы добраться сюда, ушли последние силы…

– Другой Лондон, – медленно проговорила Лайла.

– Да.

– И ты проделал дверь.

– Да.

– При помощи магии.

– Да.

Келл встретился взглядом с девушкой, ожидая увидеть оторопь, скепсис, недоверие, но увидел нечто другое. Она смотрела спокойно, вернее даже пристально, оценивающе. Келл надеялся, что она не попросит его использовать магию еще раз. Сила возвращалась понемногу, и ее следовало экономить.

Лайла ткнула пальцем в стену, где все еще виднелся призрачный символ перехода.

– Так вот откуда это взялось.

Келл слегка насупился. Большинство людей не видят магических следов или просто их не замечают. Метки, как и магия вообще, просто недоступны их восприятию.

– А камень? – спросила девушка.

– Тоже магия, – сказал он, подумав про себя: «Черная магия. Сильная магия. Мертвая магия». – Дурная магия.

И вот тут Лайла метнула взгляд на комод у стены. Недолго думая Келл бросился к верхнему ящику, но не успел протянуть к нему руку, как словно из ниоткуда возле горла появился нож. Длинный тонкий клинок прижался пониже подбородка. Улыбка Лайлы была такой же колкой, как острие оружия.

– Сядь, а то упадешь, чародей.

Лайла опустила нож, и Келл сел на кровать. Затем девушка удивила его во второй раз, достав талисман не из верхнего ящика комода, как можно было предположить, а словно выхватив из воздуха. Минуту назад ее ладонь была пустой, а в следующую там уже лежал камень. Безупречная ловкость рук. Келл сглотнул, призадумавшись. Он мог вырвать нож, но, наверное, у Лайлы был другой, и что еще хуже – у нее был камень. Конечно, она человек и ничего не знает о магии, но если попросить, талисман, возможно, откликнется. Келл вспомнил головореза, заключенного в неведомую оболочку.

Лайла провела большим пальцем по камню:

– И что же в нем такого плохого?

Келл замялся, подбирая слова:

– Он не должен существовать.

– Сколько он стоит?

– Гораздо больше, чем твоя жизнь, – выдохнул Келл, сжав кулаки. – Так что поверь: тот, кто меня преследует, ради этого камня убьет тебя и глазом не моргнув.

– За тобой кто-то охотится? – спросила Лайла, бросив взгляд на окно.

Келл покачал головой.

– Да, но сюда они не могут прийти, – медленно проговорил он.

– Тогда мне не о чем беспокоиться.

Лайла стала разглядывать камень. Келл видел, что она сгорает от любопытства, и заподозрил, что талисман притягивает ее так же, как его.

– Лайла, – тихо произнес он. – Пожалуйста, положи его.

Она прищурилась, разглядывая символ, высеченный на поверхности, словно могла его прочитать.

– Что это значит?

Келл промолчал.

– Скажешь – отдам.

Келл не поверил ей, но все же ответил:

– Этот символ означает «магия». Витари.

– Магический камень под названием «магия». Оригинально! Что он делает?

– Не знаю.

Отчасти это было правдой.

– Я тебе не верю.

– Мне все равно.

Лайла нахмурилась:

– Я начинаю думать, что ты не хочешь получить его назад.

– Не хочу, – сказал Келл, и это тоже было практически правдой, хотя какая-то его часть отчаянно хотела вновь завладеть камнем. – Но он мне нужен. К тому же я ответил на твой вопрос.

Лайла посмотрела на камень.

– Магический камень под названием «магия», – задумчиво повторила она, покатав его в ладони. – Это наводит на мысль, что он… сам создает магию? Или создает вещи по волшебству?

Вероятно, Лайла прочитала ответ во встревоженном взгляде Келла и ликующе улыбнулась.

– Значит, источник силы… – Со стороны казалось, будто она разговаривает с собой. – Он может что-нибудь создать? Интересно, как он вообще рабо…

Келл потянулся за камнем, но Лайла рассекла ножом воздух и полоснула антари по ладони. Тот охнул, кровь закапала на пол.

– Я предупреждала, – она погрозила ему ножом.

– Лайла, пожалуйста, отдай. – устало проговорил Келл, прижимая ладонь к груди, и тут же понял: не отдаст.

В глазах девушки зажегся озорной огонек, когда она обхватила пальцами камень. Что она вызовет? Что вообще могла вызвать эта несуразная девчонка? Лайла торжественно вытянула обе руки перед собой, и Келл с любопытством и беспокойством наблюдал за тем, как между пальцами заклубился дымок. Он окутал свободную руку девушки, стал гуще, плотнее и наконец принял форму шпаги в прекрасных ножнах.

Глаза Лайлы расширились от радости и потрясения.

– Получилось, – прошептала она.

Рукоять оружия была такой же черной, как глаз Келла и украденный камень. Когда Лайла вынула шпагу из ножен, металл засверкал в свете свечи – прочный, как кованая сталь, и совершенно черный. Лайла восхищенно вскрикнула, а Келл при виде шпаги вздохнул с облегчением (могло быть гораздо хуже). Девушка прислонила оружие к стене.

– Вот так он и работает, – осторожно сказал Келл. – А теперь отдай его мне.

Она не понимала, просто не могла понять, что эта магия неправильная и что камень питается ее собственной энергией.

– Пожалуйста. Пока ты сама себе не навредила.

Лайла насмешливо взглянула на него и нежно погладила талисман.

– Ну уж нет, я только вхожу во вкус.

– Лайла… – начал Келл, но было слишком поздно. Между ее пальцев уже повалил черный дым. Его оказалось гораздо больше, чем раньше, и в этот раз он принял облик молодого человека. Когда дымчатые черты обрели плоть, Келл понял, что это не просто молодой человек.

Это был он сам – Келл.

Сходство оказалось почти полное: начиная с камзола и заканчивая рыжеватыми волосами, падавшими на лицо и закрывавшими один глаз. Вот только у этого Келла оба глаза были черные и блестящие, как камень в руке Лайлы. Фантом не шевелился, выжидал.

Келл пристально посмотрел на своего двойника.

– Что ты задумала? – спросил он Лайлу.

– Хочу немного повеселиться, – хмыкнула она, и фальшивый Келл зашевелился. Он скинул с себя камзол и швырнул на ближайший стул. Затем, к ужасу настоящего Келла, двойник начал медленно расстегивать рубашку.

Антари сдавленно усмехнулся:

– Ты шутишь?

Лайла лишь улыбнулась и покатала камень на ладони, а ненастоящий Келл, покачиваясь, словно танцуя, стащил с себя рубашку и обнажил торс. Затем он принялся расстегивать ремень.

– Ну ладно, хватит, – процедил Келл. – Развей его.

Лайла вздохнула:

– Какой ты зануда.

– Это не смешно.

– Тебе, может, и не смешно, – сказала она с ухмылкой, пока второй Келл неторопливо вытягивал ремень из петель.

Но Лайла не заметила того, что увидел Келл: безучастное лицо двойника начало вдруг меняться. Произошел едва уловимый магический сдвиг, и пустая форма стала наполняться.

– Лайла, – тревожно нахмурился Келл. – Послушай меня. Развей его сейчас же.

– Хорошо, хорошо, – вздохнула она, встретившись взглядом с черноглазым Келлом. – Гм… как же мне это сделать?

Келл встал.

– Ты своей волей вызвала его к жизни, – объяснил он. – А теперь усилием воли прогони его.

Лайла наморщила лоб. Призрак перестал раздеваться, но не исчез.

– Лайла!

– Я пытаюсь, – прошипела она, крепче сжимая камень.

В этот момент лицо фантома исказилось: безучастное выражение сменилось настороженным, а затем сердитым. Он словно понял, что происходит, быстро перевел взгляд с лица Лайлы на ее руку. А потом бросился к ней и в один миг оказался с ней рядом. Камень выпал из рук Лайлы, когда двойник Келла швырнул ее к стене. Он хотел что-то сказать, но вдруг снова обернулся дымом и развеялся. Сквозь дымку Лайла увидела настоящего Келла, с поднятой окровавленной рукой. В ушах все еще отдавался эхом его выкрик: «Ас Анасэ».

Лайла покачнулась и вцепилась в комод. Как и для Келла, краткое знакомство с камнем явно не прошло бесследно. Она судорожно вздохнула, но тут Келл схватил ее за горло кровоточащей рукой.

– Где мой нож? – рявкнул он.

– В верхнем ящике, – прохрипела Лайла.

Келл кивнул, перехватил руку девушки и прижал ее к стене на уровне головы.

– Ты чего? – вскрикнула Лайла, когда стена задрожала.

Келл не отвечал, сосредоточив все внимание на древесине, которая затрещала, покоробилась, а потом вспучилась и захватила запястье девушки. Лайла пыталась вырваться, но уже через мгновение дело было сделано. Келл отпустил ее, а стена – нет. Он поднял камень с пола и нехотя засунул его в карман. Лайла дергалась что есть силы, но освободиться не удавалось.

– Какого черта?! Ты испортил стену, а мне теперь платить! Как я объясню хозяину, что тут случилось?

Келл подошел к комоду, где нашел свой нож и все, что было у него в карманах (хорошо, что воровка обчистила только черный камзол).

– Ты не можешь меня так бросить, – прошипела девушка.

Келл разложил вещи по карманам и провел большим пальцем по хорошо знакомым буквам на клинке, а затем вложил его в ножны на предплечье. Внезапно он услышал шорох: Лайла вытащила из ножен за спиной еще один кинжал.

– На твоем месте я бы его не бросал, – сказал Келл, поворачиваясь к окну.

– Почему это?

– Потому что иначе ты не сможешь высвободиться.

С этими словами Келл шагнул на подоконник и выпрыгнул в окно.

Падать пришлось дольше, чем он ожидал, но Келл приземлился на полусогнутых ногах удачно. К тому же по его просьбе ветер замедлил падение.

Келл решил выйти через окно, потому что посчитал, что так безопаснее. Он ведь не знал, где именно оказался, на какой улице, в каком доме. Очутившись снаружи, антари понял, что это таверна, и, свернув за угол, увидел вывеску, качавшуюся на вечернем ветру. Она то попадала в луч фонаря, то скрывалась в темноте, но Келл в первую же секунду ее узнал. На ней было написано «В двух шагах».

Удивляться было нечему, ведь все дороги, очевидно, вели сюда. И все же это поразило Келла. Вот так совпадение! Конечно, он знал, что магия иной раз подстраивает и не такие совпадения, однако…

Девушка вызвала у Келла странное чувство, но он отогнал его от себя.

Это все уже не важно. Камень у него.

Теперь просто нужно понять, что с ним делать.

Почти целый час ушел на то, чтобы освободиться: Лайла рубила, резала, пилила. Когда лезвие безнадежно затупилось, дерево наконец треснуло, и она смогла вытащить руку. Лайле отчаянно захотелось выпить чего-нибудь покрепче. Монет не прибавилось, но к чертям экономию – сегодня ей нужно выпить!

Она потерла больное запястье, швырнула затупившийся нож на кровать и подняла второй, острый, кинжал с пола. Лайла красноречиво ругалась себе под нос, пока вытирала кровь Келла с клинка, прятала его в ножны. Затем она тряхнула головой, отгоняя вихрь вопросов, достала из ящика комода револьвер и вложила в кобуру. Будь у нее при себе пистолет, она бы сразу продырявила Келлу башку!

Негромко чертыхаясь, Лайла накинула плащ, но вдруг ее взгляд упал на вызванную ею и по-прежнему стоящую у стены шпагу. Этот болван забыл про нее, когда уходил. Лайла бережно подняла красивую вещицу и залюбовалась блестящим черным эфесом. Именно таким она и представляла свое пиратское оружие – вплоть до узора, вытравленного на рукояти. Ножны загудели под ее ладонями, точь-в-точь как тот камень. Лайле хотелось держать это оружие, не выпускать из рук, – странное, глубинное желание, которое вызывало подозрение. Лайла знала, что такое настоящее желание, как оно шепчет, поет и ревет в крови. Это было нечто похожее, но другое – какая-то подделка.

Лайла вспомнила, что почувствовала, когда лишилась камня: внезапное головокружение, слабость, словно из тела в момент высосали всю энергию. Это подозрительно напоминало кражу, хитроумный фокус, ловкость рук. Так всегда бывает. Публика следит за одной рукой фокусника, а на другую не обращает внимания. И здесь так же. Лайла засмотрелась на прекрасную шпагу, на чудеса и не заметила, как магия выпила ее силы.

«Дурная магия», – сказал Келл.

«Нет, – подумала Лайла. – Хитрая магия».

А хитрый всегда опаснее дурного – тут и к гадалке не ходи. Это-то Лайла знала наверняка. Поэтому скрепя сердце она подошла к окну и выбросила шпагу. «Туда ей и дорога», – подумала Лайла, провожая ее взглядом.

Всматриваясь во тьму, Лайла задумалась: куда же делся Келл? Этот вопрос порождал кучу других, и, понимая, что никогда не узнает ответ ни на один, девушка захлопнула окно и пошла искать, где бы выпить.

На крыльцо таверны «В двух шагах», чуть не рухнув на пороге, вывалился мужчина. «Хитрые ублюдки», – подумал он, цепляясь за дверь. Разумеется, когда он входил в таверну всего пару часов назад, ступенек здесь не было. А если и были, то явно не такие узкие и не в таком количестве. Возможно, сейчас их даже больше. Он попробовал их сосчитать, но в глазах все расплывалось, так что он махнул рукой и некоторое время стоял, пошатываясь.

Человека звали Бут, и ему надо было отлить.

Эта мысль выплыла из тумана и ярко засветилась в мозгу. Бут чуть ли не кубарем скатился по ступенькам и зашаркал сапогами по мостовой, направляясь к ближайшему проулку. Из приличия он не стал мочиться прямо на ступеньки, хотя они и появились невесть откуда.

Бут свернул за угол таверны, только теперь заметив, как вокруг темно: он не увидел бы собственную руку, даже если бы не был пьян и мог на нее посмотреть, но глаза слипались, и это не имело значения.

Бут прислонился лбом к холодной каменной стене и помочился, тихо напевая под нос матросскую песенку, в которой говорилось о женщинах, вине и… еще о чем-то, он сейчас не мог вспомнить, о чем именно. Затем он застегнул штаны, шагнул к выходу из проулка и зацепил ногой что-то твердое. Оно отлетело и ударилось о стену с глухим лязгом. Возможно, Бут не обратил бы на это внимания, но порыв ветра качнул ближайший фонарь, озарив темный проулок внезапной вспышкой.

У стены блеснул металл, и Бут вытаращил глаза. Он был мертвецки пьян, но близость поживы всегда отрезвляет. Фонарь качнулся обратно, и в наступившей темноте Бут опустился на четвереньки и стал ползать в грязи, пока не нащупал добычу.

Он с трудом встал на ноги и, пошатываясь, направился к фонарю. Оказалось, что он держит в руках шпагу в ножнах. Рукоять блестела не серебром, золотом или сталью, а черным глянцем. Черная, как нефть, и гладкая, как камень. Бут взялся за эфес и, достав оружие из ножен, охнул от восхищения. Клинок был таким же блестящим и темным, как рукоять. Необычная и наверняка редкая вещь. Потянет на кругленькую сумму – на о-очень кругленькую! Конечно, если сбыть в нужном месте. Главное, чтобы никто не подумал, что эта штука краденая. Что нашел, то твое. Что твое – то и продал. Вот и все.

Хотя, конечно, оружие странное.

Пальцы, которыми Бут обхватил рукоять, покалывало. «Забавно», – подумал он спокойно и отрешенно, как обычно бывает при сильном опьянении. Его ничего не тревожило, во всяком случае, поначалу. Но затем он попробовал выпустить шпагу – и не смог. Бут приказал пальцам разжаться, но они не слушались и крепко держали блестящий черный эфес.

Бут тряхнул рукой – сначала легко, а потом энергичнее, но так и не сумел оторвать пальцы от оружия. Затем вдруг в руку будто ударила молния: он ощутил жар и холод одновременно. Неприятное чужеродное ощущение поднялось по руке, зашевелилось в груди, и в свете фонаря Бут, трезвея от ужаса, увидел, что вены на тыльной стороне ладони, запястье и предплечье почернели.

Он затряс рукой так сильно, что едва устоял на ногах, но не смог избавиться от оружия. Шпага словно приросла к ладони.

– Отпусти, – прохрипел он, не зная, к кому обращается, – к собственной руке или к зажатой в ней шпаге.

Но в ответ рука, которая держала оружие и, казалось, больше ему не принадлежала, медленно повернула клинок острием к животу Бута.

– Какого черта?! – закричал он, борясь с самим собой, отчаянно вцепившись в руку со шпагой. Но силы были неравны, и одним метким ударом его собственная рука вогнала шпагу в живот Бута по самую рукоять.

Мужчина со стоном согнулся, так и не разжав руку. Черная шпага засияла внутренним темным светом, а затем начала растворяться, обращаясь в дым. Оружие медленно таяло, и дым проникал в рану, в тело умирающего. Сердце Бута на миг остановилось, а потом забилось еще быстрее, равномерно и энергично разгоняя магию по венам. Тело вздрогнуло и замерло.

Бут – или то, что от него осталось, – долго сидел в проулке на земле, прижав руки к ране на животе: теперь там не было крови, лишь чернело пятно, похожее на расплавленный воск. Затем он медленно опустил руки с черными венами, поднял голову, заморгал черными глазами, осмотрелся и перевел взгляд на живот. Осторожно, как бы на пробу, согнул пальцы.

А потом медленно, но уверенно встал на ноги.