Гарпия под шумок уже у великана, что весь в стрелах как в перьях. Торопливо ломает древки, острыми изломами втыкает в предплечья, шипит от боли и ругается площадной бранью. Я почувствовал резкие толчки дикой магии.

– Вот это жажда свободы!

Коллеги не обратили внимания, расходятся полукругом от демона.

Пилары вдруг завибрировали, сияние кристаллов утихло. Померкли полностью, мигнули раз, другой, вспыхнули снова. Тела с арены исчезли!

Принц с Эритором дразнят демона, довольно успешно. Тот орёт и машет вслепую лапами, топчется то вправо к Эритору, то влево к Джетсету. В группке шаманов крик и ругань.

Я осторожно потянул дикую магию на себя и сразу направил на гарпию, добавив толику заклятия роста и исцеления. Гарпия замерла, на лице разгладилась гримаса боли. Шевелит древками стрел как родным пером. Глянула поражённо на шаманов, от них крик, полный паники, затем на меня. Присела, поджав ноги, и резко метнулась вверх. Странные, будто обглоданные крылья прочно легли на восходящий поток, гарпия прокричала неожиданно мелодично и стремительно тонет, растворяется в чёрном куполе ночного неба.

На бегство зрители особо не реагируют, всё внимание к демону – тот застыл и неуверенно топчется. Шаманы отчаянно пытаются перерезать канал, что тянет магию, но куда им, сиволапым, состязаться со мной! Я подключаю больше и больше сил, гарпия как комета. Но и шаманы показали, что не робкого десятка. Сверкнуло чёрное лезвие, и кривой каменный нож в руке соседа вспорол шею главному. Шаманы попадали, я со стоном схватился за голову – поток магии резко иссяк, наподдал и мне.

Демон, недовольно взревев, скрылся в едком тумане, пропал с жутким треском. Шаманов разметало ударом воздуха, но проворно вскочили и лихорадочно строят оборону. Я чую: пучок смертельных заклятий нацелен на нас.

– В атаку! – прокричал я. Мы ринулись на похожих на косматых горных медведей врагов.

Пара молний и огненный шар навстречу чуть не отправили на тот свет, но стоило добраться до основной группы, как пошла бойня. Мечи вязнут в косматых шкурах, тогда Джетсет взялся за секиру, дело пошло лучше, могучие взмахи скорее колют как дрова, чем рубят. Шаманы падают один за другим, не успевая колдануть, лишь последний, самый здоровый и на удивление ловкий, завертелся волчком, в руках пара кинжалов из чёрного обсидиана. Джетсет сунулся было, отпрыгнул с проклятием. На рубахе узкий порез поперёк живота, но из нутра не прёт, царапина, лишь промочило красным.

Я вдруг почувствовал пресыщение битвой.

– Довольно! Хватит цацкаться, – устало прокричал я. Воздел руки, и с лежащих тел слепяще-жёлтым огнём сорвалась молния. – Не люблю это грубое и примитивное швыряние силой, когда драгоценная магия в песок, но что поделать! – добавил я и развожу виновато руки.

Шаман вспыхнул головнёй в своей неведомого зверя шубе, метнулся куда-то вбок, забился, затих. Пахнет горелым, на арену легла тишина. В этом вязком молчании мой звонкий голос услыхали и те, кто предпочёл бы не слышать.

– Ну что, Шестой, твоя очередь? Или отпустишь с миром?

Шестой взревел и одним касанием пальцев одолел перила. Сапоги ударили оземь с высоты двух этажей, песок столбом, но Шестой даже не дрогнул, направился к нам.

– Берегись! Он не слабак! – крикнул принц. Я глянул искоса – на лице Джетсета следы битвы, но взгляд внимательный и на удивление спокойный.

– Возможно, и не слабак. А вот сволочь – точно. Пилары по-прежнему блокируют магию!

– А как же сила шаманов? – воскликнул Эритор.

– Мертва.

– Зря прикончил последнего, – бросил Джетсет. – Надо было взять в плен!

На арену хлынули децимарии, дюжина дюжин, отборные и поджарые, не чета подвальным клушам. Под угрозой копий мы опустили оружие. Децимарии разбежались в широкий круг, Джетсета и Эритора оттёрли на ту сторону, я один на один с Шестым.

Я крепче сжал меч, пусть в моей руке – никчёмная оглобля. Шестой осклабился. Смотреть тошно и страшно до дрожи, как легко играет своим тесаком. Короткий широкий клинок хорош пластовать, в тесных камерах даёт преимущество. Здесь, на открытой арене, от него толку меньше – против доброго рыцаря. Подбадривая подобными мыслями, я пытаюсь скрыть простую и очевидную: Шестой мясник, за плечами сотни жертв. И я с нелепым прутом, полоской тонкой стали, что переломится от первого удара тесака! Противник умел, силён как бык и быстр как волк. Одним словом, конец мне.

– Виллейн! Я верю, ты победишь!

Конечно, это Эритор. Кто иной полон надежды в этом мрачном, несмотря на яркий свет, месте. Впрочем, мне немного легче.

– А как же магия? – прокричал я Шестому. – Ты обещал битву с магом! Что же, выходит, обманул народ?

– Почему же? – осклабился Шестой. – Ты ж маг? Значит, битва с магом! Бу-га-га!

Слова не остались не услышаны, зрители шумят, но ни один не возмутился. Все, от ничтожного до приближённых к правителям – под одним сапогом. Под шестью парами сапог, если быть точнее. А магия любит точность. И наблюдательность.

Децимарии образовали кольцо близ одной из колонн, но все же поодаль. И задача моя…

Взревев боровом, которому прищемило, Шестой бросился, тесак высоко над головой. Таким ударом пень перерубить, не то что невысокого мелкинда. Мелкинда ловкого, в том и дело, я скакнул в сторону, использовав взрывную силу.

Для зрителей я исчез и появился где-то в стороне. Шестой растерянно заозирался, я делаю скучающее лицо, шаркаю ступнёй в песке под ногами, любуюсь на когти на распрямлённых пальцах. Раздались смешки, я шутливо поклонился. Шестой взревел ещё пуще и бросился вновь, тупо как баран. Слишком тупо.

Ха! Не родился тот человек, чтоб обжулить мелкинда! Рискованно, на кону жизнь, но я остался стоять на месте. В последний момент Шестой свернул в сторону, широко взмахнув тесаком. Лезвие описало полукруг и перерубило бы неосторожного. Только тогда я скакнул вперёд, кончик меча почти достал в бок вельможе, но тот невероятно быстрым движением отбил выпад.

Мы отпрянули друг от друга, тяжело дыша. Шестому невдомёк, но меня хватит ещё на один взрыв, и только. Тогда этот гранитный бык просто попёр, медленно и верно. Воздух гудит перед грудью от бешеной рубки крест-накрест. Руки достаточно длинные, чтобы я не смог ускользнуть, образовали стену из стремительной стали тесака. Росчерк справа, блик слева, клинок всюду. Тонкие волосяные взблески в любой миг сорвут кровавую нить, без сопротивления развалят моё тело на части.

За моей спиной сопение децимариев, и я увидел победный блеск в глазах Шестого. Я выставил меч от груди прямо в сторону врага и замер, ни шагу назад. Взгляд рассеян, я почувствовал, что сижу в теле как посторонний. Где-то там, впереди, замах, взблеск, замах… я отдал приказ, и мышцы, странно чужие, пришли в движение. Полоска меча потянулась вперёд, сверху, как судьба, рушится тесак. Я поднажал, мышцы деревянные и медленные, как течёт смола. Изо рта рвётся протяжный крик:

– А-а-ррах!

Кончик достал до груди Шестого. Удар потряс, я отлетел как щенок от волкодава, спиной на ряд децимариев. Те рассыпались в стороны, я кувыркнулся через плечо, замер на корточках. Поднял взгляд и с ужасом вижу: Шестой цел и невредим. Лишь чёрная ткань разрублена, из дыры проглядывает чёрный же доспех, на нагруднике издевательски мелкая зарубка. Шестой расхохотался и ринулся на меня. Я едва успел вскочить, бросился к пилару. С трибун улюлюканье и свист, что-то кричит тонким голосом Эритор.

Столб отлит из меди, чёрной от времени, приближается мучительно медленно. Шестой поотстал. Я запрыгнул на пилар и, противно скрежеща когтями, споро полез вверх. Тяжкий удар звоном прокатился к вершине, снова вниз, столб скользит в потных ладонях. Снизу второй удар, столб завибрировал, норовит сбросить. Я прилип к холодной меди. Извиваясь всем телом, торопливо лезу, выше и выше. В зубах зажата рукоять клинка, стоит отпустить – всё кончено!

Вот и вершина. Я, полуслепой от блеска кристалла, поглядел вниз, помахал ладонью.

– Слазь, трусишка! Долго мучить не стану!

Шестой сделал движение клинком, рукоять играет в пальцах, лезвие метёт вдоль земли из стороны с сторону. Я расшифровал жест: иди сюда, смазка для меча!

– Это не бегство, это манёвр! – прокричал я.

Вздохнув мысленно, перехватил меч за рукоять и ударил шишаком по кристаллу. Огромный, размером с нестриженого барашка, мгновенно покрылся сетью тонких трещин, потух. Я ударил ещё раз и ещё, уже лезвием, кристалл лопнул тысячью осколков, обдал стеклянным крошевом, едва не забрав глаза, лавиной вниз на голову Шестому. Я заскользил по столбу.

Шестой отступил на шаг, глаза прикрыты ладонью, и мне удалось наподдать пятками. Здоровяк пошатнулся, слепо махнул клинком. Тесак звякнул о пилар неожиданно громко в жадной до зрелища тишине Цирка Магикус. К лезвию проскочила искра, и Шестой отлетел на пару саженей. Пилар странно гудит. От осколков кристалла сизый дым, собирается выше колен в густое марево. Децимарии уже кашляют, но держат дисциплинированно строй. Шестой бредёт слепо в колдовском тумане, прокричал:

– Что это? Магия? Кто разрешил магию? Столбы не работают? Что ты наделал, проклятый мелкинд?!

Я не ответил, дым без суеты, но быстро опал, как песок на дно стакана воды. Вокруг пилара в уродливых позах застыло множество людей, тела припорошены белым. На вид все при смерти: у кого зияющие раны, у иных отрублены конечности, как у статуй из подземелий цирка.

– Это час расплаты, Шестой! Скольких из них убила твоя рука? Получай благодарность!

Едва смолкли последние слова, воины, рыцари, разбойники и просто случайный люд бросились, заковыляли из последних сил. Кто-то пал на песок, придерживает распоротый живот, другой прижал к телу культю, кровь тонкой струйкой бьёт из обрубка, а на лице маска ненависти, но хромает к чёрной фигуре. Шестой утонул под массой тел. Могучий рык захлебнулся, тесак рубанул раз, другой, отправляя и так обречённого на уже верную смерть – и завяз. Куча слабо шевелится несколько минут, затихла, в гробовом молчании трибун.

– Чемпион! Чемпион!!! – закричал Эритор. Трибуны подхватили: «Чемпион! Чемпион!».

Я с гордым видом, так надо, вышел в центр арены. Поодаль, по-прежнему в круг, децимарии, топчутся неуверенно без командира. Зрители продолжают скандировать, но балкон правителей пуст. Крики пошли не столь восторженные, слышится «предательство», «кровавые ублюдки». Я криво усмехнулся. На мой суд, невинных нет в этом цирке, ни на арене, ни на трибунах, не говоря про балконы, балкончики, тем более в лоджиях.

Но вот на террасе бывшего королевского дворца движение. В сопровождении свиты ступает человек неопределённого возраста. Белые волосы зачёсаны назад, подбородок твёрдых очертаний выдаёт человека с сильной волей. Под руку с ним Рилайна! Её не узнать. Одета под стать королеве, волосы в сложной причёске, в ушах длинные тяжёлые серьги из драгоценных камней. Деревенские черты исчезли как по волшебству: перед нами леди. Трибуны взорвались восторженными воплями, к балкону правителей летят цветы. Рилайна благосклонно глядит, взгляд коснулся Джетсета. Лицо перекосила гримаса.

Один из Шести, нет, теперь из Пяти величественно поднял руку. Кажется, он ничуть не огорчён исходом схватки. Шум начинает стихать, децимарии взбодрились, опасно переложили копья на изготовку.

– Чемпион! – прокричал правитель, и цирк взорвался восторженными криками. Я разжал судорожно сжатые кулаки. Правитель снова сделал жест, и шум послушно затих. – Впервые за историю Цирка Магикус у нас Чемпион! Он уходит цел и невредим! Теперь никто не смеет обвинить, что Шестёрка не держит слова!

Правитель обвёл трибуны взглядом, раздались редкие подобострастные крики. Я прочистил горло.

– Я не один в победителях, мои спутники уйдут со мной! – прокричал я. С трибун донеслось: «Верно! Верно говорит!».

Правитель скривился на ничтожную долю мгновения, совладал с лицом.

– Быть посему! – проговорил один из Шести. Рилайна вдруг недовольной кошкой зашептала на ухо. Правитель продолжил: – Но только с одним, выбирай, кого заберёшь!

Толпа безмолвствует, толпе интересно, кого выберу, толпа рада, что представление ещё не окончено и будет что обсудить, сдувая пену с края кружки. Проклятая ведьма, что нашептала? Я повернулся, децимарии подались в стороны по знаку самого смышлёного из них, видать, в командиры метит. Гляжу немного виновато на спутников.

Я набрал воздуха, но Джетсет опередил, выступил вперёд. Лёгкий, полный достоинства поклон правителю, приветственный взмах трибунам.

– Не могу позволить этому мелкинду спасти себя в ущерб малышу! – прокричал Джетсет, потрепав по голове Эритора. – Это недостойное деяние для сына великого короля Джерона!

Трибуны слушают, затаив дыхание, взорвались вдруг криками и аплодисментами. По знаку сметливого децимария Джетсета окружили двойной шеренгой копий и теснят к дворцу. Эритор подбежал ко мне, и под скандирование толпы мы двинулись на выход.

Цирк Магикус провожал нас троих стоя.

Не успели войти под своды тоннеля, к запертым наглухо парадным вратам, долетели слова правителя, полные холодной ненависти:

– Так это Джетсет, отпрыск проклятого Джерона? Ты ответишь за то, что умыслил вторгнуться в Ретунию, за мерзкий ваш колдовской заговор! Думаешь, мы не знали?! В оковы его, в самую глубокую темницу! Шестёрка определит твою участь, но что-то подсказывает, будешь казнён поутру!

Холодные, полные приговора слова правителя окатили как ведром воды. Я споткнулся на шаге. Победа меркнет, деяния дня кажутся незначительными.

– Как смеет Шестёрка казнить принца?! – зашипел я. Хотя смеют. Принц без королевства в королевстве без короля: они смеют что угодно.

Вопрос в том, что смею я, Виллейн?

Джетсет обернулся, и стражи не стали перечить. Прокричал нам вслед:

– Эритор! Помни свой долг!