Глава 15
Запад
Я, мягко говоря, не очень люблю полковника и в шоке от того, что он иногда проделывает, но не могу не признать, что ездить мне нравится больше, чем ходить пешком, пусть даже за рулем сидит это чудовище в человеческом облике. За один час грузовик преодолевал такое расстояние, какое мы бы и за день не прошли. Плюс избежали множества опасностей, те же зараженные далеко не всегда успевали на нас среагировать. Если все же выбегали перед машиной, западник их попросту давил, подминая специально переделанным под эти цели бампером.
Время от времени некоторые мертвяки ухитрялись прицепиться, а один, поопаснее всех прочих, сумел даже запрыгнуть на крышу. Дальше они или не удерживались, или убеждались, что мясо можно найти только в кабине, после чего пытались к нам пробраться. Полковник даже не пытался отогнать тварей горящим газом, вместо этого, не снижая скорости, начинал в них стрелять через смотровые щели и бойницы. Иногда хватало одной автоматной или даже пистолетной пули, иногда уходило несколько, но результат всегда один – мертвяк оставлял нас в покое, а мне оставалось сдерживать тошноту.
Мутило не только из-за вида крови и почти сошедших на нет последствий неоднократного приема сильнодействующих препаратов. Грузовик сильно трясло, к тому же я терпеть не могу пороховую вонь, а она плохо выветривается из кабины.
Дорога была некачественной, умей я водить машину ни за что бы по такой не поехала. Местами это даже дорогой назвать язык не поворачивался, настолько все было ужасно. Асфальт не просто потрескался, его пласты местами вздыбились в разные стороны, кое-где через многочисленные дыры прорастала высокая трава, кустарники и даже деревца. Это обычная картина на стабах, вот только невозможно все время ехать по стабильным кластерам, так не бывает. Однако у полковника это получалось.
Фантастика какая-то.
Хотя, предполагаю, происходящее можно объяснить просто. Господин Лазарь хорошо знает местность и пересекает стандартные кластеры на участках, где нет нормальных дорог, которые привлекают вечно скитающихся рейдеров и охотящихся за ними зараженных. Лишь в редких случаях нескончаемая тряска прекращалась, но всегда ненадолго.
Избавившись от очередного незваного пассажира, полковник сунул руку в лежавший между нами рюкзак, принадлежавший убитым им рейдерам, вытащил плоскую фляжку, хорошенько к ней приложился, после чего протянул мне:
– Хлебни.
При одной мысли, что придется облизывать его слюну, давясь споровым раствором, который он забрал у мертвых людей, я содрогнулась и поспешно покачала головой:
– Не хочу.
– Да кому тут нужны твои хотелки? Это живчик, Элли, в нем наша жизнь, так что пей давай.
– Я пока что обойдусь.
– Перед другими ломайся, я твой шарм уже оценил на четыре с плюсом и повышать оценку не намерен, так что хватит уже кочевряжиться, пей.
– Я ведь сказала, что не хочу.
– Вот ведь настырная малень… – осекшись на середине в сердцах высказанной фразы, полковник своим обычным насмешливо-язвительным голосом продолжил: – Ну как, маленькая стервочка, всем довольна? Удачно с этой машиной подвернулось, нам сегодня везет, ты так не считаешь? Нет? Вижу, на тебя сильно повлияла преждевременная кончина предыдущих владельцев этого транспорта. Я и сам подумываю о них с искренней печалью, но Элли, мы с тобой не в Стране Чудес и не в Диснейленде, тут постоянно кто-то умирает, а кто-то убивает. Уж не думаешь ли ты, что они отдали бы нам машину после любезной просьбы, да еще и живчиком напоили? Вот и правильно, в такие чудеса верить нельзя. Представь, сколько дней бы у нас ушло на дорогу. И учти, что чем ближе к западу, тем больше зараженных, в том числе самых опасных. Эти места я знаю, как свою пятерню, так что по свету должны проскочить легко, машинка достойная, должна выдержать. Тут осталась пара неприятных горок, где скорость держать проблемно, ну а дальше почти сплошной спуск и рукой подать до первой линии постов. В общем, считай, что мы сейчас на пороге твоего будущего супружеского дома. Ну давай уже, скажи, что ты счастлива, я ведь тоже хочу за тебя порадоваться.
– Умираю от невыносимого счастья, – ответила я с максимально возможным и не очень-то женственным сарказмом.
– Нет, умирать никак нельзя, – притворно обеспокоился гад и убийца. – Я тебя живой должен довезти, зачем моему другу нужна мертвая невеста, одной такой ему более чем достаточно. Гляжу на тебя и поражаюсь. Ты когда успела мордашку в порядок привести? Я же тебе щеку перепачкал, а теперь сам не пойму – какую именно. Такое впечатление, что к вам, барышня, даже пыль не пристает. Удивлен, что дырка на рукаве не зашилась сама собой. Да, кстати, извини за испорченный наряд, понимаю, как тебе трудно теперь приходится, ведь запасного нет. Ничего, дай только до дома добраться. Мы там не только шинели носим, будет чем усладить искушенный взор супруга. Да ладно тебе, не надо так вздрагивать, не нужны ему твои худосочные прелести. И давай уже, еще раз обзови дешевым клоуном, сам понимаю, что юмор у меня сегодня далеко не пятибалльный.
– Раз вы сами это осознаете, мои слова ни к чему.
– Я просто спать хочу, вымотался как собака, а ты придираешься. И вообще, хватит зубами скрипеть, они у тебя и так поломанные.
– Мои зубы в порядке, – не удержалась я после столь лживого замечания.
– А ваша главная говорила совсем другое.
– Это просто маленький скол на эмали, он скоро залечится.
Полковник захохотал, как последний дебил, после чего предельно довольным тоном заявил:
– Так вот чем тебя можно расшевелить. Беспокоишься насчет внешности? Так ведь? Ну чего замолчала? Элли, если и дальше будешь дуться из-за каждого покойника, ты у нас быстро лопнешь, как розовый воздушный шарик. Это запад, здесь живут ярко, но недолго. За нами только Пекло, а там вообще не живут, если не считать зараженных и совсем уж отмороженных психов. Ну и свежих – само собой. Только свежие оттуда нечасто вырваться ухитряются, такие у нас на особом счету, они особенные. Я, Элли, родом как раз оттуда. То есть, из Пекла или из его преддверия, сам толком не знаю. Мне повезло, без подсказок пошел строго на восток и сумел выбраться. Не здесь, далеко на юге отсюда, ну да какая разница, ведь запад везде такой. Очень немногим так везет, ты представить не можешь, на что я там насмотрелся. С тех пор где только не бывал, но сохранил ровное отношение к смерти. И тебе советую так же к ней относиться, иначе рано или поздно свихнешься, на таких как ты я тоже насмотрелся. Знаешь, какая одна из основных причин смертности иммунных? Вешаются они, стреляются, топятся и крысиным ядом травятся – то есть, сами себя валят без посторонней помощи. Психика у многих не выдерживает, тут она должна быть железной, иначе биография не затянется.
Отвернувшись от полковника, я уставилась в узкую боковую бойницу забрызганную по краям каплями еще не успевшей свернуться крови зараженного, который не больше часа назад пытался до меня добраться. Смотреть там особо не на что: густые заросли деревьев и кустов вдали, пустыри, жалкие намеки на дороги, какие-то похожие на груды мусора совсем уж печальные развалины. Очередной мелкий стаб, мертвяки такие места обычно игнорируют, в них из добычи им перепадают разве что дикие животные. Там, где прессинг со стороны тварей по каким-то причинам снижен, разные звери и птицы иногда ухитряются размножаться до многочисленного поголовья, особенно часто это почему-то происходит с кабанами.
Но здесь зверей не было, мы и правда слишком опасно к западу приблизились, тут снижать концентрацию тварей невозможно. Сколько их ни убивай, со стороны густонаселенного Пекла быстро набегают новые. Там начинаются те самые территории, куда кровожадный и непостижимый механизм Улья щедро забрасывает кластеры с большими городами или даже мегаполисами планетарного значения. Миллионы и десятки миллионов людей, подавляющая их часть перерождается и начинает поедать все, до чего получается дотянуться, в том числе и слабых сородичей. В итоге формируются орды склонных к мобильной жизни опаснейших тварей. Они носятся туда сюда по свежим кластерам и никто не помешает им направиться в том числе и на восток.
Меня везут не в Пекло, мы остановимся на полдороги к самым опасным местам Улья. Насколько они тянутся на запад, никто не знает, потому что далеко туда никто никогда не забирался, смельчаков или безумцев съедают раньше. Конфедерация обосновалась на последней полоске обитаемой зоны, за ней обустраивать обитаемые поселения в большинстве случаев невозможно. Даже в этих краях жить можно далеко не везде, и те, кто ухитряются здесь закрепиться, вряд ли кому-то покажутся симпатичными людьми. Все их существование – это растянутый миг между появлением в моем мире и почти неизбежной гибелью от клыков и когтей. Что ты ни делай, но рано или поздно со стороны заходящего солнца Стикса заявится орда, которая легко сметет твой стаб со всеми, кто не успеет убежать.
Конфедерация – далеко не первое образование на этих территориях. Все они всегда заканчивали одинаково: редкие счастливчики спасались; большая часть населения отправлялась в желудки тварей; там, где прежде стояли поселения, бродили стаи зараженных и редкие смельчаки охотились за ценностями, которые Улей регулярно дарит при перезагрузках.
Но западники выживают на опасных землях уже не первое десятилетие. Грубые воинственные люди предпочитающие абсолютно все вопросы решать силовым путем, причем с максимальной жестокостью. Любой, кто поступает иначе, не поднимется в их обществе выше рядового. Они ни во что не ставят все те ценности, которые мне прививали в Цветнике, я для них совершенно чужая, а мне они отвратительны.
Даже если они не настолько ужасные, как полковник, все равно радости в этом мало, ведь вряд ли далеко от него ушли, не зря о них говорят только плохое. Среди этих крайне неприятных людей мне теперь придется жить и, скорее всего, умереть.
Ну это если не придумаю, как отделаться от общества полковника до того момента, когда машина доберется до территории западников.
* * *
Не придумала.
После встречи с мобильным патрулем господин Лазарь моментально преобразился. По-моему, у него даже обгорелые пятна на одежде стали не такими неприглядными, как прежде. Несмешные шутки остались в прошлом, он, не открывая дверь, строго рявкнул пару раз через бойницу, и солдаты западников начали нас сопровождать без малейшего намека на недовольство и ничего не пикнув по поводу того, что у них уже есть другой приказ.
Правда, надолго они с нами не задержались, охраняли лишь до первого стационарного поста. Здесь полковнику пришлось выйти, но оставаясь в кабине я прекрасно слышала его рубленые фразы и видела стоявших по струнке солдат.
Дальше поехали тоже не одни, впереди двигался пулеметный пикап, позади громыхал бронированный грузовик. Последний, правда, остался на следующем посту, здесь его сменило что-то смешное. Совсем не похоже на переделанную под реалии Улья гражданскую машину, но и на настоящую военную технику тоже непохоже. Скорее всего – самодельный бронетранспортер, я о таких только слышала. Говорят, толку от них никакого, одна видимость, но вроде бы где-то в далеких и труднодоступных южных краях очень крупное объединение стабов сумело наладить ограниченный выпуск продукции немногим уступающей армейским образцам.
Западную Конфедерацию нельзя назвать крупным объединением стабов, до Азовского Союза ей очень и очень далеко. И прежние Герцоги неоднократно пытались решить то и дело возникающие разногласия при помощи военной силы, соблазняясь кажущейся слабостью этих территорий и богатствами западников.
Всем известно, что по количеству уничтоженных крутых тварей они затмевают всех прочих. Конечно, сами при этом несут большие потери, но добыча того стоит.
Военные авантюры всегда проходили по одинаковому сценарию – западники переходили на осадное положение собираясь в хитро устроенных укрепрайонах. При этом они прекращали патрулирование местности и оставляли без охраны замысловатые периметры отделявшие их земли от подступов к Пеклу. Войскам Азовского Союза в результате приходилось действовать в отрыве от своих баз на территории с высокой концентрацией опасных зараженных. Каким образом эту концентрацию снижать, они не представляли, потому что не знали систему перекрытия путей миграции мертвяков. При этом быстро справиться с засевшим в стабах-крепостях противником не получалось, время затягивалось, росли потери и недовольство в войсках. Не оставалось ничего другого, как начинать переговоры, довольствуясь тем, что загнали конфедератов в норы, это ведь с большой или маленькой натяжкой можно считать частичной победой.
Иногда после окончания боевых действий западники формально признавали власть Герцога, пусть и ненадолго, иногда все ограничивалось не слишком обременительным или даже необязательным союзным договором, а иногда армии Азовского Союза приходилось уходить назад без какого-либо даже символического результата.
Давить на Конфедерацию сложно, очень уж неудобно она расположилась, между ней и землями союза практически нет стабов подходящих для обустройства крупных поселений и надежных баз. Те, что есть, занимать не получается, западники не позволяют это сделать, беспокоя постоянными налетами на линии снабжения, во всем, что касается партизанских действий, они признанные мастера. Плюс проблемы с дорожной сетью, плюс неудобно расположенные протяженные мертвые кластеры, широкие водные преграды и многое другое.
Вроде и близко до них, и очень хочется прижать к ногтю, как почти всех соседей прижали, но не получается.
Проезжая по землям Конфедерации, я подметила, что живут здесь не с таким размахом, как на востоке. Пересекаемые периметры не впечатляют, на них не видно многих рядов проволочных заграждений, многочисленных противотанковых ежей и располагающихся в шахматном порядке бетонных столбов. Посты не похожи на миниатюрные крепости, но зато на них много разнообразной техники, – скорее всего, ставка делается на мобильность.
За все время не заметила ни одного танка или хотя бы полноценного бронетранспортера. Сплошные переделки и самоделки, в лучшем случае мелкие бронемашины, явно не современные. Странно, что при такой слабой обеспеченности западники ухитряются вот уже не одно десятилетие вести относительно самостоятельную политику под боком Азовского Союза – самого крупного объединения стабов в регионе. Видимо и правда удачно расположились – сама география на их стороне.
* * *
Стабильный кластер на котором завершился наш путь, назывался необычно – Коренник. Смутно помню, что это слово уже когда-то слышала, но хоть убейте не понимаю, что оно обозначает.
К этому моменту мы оставили грузовик, пересев в присланную навстречу машину – какой-то непонятный броневик: слишком маленький, слишком много затянутых толстым стеклом окошек, выглядит игрушечным и выкрашен в черный цвет, что непривычно. Впрочем, у западников, похоже, это любимый цвет, они много чего в него красят, должно быть у них обычай такой или просто отличительный знак.
В этой машине было куда удобнее, и дело даже не в том, что сиденья мягкие и с подлокотниками. Я расположилась позади, полковник впереди, рядом с водителем, обоих почти не видно за высоченными спинками. Господин Лазарь почти все время говорил по рации, может даже меня с кем-то обсуждал, но за шумом двигателя я слышала только невнятное бормотание. Если постараться, можно было даже представить, что это произносит другой человек.
Я старалась.
Ненавижу его и слышать не хочу.
Как же прекрасно дать глазам и, частично, ушам отдых от господина Лазаря. Впервые за все прошедшее с момента поимки время чувствую себя если не свободной, то хотя бы не привязанной к нему стальным тросом.
Ложное, конечно, ощущение, но до чего же приятное.
Несмотря на то, что мы подъезжали к одному из самых главных стабов Западной Конфедерации, местность не казалась мне безопасной. Ни разу за все время не встретила периметра, который выглядел бы также надежно, как тот, который прикрывал Центральный на ближних подступах. Здесь даже банальные проволочные заграждения попадались нечасто, а уж сооружения посерьезнее практически отсутствовали.
Плюс то и дело встречающиеся у обочин туши зараженных свидетельствовали о частых нападениях на проезжающие машины. В Азовском Союзе столь мрачные картины последний раз я видела очень давно – после нашествия орды. Солдаты тогда не успевали сжигать и закапывать останки тварей.
На западе, наверное, это хронически.
Еще обратила внимание, что деревьев здесь непривычно много. И они часто объединяются в обширные группы – так называемые леса, причем в них преобладают сосны, которые под Центральным встречаются нечасто и только к северу от него. Говорят, что чем дальше к западу, тем, обычно, холоднее, возможно, именно с этим связано изменение растительности.
Леса пытались прижаться к дороге то с одной стороны, то с другой, а иногда и с обеих сразу. Но им не позволяли это сделать, везде в таких местах я наблюдала сотни или даже тысячи пней, а иногда протяженные участки выжженной земли с разбросанными там и сям обгорелыми древесными стволами. Даже кустарникам как следует разрастись не давали, куда ни глянь натыкаешься взглядом на их жалкие обрезки.
Но, несмотря на все меры предосторожности, в какой-то сотне-другой шагов от дороги могут укрываться тысячи зараженных, и глядя в окошко бронемашины я это не узнаю, растительность там слишком густая.
В общем, у меня нет ощущения безопасности, здесь не так сильно ощущается влияние человека, как под Центральным, где местами на километры ни кустика не встретишь и везде понатыканы вышки с различной аппаратурой.
Коренник был окружен высоченным земляным валом, местами на нем зеленела скудная травка, но не похоже, что сама собой выросла, скорее всего, землю обложили дерном. На гребне вкопаны бетонные столбы раза в три выше моего роста, между ними натянуты десятки жилок колючей проволоки, а поверху протянута ощетинившаяся шипами спираль. От этого укрепления чуть вперед выдвинуты цельнометаллические круглые башенки с закопченными станками, я не успела толком их разглядеть и поэтому не поняла, для чего они предназначены.
Въезд в городок понравился. Никаких тебе легкомысленно выглядевших шлагбаумов и вручную задвигаемых металлических заграждений, как это принято в Центральном, где на окраинах нет серьезных оборонительных сооружений (все они вынесены далеко в степь к основному периметру). Монументальная железобетонная арка, ее прикрывают массивные ворота из того же материала, они могут отъезжать в сторону по рельсовым путям. Охраны вообще не видно, зато нетрудно заметить многочисленные грозно выглядевшие амбразуры, проскочить здесь вряд ли получится даже на самой защищенной технике.
Глядя то в одну сторону, то в другую, я быстро убедилась, что мои не самые приятные подозрения сбываются – абсолютно все здешние люди одеваются под стать полковнику Лазарю или даже хуже. Не то, чтобы меня это сильно шокировало – вовсе нет. Но этот факт лишний раз подтвердил широко распространенное мнение о крайне примитивном образе жизни западников.
Если бы не политические соображения, они бы, наверное, никогда не отважились даже пробовать обзавестись воспитанницей Цветника. Такие как я здесь ни к чему, мы явно не вписываемся в их образ жизни, нам здесь абсолютно нечего делать кроме как тешить самолюбие этих грубых людей.
Господи, да тут даже молоденькие девушки щеголяют в ужасного вида высоких ботинках и в мешковатом камуфляже. Ну разве что иногда меняют последний на невзрачную черную одежду или в лучшем случае – темных тонов. Очевидно – высший шик по-местному.
И за все время я заметила только одну юбку – зеленую и уродливо-длинную. На остальных только разного вида штаны, обычно еще более уродливые.
Бронемашина свернула в узкий короткий переулок заканчивающийся тупиком. Тут нам пришлось простоять не меньше минуты, прежде чем в сторону не отъехали металлические ворота выкрашенные во всеми тут любимый черный цвет. Проехав в них, оказались на асфальтированной площадке, где стояло еще две такие же машины.
Лишь после того, как ворота закрылись, полковник впервые после пересадки обратился ко мне:
– На выход Элли, ты почти дома.
Очень хотелось сказать, в каком именно месте я видела такой дом, но столь нехорошие слова нам произносить вслух не рекомендуется. Да и думать о них тоже нежелательно. В общем, молча распахнула непослушно-тяжелую дверь, спрыгнула с высокой подножки, огляделась по сторонам и даже вверх голову задрала.
Ничего красивого не увидела, что неудивительно. Архитектура не блещет, что-то вроде каменного колодца – со всех сторон серые стены с узкими окошками прикрытыми перфорированными стальными листами, поверху этот мрачный дворик прикрывает решетка из железяк похожих на рельсы. Нет ни малейших изысков, зато чувствуется надежность, что делает это место похожим на крепость.
Или, скорее – на тюрьму.
Если это мой новый дом, можно сразу вешаться, тем более, что решетка наверху весьма к этому располагает. Только бы добраться до нее и можно обставить все пусть и не красиво, зато драматично и публично. Болтаться там у всех на виду с вывалившимся языком, на дне каменного колодца немало зевак поместится.
В общем, в дверь, распахнувшуюся перед нами в одной из стен, я заходила с не самыми оптимистичными мыслями.
Но себе не принадлежу, и потому была вынуждена на ходу обратиться к ненавистному до зубовного скрежета человеку:
– Полковник Лазарь, вы не подскажите, где здесь можно переодеться и принять душ?
– Не подскажу, – не оборачиваясь, буркнул западник.
– Но мне нельзя показываться перед господином Дзеном в таком виде.
– Уж поверь мне, Дзен выглядит так, что если ты зайдешь к нему без головы и со снятой кожей, все равно будешь смотреться куда лучше. К тому же мы идем не к нему, для начала с тобой должны поговорить другие люди, им абсолютно безразличен твой внешний вид, им интересно лишь то, что у тебя внутри.
Хотя ответил завуалировано, но догадаться о том, что мне сейчас предстоит, несложно. Я не ожидала, что столкнусь с этой процедурой сразу по приезду, но у них тут, наверное, так принято.
Мы прошли по длинному коридору с железными дверьми несимметрично располагавшимися по обеим сторонам. Через каждые десять-пятнадцать шагов его преграждали решетки с проходами, которые в случае необходимости можно быстро перекрыть. В таких местах располагались все осветительные приборы, между ними ни одного не встретилось. Легко понять, что это сделано на случай прорыва зараженных. Закрывая эти перегородки одну за другой, защитники здания смогут эффективно поражать разламывающих преграды тварей значительно затрудняя их продвижение.
Полковник, резко развернувшись, распахнул ничем не примечательную дверь, встал на пороге, вытянул руку в приглашающем жесте:
– Заходи Элли, чувствуй себя как дома.
Переступив через порог, я поняла, что никогда не смогу чувствовать себя как дома в таком помещении, очень уж оно похоже на камеру для допросов.
Которой в сущности и является.
Из обстановки в первую очередь в глаза бросалось кресло по центру. Черное, некрасивое, прикрепленное к полу грубыми болтами. На подлокотниках и подголовнике виднелись регулируемые зажимы для рук и головы. Даже если ноги будут отниматься от усталости, усаживаться в такое не захочется.
Перед креслом стоял стол, тоже черный и тоже лишенный хотя бы намека на красоту, за ним можно было разглядеть два стула (таких же убогих, как и все остальное). Еще пара стульев располагалась у стены.
На этом скромный список мебели исчерпывался, не такое уж маленькое помещение выглядело почти пустым.
Но было тут еще кое-что, бросающееся в глаза – отсутствие окон и большое зеркало почти на всю стену на той стороне к которой обращено кресло. Оно тут явно не месту и к тому же освещение устроено так, что эта часть комнаты затемнена и полюбоваться на свое отражение невозможно.
С этим зеркалом явно что-то не так.
Кроме меня с полковником здесь было еще два человека – мужчины на стульях перед столом. Оба похожи друг на дружку: лица расслабленные, благодушные, лет по двадцать семь на вид, с предельно короткими стрижками, как тут принято, в темно-зеленых рубашках и еще более темных брюках. Не камуфляж, но тоже глаза не радует.
Как только я появилась на пороге, оба синхронно повернулись и так же синхронно кивнули, а тот что справа поприветствовал вкрадчивым голосом:
– Здравствуй, Элли.
– Здравствуйте, – вежливо произнесла в ответ.
– Присаживайся сюда, – таким же вкрадчивым голосом выдал нерадостное предложение указывая на кресло.
Видимо заметив, что я, вспомнив ужасающие слухи о мрачных подвалах азовских ментатов, напряглась еще больше, поспешил успокоить:
– Элли, по правилам здесь должны сидеть все посетители. Некоторые из них настолько опасные, что их приходится привязывать к креслу. Но ты – другое дело, тебе не надо бояться, просто присядь. Или, если это тебе так неприятно, можешь взять любой из вон тех стульев, мы не сомневаемся, что ты не опасная.
– Не нужно, кресла достаточно.
Присаживаться на такой предмет мебели мне, конечно, не очень-то хочется, но выказывать страх перед каким-то креслом – увольте.
Бояться надо совсем другого – один из этой парочки или, скорее всего, сразу оба являются ментатами. Особые иммунные, которых Улей одарил способностью насквозь видеть других людей и получать о них такую информацию, о которой те иногда сами не подозревают. Дар специфический, его носители высоко ценятся. Таких с радостью берут в службы безопасности любого объединения стабов, да и на одиночных кластерах они могут немало пользы принести. Ментаты ведут черные списки, с легкостью выявляют опасных преступников, определяют правду говорит подозреваемый или лжет, помогают вспомнить забытое, ну и так далее в таком роде.
Говорят, некоторые ментаты доросли до таких высот, что способны читать мысли как раскрытую книгу, но я в подобное не верю.
С такими специалистами я сталкивалась уже не раз, и все эти разы были неприятными. Как-то не по себе сидеть перед человеком, который может копаться в твоих мозгах не прикасаясь к тебе пальцем.
И вот опять нехорошая встреча от которой невозможно отвертеться. Ну и ладно, мне скрывать нечего, пускай спрашивают.
То есть – почти нечего. У каждого человека найдется то, о чем он не захочет рассказывать даже самым близким людям, а уж посторонним – тем более.
– Меня зовут Швах, а это Астроном, он у нас молчаливый, вряд ли слово от него услышишь, – продолжал говорить ментат, пока я присаживалась в кресло, а полковник Лазарь на стул возле стены.
– Итак Элли, думаю, что ты поняла, кто мы, и также понимаешь, что от тебя ждут ответы на некоторые вопросы. Так ведь? Я прав? Все поняла?
Кивнула:
– Да.
– Вот и отлично, значит, не будем тянуть время, ты ведь наверняка устала с дороги и хочешь побыстрее со всем покончить.
Швах раскрыл лежащую на столе тонкую папку, пробежался взглядом по единственному листу бумаги, поднял голову, уставился на меня сверлящим взглядом и без прежней мягкой вкрадчивости с нажимом спросил:
– Твое последнее имя Элли?
– Да.
– Когда ты его получила?
– Шесть лет назад.
– Почему именно Элли?
– Воспитательный совет выбрал это имя из рекомендованного списка, как наиболее подходящее к моему типажу.
– Сколько тебе лет?
– Шестнадцать, скоро исполнится семнадцать.
– Ты родилась во внешних мирах или здесь?
– Я ребенок Стикса.
– На какой территории ты родилась?
– Точно не знаю, но, скорее всего, на одном из стабов Азовского Союза.
– Тебе когда-нибудь приходилось обманывать людей?
– Да.
– Тебе известно, что ментата нельзя обмануть?
– Если вы по поводу места моего рождения, я действительно ничего не могу сказать. Я была слишком маленькой, когда осталась без родителей и даже не знаю, как их звали. Такие же люди, как вы, однажды уже пытались вытянуть из меня эти воспоминания, но ничего не получилось. Такое нередко случается, когда воспоминания относятся к периоду жизни до иммунизации.
– Хорошо Элли, давай продолжим. Тебя прислали, чтобы нанести вред Западной Конфедерации?
– Это спорный вопрос
– Как это понимать?
– Ответ на него не может быть однозначным.
– Поясни.
– Меня отправили сюда, как будущую супругу одного из самых главных ваших лидеров, если не главного. Такому человеку нужна особенная жена, боюсь, я не совсем подхожу для этой роли. То есть, вместо надежной опоры господин Дзен рискует получить противоположное. Семейные проблемы могут сказаться на работоспособности моего супруга, а от него слишком многое зависит, нельзя загружать его еще и бытом, это может отразиться на тех, чьи жизни зависят от его решений.
– Я тебя понял. Тогда другой вопрос: тебя прислали сюда специально, чтобы ты вредила своему мужу и Западной Конфедерации?
– Задания такого рода мне не давали.
– Но тебе говорили, что ты всем обязана Азовскому Союзу и должна выполнять все, что прикажут тебе его руководители?
– Да, неоднократно.
– Если они прикажут тебе причинить вред мужу или Западной Конфедерации, ты выполнишь такой приказ?
– Вряд ли, я им больше не принадлежу и не обязана ничего выполнять.
– Вряд ли?
– Я могу и согласиться, если увижу выгоду для себя в выполнении их приказа. Но выгода должна быть значительной. Не знаю, чем они могут меня завлечь, но нельзя игнорировать вероятность такого варианта.
– Если тебе прикажут убить мужа, ты это сделаешь?
– Нет.
– Но что, если это принесет тебе приличный куш? – впервые за все время отозвался полковник.
– В таком случае приказ не понадобится, это будет мое личное решение.
Ответила несколько двусмысленно, пусть теперь гадают.
Швах вопросительно покосился на полковника, тот небрежно бросил:
– Продолжайте.
– Элли, ты готова всем сердцем служить на благо Западной Конфедерации?
– Я не знаю.
– Поясни.
– Я не знаю ничего о вашей Конфедерации, кроме противоречивых и не всегда выгодных для вас слухов. О западниках нам мало что рассказывают. Без такого знания я не могу ответить на ваш вопрос.
– Хорошо, тогда другой вопрос: тебе давали задание убить генерала Дзена?
– Нет.
– Ты хочешь убить его без приказа?
– Еще не знаю, я его никогда не видела.
– Ты считаешь, что способна убить человека?
– Азовские специалисты говорили, что психологического барьера у меня нет. То есть труднопреодолимого барьера.
– Перечисли свои умения.
– Оно всего одно. Наверное.
– Наверное?
– Как раз в начале поездки сюда у меня ненадолго проявилось еще одно или два, самостоятельно разобраться с этим я не смогла, мне не обойтись без помощи знахаря.
– Ты вначале говорила про какое-то одно умение.
– Это первое, оно проявилось сразу после получения иммунности. Совершенно бесполезное.
– Опиши его.
– Я могу немного нагреть воду налитую в стакан, если подержу его в руке.
– И это весь эффект?
– Да.
– Тебе не повезло с умением.
– Я так и сказала.
– Цвет твоих глаз естественный?
– Да.
– Элли, вынужден задать очень личный вопрос. У тебя были какие-либо контакты с мужчинами? Интересует все, включая даже намеки на легкий флирт, расскажи об этом.
Бинго, этот традиционный вопрос я ждала с самого начала, от нетерпения чуть было ерзать не начала.
Ответила с самым невозмутимым видом:
– У меня ничего такого по собственной инициативе никогда не было, но должна сказать, что полковник Лазарь трогал мое бедро. Левое.
Ранг полковника явно выше ранга этой парочки, при этом я вложила в свои слова столько некрасивой и явной правды, что Швах заметно сник и заговорил изменившимся голосом:
– Полковник Лазарь, все так и было?
– Да что там лапать, – с усмешкой ответил тот. – Нет, конечно.
Ментаты переглянулись, синхронно пожали плечами, Швах растерянно произнес:
– Вы ответили правдиво, но и она не обманывает.
– Да уж, хитрости в этой мелкой стервочке куда больше, чем мозгов в ваших головах, – ухмыльнулся полковник. – Она играет с вами, как с парой болванов. Спросите ее, при каких обстоятельствах я касался ее драгоценной ляжки. Точнее, штанины, которая обтягивала эту самую ляжку. То есть, не спрашивайте, я уже сам спросил, от вас умного вопроса и за месяц не дождешься. И когда начнет жаловаться, что я и за другие части тела ее хватал, тоже не забывайте уточнять.
– Элли, – обернулся Швах. – Так при каких обстоятельствах это случилось?
Блин, придется отвечать, недолго длился мой миг расплаты. Разговор ведь наверняка видят и слышат другие люди, надеялась, начнутся разборки по поводу того, что какой-то обнаглевший офицер посмел коснуться невесты столь важного господина.
Но господин Лазарь мгновенно нашел нужные слова. Легко выкрутился.
Ну а что еще можно ожидать от скользкого гада…
– Полковник пачкал мою штанину землей.
– В этом был эротический подтекст?
– Мне показалось, что это была просто грязь на моей штанине.
– А ты не хочешь убить без приказа меня? – все так же ухмыляясь, спросил полковник, явно радуясь, что мои обвинения развалились до основания.
– Еще как хочу.
Ментаты недоуменно переглянулись, а господин Лазарь противно заржал, таким довольным я его еще ни разу не видела, прямо-таки неземную радость излучает.
И куда меня теперь? В тюремную камеру, или сразу расстреляют?
Нет, расстрел – слишком роскошно. Я еще не забыла слова полковника на последнем посту, за которым на колонну напали. Он тогда нелестно отзывался о расточительности гвардейцев.
В Западной Конфедерации патроны на таких как я не переводят.
