Виктор нетерпеливо смотрел на часы, когда Алиса появилась в дверях ресторана. Что-то коротко спросив у администратора, она осмотрелась и, заметив мужчину, направилась к его столику.

– Здравствуй, Виктор. – Девушка наклонилась и поцеловала его в щеку. – Прости за опоздание, заболтались с Ниной, и я совершенно потеряла счет времени.

– Не ожидал, что у вас получится так сдружиться. – Мужчина поднял указательный палец, подзывая официанта. – Не понимаю, что у вас может быть общего. Ты куда смышленее и, чего уж скрывать, намного красивее. Рядом с тобой у нее должен развиться комплекс неполноценности.

– Виктор, мы уже обсуждали данную тему. Не забывай, пожалуйста, речь о твоей дочери.

– Ты ведь знаешь, я бы хотел видеть на месте моей дочери тебя, Алиса. – Он достал из пачки сигарету, сунул ее в рот, и услужливый официант тут же поднес горящую зажигалку. Виктор прикурил, с наслаждением делая первую затяжку. – Если бы не болезнь, пожирающая меня изнутри, я никогда не вернулся бы за девчонкой. Моему делу нужен наследник. Конечно, в идеале хотелось бы иметь сына, но на безрыбье, как говорится, и такое сойдет.

Она не любила неловкие моменты, связанные с разговорами о Нине. После того как девочки попрощались в интернате, Алиса решила, что больше никогда не увидит неугомонную Усатову. Сначала Алиса обрадовалась, восприняла ситуацию с некоторым облегчением, но вскоре поняла, что очень скучает по своей «недоподруге», как иногда про себя ее называла.

Нина никак не давала о себе знать после того, как Виктор забрал ее домой, оформив все нужные бумаги на возврат отцовства. Алиса решила, будто девочка оборвала все ниточки, связывающие ее с прошлым, и не стала ни в чем винить. В конце концов, когда Нина навязывала ей свою дружбу, она видела ее обузой, чем-то ненужным и противным.

И вот наступил долгожданный день выпуска из интерната. Алиса запомнила его в самых мельчайших подробностях. Стояла настоящая летняя жара, воздух плавился и растекался тягучим киселем. От раскаленного асфальта поднималась прозрачная, похожая на слюду дымка. Алиса отсчитала три ступеньки, отделяющие ее от свободы, и, повернувшись к зданию интерната, громко выкрикнула:

– Прощайте!

В окна тут же высунулись любопытные лица. Дети, кто помладше, махали ей вслед и выкрикивали что-то ободряющее; более старшие смотрели с плохо скрываемой завистью, но все равно старались улыбаться, пусть и сквозь слезы.

Алиса шагала вдоль шоссе, впервые задумавшись: куда ей идти? Возвращаться в дом, где все стало бы напоминать ей о семье, не хотелось. Время, которое обещало залечить душевные раны, обмануло, и разделявшие ее с прошлым годы оказались нивелированы.

Она поняла – у прошлого не существует срока давности. Куда бы она ни пошла и что бы ни стала делать, оно будет следовать рядом послушной тенью; станет напоминать и мучить. Можно убежать от места, от других людей, но от себя сбежать не получится.

Сигнал клаксона прозвучал слишком неожиданно, отчего Алиса подскочила на месте, сердито развернувшись на звук. Большая черная иномарка с хищным прищуром почти наехала на нее, Алиса даже почувствовала жар, исходящий от капота. Девушка отошла в сторону, решив, что замечталась, и вышла на проезжую часть, мешая движению автомобилей.

Она продолжила идти и снова услышала надрывный сигнал. В этот раз машина остановилась примерно в двух метрах от того места, на котором находилась Алиса. Одна из дверей открылась, и на пыльную обочину опустилась изящная женская ножка в черной блестящей туфле. Алиса засмотрелась на лаковые лодочки, пропустив появление их обладательницы.

– Маркина. – Голос звучал до боли знакомо и не вязался в Алисиной голове с той, кому он когда-то принадлежал. Голос почти не изменился, хотя и стал самую чуточку ниже, но гораздо мягче. – Алиска, не узнаешь меня?

Девушка, с модной стрижкой, в идеально сидящем на стройной фигуре платье, насмешливо рассматривала сконфуженную замарашку в затрапезном сарафане и говорила с ней голосом Нинки Усатовой. От нескладной, угловатой дылды не осталось и следа. Нина словно бабочка, вылупившаяся из кокона, переродилась в настоящую красотку.

Алиса чувствовала себя побирушкой, слоняющейся в час пик среди застывших в пробке автомобилей и выпрашивающей милостыню.

– …ты здесь? – Виктор щелкал пальцами перед лицом Алисы. Судя по его озабоченному виду – уже давно. – Опять витаешь в облаках. Пора стать серьезнее.

Мужчина делал вид, что обеспокоен, но глаза его смеялись. Алиса хорошо знала его мимику и жесты, могла читать Виктора, как открытую книгу.

С того дня, когда он подобрал ее на обочине, – потерянную, бредущую непонятно куда, – прошло несколько лет. Она и не знала, что Нинка не могла приехать к ней в интернат, потому как отец заставил ее поступить в институт в Москве. У девушки просто не было возможности навестить Алису. Но когда начались каникулы, Нина, зная о дне выпуска Алисы из интерната, уговорила отца поехать в Медвежьи Озера. Виктор согласился сразу. Оказалось, он ее помнил.

– Вспомнила себя в тот день. – Алиса улыбнулась одними губами. – Спасибо тебе, Виктор.

– Только слез благодарности мне сейчас не хватало. – Он поднес салфетку к ее лицу, делая вид, что промокает невидимые слезы.

Алиса рассмеялась. С Виктором ей было комфортно. Такой легкости она не ощущала больше ни с кем. Он умел ее рассмешить, знал, чем успокоить, если она вдруг начинала переживать о чем-то. Немудрено, что однажды Алиса, смущаясь и запинаясь, но смотря ему прямо в глаза, выдала:

– Я, кажется, в тебя влюбилась.

Несколько мучительно долгих секунд мужчина молчал. Алиса боялась даже моргать, только бы не потерять с ним зрительный контакт. Среди тысячи других мыслей, роящихся в тот момент в ее голове, она ухватила именно эту, крепко вцепившись в нее, пытающуюся ускользнуть, сбежать, позорно спрятаться за спины своих соратниц.

И вот когда напряжение стало невыносимым, настолько, что у Алисы зачесался кончик носа, Виктор неожиданно щелкнул ее по нему и рассмеялся. Алиса забыла, как дышать. Она стояла, все так же задрав лицо вверх (Виктор был гораздо выше ее), мечтая немедленно провалиться сквозь землю. Ей показалось, что у нее покраснели не только щеки и лоб, а все тело охватило огнем стыда.

Справившись с оцепенением, девушка закрыла лицо руками, по-прежнему не в силах сделать ни шагу. Виктор обнял ее и прижал к груди. От него пахло сигаретным дымом и дорогим парфюмом. Мужчина гладил ее по голове широкой, мягкой рукой, бормоча что-то успокаивающее. Алиса не разбирала слов. Ее ладони, мокрые от слез, все еще закрывали лицо, и она поклялась не убирать их никогда.

На бесконечном повторе играла мелодия, которую она подобрала для их первого романтичного момента. Дура! Безмозглая идиотка! Повела себя, как пустоголовая школьница.

– …вспоминаешь свое признание в любви? – Виктор всегда без проблем угадывал ее мысли. Странно, но теперь они вместе могли обсуждать тот неудобный для обоих момент с улыбкой. Алисе не было больше стыдно, хотя она и думала, что не сможет забыть своего позора никогда.

Виктор смог объяснить ей, наивной дурочке, что ее чувство не есть любовь женщины к мужчине. Возможно, она привязалась к нему дочерней любовью. Но, вероятнее всего, на фоне благодарности, не имея возможности отплатить ему чем-то равноценным, на ее взгляд, Алиса извратила собственные чувства, превратив их в то, чем они на самом деле не являются.

– Ты обещал не вспоминать, – притворно надула губки Алиса и спряталась от него за раскрытой папкой меню.

– Больше не буду. Даю слово!

– Я тебе верю. – Алиса положила свою руку на руку Виктора и слегка сжала.

– Пора поговорить о делах. – Виктор умел меняться молниеносно. Только сейчас перед ней сидел балагур и весельчак с мягкими чертами, и вот уже ему на смену пришел совсем другой человек: жесткий, сосредоточенный, резкий. – Вот здесь твоя новая биография. – Он положил на стол перед Алисой флешку. – Как ты и просила, я убрал все неприятные моменты, связанные с интернатом и твоим братом. – Новый Виктор не подбирал слов, не боясь обидеть, задеть, растеребить раны. Он говорил четко по делу, без лишних сантиментов.

Об услуге его попросила сама Алиса. Виктор объяснил ей простую вещь: он не сможет быть с ней рядом всегда. Болезнь рано или поздно сломает его окончательно, и тогда Алисе придется пробираться сквозь жизненные дебри одной. Останутся ли рядом те люди, что сейчас смотрят тебе в рот и стараются угодить, неизвестно. Вполне реален и такой сценарий, при котором ей нужно будет начинать все с самого начала, и такие вот пятна в биографии могут сильно навредить.

Она вообще многому научилась у Виктора. Пять лет, проведенных в университете, дали ей знания, он же поделился опытом.

– Нина не стоит даже твоего мизинца. – Виктор снова поднял неудобную тему, но с тем Виктором, которым он в тот момент был, Алиса не посмела спорить. – После моей смерти она быстро спустит накопленное и останется на бобах. Но я чувствую свою вину перед ней. В прошлом я совершил много ошибок, может быть, получится искупить хотя бы некоторые.

Тогда Алиса еще не знала, что видит Виктора в последний раз. Вечером того же дня он покончил с собой, спрыгнув из окна, отправив прощальным подарком Алисе мелодию, которая после еще долго преследовала молодую женщину в кошмарах: во сне и наяву. Ту самую, которая звучала в момент ее признания в любви к Виктору.

Алиса стерла все следы своего присутствия в интернете: удалила свои данные из социальных сетей, заблокировала почтовый ящик, огородив себя от внешнего мира высокой стеной.

На похороны пришли только они с Ниной. Не потому, что у Виктора не было друзей, он сам так распорядился в своей прощальной записке.

Нина за все время, пока гроб опускали в землю, не проронила ни единой слезинки. И только когда первые комья земли полетели в черный зев ямы, ее точно прорвало. Она бросалась к краю могилы, кричала и плакала. Алиса с трудом смогла ее удержать, прижимая к себе изо всех сил.

Алиса похоронила в тот день частичку себя. Она смотрела в зеркало и не узнавала собственного лица. Как же ей хотелось содрать с себя кожу, переродиться в новых воспоминаниях, в новой жизни и новой судьбе. В каком-то диком исступлении она схватила ножницы и стала срезать свои белокурые локоны. Выла, бросаясь на стены, желая исчезнуть, раствориться, только бы не испытывать больше той боли, которая не отпускала ее ни на миг.

Она уехала, не в силах находиться там, где остались ее растоптанные надежды. Последние ростки веры погибли, так и не пробившись сквозь каменные глыбы страха перед будущим и разочарований прошлым.

Билет в новый город она брала наугад – лишь бы подальше.

Под мерный стук колес, прислонившись виском к стеклу, уезжала в неизвестность яркая брюнетка с карими глазами, в которую превратилась Алиса Маркина.

– Где ты был так долго? Почему не приходил?

– Я не мог. Он находился рядом с тобой.

– Кто он?

– Зло. – Короткий ответ подхватил ветер, забросил в густые кроны деревьев, многократно размножив.

– Я больше тебе не верю, – она говорила спокойно и лишь где-то глубоко внутри шевелилось забытое чувство, когда-то зародившееся на этой самой тропинке. – Ты меня бросил!

– Я не бросал тебя. Всегда был рядом. Просто ты не замечала моего присутствия, вот и все.

– Скажи, я любила тебя? – Ей вдруг показалось, что в руке у нее снова зажата ромашка.

– Ты не могла меня полюбить. Меня нет.

– Чудной. Но я понимаю. Я придумала тебя. И в тот вечер, когда я шла с Пашей, мне помог вовсе не ты. Это был мой брат, я теперь знаю.

– Ты же понимаешь, что говоришь неправду?

– Зачем мне врать? – Алиса даже остановилась и повернулась к своему спутнику, как обычно не сумев сфокусироваться на его внешности.

– Самообман – самая страшная в мире вещь. Ты боишься совсем не того. Тот, другой, не может тебе навредить, он здесь, с нами.

– А где медведь? – зачем-то спросила она, хотя и не собиралась.

– Умирает. Если он одержит верх, зло восторжествует.

– Почему ты не помешаешь ему?

– Еще не время. Но однажды все разрешится. И тогда ты сможешь меня увидеть.

Алиса хотела повторить сказанные слова. Но ее губы шептали уже в пустоту:

«Не верю…»