– Папенька, горе у нас! – всхлипнула Вера.

– Ой, лишенько! – подвывала Надюша.

– Где Ольга? – не решившись сразу спросить про супругу, выкрикнул он, вскакивая на ноги.

– Оля уехала к своей подруге еще затемно, – кое-как успокоившись, рассказала Надюша. – Не вынесла общества урода проклятого. Папенька, до чего же он страшный! Сил нет на него смотреть.

– Ага, – перебила Вера, – вот как чертей в церковных книгах малюют! Только он еще гаже.

– Да о чем вы? Не пойму никак!

– Маменька привела в дом урода. Говорит, сын он ее. Месяц почти у нас обретается. Наш, получается, родной брат. Папенька, как же такое возможно-то? Неужто она умом тронулась?

– Ты вернулся, Николаша? А я и не ждала тебя сегодня, хоть бы телеграмму прислал.

– Вернулся, душа моя. – Он подошел и поцеловал жену-голубушку в висок, прижав коротко к груди. – Что произошло в мое отсутствие?

– Николаша, ты бы поел с дороги, – засуетилась она вновь, подзывая прислугу. – На голодный желудок какой разговор?

– Знахарь мне роды принимал, – сквозь всхлипы старалась сказать женщина. – Я ребеночка только и успела к груди прижать, когда колдун его отобрал, а потом и вовсе сказал, что тот помер. Я поверила, Николаша, уж больно был уродлив сынок мой. Не живут такие.

– Николаша, – заламывала нынче руки Наталья Николаевна, – а может, под суд его, ну знахаря того? Все же он у матери родного сына отобрал. Разве законно такое?

– Незаконно, душа моя, – печально ответствовал он, – да вот вышло так, что знахарь тот не прост, с губернатором дружбу водит.

– И что же получается, ему теперь можно безнаказанно людские судьбы калечить? Или не права я, Николаша?

– Как звать тебя? – совладав с трясучкой, спросил мужчина.

– Иваном дед назвал. – Урод отвечал низким, густым голосом, никак с его внешностью не вязавшимся.

– Иван, значит, – подкручивая ус, задумчиво бормотал Завойчинский. – Знаешь, кто мы такие?

– И то, что дед твой преступник, стало быть, тоже разумеешь?

– Мой дед не виноват ни в чем! – разозлился он. – И матушка у меня медведица, а не ваша супруга. А в доме вашем мне делать нечего, я сегодня же уйду.

– Зачем же, позволь спросить, приходил, ежели уйти собрался?

– Дед велел, вот и пришел.

– Деда твоего в кандалы скоро закуют и отправят туда, откуда он уже никогда не вернется. – Николай Степанович решил, что пойдет против самого губернатора, но не даст преступнику наказания избежать.

– Не останавливай его, – поднял руку Николай Степанович, приказывая супруге сесть с ним за стол.

– Да как же, Николаша? – По ее щекам текли крупные слезы. – Сын все же. Родная кровь.

– Не нужен нам такой сын, Наташенька. Позору не оберешься. Волчонок дикий он, а не человек. Пусть живет со своим знахарем в лесу, нам заботы меньше.

– Жалко мне его. Пропадет в лесу, когда дед помрет.

– Столько лет не помирал и здесь выживет. Спи, голубка моя. – Николай Степанович отвернулся на бок и тотчас захрапел.

Соболев ходил из угла в угол, сомкнув руки на затылке. Давняя привычка, подсмотренная у отца. Во времена его детства именно отец был для своего сына главным супергероем, а не какой-то человек-паук, которым мечтают стать многие современные мальчишки. Оно и понятно. Никто не хочет прилагать усилия для обеспечения себе комфортного существования. Куда проще дождаться радиоактивного паука, который цапнет тебя за палец, и утром ты проснешься новым человеком: сильным, красивым, богатым. Девушки склонятся подле твоих стоп, преступный мир содрогнется от одного звука твоего имени, а лично мэр города вручит тебе грамоту и плитку шоколада за выдающиеся заслуги.

– Пап, зачем ты так делаешь? – спрашивал маленький Андрей, глядя на отца снизу вверх. – Боишься голову уронить?

Отец смеялся, присаживался на корточки и долго смотрел сыну в глаза, словно пытался заглянуть куда-то глубоко сквозь собственное отражение на карих радужках. Он был хорошим человеком, его батя. Как же теперь паршиво понимать, что остался один. И почему родители не могут жить чуточку дольше? Мама любила повторять, что ее Андрюша вырастет, отучится и станет уважаемым человеком. Тогда еще ценились такие профессии, как инженер, доктор или даже строитель.

Андрюша же вырос и стал альфонсом. Так про него говорили все вокруг, знавшие его и Татьяну – дочку влиятельного человека. Отец ее был большой шишкой, бывшим криминальным воротилой и много еще кем. Почему-то никто не видел, как семнадцатилетний парень ночью залезал к своей Танюхе на балкон третьего этажа с зажатым во рту цветком, стараясь не разбудить вредную старушенцию, живущую ниже. Как же ее звали? Клавдия Ивановна или Степановна? Теперь уже не важно. Вряд ли она до сих пор жива, уже тогда женщина была похожа на высушенную мумию. Ее боялся весь двор, не только дети, но и взрослые.

Он лез по балконам, рискуя сломать себе руку или ногу, только для того, чтобы поймать ласковый взгляд любимой женщины, ощутить прикосновение нежной руки к щеке, украсть кроткий поцелуй.

Ей было чуть больше шестнадцати, его Танюхе, когда они вместе сбежали в соседний город и целую неделю прожили в раю. Да, тогда ободранная однушка с орущим алкашом-соседом за картонной стеной казалась им двоим настоящим эдемским садом. Андрей вел себя как настоящий рыцарь: красиво ухаживал за дамой сердца, не смея зайти дальше целомудренных поцелуев и робких, неуверенных ласк. Они спали в одной постели, не снимая одежды. Не потому, что не доверяли друг другу, наоборот, доказывая каждым своим поступком силу и крепость их любви. Это сегодня секс на первом свидании считается чем-то само собой разумеющимся, а развязное поведение молодежи никого не удивляет. Он еще застал то время, когда личная жизнь не делалась достоянием социальных сетей и Интернета. А может, ему только так казалось, что все вокруг ведут себя точно так же? Не важно.

Когда через неделю в съемное жилье ворвались трое амбалов и утащили Танюху в машину, поджидающую внизу, Соболев ревел раненым зверем, готовый разорвать уродов, покусившихся на их счастье. Они смеялись, пока парень лежал в луже собственной крови; наносили новые удары тяжелыми берцами, когда тот поднимал голову, с трудом открывая глаза. И угомонились, только увидев, что Андрей едва дышит. Это произошло в день его рождения, в самой середине лета.

Он провел в больнице почти полгода, врачи собирали его как пазл, рассыпанный на полу, не особо надеясь на благоприятный исход. Мама с отцом дежурили у постели сына по очереди, как только родственникам разрешили визиты. Его бедная мама! За несколько месяцев она постарела на добрые двадцать лет. Ее красивое лицо покрылось скорбными морщинами, кожа сделалась серой. Она сильно похудела, а когда однажды сняла шапку, Андрей испугался. Смоляные кудри еще совсем молодой женщины сделались белее снега. Парень сжимал кулаки в бессильной злобе. В произошедшем он винил себя одного.

Неделя за неделей тянулись в больничной палате перегруженным товарняком. Когда разрешили вставать, стало полегче и все же Андрея глодало изнутри чувство покинутости. За все время, что он провалялся на казенной койке, Таня ни разу так и не пришла. Не может быть, что она не нашла возможности сбежать и навестить его. Если не сумела вырваться сама, то хоть могла бы передать записку с его родителями.

Он завел разговор о ненаглядной Танечке лишь однажды. По тому, как отворачивался в сторону отец, а мама старалась перевести тему разговора, Андрей все понял. Он больше не начинал разговоров о ней. Соболев вообще перестал разговаривать. Просто замолчал и целыми днями лежал, отвернувшись к стене.

Под Новый год, двадцать девятого декабря, дверь в палату открылась, и порог перешагнул отец Тани. За его спиной топтались те самые громилы, что полгода назад едва не убили Андрея. Парень внутренне подобрался. Он и тогда не смог им противиться, теперь и подавно не сможет. Они сломают его как щепку.

Мужчина в длинном черном пальто подошел к койке Андрея. Один из амбалов услужливо придвинул стул своему начальнику. Мужчина сел и принялся в упор рассматривать Андрея, точно оценивал. У него было обыкновенное, ничем не примечательное лицо с грубыми чертами, крупным мясистым носом и толстыми губами. Глаза на этом лице казались чужими, взятыми у кого-то другого, настолько не вязались они со всем обликом: темные до черноты, похожие на юркие буравчики, они проникали до самого дна души. Длинные седые волосы мужчина носил собранными в хвост на затылке.

– Меня зовут Сергей Борисович, – хриплым голосом представился мужчина, игнорируя приветствие. Андрею было плевать на проявление вежливости, ибо следующая фраза повергла его в шок: – Ты понимаешь, что я могу тебя убить?

Амбалы враз подобрались, готовые напасть. Андрей молчал.

– Конечно, понимаешь, по лицу вижу. Ты умный парень. А главное, смелый. – Мужчина поднял руку в кожаной перчатке, приказав: – Погуляйте, ребятки. Разговор конфиденциальный.

Амбалы молча испарились, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– У меня к тебе деловое предложение, малец. – Мужчина стянул перчатки, сунул их в карман пальто.

От неожиданности Андрей потерял дар речи, теперь уже по-настоящему. До сих пор он отказывался говорить добровольно, теперь же не смог бы, даже захоти этого.

– Танька, не такая умная, как ты, – в голосе мужчины слышалась обида. – Я виноват, уделял ей мало внимания. Мне ведь предлагали отправить ее в Англию, там и образование получше нашего, и шанс встретить нормального мужика куда выше. Да не суетись ты, – осадил его мужчина, видя попытку Андрея подняться. – Дома она. Вены резала, идиотка. Хорошо домработница зашла ее проверить в ванную, больно долго Танька плескалась.

– Она… – Андрей никак не мог произнести вертящееся на языке слово.

– Живая! – излишне громко ответил мужчина. – Стал бы я с тобой тут лясы точить, если было бы по-другому? Танюха из-за тебя себе вены вскрыла. Только я тебя не виню. Если бог умом обделил, тут уж никто не виноват. Но если бы померла, сейчас ты копал бы себе могилку в ближайшем лесочке. – Увидев расширившиеся глаза Андрея, мужчина протянул к нему руку, похлопал по плечу и усмехнулся: – Шутка. Как в кино, помнишь?

Андрей шумно выдохнул. Оказывается, все это время он не дышал, набрав полные легкие воздуха.

– Вернемся к нашим баранам. Как я уже сказал, у меня к тебе предложение. Ты женишься на моей дочери при одном условии.

Андрей весь превратился в слух, сообразив, что перебивать мужчину не стоит. И оказался прав, получив одобрительный кивок.

– Ты бросишь свой инженерный факультет и пойдешь в тот институт, который я тебе укажу. Обучение оплатишь сам, как – не моя забота. Принесешь диплом, получишь хорошую работу и Танюху в придачу.

– Можно мне ее увидеть?

– Я правильно понимаю – это твое согласие?

– Разумеется, я согласен! – подтвердил Андрей, почувствовав небывалый прилив энергии.

– Выздоравливай, малец.

Мужчина поднялся. Из-за двери материализовались давешние амбалы.

– Танюху приведу завтра. После поступления в институт сможете видеться два раза в неделю, кроме сессии, там никаких свиданий.

Ошалевший от свалившегося на него счастья, Андрей не смог сказать больше ничего. Он-то решил, что не увидит любимую до окончания института, вот и попросил последнее свидание, будто солдат, уходящий на войну.

С того памятного разговора прошло больше пятнадцати лет. Андрей закончил институт, чуть-чуть не дотянув до красного диплома. Но от него и не требовали ничего подобного. Отец Татьяны не обманул. Свадьбу играли уже через три месяца после выпуска. Еще через полгода его жена забеременела, но не смогла доносить ребенка, случился выкидыш.

– Ее мать беременела трижды и только Танюху смогла выносить. Сама умерла на родовом столе. – Мужчина едва сдерживал слезу, рассказывая Андрею о своем горе, словно произошло все только вчера. – Ты не переживай. Дело молодое, еще будет возможность наследниками обзавестись.

Когда вторая беременность окончилась замиранием плода, едва начавшись, Таня совсем отчаялась. Она сама ушла спать в другую комнату, и очень скоро их отношения с Андреем стали почти соседскими. Утром он целовал ее в щеку, она, не скрывая отвращения, ссутулившись, бежала на кухню. Готовила женщина теперь много и почти все съедала сама. Андрей просто не бывал дома, питался в основном в ресторанах или вовсе на бегу.

Незаметно тоненькая, изящная Танечка, девочка с милым кукольным личиком, превратилась в заплывшую жиром тетку. Она совсем перестала следить за собой, отнекиваясь глупой отговоркой: «Для кого мне худеть? Детей у меня не будет, мужу на меня плевать!» Андрей терпел, старался вывести их отношения на прежний уровень, прекрасно понимая – к прошлому возврата нет.

И тогда он запил. Сильно. Когда алкоголизм зятя начал мешать делам, тесть отправил Соболева в элитную клинику на лечение. А после выписки дал денег с «добрым отеческим» пожеланием: «вертеться как угодно!»

– Ты у меня вот здесь сидишь, Андрюша, – проводя ребром ладони себе по горлу, выговаривал ему Сергей Борисович. – Я уже понял, внуков от вас не дождаться. У себя на работе я тебя видеть не желаю, поэтому занимайся чем хочешь, лишь бы подальше от меня. О Таньке не беспокойся, ее я продолжу содержать, дочь все же. Но если решишь развестись, сгною. Шутки закончились много лет назад.

Андрей сразу вспомнил про старого приятеля Костика Анохина, с которым они учились на одном потоке. Костян уже тогда показывал незаурядные способности, проявляя акулью хватку во всем, что касалось денег и их приумножения. Найти его оказалось несложно. Человека с такими талантами могла отхватить только самая лучшая контора. В городе, кроме компании его тестя, такая была всего одна.

Андрей не ошибся. Константин, увидев приятеля, обрадовался и сразу потащил в кабак, где поведал свою грустную историю.

– Меня в Москву звали, Андрюха, – заплетающимся языком делился молодой мужчина. – А куда я поеду, когда вся моя жизнь тут. – Он встал, развел в стороны руки, показывая широту родного края. – Я, мать его, патриот!

– Патриот не покидает пределов страны. Город оставить можно, – смеялся Андрей, усаживая приятеля на место.

Костик хороший парень, но у него, как любит поговаривать тесть, вектор сбит. С его талантами нужно самому руководить целыми холдингами. Он же застрял в лакеях. Соболев так и сказал ему, без прикрас и лишней в данном случае деликатности. Костик некоторое время рассматривал серьезную физиономию приятеля, после чего полез обниматься.

– За это надо выпить! – провозгласил он. – И потом снова выпить.

– Ладно, пьянчуга, утром поговорим, – сдался Андрей, попросив бармена налить ему безалкогольного пива. – Когда начнем работать, пить я тебе больше не позволю, поэтому отрывайся сейчас.

На следующий день Константин мучился жестоким похмельем. Как оказалось позднее, он каким-то образом предугадал грядущее предложение Соболева и подал заявление по собственному желанию. Именно это событие молодой человек и праздновал в баре.

– Ты зашился, что ли? – Литрами поглощая холодную воду, Костик с завистью смотрел в сторону подтрунивавшего над его состоянием бодрого приятеля.

– Долгая история. Потом расскажу, если интересно.

Анохин понимающе мотнул головой, падая со стоном на подушку.

Даже теперь, оглядываясь назад, Андрей не до конца верил в то, что они с Костей смогли вдвоем, с нуля создать довольно крепкий бизнес. Показателем успешности для самого Соболева стало еще и то, что они получили возможность заниматься благотворительностью. Поначалу обходились своими силами, помогая местным детским домам, больницам и отдельным нуждающимся. Позже, когда объемы начали расти, пришлось привлечь сторонних инвесторов и тут уже пошли настоящие деньги.

– Андрюх, не отвлекаю? – Костя помахал перед лицом Соболева рукой, вытащив того из полудремы. – Сидишь весь такой одухотворенный, я даже завидовать начал. Вот решил нарушить твою нирвану.

– Нет, задумался просто. – Соболев убрал ноги со стола, подергал плечами, поправляя сползший пиджак, и выжидающе уставился на хмурого компаньона. – А ты чего невеселый? Случилось что?

– Вот смотрю я на тебя, Андрюх, и думаю: взрослый человек, бороду вон отрастил, а ведешь себя как пацан. Нужно избавляться от привычки закидывать ноги на стол. Вдруг клиент зайдет?

– Понятно, – откашлялся, прочищая горло, Соболев, – если Костян читает нотации, значит, дело пахнет керосином. Выкладывай.

– Собственно, я все о том же. Точнее, о той же. Ты давно нашу Алису из страны чудес видел?

– Ты о Маркиной? Вчера. Сам же перекинул мне того инкогнито с интернатом. – Соболев ощутил укол беспокойства, но старался не паниковать раньше времени. – Я ее отправил на разведку, руководствуясь изложенными требованиями. Не тяни, Костян, рассказывай.

– И, конечно, не удосужился провести проверку?

– Думал, ты этим займешься. – Соболев не хотел признавать своего поражения. Ведь ему так и не удалось «пробить» доброжелателя, пожелавшего остаться неизвестным. По опыту он знал: такие люди сидят в самых верхах и пытаться достать до них, все равно что ворошить раскаленные угли в костре голой рукой – толку не будет, зато ожоги останутся.

– Я-то занялся. – Костя взъерошил ежик рыжих волос.

– И что? – Андрей не сомневался, приятель раскусил его и теперь специально тянет время, хочет насладиться своим триумфом.

– А ничего. – Костя снял очки в золотистой оправе, помассировал двумя пальцами переносицу. – Ноль. Зеро. Пусто. Счета проходят через третьи руки. Я пытаюсь тянуть за ниточку, и в итоге она остается у меня в руке с оборванным концом. Беру следующую – та же история.

– Какие наши действия? Думаешь, подстава?

– Не похоже. Сложно объяснить, но все абсолютно легально. Стерильно, как в операционной. Если только с другой стороны не притаился гений махинаций. – Мужчина пожал плечами. – Что само по себе маловероятно. Мы эти деньги даже в руках не подержим, там схема такая…

– Костян, – Соболев встал, обошел друга по кругу, точно рассматривая костюм, в котором тот пришел на работу, – я верю, что ты во всем разберешься. Иначе зачем тебе твоя умная рыжая голова?

– Чтобы кормить твою тупую брюнетистую башку, – привычно отвечая на их личную шутку, усмехнулся мужчина. – А теперь еще и бороду.

– Между прочим, девчонки с ума сходят от бородатых мужчин. Вам, гололицым, не понять.

– Ты еще долго планируешь пробыть в офисе? – неожиданно перескочил Анохин. – У меня машина сломалась. Подумал, может, подвезешь, а я тебе расскажу сказку в знак признательности.

– Уже собирался уходить, ты меня буквально на пороге поймал.

– Когда я зашел, ты сидел, нагло забросив ноги на стол, и храпел.

– Протестую! – Соболев поднял руки. – Мне вменяют чужую вину.

– Протест отклонен. Виновен! – Костя изобразил удар невидимым молоточком по столу, состроив при этом серьезное лицо. – Соболев Андрей Владимирович, вы приговариваетесь к занудной беседе в обществе лучшего друга.

– Ваша честь, вину признаю, готов понести наказание немедленно. – Склонив голову, Соболев скрестил руки за спиной и медленно двинулся к выходу. – Обжаловать точно нельзя?

– Нельзя, Андрюха, – без капли иронии заявил Костя и обнял друга одной рукой за шею, идя рядом. – Разговор действительно серьезный.

Пробка наконец-то закончилась, и машина понеслась стрелой по полупустой трассе, обгоняя немногочисленных конкурентов. Костя вел уверенно, смотря точно перед собой, Андрей же беспокойно елозил на сиденье, в нетерпении ожидая конца поездки.

Наконец Костя повернул руль, направляя машину к зданию ресторана, притаившегося в лесополосе.

– Она что-то натворила? – Андрей выхватил меню из рук друга, слишком долго его изучающего, захлопнул и бросил на край стола.

– Ты о Маркиной? С чего ты решил, что разговор пойдет о ней? – Костя подозрительно сощурился.

– О ком же еще? Не прикидывайся, Костян. Ты знаешь, что я искал информацию на нашего клиента и ничего не смог нарыть. Или… Да ладно?

– Нет, – Костя протянул руку к кожаной папке на краю стола, – ничего. Я уже говорил. Ты меня не слушал? Но речь действительно пойдет о Маркиной. Точнее, не о ней одной. Скажи, как она отреагировала на то, что ей предстоит поехать в Медвежьи Озера? – Он не смотрел на друга, двигая глазами по строчкам меню. – Может, удивилась или испугалась?

– В обморок упала, – припечатал тот.

– Андрюх, я серьезно. – Костя наморщил лоб.

– И я серьезно. Она потеряла сознание у меня в машине. Да оставь ты в покое меню! – Соболеву не терпелось узнать, чего такого интересного узнал друг, а тот будто нарочно испытывал его терпение и тянул с ответом. – Уже давно пора было его наизусть выучить. Говори уже.

– Андрюх, кажется, ты пригрел на груди змею, а точнее, преступницу. – Он сделал небольшую паузу, словно продумывал следующую реплику, а потом тихо, но уверенно произнес: – Выводы делать рано, и все же я почти не сомневаюсь в ее, так скажем, причастности к некоторым происшествиям.

Как я уже сказал, пробить заказчика не удалось. И тогда я просто наугад, надеясь на госпожу удачу, решил прошерстить интернат. Ты вот, например, знал, что его еще десять лет назад хотели расформировать? – Костя замолчал, когда официант принес еду, но она так и осталась нетронутой. – Теперь знаешь. Но начну я издалека. Само место Медвежьи Озера какое-то несчастливое. До интерната здание принадлежало молодежной организации – вплоть до семидесятых годов прошлого века, а еще раньше – государственному служащему Завойчинскому Николаю Степановичу. Там он проживал вместе с супругой и тремя дочерями. Дом ему был отписан по распоряжению царя за особые заслуги перед отечеством. Что за заслуги, история о том умалчивает. Был Завойчинский не сказать чтобы богачом, но и нищим его не назовешь, все же такую громадину содержал и имел штат прислуги.

– Костян, а можно ближе к делу? Зачем мне знать про служащих, сто лет как почивших?

– Неужели тебе не интересно? – Он выгнул бровь, искренне удивляясь реакции друга. – Если бы я не считал эту часть рассказа важной, обязательно опустил бы ее. Наберись терпения.

Соболев вяло поковырял вилкой в салате, но есть не стал, аппетита совсем не было.

– Так вот, – Костя мял в руке салфетку, отрывая от нее по кусочку и складывая обрывки в пепельницу, – привычный уклад жизни нарушило появление в тех краях маньяка. Его, кстати говоря, так и не нашли. Информации совсем мало, высокородные господа не желали разгула слухов и всячески оберегали свои семейные тайны. Достоверно известно лишь одно: маньяк убил двоих дочерей Завойчинских и, возможно, хотя доказательств нет, самого главу семейства. Вроде нашли его потом мертвого в сторожке местного то ли егеря, то ли просто отшельника. Сам егерь исчез, сторожка пустовала.

– Костян, ты меня иногда пугаешь, – пожевал губами Соболев. – Только все равно пока ничего не ясно. В чем суть?

– В том, дорогой друг, что спустя сто лет маньяк снова объявился в усадьбе.

– Погоди, – перебил его Андрей, – как это снова появился?

– Случилось это осенью в середине девяностых прошлого века. Чувствуешь, какие мы старые? – Константин прервался, отпив апельсиновый сок из стакана. – Бригада рабочих делала в интернате ремонт. Бригада, кстати, принадлежала небольшой строительной компании, которой в то время руководил Усатов Виктор Сергеевич. Личность, по некоторым данным, одиозная, но все же заслуживающая некоторого уважения. Мужик прошел путь от алкаша до миллионера. Как он смог подняться – отдельная история, к нашему делу не имеющая никакого отношения. Ремонт проводили в заброшенном крыле здания, которое не трогали даже тогда, когда вся усадьба подверглась перестройке. Почему, не знаю.

– Костян, давай уже ближе к делу. – Соболеву пришло эсэмэс-сообщение с обещанием жаркой ночи от очередной подружки, и он хотел поскорее вырваться.

– Ладно, постараюсь, – сдался Анохин. – Короче, как-то утром бригада пришла на смену и увидела изуродованный труп девушки в том самом крыле, где они начали ремонт. Никто, разумеется, не связал то убийство с убийствами столетней давности. Но я покопался в архивах и увидел кое-что общее. Во-первых, перерезанное горло у всех жертв, во-вторых, похожая внешность убитых девушек. И то, что убедило меня окончательно – у всех жертв маньяк пил кровь.

– Вампир? Клыки и все такое? Костян, ты разыграть меня решил?

– Никакой мистики. – Не обидевшись на насмешливый тон друга, он продолжил: – На коже жертв находили следы зубов.

– Почему же никто не догадался идентифицировать убийцу по отпечаткам челюсти?

– Ты пересмотрел американских детективных сериалов, друг. Это у них все поголовно имеют слепки своих челюстей у стоматологов. В России дело обстоит несколько иначе. Тем более в конце девятнадцатого века, когда орудовал первый маньяк, подобных технологий еще не изобрели. И не смотри на меня так. Я прекрасно понимаю, что в наше время действовал подражатель. Вопрос в том, зачем ему нужно было подражать? Какую цель он преследовал?

– Какая может быть цель у маньяка?

– Не знаю, я не криминальный психиатр.

– Все это очень занимательно. – Соболев посмотрел на часы, давая понять, что ему пора. – Когда в твоей эпопее появится Маркина?

– Секунду. – Константин наклонился, поднял с пола и поставил на колени портфель. Щелкнул замок, и мужчина, достав из портфеля фотографию, придвинул ее по столешнице Соболеву. – Найдешь ее здесь?

Обычное групповое фото, похожее на школьное. У него самого таких несколько штук сохранилось. И все же Андрея поразило то, каким холодом повеяло от фотографии. Почему-то у него возникло ощущение, что запечатленные на ней дети мертвы, все до единого. Молодой мужчина не сразу понял, почему в голову полезли такие дурацкие мысли, и лишь потом обратил внимание: рука фотографа заставила застыть фрагмент чужих жизней, выплеснутый на бумагу, в котором никто не улыбался. Напряженные, не по-детски серьезные мордашки смотрели с чуть выцветшего снимка застывшими взглядами на лицах-масках.

– Я даже себя не с первого раза узнал когда-то. – Соболев хотел скрыть за вуалью сарказма смятение.

– Вот она. – Анохин ничего не понял, просто ткнул пальцем в нужное место.

«Все же блондинка. И глаза вроде зеленые, жаль, плохо видно», – подумал про себя Соболев, вслух же сказал совсем другое:

– В середине девяностых она никак не могла быть убийцей. – Собственное открытие очень понравилось Андрею. Почему-то ему была неприятна сама возможность допущения подозрений в адрес Алисы Маркиной.

– Второе убийство произошло гораздо позже, когда Маркина числилась в воспитанниках интерната. – Опережая вопросы, Константин пояснил: – Алиса условная сирота. Мать ее бросила, а отец погиб в автомобильной аварии. Мать найти не удалось, она словно испарилась. В интернат девочка попала вместе со сводным братом. Как он выглядит, не знаю. Не удалось раздобыть ни одного фото с ним. Складывается впечатление, что их попросту не существует.

– Дай угадаю, – Соболев приложил руки к вискам, изображая экстрасенса, считывающего мысли, – убийца – загадочный брат.

– И да, и нет, – снисходительно улыбнувшись его кривляниям, кивнул Константин. – Парня нашли возле трупа девушки, в том же самом крыле здания, где и первую жертву. Почерк убийства совпадал: перерезанное горло, вспоротый живот. В руке парня был зажат нож, губы и лицо перепачканы кровью покойницы.

– Почему такой акцент на губах?

– Потому, друг мой, что на ноже обнаружилась кровь, принадлежащая другому человеку.

– Ого! – присвистнул Соболев.

– Именно! Теперь внимание: Виктор Усатов – бывший работодатель нашей загадочной красавицы. Он же вложил когда-то немало средств в спасение учреждения, которому грозило расформирование.

– И? – Андрей не понимал, к чему клонит друг.

– На ноже оказалась кровь Виктора Усатова. – Звук голоса Константина упал до шепота.

– Ничего не понимаю.

– Я сам ни черта не понимаю.

– Так давай разыщем мужика и расспросим обо всем аккуратно.

– Не получится, Андрюха. Усатов погиб пару лет назад.

– Снова маньяк? – попытался угадать Соболев.

– Покончил с собой. Спрыгнул с десятого этажа, из окна своей квартиры. – Костя ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, словно ему вдруг стало нечем дышать. – Примерно в то же время тебе под колеса бросилась Маркина. Не находишь это странным?

Соболев находил ситуацию не просто странной, а чудовищно нелепой.

– По непроверенным данным, Виктор Усатов состоял в любовной связи с Алисой Маркиной. После его смерти руководить делами отца осталась дочь Нина. По невероятному стечению обстоятельств, некоторое время воспитывавшаяся в том же самом интернате, что и наша общая знакомая.

– Каким образом дочь Усатова оказалась в интернате?

– Я уже говорил, Виктор прошел непростой путь. Очень давно он зарезал свою жену, свалив потом все на голоса в голове, за что и загремел в психушку. Там он умудрился вытащить из петли сынка тогдашнего крутого нувориша. Сынок от наркоты лечился, видать, не выдержала психика, решил удавиться. – Анохин потер рукой шею. – Можно сказать, это стало стартом карьеры Усатова.

– Ты считаешь, Алиса преступница? Она могла «помочь» Усатову совершить самоубийство?

– Не знаю, – устало обронил Константин, – обвинять кого-то может только суд, я лишь предполагаю. Для чего-то она ведь сменила внешность, превратившись из нежной блондинки в агрессивную брюнетку. Допустим, она не виновата в гибели Усатова, но при этом спешно покидает родной город и уезжает за сотни километров туда, где у нее нет никаких знакомых, а шансы устроиться на приличную работу невысоки – у нас своих кандидатов хоть отстреливай. – Костя смутился, поняв двусмысленность речевого оборота. – Но вот же удача – девушка попадает под колеса случайной машины, за рулем которой ее ждет будущий работодатель.

Соболев никак не мог поставить Алису в один ряд с преступниками. Она выделялась на их фоне белой вороной. Рассказанное Костиком его озадачило, в чем-то даже напугало и все же выглядело ненастоящим, выдуманным, словно друг пересказал ему увиденный накануне фильм. Маньяки, убийцы из прошлого, любовники, падающие из окон. Разве в жизни такое бывает?

И почему ему кажется, что Алиса Маркина во всей этой истории жертва? Правильно говорит Костик: она сбежала в город, где у нее нет ни друзей, ни знакомых. Очень похоже на состояние аффекта, когда не понимаешь, что делаешь. Он вполне допускает и то, что под колеса девушка попала случайно. Не случись этого, она, возможно, вернулась бы домой и он никогда не познакомился с ней.

Андрей Соболев внезапно ощутил, как сердце сжимается в тугой комок, как сводит судорогой в районе солнечного сплетения и вдруг становится тяжело дышать. Он вспомнил, что еще вчера она сидела в его машине, смотрела огромными глазищами, силясь объяснить чего-то, что он не понял. Не хотел понять! И вот сейчас осознал: она молила о помощи! В глазах девушки плескался самый настоящий страх. Как он мог не уловить посылаемых ею сигналов? Да она даже не намекала, бросала в лицо конкретные, прямые фразы. Идиот! Какой же он идиот! Сорвался на ней со своим дурным настроением.

– Куда ты звонишь? – увидев, как Соболев набирает номер на своем телефоне, удивился Константин.

– Алисе. Черт, номер недоступен! Костян, мне кажется, мы упустили что-то очень важное. Вспомни, может, ты еще чего раскопал?

– Вообще-то есть кое-что, о чем я не хотел тебе говорить. Посчитал не важным. – Костя, видя состояние друга, старался тщательнее подбирать нужные слова. – Жертвы маньяка имели определенное внешнее сходство с Алисой Игоревной. И в наше время и сто лет назад.

Соболев сжал кулаки до белых костяшек и что было сил ударил по столу. Стакан с недопитым соком опрокинулся, оранжевый ручеек побежал по столу, переливаясь через край на брюки Константина.

– Ты чего творишь, Соболев? – Мужчина выскочил из-за стола, схватил из держателя салфетку и начал энергично тереть пятно, отчего то расползлось еще шире.

– Прости, Костян. – Соболев и сам понял, что перегнул палку. Он поднялся и протянул руку в примирительном жесте.

– Меня Нелька убьет за эти брюки. Мы с ней полдня по магазинам ходили, пока она их не выбрала. – Константин бросил на стол скомканную салфетку и сел на место. Протянутую руку он тем не менее проигнорировал. – Как думаешь, отстирается? – Агрессия из голоса ушла, но было видно, что друг все еще обижается.

– Я тебе химчистку оплачу, братан, – рассеянно бросил Андрей, размышляя о дальнейшем плане действий. – Костян, выходит, мы отправили ее на верную смерть?

– Может, солью присыпать? – В отличие от Соболева, Анохин не видел никакой проблемы, даже порадовался отъезду Алисы – одной заботой меньше. Его больше волновало посаженное пятно, нежели малознакомая девица. – Какую еще смерть? А, ну да! Слушай, я тоже виноват, нагнал тумана. Может, там и не маньяк вовсе орудовал, просто так совпало. К тому же в версию о маньяке не вписывается одна существенная деталь. Примерно в одно время со вторым убийством кто-то прикончил тогдашнюю директрису интерната. Бабе отрезали язык и вспороли живот. На первый взгляд можно провести аналогию с первыми случаями, если бы не тот факт, что она раза в три старше любой из жертв и даже близко не похожа на Алису Маркину, о которой ты, друг мой, почему-то начал так резко беспокоиться. Признавайся, уже переспал с ней?

– Я ее работодатель, – отчаянно стараясь не покраснеть (с чего бы вдруг?), ответил Соболев. – Если с ней что-то случится, я несу за нее ответственность. Только разборок с органами мне не хватало. Если тесть узнает, сожрет меня с дерьмом. Ты же знаешь его отношение к органам власти, сказалось славное прошлое.

– Почему я тебе не верю, а? – Анохин хитро сощурился. – Только ли как о ценном сотруднике ты о ней печешься?

– Знаешь что? – Соболев осекся под насмешливым взглядом друга. – Впрочем, ничего. Забудь. Одного не пойму, почему ты раньше мне все это не рассказал?

– Так информация только сегодня поступила. – Анохин пожал плечами, словно сообщал очевидные вещи. – Некто очень сильно напрягся, дабы стереть неприятные моменты из биографии госпожи Маркиной. Подозреваю вмешательство Усатова, но все равно не понимаю, зачем ему было нужно так поступать. Ради чего? Но ты меня знаешь, я землю рыть буду, если потребуется.

– Знаю, – покивал Соболев. – Вот и я теперь буду рыть землю.

– Мой тебе дружеский совет, – Константин поставил на колени портфель, сложив руки на манер птичьих лап, – забудь ее. Пусть доведет текущий проект до конца и адьес.

– Наверное, ты прав. Но что, если она уже попала в беду? Ее телефон не отвечает.

– Старик, – Анохин перегнулся через стол так, что его глаза оказались на одном уровне с глазами Соболева, – ты не влюбился часом?

– Да пошел ты! – Андрей оттолкнул мужчину, и тот с хохотом привалился спиной к стене. – Мне хватило одной любви на всю жизнь. Больше я не наступлю на те же грабли.

И в тот же самый момент на его мобильный пришло короткое эсэмэс-сообщение:

Соболев ощутил невероятное облегчение и даже пообещал Анохину лично поговорить с его новой девушкой Нелей по поводу испорченных брюк.