Глава 5
Обед я на этот раз не пропустила — не было никакого желания второй вечер подряд оставаться голодной. Плотным ужином, как выяснилось, учеников здесь не баловали, так что следовало хорошенько подкрепиться перед прогулкой.
Да. Еще утром я твердо решила не останавливаться на достигнутом и любыми путями изучить хотя бы ту часть замка, расположение которой пряталось у меня в голове. Правда, достать это знание пока не удавалось, но во время обеда появилась здравая мысль снова воспользоваться книгами. Так что, добросовестно подчистив все тарелки и до дна опустошив кружку с компотом, я потеребила браслет и требовательно заявила в пустоту:
— Достань карту Школы. Доступную для меня часть.
Браслет не подвел — на стол тут же шлепнулась потрепанная книжка в синей обложке. Не такая пыльная, как вчерашние, из чего я сделала вывод, что не одна тут такая умная. Видимо, прежние поколения учеников тоже искали выход из устроенной преподавателями западни и осваивали все доступные методы получения информации.
Книжка, правда, оказалась не ахти какой содержательной, но самое главное она сделала — позволила мне взглянуть на расположение основных коридоров Школы. И, что еще важнее, помогла вспомнить порядок нажатия завитков на моем персональном ТУСе. А еще в ней содержались названия многих помещений — таких как оружейный зал для первого курса, учебные комнаты, лаборатория, библиотека, подвальное помещение первого и второго уровня… в ней даже зал живых картин был указан! И вот с него-то я и решила начать свое знакомство со Школой. Все-таки книгами браслет меня более или менее обеспечивал, заниматься с оружием я пока не планировала, а вот живые картины — это действительно интересно. И я просто обязана была на них взглянуть.
Насчет домашнего задания не волновалась — умение концентрироваться мне привила еще наставница, так что трудностей с мебелью не возникло. Свет загорался и послушно гас от малейшего движения моих бровей, шкаф исправно вычистил одежду, а вода бойко лилась из всех кранов. Так что я со спокойной совестью собралась в поход и, справедливо рассудив, что в запретные помещения меня все равно не пустят, решительным (разумеется, мысленным — директор свое слово сдержал) пинком распахнула дверь.
ТУС тоже сработал без проблем, выгрузив меня в мрачном, плохо освещенном коридоре, обставленном с той же «роскошью», как и возле моей комнаты: абсолютно голые стены, полное отсутствие украшений за исключением лепнины на потолке, «веселенькая» серая расцветка… красота да и только!
Задрав голову и обнаружив высоко наверху теряющиеся в темноте светильники, я хмыкнула и уже испытанным методом велела им включиться. Они, что удивительно, послушно отозвались, так что теперь мне можно было не опасаться внезапно выскочивших навстречу углов или забытого на полу мусора. Дальше я пошла, мысленно сверяясь с отпечатавшейся в голове картой, согласно которой нужный мне зал должен был найтись во втором ответвлении по правую руку, за третьей по счету дверью.
Он там и оказался. Правда, «зал» дня него — весьма нескромное название. Так, скорее небольшая комнатушка, до предела заваленная старыми стульями и разломанными табуретками. Но зато она была от пола до потолка увешана всевозможными картинами. Причем, на первый взгляд, ничего особенного в них не было — простые рамы, никаких завитушек, обычная краска, разве что блестящая на свету чуть больше обычного… однако стоило мне только остановиться и всмотреться в одну из них, с нарисованным цветущим лугом, как картина действительно ожила.
В одно мгновение захламленная комнатушка куда-то исчезла, и я, пошатнувшись, ощутила себя стоящей на самом красивом в мире лугу. Виднеющийся вдали зеленый лес, ослепительно синее небо над головой, пышное буйство цветов и красок, нежный шелест травы под руками… я стояла, как громом пораженная, позабыв обо всем на свете. Мои волосы развевались от поднявшегося теплого ветерка. Мою кожу нежно ласкало летнее солнце. Под меховой курткой вскоре стало жарко, и я сбросила ее, всем существом впитывая в себя царящее вокруг умиротворение. Я наслаждалась этим местом. Смеялась. Кружилась, как озорная девчонка, впервые в жизни увидевшая подобную красоту. Я бездумно пила напоенный вкусами незнакомых трав воздух, словно целебный нектар. Я так давно не видела зелени и настоящего солнца, что даже не понимала, насколько по ним соскучилась… и, наверное, могла бы простоять тут всю жизнь, если бы не мелькнувшая некстати мысль о том, что все это — немножко не настоящее. И что это — далеко не единственная картина, которая может поразить мое воображение.
Стоило мне только подумать о возвращении, как волшебство мгновенно исчезло. Будто кто выключил свет — исчезли яркие краски, утих летний ветерок, пропали чудесные ароматы… я снова оказалась в полутемной и грязной комнате, ошеломленная и растерянная. Переход от света к тени был настолько резким, что этот контраст больно резал глаз. Внутри все сжалось от ощущения потерянного чуда, душа отчаянно просила не отнимать у нее прекрасное мгновение, и мне стоило большого труда не вернуться обратно.
Очень большого. Такого, что от стены пришлось даже отступить, едва не споткнувшись о сброшенную куртку и не приложившись затылком о гору сваленных друг на друга табуреток.
— Однако… — ошеломленно пробормотала я, вытирая со лба внезапно выступивший пот. — Не так уж и хороши эти картины. Прямо готовые ловушки для дураков. Правильно их сюда засунули. Неизвестно, что бы со мной было, если бы я не подумала о возвращении…
После этого я стала действовать гораздо осторожнее — шла медленно и аккуратно, на развешанные на стенах полотна смотрела сперва искоса, мельком, чтобы ненароком не оказаться в центре какого-нибудь сражения или возле экзотического зверя, рвущего на части добычу. И только убедившись в том, что там нарисована мирная пастораль, останавливалась и ненадолго задерживала взгляд.
Так, всего за пару часов я успела побывать и в ночном лесу с потрясающими светящимися деревьями, и на тихом озере с такой прозрачной водой, что можно было различить каждый камушек на дне. Заглянула ненадолго в знойную пустыню, где утопали в песках живописные развалины какого-то древнего города. Посмотрела на первое в своей жизни теплое море, по берегу которого даже рискнула пройтись довольно далеко и зарыться ладонями в невиданный прежде белоснежный песок. Увидела затонувший на рифах корабль, с которого волны одна за другой сметали нехитрый скарб моряков. Гуляла под сенью гигантских папоротников, растущих, вероятно, в каком-то из диких миров. Украдкой следила за идущими на водопой карликовыми оленями… Я много каких диковинок встретила, переходя от одной картины к другой. И от души наслаждалась необычными видами, ничуть не жалея, что трачу время на такую, в сущности, ерунду.
Лишь когда длинная вереница картин подошла к концу, и более или менее мирных среди них не осталось, благоразумие мне отказало, и я с любопытством взглянула в дальний угол, где, прячась среди нагромождений всевозможного хлама, на кособоком стуле притулилась последняя картина. Самая, пожалуй, большая. Закрытая плотной, густо запылившейся тканью, из-под нижнего края которой выглядывал лишь кончик треугольного, покрытого крупной змеиной чешуей хвоста.
Творец! Да это же…
Меня аж в дрожь кинуло от внезапной догадки, а внутри все затрепетало от желания побыстрее разгадать эту тайну. Драконы всегда будоражили мое воображение, их мрачная слава с самого детства не давала мне покоя, а потом еще и проклятые сны всю душу мне вымотали. Одну живую скульптуру я вчера увидела в полный рост, и она действительно потрясала. Но картина… настоящая живая картина, на которой крылатый ящер будет выглядеть и даже двигаться словно в реальности… это совершенно иное. И мне до зубовного скрежета вдруг захотелось посмотреть на того, кто посмел держать меня в страхе столько лет.
Когда мои подрагивающие руки неумело разбирали завалы вокруг импровизированного постамента, я твердо дала себе слово, что больше ничего не испугаюсь. Когда мои пальцы настойчиво тянули прочь пыльную ткань, я была абсолютно уверена, что могу справиться с чем угодно. В крайне случае отвернусь, посмотрю лишь украдкой, чтобы не попасть в беду. Но когда картина, наконец, освободилась от многолетнего плена, и на ней во всей своей красе показался воплощенный ужас Оруана, я… самым позорным образом растерялась. Потому что с темного полотна, щедро одаренного мрачными красками подземелий, на меня смотрел ТОТ САМЫЙ дракон! От которого я так долго пыталась спастись во снах, и который в эту минуту стал моим персональным, внезапно ожившим кошмаром.
Я провалилась в проклятую картину сразу, мгновенно, не успев даже крикнуть или отшатнуться. Влажный тяжелый воздух тут же обволок меня плотным удушливым облаком. В голове похоронным звоном отозвалось позвякивание цепей, мерные звуки падающей воды и негромкий шорох медленно разворачиваемых крыльев. После чего мне снова стало безумно холодно… до дрожи в онемевших до самых плеч руках, до стука зубов, до замирания сердца… а когда желание вернуться обратно в комнату не сработало, как с другими картинами, еще и страшно. Творец, как же я перепугалась, когда огромная морда, приподнявшись с таких же огромных лап взглянула на меня до боли знакомыми зелеными глазами, а потом кто-то неверяще прошептал… кажется, прямо у меня в голове:
«Хейли?!»
Я попыталась закричать, но из горла вырвался только сдавленный хрип. Захотела отшатнуться, тщетно стараясь вспомнить, как убежать из этого ужаса, но лишь рухнула на колени, скребя влажные камни скрюченными, потерявшими чувствительность пальцами. Я даже попыталась куда-то уползти, в панике обшаривая отвратительно скользкий пол, но и этого мне не позволили сделать — огромная морда, с легкостью протянувшись ко мне через все подземелье, легонько подтолкнула мои руки. И от одного этого прикосновения я буквально помертвела, с ужасающей ясностью поняв, что чудовищный, хоть и обессилевший дракон буквально вытягивает из меня жизнь. А сама картина превратилась в одну коварную ловушку, настроенную, по-видимому, на таких доверчивых дурочек, как я.
«Уходи. Иначе умрешь, — снова раздался в голове чей-то тихий шепот, и на меня печально взглянули огромные глаза с вертикальными зрачками. — Уходи, Хейли, или я тебя убью».
— Я… не могу… — простонала, наконец, я, кое-как сумев отползти от него подальше.
«Пожалуйста!»
— Но я не могу! Я не знаю, что делать!
«Просто пожелай… уйти… тебе надо домой»…
— КАК?!
«Скорее, Хейли! — его шепот почти угас, а недавняя печаль в глазах сменилась звериным голодом и неутоленной жаждой крови. — Уходи. Я больше не могу себя… контролировать…»
— Д-домой! — непослушными губами выкрикнула я, чувствуя, что еще немного, и от меня действительно ничего не останется, кроме застывшей на полу сосульки. И это, кажется, помогло — меня вышвырнуло из картины, как тугую пробку из бутылки. Со звоном, шумом и грохотом. Причем, если звенело где-то у меня в ушах, шумела тоже я, когда захлебывалась собственным криком и падала навзничь, то грохотом меня обеспечили повалившиеся от толчка табуретки, в обломках которых я едва не утонула и вдобавок чуть не выколола себе глаз отлетевшей щепкой. — Я хочу уйти домой!!!
Последние слова я прокричала, уже лежа среди груды обломков. Кричала из последних сил, в страхе, что не успею и навсегда останусь внутри проклятой картины. Я даже не сразу поняла, что все закончилось, и я вырвалась. А когда осознание все-таки пришло, измученно откинулась на спину и, наплевав на воткнувшиеся под лопатку деревяшки, крепко зажмурилась, чувствуя, как меня всю колотит от пережитого, а по щекам текут непрошенные слезы.
— Ненавижу тебя! — сдавленно прошептала я, сжимая кулаки. — Ненавижу, ты слышишь?!
После чего нашла в себе силы приподняться и, зло уставившись на картину, снова крикнула:
— Откуда тебе известно мое имя?! Кто его сказал?!
Нарисованный дракон не ответил. Свернувшись клубком, он устало смежил веки и, накрывшись одним крылом, как одеялом, дремал, подвернув под себя второе. В темноте подземелий его серебристое тело белело тусклым размытым пятном, красивая чешуя поблекла, тугие перепонки обвисли, острые когти, способные вспороть даже камень, бессильно скребли по мокрому полу, а из огромных ноздрей медленно стекала вниз темно-бордовая дорожка, которой, кажется, еще минуту назад не было и в помине…
Резко отвернувшись, я поднялась с пола и, пошатываясь от слабости, побрела прочь. Уставшая, обессилевшая, измученная донельзя и твердо уверенная, что в эту комнату я точно никогда не вернусь.
* * *
Ночью меня снова мучили кошмары. Я несколько раз просыпалась в холодном поту и с громко колотящимся сердцем. Но при этом, как ни старалась, почти ничего из недавних снов припомнить не могла. Только глаза… те самые, зеленые… смотрящие прямо в душу и полные бесконечной тоски глаза, в которых печаль то и дело сменялась на такой же бесконечный голод. А еще шепот — тихий, настойчивый, постоянно повторяющий мое имя. Было от чего сойти с ума.
Услышав этот шепот, я потом долго не могла уснуть. Ворочалась, непроизвольно прислушиваясь к каждому шороху. Ругалась сама на себя. И при этом отчаянно мерзла, искренне не понимая, почему ощущение гуляющего по комнате сквозняка упорно не проходило. Причем в какой-то миг мне даже показалось, что этот сквозняк, как специально, кружил вокруг постели, так и норовя задуть в малейшую щелочку. От него не спасали ни покрывало, ни наброшенная сверху куртка, ни даже теплые носки, предусмотрительно натянутые с вечера. Он изматывал меня на протяжении всей ночи и угомонился лишь к рассвету, позволив, наконец, забыться тяжелым, не приносящим облегчения сном.
В итоге поутру я опять встала уставшая и разбитая, а в душ потащилась только из желания согреться, которое, по-видимому, станет для меня в этой Школе единственно значимым. Потом так же неохотно проглотила уже приготовленный кем-то завтрак (кем, кстати? неужели тут есть слуги?), привычно оделась и поплелась на занятия, по дороге всерьез раздумывая, можно ли покинуть замок, не ставя в известность преподавателей.
В классе нас снова приветствовал мастер Дабош, что, признаться, меня сильно удивило. Уже третий день, как мы тут заседаем, а новых лиц практически не видно. Он что, единственный учитель на всю Школу? Или мы другого пока не заслужили?
— Сегодня мы с вами поговорим о драконах, — с ходу поприветствовав нас, вдруг огорошил преподаватель, и я вынужденно оставила свои размышления на потом. Драконы — это важно: ту зубодробительную книгу на чужом языке я вчера так и не дочитала, а разобраться со своими страхами ой как нужно. — Понимаю, что тема очень волнующая, и рано или поздно вы все равно начнете об этом спрашивать. Поэтому позвольте я сообщу вам те факты, которые нам известны, и уточню детали, о которых вы, вероятнее всего, еще не слышали. А затем попрошу более не возвращаться к этой теме… по крайней мере, до посвящения… поскольку ничего нового я при всем желании сообщить уже не смогу. Скорее, кто-то из вас, став Всадником, сумеет потом нас удивить. Но до тех пор мы будем исходить сугубо из доказанных сведений. Итак, арре, что мы знаем о драконах…
Я навострила уши.
— Драконы — одна из древнейших разумных рас в Веере, благодаря которой осуществляется связь между мирами, — скучным голосом начал лекцию мастер Дабош, заложив руки за спину и начав расхаживать вдоль своего стола. — Когда именно и в каком мире они появились, неизвестно, но есть мнение, что их колыбелью был Изначальный мир, поскольку все Звездные тропы в конечном итоге сходятся именно там. Так это или нет, драконы не сообщают, но никто из Всадников и не опровергает данное предположение, поэтому в настоящий момент считается, что именно Изначальный мир стал той точкой отсчета, откуда протянулась первая Звездная тропа. Теперь что касается общего количества драконов и их наездников… в настоящее время в Веере насчитывается чуть более пяти с половиной десятков зарегистрированных… то есть, прошедших обучение в Школе… Всадников. Это очень немного, вы правы, особенно если учесть, что наше заведение функционирует уже более трех сотен лет и исправно поставляет обученных кандидатов. Сложность в том, что далеко не все они становятся Всадниками — драконы крайне придирчивы в выборе партнера. Порой проходит не один десяток лет, прежде чем кто-то из крылатых возьмет выпускника под свое крыло. По этой причине ритуалы посвящения проходят в Школе ежегодно, в том числе и для тех, кто уже закончил обучение, но еще не нашел своего дракона.
О том, как именно все происходит, я вам не скажу — это одно из таинств, постичь которое может лишь состоявшийся Всадник. Знаю лишь, что ритуал проводится на территории Школы, но вам не стоит надеяться, что его удастся случайно подсмотреть — наше заведение весьма просторно, а его корпуса разбросаны по Крецким горам таким образом, что во многие из них иначе, чем через ТУСы, не попасть. Более того, туда требуется особый пропуск, который начинающие кандидаты ни при каких условиях получить не могут. Да что там — ни один из преподавателей-немагов не имеет допуска к местам размещения старшекурсников. И так же, как вы, никто из нас не имеет права присутствовать на посвящении. Надеюсь, это понятно?
Я мрачно кивнула, обменявшись с сидящим за соседней партой Риером выразительным взглядом. Аристократик, правда, тут же отвернулся, сделав вид, что меня не существует, но я не расстроилась. Творец с ним, с гордецом. Все равно мы почти не видимся.
— А сколько всего драконов живет в Веере? — неожиданно задал вопрос Матиас, предварительно подняв руку.
— Этого никто не знает, — снисходительно хмыкнул преподаватель. — Но потребность во Всадниках есть всегда, так что драконов определенно больше, чем наездников. Правда, мы, как ни старались, так и не смогли выяснить, откуда они приходят, есть ли у них место постоянного обитания, как часто они образуют (и образуют ли вообще?) пары, сколько рождается детенышей в кладке, как быстро они растут… по сути, мы вообще ничего о них не знаем. Даже их точную численность. Стыдно признать, но за без малого четыре тысячи лет то, что нам было известно о драконах, практически не изменилось.
— Как же так? — не выдержала я. — Неужели никто и ничего не смог выяснить?
— Драконы открывают свои тайны только Всадникам, арре, — обернулся в мою сторону мастер Дабош. — Но те не спешат развеивать гуляющие по Вееру мифы и хранят упорное молчание обо всем, что касается их партнеров. Доподлинно известно лишь следующее: драконы разумны и в своем развитии заметно нас опережают; они долгоживущи и при определенных условиях способны делиться этой способностью со своим Всадником; при этом они все-таки смертны, и их даже можно убить, однако в Веере существует не так много заклятий, способных причинить им серьезный ущерб. Драконья чешуя, кстати, очень ценится, поэтому оружейных дел мастера с ног сбиваются, чтобы перекупить у Всадников сей ценный продукт, который они отдают на продажу после линьки. Доспех из такой чешуи стоит баснословных денег, арре. И очень немногие в Веере могут позволить себе его иметь… Еще мы знаем, что драконы способны беспрепятственно перемещаться между мирами. Для этого им не нужны ни Звездные тропы, ни ТУСы, ни что-то иное. Это — их врожденная особенность, которой они распорядились весьма своеобразным образом и, вместо того, чтобы просто путешествовать из мира в мир, создали стационарные переходы. Создали, разумеется, для нас, потому что им они без надобности. И это стало началом плодотворного сотрудничества, которое продолжается по сей день.
— А у драконов есть магия? — нетерпеливо подпрыгнул на стуле Матиас.
Забавный паренек. Третий день его вижу и прямо-таки умиляюсь — этот взъерошенный сорванец с непослушными русыми вихрами и любопытными глазенками точь-в-точь как я в детстве. Непоседливый, энергичный, шустрый и жадный до всего нового. Эх, сколько воды с тех пор утекло… но в мои двадцать шесть волей-неволей приходится вести себя скромнее.
На вопрос паренька господин Дабош лишь отрицательно качнул головой.
— Так называемой собственной или «драконьей» магии, арре, не существует. Способность выдыхать огонь, если вы говорите об этом, у драконов врожденная, как и умение перемещаться между мирами. Заклятиями они не пользуются, к другим видам стихий сродства практически не имеют. Но есть одна особенность, которая условно может быть причислена к магическим умениям… условно — потому что природа этого явления до конца не изучена… и особенность эта заключается в том, что драконы могут услышать СВОЕГО Всадника в любом из миров. Считается, что во время посвящения образуется некая связь… пожизненная, вероятно… которая позволяет им общаться на большом расстоянии. Причем Всадник может слышать только своего дракона, а дракон способен общаться лишь со своим Всадником.
— А с чем это связано? — подала голос я, на этот раз спросив позволения по всем правилам. — Почему только один на один?
— Затрудняюсь ответить на ваш вопрос, арре, — развел руками преподаватель. — Но могу предположить, что причина кроется в ритуале. Кто и когда его придумал, я тоже не знаю, однако, поскольку инициаторами сотрудничества были именно драконы, то рискну предположить, что это как-то связано с особенностями их физиологии. Или, наоборот, строением нашего разума. А может, сразу с двумя этими факторами.
— А были ли случаи, что драконы выбирали себе Всадника не из числа людей? — внезапно заинтересовалась я. — На прошлом занятии вы рассказывали нам о других расах… среди них были когда-нибудь Всадники? И если да, то почему в нашем классе нет ни одного нелюдя?
Мастер Дабош тяжело вздохнул.
— Ну и вопросы у вас, арре…
Я неловко опустила глаза. Ну что поделаешь — я привыкла все выяснять до конца.
— Нет, — наконец, качнул головой преподаватель. — Привилегия быть Всадниками принадлежит исключительно нашей расе. Ни ворфы, ни круольцы, ни обитатели подземелий Грож и никто другой ею не обладают. И никогда кандидаты от них не переступали порога нашей Школы. Вы, разумеется, спросите меня, почему? Но, думаю, ответ и без того очевиден: у представителей этих рас нет тех способностей, которые делают Всадников — Всадниками. В частности, они не умеют выживать вне стационарных Звездных троп, не способны работать с ними напрямую, и по этой причине драконов не интересуют. Вы еще что-то хотите спросить, арре Хейли?
— Да. Кто такие ворфы, мастер? — тут же кивнула я.
— Коренные обитатели мира «З-31.7». Так называемые «оборотни», которыми вас наверняка пугали в детстве. Мы с вами позавчера о них говорили, помните?
— А круольцы? — рискнула подать голос Тисса, робко протянув вверх ладошку.
Я против воли улыбнулась, глядя на эту конопатую кроху, изо всех сил старающуюся выглядеть серьезно, но мастер Дабош посмотрел на нее с таким же укором, как и на меня пару мгновений назад.
— Круол — это единственный обитаемый мир в системе с черным спектром магического фона, арре. И о нем мы тоже говорили на первом уроке. Разве вы уже успели забыть?
— Простите, — пискнула Тисса, вжимая голову в плечи. Бедняжка. Ей и так неуютно, самой маленькой, да еще и девочке, а с нее к тому же требовали запомнить все до последнего словечка и обязательно с первого раза. И это когда даже у меня из головы многие детали уже вылетели. Но преподавателю, кажется, было без разницы, кому и сколько тут лет. Поняв по нашему виду, что не только Тисса запамятовала про Круол, он свел мохнатые брови к переносице и сурово бросил:
— Плохо, арре. Вы невнимательно меня слушали. И, видимо, упустили из виду, что в конце ознакомительного цикла всех вас ждет подробнейший и индивидуальный опрос для определения степени усвоения вами пройденного материала. Те, кто его не сдаст, рискуют нарваться на продолжительную беседу с нашим директором. По окончании которой, уверяю, никому из вас не захочется витать в облаках во время занятий.
У меня неприятно засосало под ложечкой. Что? Еще и опрос? По всем темам? А при провале — долгое общение с тем упырястым лордом с глазами наемного убийцы?
— А много ли будет занятий в этом цикле, учитель? — с беспокойством уточнила я, пока мастер Дабош страшновато шевелил бровями и метал в нас громы и молнии.
— Семь. После этого вас будет ждать другой цикл и другой преподаватель. Затем третий, четвертый… и так до конца года, после чего для каждого из вас руководство приготовит индивидуальное испытание, призванное показать все ваши достижения за год учебы. Моих циклов у вас за это время пройдет порядка двенадцати, но халатности и пренебрежения я не потерплю. Так что начинайте работать сразу, арре! Это для вашего же блага!
Я, впечатлившись, пробормотала:
— Вы об этом раньше не говорили…
— Теперь сказал. Итак, напомните-ка мне, арре Хейли, чем знамениты обитатели черной зоны Веера?
Я мысленно ругнулась и честно напрягла память.
— Круол… это… эм… мир с повышенным магическим фоном, мастер…
— Еще.
— Пребывание там человека сопряжено с определенными трудностями…
— Какими конкретно? — совсем уж насупился преподаватель.
Я вздохнула.
— Люди там быстро заболевают, мастер. Причем, насколько я поняла, это происходит, если они не озаботятся защитой или не успеют покинуть этот негостеприимный мир в течение полугода.
— Хорошо. Что вы запомнили о коренных обитателях этого мира?
Я снова вздохнула. На этот раз — виновато.
— Они не совсем люди, мастер, владеют магией и… и это, наверное, все.
Творец… мне впервые за много лет стало стыдно. Но я действительно забыла, о чем он тогда говорил. После вчерашних ужасов и бессонной ночи подробности об этой системе напрочь вылетели у меня из головы.
— Завтра я жду от вас детального конспекта на эту тему, арре Хейли, — поджал губы мастер Дабош. — Я хочу, чтобы вы очень внимательно отнеслись к источнику информации и предоставили мне собственноручно написанный текст, из которого я бы понял, что вы, наконец, начали всерьез относиться к учебе.
Я тут же вскинулась.
— Я не легкомысленная, мастер. Я просто забыла.
— Вам непростительно забывать подобные вещи! — повысил голос преподаватель. А потом отвернулся и гораздо тише добавил: — Когда-нибудь, возможно, это знание спасет вам жизнь, арре. Поэтому берите дополнительную литературу и работайте. Все необходимое найдете у себя в комнате. Как пользоваться столом, надеюсь, вы уже освоили.
Я насупилась, но возражать было бессмысленно — сама оплошала, ничего не поделаешь. Теперь придется до ночи ломать глаза в книжках, силясь разобрать корявые буквы чужого языка. Вот ведь еще одна головная боль…
Остаток занятия прошел скомкано и вяло. Ничего нового, помимо того, что я накануне прочитала, учитель больше не сказал. Желание задавать вопросы у меня иссякло, да и остальные, не сговариваясь, притихли. Мальчишки, судя по сосредоточенным лицам, судорожно вспоминали содержание первых двух уроков, я вообще уже мечтала о том, чтобы поспать, а Тисса растерянно водила пальцем по столешнице, пытаясь одновременно слушать и запоминать. Один Льер выглядел невозмутимым и сидел с таким видом, словно случившееся его никак не касалось. Но у него, похоже, лицо всегда такое — будто из камня высеченное. Воспитание, его етить… дракон поймешь, что у парня на уме.
— Урок окончен, — наконец, выдохся мастер Дабош и строго взглянул на нас поверх своих линз. — Надеюсь, арре, вы со всем прилежанием отнесетесь к тому, что я сегодня сказал. Жду вас завтра с конспектами, свежими головами и готовностью дальше осваивать материал.
Мы только покивали, спешно выбираясь из-за парт. После чего дружно поклонились преподавателю, как того требовал этикет, гуськом проследовали к засветившемуся ТУСу и, так и не обменявшись ни единым словом, разошлись по своим комнатам.
