Глава 4

Из класса я вышла на ватных ногах, несколько закоченевшая и с гудящей от обилия свалившейся информации головой. Нет, если ЭТО называется учебой, то я категорически против того, чтобы провести в стенах этого милого, продуваемого всеми ветрами заведения несколько лет своей жизни. ТАК меня даже старуха Ирша в свое время не грузила, хотя второй такой зануды, как мне казалось раньше, не найти.

Оказывается, нашелся один. Тощий такой, в синем мундире. Наставница наверняка записала бы его в закадычные друзья, если бы только узнала. Эти двое друг друга стоили. Но если так и дальше будет продолжаться, то к концу десятины… ах да, здесь же, как в Троемирье, считают седмицами… я свалюсь с ног. Или заработаю стойкую головную боль, что гораздо страшнее.

Ну какое мне, скажите, дело до того, кто и почему решил основать пресловутое Троемирье, связав воедино три близкорасположенных мира в одно целое? Какое значение имеют точные даты присоединения к нему соседей? Или зачем лично мне знать поименно всех императоров аж со дня основания империи? Как это поможет? Чем? То ли дело — строение Веера…

Я, например, даже не подозревала, что у каждого мира есть не только цифровое, но и буквенное обозначение, где первая цифра обозначала номер системы в реестре, вторая, соответственно, последовательность присоединения конкретного мира к Вееру, а буква указывала на насыщенность магического фона, который различался по цветовому спектру. К примеру, «Б», то есть белый — оптимальный для существования человека магический фон… как можно догадаться, такой цвет имели наиболее заселенные территории империи; синий и зеленый — нормальный для простого человека, но менее приятный для мага, сюда относились более отдаленные от Изначального миры. «К» — красный, повышенный, предельно допустимый для человека или мага уровень магического фона, такой как, например, на Атолле. «С» — серый, вполне объяснимый цвет для окраинных миров вроде Оруана. И даже черный — в мирах, где магический фон был настолько перенасыщен, что простому человеку там не стоило оставаться надолго.

Что удивительно, во всех этих мирах была жизнь. Но далеко не везде она была представлена привычными мне формами. Нет, про разумную слизь или говорящие грибы мастер Дабош нам не рассказывал, но вот создания, питающиеся чистой силой, или жители мира Грож, никогда не выходящие на поверхность из своих подземелий, как выяснилось — не выдумка. И хищные растения с мира «С-12.5», оказывается, реальны. И настоящие золотые рыбки в Игристых прудах повелителя королевства Оруз на «Б-9.1» имелись. Даже оборотни, которыми меня в детстве пугала мама, тоже существовали, хотя и не считались такими дикими, как в сказках. Собственно, их и оборотнями-то можно было назвать лишь с большой натяжкой, однако вольность нравов, звериные повадки и нечеловеческая сила, как выяснилось, были присущи жителям мира «З-31.7» изначально. За что, собственно, они и прославились как лучшие наемники Веера и относились к лю… вернее, нелюдям наиболее хорошо оплачиваемых профессий после Всадников и магов.

Вообще, мастер Дабош умел рассказывать интересно. И, хоть ворчала я на него после первого урока, на самом деле это от растерянности. Ну никак я не ожидала ничего подобного от Школы наездников. И о Троемирье впервые сегодня услышала. Не говоря уж про императора, его обширную (даже слишком, на мой взгляд) семейку, всех членов которой с первого раза и не упомнишь, и те три с половиной десятка миров, объединившихся под его крепкой и твердой рукой где-то с пару веков назад в единое, хотя и весьма многонациональное государство.

Я, правда, не очень поняла, как они там все уживались — с такими-то разными привычками и нравами, а также то, почему короли и правители подчиненных миров вдруг согласились на такую скромную роль, ну да Творец с ними. Небось, империя предлагала больше выгод, чем одиночное существование. Несмотря даже на то, что внешней угрозы, требовавшей объединения на такой длительный срок, поблизости не наблюдалось.

А еще меня удивили две вещи: во-первых — занятие длилось больше шести часов без перерыва, тогда как я даже не сильно устала; и второе — после урока нам было велено возвращаться в свои комнаты, где, как выяснилось, нас уже ждал горячий обед. Насчет времени я, подумав, все же решила, что так и должно быть — на Оруане сутки длятся почти тридцать часов, так что для меня здешние шесть — что наши четыре, то есть не так уж и много. А во-вторых… честно говоря, меня это насторожило.

Смотрите сами: за целое утро мы с ребятами не успели перемолвиться ни единым словечком. Даже не познакомились толком. А затем разошлись по своим комнатам, словно солдаты — по казармам.

Было, правда, и третье непонятное обстоятельство — домашнее задание. Смешное, право слово — только и того, что заставить свет в своей комнате загораться и гаснуть от мысленной команды. Элементарная задачка для начинающей ведуньи — мастер Брин уже лет десять так свой архив освещает, так что мне даже напрягаться не пришлось. Сосредоточилась на нужном, представила хорошенько, как гаснут лампы под потолком, и готово.

Однако когда я в этом убедилась и пожелала поделиться опытом, то оказалось, что я не знаю, на какие завитки на ТУСе надо нажать, чтобы попасть к ребятам. Не было этого в моей усиленной «внушением» памяти, забыли положить. Так что я, бесполезно потоптавшись у арки, к собственному неприятному удивлению вдруг обнаружила, что… никуда не могу выйти! Меня заперли в четырех стенах и куцем каменном коридорчике, представляете?! А в нем ни окон, ни дверей… даже ведущие в класс завитки на этот раз не сработали! Я битый час проторчала у арки, тыкая во все подряд выступы в надежде найти нужную комбинацию, но так ничего и не добилась. А когда в раздражении вернулась в комнату, то в довершение всего обнаружила, что полный снеди поднос, который я поначалу проигнорировала, бесследно испарился. И сколько я ни билась возле «трубы», сколько ни напрягалась, активно представляя, что вскоре сытно поем, обратно он не вернулся.

Здорово, да? Интересно, мастер Дабош об этом говорил, когда упоминал о дисциплине?

Обозлившись на всех и вся, я с мрачным видом уселась за письменный стол, теребя браслет. Просмотрела лежащие на краю стопкой листы — они оказались девственно чистыми. На всякий случай открыла и закрыла ящики — да, все три, но ничего полезного не обнаружила. Наконец, устала от безделья и, особенно сильно рванув надоевшую металлическую полоску на руке, буркнула:

— На свежий воздух хочу. Немедленно.

Браслет, что удивительно, мелодично тренькнул, засветился, будто попал под солнечный лучик, а в коридоре и прямо у меня над головой что-то гулко грохнуло, словно там случился обвал. Я от неожиданности аж со стула подскочила, готовая отпрыгнуть подальше при первых же признаках трещины, а когда грохот прекратился, осторожно открыла дверь и выглянула наружу. Но почти сразу обнаружила причину своего беспокойства и изумленно вскинула брови: ого! Кажется, в этой Школе не только лампочки подчиняются мысленным командам. Потому что скучный коридор за это время разительно изменился, а на одной из его стен появилась еще одна дверь — обычная, каменная. Провернулась, как на шарнирах, и открылась, стоило только потребовать. А за ней, утопая в пыли и паутине, виднелись каменные ступени — высокие, круто уходящие наверх, будто в узкой замковой башне.

Не теряя времени, я застегнула куртку до самого горла (из щели сквозило так, что околеть можно) и, надев теплые перчатки с шапочкой, отправилась разведывать обстановку.

Идти пришлось долго — я аж взопрела, взбираясь по этой драконьей лестнице. Сотни полторы ступенек точно одолела, пока добралась до верха. Всю паутину, естественно, на себя собрала, пылью вдосталь надышалась, но тем приятнее было вдохнуть свежий воздух, которого на крыше оказалось в избытке. Причем холодного воздуха, с ветром и самой настоящей метелью, которая отчего-то разыгралась не на шутку. И это тогда, когда в мои окна до сих пор светило ласковое солнышко… неужели и тут обман?

Подняв воротник, я осторожно выбралась из башни и пораженно огляделась: вокруг царили горы… огромные, покрытые снежными шапками острые пики… величественные, суровые, прекрасные… почти как у меня дома, в Приозерье. Рядом с ними я разом ощутила себя песчинкой, маленьким камушком на гигантском склоне, а от ощущения бескрайности мира сразу закружилась голова.

Впрочем, и Школа оказалась не так уж мала. Мне со своего места видно было плоховато, да и метель мешала рассмотреть подробности, но надежность толстых каменных стен ощущалась очень хорошо. Сквозь снежные вихри можно было различить многочисленные башни, покрытые сверху алой черепицей, массивные корпуса, терявшиеся где-то вдали, забранные решетками узкие окна, больше похожие на бойницы… замок в действительности был внушительным. И он ютился на плоском каменном плато посреди нагромождения горных хребтов, как маленькая невзрачная жемчужина — в плотно сжатом кулаке.

Но не замок поразил меня больше всего. И даже не горы, хотя от раскинувшегося вида просто дух захватывало. Я просто впервые в жизни увидела настоящего дракона, и именно это зрелище окончательно выбило меня из колеи.

Дракон, правда, оказался каменным, но оттого не менее завораживающим. Он сидел на самом краю площадки, вцепившись когтями в последние плиты и наклонившись вперед так далеко, что казалось — еще немного, и он сорвется вниз. В разверзшуюся сразу за площадкой пропасть. Его массивное, каким-то чудом умудрявшееся сохранять равновесие тело напоминало тугую пружину, вот-вот готовящуюся распрямиться с неимоверной силой. Крылья слегка опущены и развернуты так, чтобы в любой момент можно было раскрыть их навстречу ветру. Все мышцы напряжены. Задние лапы напружинены, толстая шея вытянута струной, голова чуть приподнята, а обращенный наверх взгляд с надеждой смотрит в затянутые тучами небеса. Кажется, еще мгновение, и дракон взмоет над разверзшейся под замком бездонной пропастью. Еще миг, и сильные лапы бросят его вперед… но метель все воет и воет, выписывая вокруг застывшего зверя причудливые хороводы, а он все никак не может решиться сделать свой последний прыжок…

Сколько я так простояла, зачарованно рассматривая гигантского зверя, трудно сказать. Драконов я, конечно, не люблю, но мастерство неведомого скульптора вызывало оторопь — какой-то умелец сумел прорисовать каждую чешуйку на могучем теле, каждую складочку на крыльях и каждый шип на длиннющем, свернутом в кольцо хвосте. Стоя рядом, мне никак не удавалось избавиться от ощущения, что дракон вот-вот оживет. Жутковатое чувство, если честно. Пугающее. И оттого очень мне не понравившееся. Наверное, только этим и можно было объяснить тот факт, что, очнувшись от навеянного неизвестным гением оцепенения, я сжала зубы и, пригнувшись, упрямо двинулась вперед.

Метель, как назло, взвыла пуще и заметно усилилась, будто всерьез намеревалась мне помешать. Да и гуляющий под курткой холодок начал неприятно пощипывать кожу, словно советуя остановиться. Но я не любила бояться. И отступать тоже не привыкла, поэтому упорно шла вперед, желая во что бы то ни стало развеять посетившее меня неприятное чувство.

И, надо сказать, упорствовала я не зря — стоило только добраться до статуи, и метель, как по волшебству, угасла. Не прошла совсем, конечно, но теперь порывы холодного ветра до меня почти не долетали. Его невидимые плети перестали больно стегать по щекам. А драконий бок, вопреки ожиданиям, оказался не ледяным и даже не колючим, несмотря на все свои шипы и кажущуюся шершавой каменную чешую.

На пробу я даже перчатку рискнула снять и коснуться ладонью ближайшей чешуйки — она оказалась неожиданно теплой, гладкой и приятной на ощупь. На ней совсем не оседал снег, ее не коснулась наледь, которой на самой площадке было вдосталь, ее даже время почти не затронуло — вон, ни одного скола не видать, ни щербинки, ни выемки. Признаться, я слышала раньше о живых скульптурах, но никогда не думала, что мне когда-нибудь доведется такую увидеть. А вот поди же ты… чего только в мире не бывает?

Я не пожалела времени, чтобы обойти статую кругом и убедиться, что она вся такая. Заодно выяснила, что безопасная зона простиралась всего на три шага от каменного чуда. Дальше — все, стена, настоящий заслон из ветра и мокрого снега. А ближе к краю площадки ветер усиливался настолько, что мог легко подхватить взрослого человека и играючи вышвырнуть за парапет, благо обледеневшие камни на площадке этому способствовали.

Самое уютное место у дракона оказалось под крыльями — туда вообще никакая непогода не доставала. Пол под ними оказался сухим и таким же теплым, как статуя. Вокруг — ни пылинки, хотя скульптуре наверняка было немало лет. Ни лужицы. А нижний краешек правого крыла, к тому же, еще и загибался немного внутрь. Таким образом, что при желании на него можно было спокойно присесть и откинуться на каменную перепонку, наслаждаясь бушующей за невидимой границей бурей и чувствуя себя при этом в полной безопасности. А уж какой с крыши открывался вид на закаты…

Выбираясь из-под крыла, я про себя твердо решила, что обязательно вернусь сюда вечером. А то, может, и поутру пораньше встану. Кто хотя бы раз побывал в горах на рассвете, меня поймет — это трудно описать словами. Драконы там… не драконы… добрые или злые… но я себе никогда не прощу, если упущу такую возможность. Главное, чтобы проход в стене после моей выходки не закрылся насовсем. И чтобы преподаватели о нем не прознали — вряд ли им понравится, что одна из учениц путешествует по крыше в неурочное время.

Больше ничего интересного на площадке не нашлось, да и подмораживать стало совсем уж крепко. Так что, обойдя свою находку до конца, я поспешила юркнуть в приветливо зияющий ход и, шмыгая носом, отправилась обратно в комнату, прикидывая про себя, чем еще заняться до вечера. Общаться с соседями запрещают, есть не дают, спать еще рано, а других ходов по пути не обнаружилось…

Впрочем, занятие для меня все же нашлось. И, как водится, совершенно случайно — просто, устав маяться от безделья, я в конце концов уселась за пустой письменный стол, потеребила поднадоевший браслет и, ни на что особо не надеясь, вздохнула:

— Книжку бы сюда… хоть какую-то… про драконов, к примеру?

И была щедро вознаграждена за свою догадку — у стола чуть ножки не подломились, когда на него из пустоты рухнула тяжелая кипа книг, едва не погребя под собой и меня. Под потолок взвилось густое облако пыли. Жалобно скрипнула прогнувшаяся столешница. А я, проморгавшись и прокашлявшись, в радостном изумлении окинула свалившееся с неба сокровище, а потом прочитала надписи на ближайших корешках, довольно потерла руки и, уже понимая, как будет строиться наше обучение, потребовала:

— А теперь пусть останутся только книги с реальными фактами об этих крылатых монстрах…

Надо ли говорить, что из-за стола я выползла далеко за полночь — уставшая, с покрасневшими глазами, дикой головной болью и вдобавок с почти онемевшей от постоянного давления браслета рукой. Видимо, в Школе строго относились к режиму, и за несоблюдение правил нерадивым ученикам вроде меня полагалось наказание. Но мне и трещащей по швам головы вполне бы хватило — разбирать причудливые закорючки, которые только при постоянной концентрации начинали складываться в нормальные буквы, оказалось невероятно тяжело. Я весь вечер промучилась, но с горем пополам одолела лишь треть первой книги. А толковой информации добыла и вовсе с ноготок.

Словом, спать я ложилась злая и разочарованная донельзя. А встала и вовсе разбитая, будто на мне всю ночь воду возили. Потому что, как оказалось, кошмары не собирались покидать меня даже на Атолле, и проклятый ящер опять всю ночь сидел напротив, нервируя мой и без того издерганный разум. В итоге, выспаться мне так и не удалось. Но, что самое мерзкое, я опять умудрилась замерзнуть — поутру пришлось разгибаться со скрипом, проклиная здешние сквозняки и свои вчерашние подвиги, из-за которых у меня, похоже, начиналась простуда.

Книги, кстати, к утру бесследно исчезли, оставив после себя лишь безупречно чистый стол и неизменную стопку такой же чистой бумаги. Но быстротечный эксперимент, проведенный тут же, в ночной сорочке и с вынужденным приплясыванием на холодном полу, наглядно доказал, что это — временное явление. И при желании я в любой момент могу вернуть пропавшую литературу.

Убедившись, что информация мне по-прежнему доступна, я юркнула в горячий душ, где, наконец-то, согрелась, встряхнулась, затем с ворчанием натянула на себя дурацкую форму и, проглотив безвкусный завтрак, поплелась на урок. Но и там меня ждало сплошное разочарование, потому что вместо вчерашнего мастера Дабоша нас уже поджидал другой тип. Гораздо более серьезный. Который при виде меня (да, я снова явилась на последних мгновениях истекающего, судя по судорожно сжавшемуся браслету, срока) очень нехорошо сощурил глаза и процедил:

— Садитесь.

Глаза у него, кстати, оказались темными, как сливы, почти черными. А вот кожа, напротив, такая же светлая, как у меня. Длинные седые волосы, заплетенные на висках в две причудливых косички, были собраны сзади в конский хвост, но старым этого человека я бы назвать не посмела — на гладком худом лице не было заметно ни единой морщинки, ни складочки. Оно было словно вырублено в камне, как тот дракон на крыше: такое же жесткое, с острыми скулами, о которые, казалось, можно порезаться; с тонкими, больше похожими на две ярко-алых черточки нитками губ… неприятное лицо, одним словом. А голос и того хуже — холодный, бесстрастный, колючий. Что же касается взгляда… единожды его поймав, я сперва замерла, ощутив, как сердце предательски пропустило удар, а потом поспешила опустить глаза, тщетно пытаясь отделаться от мысли, что рядом со мной находится хищный и ОЧЕНЬ голодный зверь, для которого я — не более чем добыча.

Под этим тяжелым, пронизывающим до костей взглядом я с трудом поборола желание развернуться и опрометью кинуться обратно в ТУС. После чего упрямо сжала зубы, как можно спокойнее опустилась за парту и выпрямилась, радуясь тому, что никто не видит, как у меня подрагивают колени.

— Теперь все в сборе, — сухо заключил незнакомец, одетый в такую же униформу, как и мы. Только светло-серого цвета и без нашивки на рукаве. — Насчет урока не переживайте — он пройдет, как положено, но прежде я должен напомнить вам некоторые правила, действующие в этом заведении. Во-первых, никто из вас ни при каких обстоятельствах, за исключением моего прямого приказа, не должен покидать ту часть Школы, карта которой уже заложена в вашу память. Во-вторых, никто из учеников не имеет права находиться вне своих комнат после наступления темноты. Время отбоя легко определить по погоде за вашими окнами — наложенная на них иллюзия, правда, не соответствует реальному положению дел, но это сделано исключительно для вашего удобства…

Я поморщилась. Хорошо, хоть объяснил, а то я бы до вечера голову ломала, почему погода на крыше одна, а в окнах совсем другая… после чего вызвала бы очередную книгу и прочитала обо всем самостоятельно.

— Далее… поднимите руки те, кто не справился со вчерашним домашним заданием.

Под пристальным взглядом незнакомца стало неуютно всем. Тисса, вон, едва под парту не залезла, прячась от страшного чужака, мальчишки напряглись, словно завидевшие хищника олени. Рук, впрочем, не поднял никто.

— Хорошо, — так же бесстрастно проронил мужчина. — В таком случае с сегодняшнего дня ВСЕ действия в ваших комнатах будут осуществляться исключительно мысленными командами: открытие и закрытие дверей, работа душевых, свет, подача еды, книг, чистка одежды… браслеты вам в этом больше не помогут. Поэтому я повторяю свой вопрос: кто не справился со вчерашним заданием? Кому из вас требуется помощь?

От его тона я тоже непроизвольно напряглась, хотя проблем у меня точно не было. А вот Тисса, судя по затравленному виду, испытывала сейчас очень сложные чувства, среди которых все явственнее проступал самый обычный страх.

Наконец, она на что-то решилась и, втянув голову в плечи, жалобно прошептала:

— Мне…

— После урока расскажете мастеру Дабошу о своих затруднениях. Еще кто-то? Арре Иридан? Арре Матиас?

Сидящие впереди всех мальчишки дружно помотали головами.

— Арре Риер? — повернулся мужчина, и занявший место в том же ряду, что и я, надменный паренек тоже сделал отрицательный знак. Вот, значит, как его зовут? Надо запомнить.

— Арре Хейли?

Я, почувствовав на себе тяжелый взгляд, упрямо сжала зубы и вскинула голову, заставив себя посмотреть прямо в темные, как бездна, глаза.

— Нет.

На мгновение по моей спине пробежал холодок, сжавшиеся в кулак пальцы закоченели, а дыхание стало вырываться с трудом, мгновение зависая перед лицом на облачками горячего пара, словно в классе мгновенно упала температура.

— Хорошо, — повторил мужчина, отворачиваясь, и от этого сразу стало легче. Невидимая тяжесть пропала, а к подушечкам пальцев снова начала возвращаться чувствительность. — Потому что больше вам помощь предлагать не будут, и со всеми своими трудностями вам придется справляться самостоятельно.

Ну и ладно. Не больно-то и хотелось, особенно от этого упыря.

— Сегодня вы сделаете только первый шаг на пути к вершине. Но он же станет для вас и последним, если вы не сумеете правильно расставить приоритеты. Для того, чтобы стать Всадниками, потребуется большая работа над собой. Ежедневная и неустанная. Направление вам покажут, но все остальное придется делать самостоятельно. Безусловно, вам будет трудно. Возможно, даже больно. Но в конечном итоге препятствия сделают вас только сильнее. Если, конечно, у вас хватит мужества их преодолеть.

Я тихонько вздохнула. Опять общие слова…

— Вероятно, кто-то из вас заметил вчера некоторые странности и задаются сейчас мыслью, почему мы не приветствуем общение между учениками? — неожиданно сменил тему мужчина, и я вздрогнула от неожиданности. Творец! Он что, мысли мои читает?! — Отвечаю: потому что в данный момент вам необходимо сосредоточиться исключительно на себе. Более того, весь учебный процесс построен так, чтобы помочь вам достичь нужной степени сосредоточения. Развить те умения, которым ранее большинство из вас не уделяло достаточно внимания. Для этого вам постоянно придется концентрироваться на каждой мысли, которая появится в вашей голове. На каждой эмоции, каждом желании. С максимальной отдачей, потому что только так вы научитесь выделять из вороха сиюминутных порывов то, что необходимо. И только так сможете научиться должной степени концентрации, которая в итоге позволит вам стать настоящими Всадниками. Без этого умения дальнейшее обучение будет бесполезным, поэтому на ближайшие полгода вы будете лишены возможности общаться с коллегами. Вопросы?

Я поспешила прикусить язык, чтобы не спросить ничего лишнего. Почему-то сейчас это показалось благоразумным. И хоть вопросов в голове крутилось множество, пришлось снова уткнуть взгляд в пол и сделать вид, что меня ничто не интересует. Ежели чего, я потом у Дабоша спрошу, а не у этого типа. Дабош хоть не сожрет на месте, а от такого не знаешь, чего и ждать.

— В таком случае я вас покину…

— О, милорд, вы уже здесь? — вдруг послышался от ТУСа почтительный голос преподавателя. — Простите, я не ожидал, что вы придете так рано. Все-таки начальный курс… да еще столь небольшой набор…

— Я уже закончил, мастер, — холодно отозвался «милорд». — Можете продолжать урок.

— Благодарю вас. Арре, когда в класс входит или когда его покидает высшее лицо Школы, нужно встать!

Я неохотно поднялась, скрипнув зубами и краем глаза отметив, что никто из соседей, в точности повторяя мои действия, так и не решился поднять голову, чтобы лишний раз посмотреть на «высшее лицо». А потом едва слышно хлопнул закрывшийся портал, ощущение напряжения в комнате резко упало, и мы с облегченным вздохом вернулись на свои места.

— Ну, вот и познакомились, — пробормотал под нос мастер Дабош, торопливо проследовав к своему столу. — Вот и ладушки. Рановатенько, конечно, но куда деваться — когда начальство изъявляет желание познакомиться с учениками… так, класс! Можете расслабиться и успокоиться — сегодня вы увидели директора нашей Школы — лорда Кая Эреноя. Правда, обычно он не удостаивает своим вниманием кандидатов вплоть до самого посвящения, но, видно, сегодня особенный день… или же кто-то из вас успел его заинтересовать.

Я нервно дернула щекой, вспомнив пронизывающий взгляд упырястого лорда.

Не завидую я тому, кем заинтересуется этот опасный человек. Не знаю, кем он был раньше, но у него глаза убийцы. Я такие видела однажды, когда в Криме казнили главаря банды разбойников. Так вот, у него был похожий взгляд. Только тот человек был обречен и смотрел на собравшуюся толпу затравленным зверем, а этот оставался абсолютно свободен в своих действиях. И прекрасно сознавал свою силу. Но, что самое неприятное, за этой силой стояла еще и власть. Наиболее опасное, на мой взгляд, сочетание.

Я так и просидела весь урок под впечатлением от этой встречи, вспоминая, анализируя и обдумывая свои выводы. Вслушиваться в голос лектора не было никакого желания, так что запоминала я абсолютно машинально. А когда пришло время уходить, тихо поднялась и, не задав ни единого вопроса, вернулась в свою комнату, борясь с настойчивым ощущением, что лорд Эреной зашел сегодня в класс не случайно.