27

До чего же чудесные ватрушки с лесными яблоками, грушами и ягодами пекут во владениях Вия! Прямо не могу оторваться. А может, просто сильно проголодался со вчерашнего, насыщенного невероятными событиями дня. Хотя, конечно, непонятно, зачем бессмертному есть? Ведь если я бессмертный, мне не грозит и смерть от голода. Может, чисто для фигуры? А то, если не буду питаться, стану худым, как Кощей Бессмертный… М-да.

Судя по тому, как двигают челюстями Вий с Лешим, аппетит у них не хуже моего. Они еще и кипяток, налитый из пузатого медного самовара, хлебают чуть ли не живьем. Я так не могу, потому и жду, когда остынет, и нетерпеливо дую в стоящую передо мной глиняную кружку.

– Уф, – первым откидывается от стола Леший. – Благодарствую, Виюшка, за угощение. Мыслю, надобно мне первому сказ начать.

Прекратив жевать, мы заинтересованно уставились на блондина. Выдержав небольшую паузу, он начал:

– Как весть о Кощеевой погибели повсюду разлетелась, явилась ко мне Яга и говорит: мол, Кощеюшкина погибель – это только начало. Мол, далее всех нас, первых, изведут людишки, потомки наши неразумные. И вина, говорит, в том не их, а наша.

– Это в чем же наша вина? – возмущенно стучит кулаком по столу Вий. – Нешто в том, что породили племя сие неразумное? Так на то воля Создателя была.

– Вот и я то же Яге молвил, – соглашается Леший. – Она же знай свое твердит: мол отдалились мы от детей наших, бросили на произвол судьбы, а то и того хуже, предстаем пред ними в образах богов разных, порой мерзких, заставляем не нужные никому обряды совершать, а то и вовсе кровавые жертвы приносить.

– Неправда сие, – вновь перебивает Лешего братец. – Людишки сами на нас божественные личины вешают. Никто их насильно поклоняться не заставляет. Нешто ты, Леший, когда требовал, чтобы бортники, да охотники, да другие весяне тебе дары под елками оставляли? Да и нужны тебе те дары? А ты, братец Кощей, и вовсе золотишком за людские услуги расплачивался. А мог бы и так брать, коли бог.

Так как ничего ни о каких услугах, за которые расплачивался золотишком, не знаю, скромно молчу. А Леший продолжает:

– И я Яге то же самое твердил, да напрасно все. Надобно нам, молвит, личины скинуть да прийти к потомкам какие мы есть, каких нас Создатель породил. Мол, все беды людские оттого, что отдалились мы от них, не дарим им любовь родительскую. Ага, токмо нашей любви им и не хватает… Говорю ей: вон тати лесные кровушку купчишке заезжему пустили и рады, аки дитятки, веселой забаве. Вот и явись к ним с родительской любовью.

– А Яга чего ж? – вопрошает Вий.

– Дык молвит: сестрица моя Кострома любовь людям дарит, и они чтут ее за то и уважают. А ежели я старухой препротивной кажусь, то какая им от меня любовь? Сказала да и вышла к костру, вокруг которого тати пировали. Вышла как есть, сама собой.

– И чего? – снова нетерпеливо интересуется братец. – Подарила им свою любовь?

– Да чего-то не захотела, – отрицательно покрутил головой Леший. – Зато они не против были. Как увидели вышедшую из леса симпатичную молодку, аж рты слюнявые пооткрывали, глаза выпучили и руки к ней тянут. И такая любовь в их глазах запылала, что я сразу понял: будь на месте Яги обычная женщина, жить ей пришлось бы недолго, смерть ее ожидала лютая, а душа после такого не пожелала бы возрождаться.

– А Яга чего? – на этот раз интересуюсь уже я.

– А чего Яга? – повторил мой вопрос блондин, и тут же ответил: – Личину премерзкой старухи накинула да разметала душегубов метлой по кусточкам. Одначе помыслов своих не поменяла. Надо, молвит, не ей одной, а всем нам скопом с добром и любовью к потомкам явиться. А ежели, подобно энтим татям, не примут людишки добро наше, привить его им насильно, чтобы будущие поколения уже в благости родились и с благостью жили, не зная о существовании зла.

– Круто, – ухмыляюсь я. – Прямо как пиндосы с насаждением всеобщей демократии и общечеловеческих ценностей.

– Какие пиндосы? – вопрошает Вий, и Леший поддерживает его заинтересованным взглядом.

– Не знаю, – ни секунды не задумавшись, решаю тупить я, пожимая плечами. – Знаю, что есть где-то какие-то пиндосы, которые якобы навязывают всем, кто под руку попадется, свою точку зрения о добре и справедливости, а кто не соглашается, того бомбой… в смысле, тому голову долой. Вот только не помню, кто такие эти пиндосы и где обитают.

– На паству Исы похоже, – задумчиво говорит Леший.

– Давненько я о нем не слыхивал, – качает головой братец.

– Яге о нем напоминать не надо. А то вдвоем они такого наворотить могут… – красноречиво недоговаривает блондин.

– Так где Яга-то? – задаю интересующий в первую очередь вопрос.

– Откуда мне ведать, ежели ты сам нас с Вием из Мизгиревых тенет освободил?

– Как вы, кстати, в них оказались?

– Дык я ж к тому разговор и веду. Задумалась, значит, Яга крепко. Тут ее черный птиц и прилетел.

– Карлуша, что ли?

– Он самый. Принес весть о том, что ты восстал, Кощеюшка. Яга раз тебя призвать попыталась, другой… Ты поначалу молчал, будто и нет тебя вовсе. Потом вроде отозвался, но тут же прервал видение. Тогда она в твои владения и отправилась по небу на крыле, что для нее Таит соткала.

– А через портал… ну, в смысле, как вы с Вием, через туманное облако?

– Через призыв-то? Дык как же она в твои владения шагнет, ежели ты ей призыв не откроешь?

– А-а, – протягиваю, будто что-то поняв, – ну да, об этом я не подумал.

– Да и любит она парить в небесах, аки птица, – продолжает Леший. – Мол, так она ближе к людишкам становится.

– Это как же ближе? – не понимает Вий. – Где это видано, чтобы людишки под облаками носились? Не птахи, чай.

– Ну-у, – почесав куцую бородку, Леший поясняет: – То Яга говорила не о сути людской, а о помыслах человеческих. Мол, кажный человече в помыслах ввысь стремится. Не под облаками даже, а чтобы даже выше облаков.

– Нешто Яга решила, что потомки наши ополоумели все?

– Полетела она ко мне, и что дальше? – нетерпеливо возвращаю беседу в прежнее русло.

– А то и дальше. Вернулась от тебя и молвит: Кошенька душою чист стал, аки младенец. От личины премерзкой не токмо избавился, а забыл о ней вовсе. Зла, мол, в нем не осталось ни капли. Надобно, молвит, и всем нам через перерождение пройти, дабы восстать прежними и чистыми. А как сие сделать? Ивана на всех не натравишь…

– Значит, правда, что в погибели… – Вий осекся, взглянув на меня, – что к Кощееву перерождению Яга руку приложила?

– Только косвенно, – пытаюсь объяснить братцу. – Можно сказать, пошутила неудачно.

– Кому можно сказать? – не понимает Вий.

До чего же надоели мне такие вопросы…

– Тому, кто спросит, – отвечаю после пары секунд раздумья и перевожу взгляд на замолчавшего Лешего. – Ну и что она надумала?

– А то и надумала – у Мизгиря помощи просить. Призвала восьмилапого и давай ему втолковывать, за какой надобностью он должен всех нас по очереди тенетами опутать. Тот поначалу отказался: мол, кто ж согласится на такое? А то еще и лапы переломают. Но Яга, она убеждать умеет. Каюсь, вместе с Мизгирем и меня убедила. Вот и помыслили мы сообща, что с тебя, Виюшка, начать следует. А потому что ты со своей свитой собирался окрестные леса разорить, зверей и весян разогнать.

– А чего ты всяких извращенцев в свои леса пускаешь? – возмутился братец. – Сперва стрелами бьют, потом целоваться лезут и жениться обещают, а опосля жабой бородавчатой обзывают…

– Да то ж людишки неразумные по недомыслию и слабоумию решили невест себе в лесу добыть, – попытался оправдаться Леший.

– Это что, по-твоему, я на невесту похож? – еще сильнее возмущается Вий.

– Ну, дык ежели на заколдованную токмо…

– Погодите, братцы, – прерываю разгорающийся спор. Я эту историю уже слышал, и сейчас меня интересует другое. Потому говорю блондину: – Рассказывай дальше.

– А нечего далее сказывать. Явились мы к твоему братцу. Он как раз свиту собрал для нового похода. Как раз вся нечисть возвернулась, что от Ивановых дружинников разбежалась, не желая замуж за них выходить. И не смотри ты на меня так, Виюшка. Моей вины в том ни на иголочку еловую нет. Так вот, значится, уболтала его Яга самовар поставить. Посидели мы вот так же за душевною беседой. Токмо Мизгирь все маялся снаружи, ибо в личине паучьей не мог к нам присоединиться…

– Уговорила меня Яга обождать до утра, – продолжил вместо Лешего Вий. – Накормил я гостей, почивать уложил, да и сам прилег. Проснулся в гроте, когда ты нас из тенет освободил.

– С тобой-то понятно, – вступил в разговор Леший и, почему-то уставившись на меня, вопросил: – Я-то как там оказался?

– А мне почем знать? – удивленно поднимаю брови. – Мне эту пещеру Карлуша показал.

Теперь я рассказываю о том, почему и каким образом оказался в пещере и как меня освободил летающий собачонок.

– Кстати, – обращаюсь к Вию, – как бы набить морду тому болотнику, что меня утопить хотел?

– Знаю уже о том, – усмехается братец. – Болотник сам энтой ночью ко мне взывал, оборонить от тебя молил. Сказывал, будто не признал тебя, не поверил, что один из владык не может по воде аки посуху идти, не захотел тебе тропу мостить. А как понял, что ошибся, так со страху забился в самую глубокую яму и вылез только тогда, когда меня поблизости почуял.

– Ну и хрен с ним, с этим вонючкой, – машу рукой и решаю обратиться к собеседникам с волнующим меня вопросом: – Братцы, некого мне, кроме вас, о помощи попросить. Я же как переродился, так все умения растерял. Нет, уметь-то я, может, кое-что и умею, вот только не помню, что и как. Вот и по воде, аки посуху, не помнил, как ходить. Не знаю, как видеосвязью пользоваться. Как через порталы ходить. А поначалу и вовсе чуть не сжег себя всего без остатка, пуляясь энергией направо и налево.

– Ты разумеешь, о чем он сказывает? – поворачивается к Лешему Вий.

– Что-то про видимую связь и какие-то проталы, – пожимает плечами тот.

– О какой помощи просишь, Кощеюшка, не пойму что-то, – хмурит брови братец.

– Научить меня всему, что сами можете и что я сам раньше мог. – Собеседники в очередной раз недоуменно переглядываются, и я уточняю на конкретном примере: – Ну, например, захочу я поговорить с тобой, Вий, находясь в своих владениях, и как мне это сделать?

– Так поговори, ежели восхотелось, – пожимает плечами тот.

– Ладно, – временно сдаю позиции, – тогда так: ты находишься в своих владениях, я – в своих. Тебе восхотелось что-то мне сообщить. Что будешь делать?

– Весть пошлю, знамо.

– Ага, вот я сейчас выйду из избы, а ты пошли мне весть, – сказав, вскакиваю со скамьи и быстро выхожу на крыльцо.

Через несколько мгновений подбегает низкорослый макурт и, аккуратно обойдя меня, протискивается в дом. И тут же выскакивает обратно.

– Владыка Вий шлет тебе весть, владыка Кощей, – сообщает он гудящим басом.

– Какую? – спрашиваю разочарованно.

– Владыка Вий просит тебя вернуться к столу, владыка Кощей.

– Свободен, – отпускаю макурта и возвращаюсь к соплеменникам. Теперь решаю обратиться к Лешему.

– Лех, ну вот когда я восстал и ко мне прилетела Яга, ты рассказывал нам о безобразиях, которые учинила в лесу Иванова дружина, помнишь?

– Нешто я память потерял? Помню, знамо.

– А как ты это делал?

– Как делал? А ротом и делал. Как же еще? Я и посейчас ротом говорю.

Задерживаю дыхание и мысленно считаю до десяти. Наконец, выдохнув, делаю новую попытку:

– Я не о том спрашиваю, как ты говоришь, а о том, как смог связаться с нами, находясь в своих владениях?

– Чем связаться? – Белобрысые брови поднимаются в искреннем изумлении.

И-и-и – раз, два, три… Выдох. Новая попытка:

– Вот я сейчас выйду на крыльцо, а ты, не поднимаясь со скамьи, увидь меня и скажи что-нибудь. – И я снова выхожу из избы.

И снова к крыльцу спешит тот же макурт. Но теперь он держит перед собой наполненную водой шайку. Из избы он выходит с пустыми руками. Мне на этот раз не передает никакой вести, а просто молча удаляется.

И тут же, заставив меня вздрогнуть, в воздухе начинает мерцать круглое, размером с таз марево, которое быстро проясняется, превратившись в экран, откуда смотрит несколько удивленный Леший. Через плечо блондина заглядывает не менее удивленный Вий.

– Что ты хочешь услышать, Кощей?

Не отвечая, бросаюсь внутрь и вижу обоих перволюдей склонившимися над принесенной макуртом шайкой. Тоже заглядываю в нее. В застывшей, словно идеальное зеркало, воде видны все мы трое. Леший с Вием смотрят на мое отражение. Соответственно, их отражения смотрят на меня. Несколько долгих секунд молча пялимся друг на друга. Но вот блондин крепко зажмуривает глаза, и зеркало превращается в обычную воду, по которой пробегает рябь от нашего дыхания.

– Во-от, – протягиваю облегченно, сажусь за стол и зажевываю пережитое волнение пирожком с лесными яблоками. – А ты, Вий, так можешь?

– Знамо, могу. Кто ж такое не может?

– Допустим, я не могу. Чего ж тогда весть через макурта передал?

– Дык ежели ты на крыльце стоишь, проще с вестью слугу послать, нежели малый призыв творить. Оно и призвать недолго, но чистой воды под рукой не оказалось.

– Короче, братцы, запамятовал я, как этот самый малый призыв творить. Напомните, а?

– Чего ж проще-то? – начинает объяснять Леший. – Ладонь над водной гладью простираешь, глаза закрываешь и призываешь образ того, кто тебе нужен. Ежели он от призыва не закрылся, образ тут же и оживет.

– А ну-кась… – Пододвигаю к себе шайку, опускаю над ней правую ладонь, закрываю глаза и старательно пытаюсь воссоздать образ Яги. Несколько раз приоткрываю один глаз, чтобы взглянуть на воду. Бесполезно. Вспотев от напряжения, разочарованно открываю глаза и со вздохом говорю: – Ничего не получается.

– Не Ягу ли призывал? – спрашивает Вий, и в ответ на мой утвердительный кивок сообщает: – И Яга, и Мизгирь от призыва закрыты.

– Почему?

– Сие и нам знать охота.

– Ладно. – Снова поднимаю ладонь над шайкой, зажмуриваюсь и начинаю представлять образ Леденя. Тот тут же возникает в моем воображении, словно живой. Открываю глаза и вижу его удивленно-испуганный взгляд в водяном зеркале. Пытаясь скрыть несолидную довольную улыбку, обращаюсь к волколаку: – Ну? Нашли меч и шлем Болтомира?

– И не искали даже, владыка. Местная нечисть все сама принесла.

– Вот и ладно. А чего так темно-то? Нешто ночь на дворе? Вроде только что утро было.

– Так мы в пещере, владыка. – Ледень отодвигается, и моему взору открывается уморительная картина. Шумно пыхтя и обливаясь потом, Болтомир с Маймуном тянут одну из Мизгиревых оболочек, пытаясь порвать тонкую нить, которой та прикреплена к каменному своду. Рядом, вцепившись лапами в свисающие из трещины мохнатые корни, висит вниз головой летун и азартно попискивает, наблюдая за совместными усилиями княжича и монстра.

– Оторвали хоть одну? – сочувственно спрашиваю у оборотня.

Тот отрицательно крутит головой.

– Могу дать совет. Во-первых, с помощью лома, зубила или кирки отколоть кусок камня, к которому приклеена нить. Во-вторых, попробовать уговорить детеныша симурана – или как его там? – чтобы он эту нитку перегрыз. Но лучше попробовать с киркой. Пусть княжич подольше будет чем-нибудь занят.

Дождавшись утвердительного кивка от Леденя, зажмуриваю глаза, как это делал Леший, и видеосвязь прерывается.

– Та-а-ак, – говорю удовлетворенно, – а теперь, братцы, у меня есть вопросик еще к одному персонажу.

На этот раз, закрыв глаза, пытаюсь представить образ Водяна. И тот не заставляет сильно напрягаться – вперивает в меня из шайки недовольно-настороженный взгляд. По обе стороны от головы видны обнаженные девичьи груди, владелицы коих нежно расчесывают отблескивающие зеленцой светлые пряди владыки местных водоемов. На заднем плане сплошная занавесь ивовых ветвей, длинные листья которых бликуют отражающимися от воды солнечными зайчиками.

– Привет, земноводное, – небрежно бросаю Водяну. В отличие от первой встречи, сейчас не испытываю перед ним не то что трепета, но даже уважения. А не фиг про меня разные слухи распространять.

В ответ на мое приветствие голубокожий первочеловек лишь молча поднимает правую бровь: мол, фигли тебе надо?

– Я чего спросить хочу, – говорю, не дождавшись ответного приветствия, – вот ты говорил, будто я, воскреснув, Лешего с Ягой замочил. А то, что я еще и Вия с ними за компанию уделал, тебе не сообщили?

– Замочил? – задумчиво переспрашивает Водян. – Как замочил?

– А вот это тебе лучше знать. Так что про Вия, слышал?

– Знаю и про Вия, – кивает голубокожий. – Пошто на брата-то родного руку поднял?

– Не пойму я что-то, о чем вы речь ведете? – поднимается со своего места Вий и, подойдя ко мне, появляется в поле зрения Водяна. Тот от изумления поднимает обе брови и отвешивает нижнюю челюсть.

– Погоди, брат, – отстраняю Вия и вновь обращаюсь к Водяному: – Не расскажешь, кто тебя этими слухами потчует?

– Что-то ты путаешь, друг Водян! – Теперь ко мне подходит Леший, заставив голубокожего еще сильнее выкатить серые водянистые глаза. – Про Ягу не скажу, но меня Кощей не мочил. Да и какая надобность ему меня мочить-то?

Эх, жаль, что нет Яги! Если бы Водян сейчас увидел еще и ее, его точно хватил бы удар. Но владыке водоемов хватило и Вия с Лешим. Сперва выпучив глаза, так что глазные яблоки должны были вот-вот выпасть, он вдруг крепко зажмуривается, и видеосвязь обрывается.

– Эй! Куда? – кричу разочарованно в шайку, но оттуда на меня смотрит только мое собственное мутное отражение.

Делаю попытку связаться с Водяном заново, однако ничего не получается. Прошу помощи у блондина. Но Водяной игнорирует и его вызов.

– На кой он тебе? – интересуется братец.

– Хотел узнать, кто распространяет слухи, будто я из-за какой-то обиды сгубил сперва Ягу с Лешим, а затем и тебя, братец Вий.

– Экий навет паскудный, – качает тот головой. – Мыслишь, Водян о том ведает?

– По крайней мере, он должен знать, кто ему об этом напел. Лично я о том впервые услышал от него. Может, ты попробуешь его призвать?

Попытка Вия тоже не приводит к успеху.

– Ну и фиг с ним, – решаю я. И предлагаю соплеменникам научить меня создавать порталы.

Опять приходится долго объяснять, что я имею в виду. Наконец выясняется, что порталы называются просто призывом. Если малый призыв творится для наблюдения и общения, то просто призыв нужен для перемещения. Перемещаться можно либо к другому первочеловеку, сотворив сперва малый призыв, либо в заранее помеченное место. Чтобы создать переход в такое место, необходимо представить его так же, как образ того, к кому обращаешься с малым призывом. С большим трудом удалось выяснить, как нужно метить места, в которые в дальнейшем планируется совершать переходы. И то, пока не проверил, сомневался в правильности своего понимания момента. Получилось, что пометить – значит просто хорошо запомнить окружающую обстановку. Соответственно, если в будущем обстановка изменится, к примеру, кто-либо срубит дерево или сроет холм, то метка станет недействительной. Беспрепятственно можно создавать порталы в собственные владения. Зато во владения других перволюдей не помогут проникнуть никакие метки. В гости можно пройти, только спросив разрешения через малый призыв.

Естественно, первое место, куда я решил совершить пробный переход, это мои собственные владения, мой спрятанный в неприступных скалах райский уголок. По настоянию Вия выхожу из избы, ибо, как узнаю позже, переходы не открываются внутри небольших помещений. Воображение само рисует расположенную в тени берез лавочку, на которой мы с Ягой отдыхали после бани. Воздух перед крыльцом начинает искриться и превращается в колышущуюся завесу, совсем не похожую на те туманные облака, через которые меня проводили болотники.

– Мурр-мяу, – приветствует мое появление развалившийся на лавке Васька.

– Привет, – бросаю ему в ответ и осматриваюсь вокруг.

Вот так, никаких сложных заклинаний, никаких танцев с бубнами и высокотехнологичных генераторов прокола пространства. Просто возжелал оказаться дома – и оказался. Однако хорошо быть первочеловеком…

– Ме-э-э. – Тряся полным выменем, ко мне бежит Машка.

Веревка на поясе превращается в ужа, и он, скользнув в траву, черной молнией устремляется навстречу козе. Обвив Машкину ногу, мой ползучий друг припадает к вымени и начинает жадными глотками поглощать молоко. Пусть насыщается, заслужил. А Машка-то прибалдела, глаза прикрыла и тихонечко помекивает. Интересно, потому, что я почесываю ее меж рогов, или оттого, что ее доит уж?

– Ну ладно, – говорю, когда изрядно потяжелевший уж возвращается на мой пояс, – проверили дом, пора возвращаться.

Мелькает мысль спуститься к Маркулю и появиться у Вия верхом на земноводном монстре. Однако вспоминаю о его стремительном языке и отказываюсь от этой идеи.