26

Во сне вижу Ягу, парящую в небе на параплане. Она не сидит в плетеной ступе, а висит на стропах. На голове шлем с огромными очками. Одета в то же длинное полотняное платье, которое на ветру плотно облепляет соблазнительную фигурку.

Я стою посреди бескрайнего болота, кричу и машу руками. Однако Яга меня не замечает и быстро удаляется. Делаю попытку побежать за ней, но не могу выдрать ноги из грязи. Тщетные усилия освободиться приводят к тому, что я начинаю погружаться в зловонную жижу. Попытка создать магическую опору ни к чему не приводит. Нет во мне никакой магии, нет в руках посоха, нет ужа на поясе, нет ничего. Есть только бескрайнее болото, в которое я провалился уже по подбородок.

Последняя мысль, прежде чем захлебнуться, – почему Яга летает на параплане, а не перемещается с помощью туманных порталов, как это делают Леший с Вием? С этой мыслью и просыпаюсь. Причем просыпаюсь, как мне показалось, от петушиного крика.

Надо мной стоит Ледень.

– Звал, владыка? – вопросительно смотрит оборотень.

Не отвечая, сажусь и некоторое время прихожу в себя от приснившегося кошмара.

Сквозь мутное оконце проникает утренний свет. Толкаю створку, позволяя проникнуть в помещение свежему воздуху.

– Зови Бумшу, – говорю Леденю.

Тот выходит и вскоре появляется, таща за шкирку рыжего карлика.

– Что с княжичем? – строго спрашиваю привратного стража.

– Человек жив и здогов, владыка.

– Зови его сюда.

– Э-э, владыка…

– Чего? – грозно хмурю брови.

– Человек пока еще изволит почивать, владыка, – мямлит тот, но заметив, что мои ладони начинают светиться, поспешно добавляет: – Но ежели на то будет твоя воля, я его пгобужу.

– Что-то темнишь ты, картавый, – произношу подозрительно, поднимаясь на ноги. – А ну, веди к нему.

Выйдя наружу, осматриваю окрестности при дневном свете. Ну что ж, не знаю, как во владениях других перволюдей, а наши с братцем запросы примерно одинаковы. На взгляд размеры огороженного колючей стеной лесного оазиса такие же, как у моего, огороженного скалами. Вопреки привычному мнению, будто Вий со свитой бодрствуют исключительно ночью, солнышко здесь, судя по всему, уважают.

Начнем с того, что за периметром стены все так же клубятся мрачные тучи, в то время как у меня над головой высокое ясное небо. Сразу появляются ностальгические воспоминания об отдыхе в Геленджике. Там тоже частенько приходится наблюдать такой феномен, когда над вершинами окружающих гор клубятся тучи, а над бухтой сияет летнее солнышко, ласково грея, а то и нещадно поджаривая съехавшихся со всех сторон необъятной страны туристов.

Под ногами приятная зеленая травка. Сосенки, яблоньки, березки, озерцо с вытекающим из него ручейком и даже банька – ну все как у меня. Разве что похожее на колонну переплетение гигантских лиан в центре оазиса является отличительной особенностью.

Кроме того, ночью я здесь никого не видел и не слышал, а сейчас вокруг гораздо оживленнее, нежели в моих владениях. Вот куда-то ковыляет пухлощекая голова на ножках. Ее большие уши будто светятся, пропуская низкие лучи утреннего солнца. Отвлекаюсь на детский смех, и с изумлением вижу маленького кентавра. Торс пацаненка лет пяти на теле жеребенка. Кентавренок что-то усердно тащит из ветвей яблони, натужно упираясь в землю всеми четырьмя копытами. Наконец ему удается сдернуть с дерева взрослую гадину. Не удержавшись на ногах, он выпускает из рук змеиный хвост и кубарем катится по траве. Звонко хохоча, поднимается и скачет прочь. Гадина, злобно шипя и шевеля вздыбленными на голове червями, грозит вслед кентавренку маленькими кулачками.

А это что за крокодил-сороконожка с вантузом вместо головы выползает из озера? Хм, если вдруг придется париться в баньке, в озеро прыгать я точно не буду. Не хочу, чтобы такой вантуз присосался к моей бессмертной заднице.

– Кукареку-у-у! – раздается пронзительный крик со стороны бани.

Вздрогнув, с удивлением замечаю важно вышагивающего по поленнице красного петуха. Вот те раз! А как же заверения Николая Васильевича незабвенного Гоголя о том, что Вий со свитой не то что терпеть не может, а прямо-таки смертельно боится петушиного крика? Вона окружающая нечисть даже ухом не повела. Да и от солнца никто в тень не прячется. Может, я тут еще и развалившегося в шезлонге вампира увижу, который, нежась под солнечными лучами, хрумкает чесночные зубки?

Пока кручу головой по сторонам, разглядывая местных обитателей, подходим к лианам, где в ветвях находится на реанимации Болтомир. Тот по-прежнему лежит на ложе из ветвей, которые уже не накрывают его сверху, а лишь возвышаются по краям невысоким бортиком, не давая спящему человеку свалиться. Княжич действительно спит. Грудь его равномерно вздымается при вдохе, губы приоткрываются при шумном выдохе. Лицо непривычно гладко выбрито, и на нем нет ни единого шрамика, который бы напомнил о ночной трагедии. Если бы не видел ранее у Болтомира курчавой бороды, сейчас мог бы решить, что этому юноше максимум лет шестнадцать.

Удостоверившись, что с человеком все в порядке, обращаю взор на Бумшу, желая его отблагодарить, однако вспоминаю, что именно он во всем и виноват, хмурю брови и говорю:

– Ну что ж, ты отсрочил свою погибель.

Гном угодливо гнет спину.

Итак, пока княжич проходит курс реабилитации посредством здорового сна, мне можно, я бы даже сказал, крайне необходимо привести себя в порядок. Осматриваю свое изодранное и перепачканное в грязи и крови одеяние. М-да, прошедшие сутки не единожды доказали версию моего бессмертия. Ну, во всяком случае, убить меня непросто, это точно. Но помыться и сменить прикид необходимо. Этой проблемой и озадачиваю Бумшу.

Тот криком подзывает увальня Маймуна и велит ему затопить баню. Сам отправляется подобрать мне одежку из запасов братца.

– И смотри, – бросаю ему вслед, – чтобы портки и рубаха были из полотна Таит. А то у вас тут простая одежка долго не держится.

– Э-э-э… – обернувшись с изумленно выпученными глазами, пытается что-то сказать карлик.

– И пошевеливайся, – строго прерываю его мычание, отворачиваюсь и иду к бане, из трубы которой уже заструился легкий дымок.

Ну а чего? Должна же в запасах у Вия быть волшебная одежка. Пусть она и не дает накладывать на себя личину или кем-то там оборачиваться, но я ничего такого и не умею. Зато ее ни один местный гаденыш не прокусит, если верить тому, что я узнал от Вия с Лешим.

Блаженствуя после бани под сенью берез, начинаю понимать причину, по которой тела перволюдей не доведены до совершенства. Будь мое тело грязеотталкивающим и самоочищающимся, разве смог бы я сейчас ощутить такой кайф от бани? А вот пуленепробиваемым меня могли бы сделать, ибо при заживлении ран, кроме нестерпимого зуда, нет совершенно никакого удовольствия. Впрочем, человеку, будь он хоть перво-, хоть после-, не угодишь.

В тени поленницы в волчьем обличье дремлет Ледень. Почему-то последнее время он предпочитает звериный облик человеческому.

Гном на глаза не показывается, но на лавке лежат светло-серые полотняные штаны и длиннополая рубаха. Возле них по-хозяйски свернулся уж. Не ведаю, из того ли волшебного полотна одежка, однако как проверить, пока не придумал.

Ну что ж, пора и княжича будить. Облачаюсь в свежую одежду и, свистнув оборотню, направляюсь в сторону лиан.

– Болтомир, – тормошу все еще храпящего парня, – пора вставать! Солнце уже высоко, а я до сих пор не знаю, как ты сюда попал.

– А? Что? Кто? – приподнимается тот на ложе.

– Ты.

– Я-а? – удивляется он и, осмотревшись вокруг, спрашивает: – Где я?

– Для начала поведай, каким ветром тебя сюда занесло, – говорю я и киваю в сторону избушки. – Пойдем, заодно и позавтракаем. Если, конечно, местные твари нам чего-нибудь на завтрак предложат.

Хочу уже крикнуть Бумшу, но замечаю, что Болтомир слезает с ложа как-то заторможенно, странно шевеля плечами и недоуменно заглядывая за спину. Заглядываю тоже. Офигеть! Два тянущихся от лианы стебля толщиной в руку прямо сквозь кольчугу вросли в лопатки княжича. И как их теперь отрубить? Может, процесс лечения еще не закончен? Но гном уверял, что пациент полностью здоров.

– Бумша! Бумша, коромысло тебе в зад! Маймун! – нетерпеливо окликаю ковыляющего по своим делам макурта. – Где Бумша?

– З-здесь я, владыка, – раздается испуганный голос невесть откуда появившегося рыжебородого карлика.

– Это что за хрень? – тычу пальцем во вросшие в Болтомира стебли.

– И-иначе нельзя было, владыка, – испуганно бормочет Бумша. – Иначе человечишко помгет.

– Помре-ет? Ты это что, скотина рыжая, хочешь сказать, что отделить его от этого дерева нельзя?

– Смилуйся, владыка! – падает на колени карлик. – Не в моей власти сие. Ты велел, чтобы человечишко жил, я твою волю исполнил. Но без лозы он помгет.

– Это как это так? – доходит смысл произошедшего до Болтомира, и он начинает дергать плечами, пытаясь освободить лопатки. – Это почему это я прирос к дереву? Я так не хочу. Я давеча к царевне посватался. У меня теперича полцарства без хозяйского пригляду пропадает.

– Моли владыку, человечишко, – скороговоркой шепчет ему Бумша. – Только он милостью своею может даговать тебе жизнь отдельно от когня лозы.

– Кто? – удивляюсь в очередной раз. – Я?

– Ко-о, ко-ко! – вдруг заполошно запричитал прогуливающийся рядом петух и заспешил в сторону избушки, возле которой затуманилось облако портала.

Первым вышел Вий, и петух суетливо затоптался перед ним, закудахтал, словно наседка. Создалось впечатление, будто он докладывает хозяину о состоянии дел на вверенном ему объекте.

Следом из портала появился Леший.

У обоих первомужиков на лицах выражение усталости. Зато на волосатой физиономии поспешно ковыляющего к Вию Бумши читается явное облегчение. Пинком отогнав петуха, карлик о чем-то торопливо докладывает моему братцу, бросая короткие взгляды в мою сторону.

Леший же, выйдя из портала, сразу направился ко мне. При этом его взор устремлен куда-то позади меня, и по мере приближения белобрысые брови хмурятся все сильнее.

– Зачем ты это сделал, Кощей? – спрашивает он раздраженно. – Али не ведаешь, что я не терплю в своих владениях друидов?

– Что я сделал? – непонимающе пожимая плечами, оборачиваюсь. За моей спиной только зеленый столб из переплетений колючих лиан и топчущийся перед ним Болтомир, занятый попытками заглянуть себе за спину, дабы разглядеть, что же там его держит за лопатки.

– Зачем ты сделал из своего человека друида? – тычет пальцем в княжича Леший.

– Друида? – Окончательно сбитый с толку, разглядываю Болтомира. – Он что, теперь друид? Погоди, Леха, не кипятись. Ты не против, если я тебя Лехой буду звать? Нет?

– Куда будешь звать?

– Проехали.

И пока Леший не спросил, кто и куда проехал, поспешно начинаю рассказывать о ночном казусе, в результате которого Болтомир слился в симбиозе с лианой. Разумеется, я промолчал, что первым на ограду помочился оборотень, а обвинил во всем агрессивного гнома, попытавшегося уничтожить мирных гостей многократным залповым расстрелом гигантскими колючками.

– Слушай, Лех, – спрашиваю в заключение, – можешь отсоединить моего товарища от этих колючек? А то я, сам понимаешь, не помню, как это делается.

– Одначе сильно ты изменился, Кощей. Давненько не слыхивал, чтобы кто из нас смертного человека товарищем называл. – Леший берется за плети и легко отбрасывает их, будто они и не были вросшими в спину Болтомира. Те, извиваясь словно живые, втягиваются внутрь гигантского куста. Блондин, еще раз пристально вглядывается в лицо оробевшего вдруг княжича и обращается ко мне: – И что ты с этим, кхм, товарищем делать мыслишь? Мне в моих владениях он не нужен.

– Дык это, – вмешивается Болтомир, – у меня ж свое царство теперича…

– Погоди, – прерываю его. – Ледень, проводи княжича к бане, пусть обмоется после воскрешения.

– После какого воскрешения? – изумленно поднимает брови Болтомир, но оборотень хватает его под руку и тащит прочь, наставительно бормоча: мол, негоже перечить владыкам.

– Лех, я, конечно, слышал о друидах, но кто они такие, не помню. Может, объяснишь, в чем проблема?

– Нешто не помнишь? То прислужники Цернунна и Аонгуса. Эта парочка настолько обленилась, что не желает самостоятельно следить за порядком в собственных владениях. Вот и создают себе жрецов-друидов, соединяя их в симбиозе с лесом. Вот же запамятовал ты, как энти жрецы до наших лесов добрались да учинили тут раздрай своевольнический. Чутка всех мелких тварей не перевели, а крупным человеческие жертвы приносить принялись. Мы ж с тобой, с Лихоней, да и с Вием, Мизгирем и Ягою, почитай, цельный век тех друидов отлавливали да измененные ими деревья вырубали.

– И чего, всех перевели?

– Почти. Цернунн с Аонгусом крепко осерчали тогда за своих жрецов. Собрали оставшихся и заперлись с ними на Туманных островах. Там поныне и обитают. Одна только колючка в память о них и осталась. – Леший кивнул на гигантскую лиану. – Вий ее в качестве ограды приспособил.

– А кто такой Бумша?

– Бывший друид. Он в тенетах Мизгиря побывал. Человеком не стал, но и лес его теперь не слышит. А вот над измененными деревьями он властен. Потому и служит у Вия.

– Понятно. Ну а что с Болтомиром? Какие друидские возможности он приобрел?

– Да, почитай, лес его теперь будет слушаться так же, как и меня. Вот зачем лесу второй хозяин, скажи?

– Что значит слушаться? – пытаюсь уточнить я.

Из объяснений Лешего выходит, что с годами, лет эдак через двести-триста – а жить княжичу теперь не меньше десяти веков, – Болтомир научится менять лес по своему хотению, вплоть до того, что на березах будут расти яблоки. Сможет ускорять и замедлять рост дерева. Сможет заставлять растущее дерево принимать любую форму. Также его будет слушаться лесной зверь. Ежели княжичу вздумается, то и волки начнут от зайцев бегать. Только нежить и твари ему неподвластны останутся, за что друиды их невзлюбили изначально.

– А если его в тенета запутать, он прежним станет? – высказываю появившуюся мысль.

– Нет. Его суть изменилась. Он теперь часть леса. Тенета его тоже изменят, но прежнего уже не будет. А что получится, не ведаю. Ежели он тебе не сильно дорог, можно посмотреть.

– Нет, не надо. А то получится какой-нибудь Бумша.

– Тогда оставь друида Вию. Пусть под присмотром его тварей находится.

– А и пусть будет, – соглашается подошедший и слышавший часть разговора братец, – коль уж в этом мой Бумша виновен.

– Не-э, – снова мотаю головой, – такое невозможно. По крайней мере пока. Он же княжич. Да, почитай, цельный князь уже. Кроме наследуемого Заозерского княжества у него с моей помощью несколько собственных владений появилось. Не согласится он все это бросать ради сомнительного удовольствия жить среди твоих уродцев, Вий. А тут еще, похоже, у него женитьба на царевне наклевывается. Нет, Лех, давай так: ежели он вдруг что-нибудь не то в твоем лесу творить начнет, ты сразу мне маякни, и я его приструню. Ладно?

– Чудно ты изъясняться стал, Кощеюшка, – качает головой Вий и обращается к Лешему: – Отчего вдруг он тебя Лехом стал звать?

– Куда? – вопрошает у Вия блондин.

– Что – куда? – не понимает вопроса тот.

– Куда он меня стал звать?

– Кстати, – прерываю их диалог, – у вас-то какие успехи? Порядок во владениях навели? Всех тварей по норам разогнали?

– Зачем по норам? – переключается на меня Леший. – Вий вернул их в свои владения. Я зверей успокоил, а весяне и сами постепенно успокоятся. Тут, Кощей, другое любопытно.

– Что?

– Лес-то, оказывается, был полон слухов, будто ты извел сперва меня с Ягой, а потом и Вия. Откуда сие, не растолкуешь?

– А растолкуйте-ка вы для начала, как в тенетах Мизгиря оказались! Может, тогда и прояснится автор инсинуаций.

Вий с Лешим переглянулись. Почесав затылок, братец вдруг сгреб за шиворот греющего уши Бумшу, приподнял его над землей, так что их лица оказались на одном уровне, и поинтересовался:

– Вода в самоваре кипит? Плюшки-ватрушки с пылу с жару на стол подадены? Нет? А чей-то ты такой нерасторопный нонче, а? – Взмахнув карликом, братец зашвырнул его в открытую дверь избушки с точностью профессионального баскетболиста. После чего обратился уже к нам: – В кои-то веки мы встретились, так нешто за стол не сядем?

– И то верно, – кивнул Леший. – Кипяточком с земляничным вареньем попотчуешь? Оно и об делах-заботах разговор глаже пойдет.

Пока невесть откуда набежавшая нечисть собирала на стол, я отвлекся на негодующие восклицания Болтомира. Разоблачившись для помывки в бане, он обнаружил две дыры в кольчужке в районе лопаток, в каждую из которых свободно пролазил его кулачище. Узнав от Леденя, что эти дыры проделала колючая лоза, княжич в сердцах вознамерился пошинковать ее на силос для имеющегося у него царского стада коров. Тут-то он и обнаружил, что под рукой нет меча. Меча не было не только под рукой, но и нигде в обозримом пространстве. На вопросительный взгляд Болтомира Ледень предположил, что меч остался валяться в лесу, в том месте, где княжича нашпиговали шипами. Узнав об этом, парень хотел в сердцах грохнуть шлемом оземь, но, ухватив себя за волосы, обнаружил отсутствие головного убора, также непонятно где потерянного. Последовавшее за этим витиеватое обращение к злодейке-судьбе я и услышал и отправился к бане, узнать, что случилось.

Вникнув в суть проблемы, я попросил у Вия сопровождающего, который проводит княжича к месту потери меча и шлема. Тот послал Маймуна.

Тут мне пришла в голову мысль, как улучшить настроение Болтомиру, а заодно и отвлечь его на какое-то время. Перебросившись еще парой фраз с братцем, велю Леденю сопровождать княжича и, как только подберут потерянные вещи, следовать в пещеру, где остались висеть бесценные для людей оболочки коконов.

– Одну, если нужно, можешь оставить себе.

– Можно две, владыка? – вопрошает оборотень.

Решив, что княжичу хватит и трех, тем более что две у него в заначке уже есть, разрешаю. Обрадованный Ледень возвращается к поспешно омывающемуся из наполненной Маймуном бочки Болтомиру.