25
В баньке мы не попарились. И пирожками с ягодами Вий нас не попотчевал. Он попросту не дозвался никого из своих слуг. Ведьмина сопка словно вымерла – ни зверей, ни тварей, ни какого бы то ни было захудалого нелюдя. Тогда они с Лешим каким-то образом просканировали пространство, обозрели свои владения с помощью чьих-то глаз и не на шутку всполошились. Я успел понять только, что оставшиеся без присмотра Виевы твари ринулись из его владения в окрестные леса, приводя в ужас их обитателей. Лешему такой бардак в его владениях ну очень не понравился. Он запричитал, заворчал, словно старый дед. Одежа на нем вдруг потемнела, будто деревенея. А и правда блондин покрылся древесной корой и начал отращивать то ли ветви, то ли корни, теряя человеческий облик и превращаясь в похожий на кошмарного осьминога выворотень. Перед ним возникло туманное облачко. Перебирая скрипучими конечностями, чудище шустро вошло в него и вместе с ним исчезло.
– Меня-то подожди, пень скрипучий! – ринулся следом Вий. Вновь образовалось туманное облако, на этот раз поглотившее моего братца.
– Эй, а я? – шагаю к облаку, но оно уже рассеялось.
– Георг, меня с собой возьми! – спотыкаясь в темноте о корни, ко мне спешит Болтомир.
– Куда? – ошарашенный неожиданным бегством Лешего с Вием, не понимаю требования княжича.
– Туда, – кивает он в сторону исчезнувшего облака.
Не, блин, неужели он настолько Болтомир, что не понимает – умей я создавать такие туманные порталы, на фига бы тогда таскался по вонючим болотам!
– Без нас со своим хозяйством разберутся, – отмахиваюсь, вроде бы как равнодушно, чувствуя себя на самом деле выброшенным беспомощным котенком. Я-то думал, ну вот, встретил нормальных мужиков, которые все растолкуют и всему научат. Ага, научили.
Оглядываю окружающие нас мрачные дебри. Судя по всему, до рассвета далеко. И куда теперь идти? А вдруг где-то поблизости бродит мерзкий Мизгирь? Чего-то я стал побаиваться строящего из себя полудурка восьмилапого страшилу. Вот интересно, сможет этот паучара сам себя заплести в кокон? Может, в человеческом обличье у него и характер станет более человечным? Вий же вроде ничего так мужик, вполне адекватный. А вот блондин удивил. Может, он всегда в минуты волнения превращается в деревянного спрута? Тогда его волновать опасно.
И самый главный вопрос, из-за которого, если честно признаться, я здесь и оказался: где Яга?
– Владыка, – доносится нерешительный голос Леденя, – а где твой посох? В пещере его тоже не было.
Удивляюсь такому интересу оборотня, но вспоминаю, что обещал подарить ему эту палку в случае удачного завершения предприятия. Он-то думает, будто посох способен генерировать энергию, которой я чуть не разнес его мельницу. Хочу сказать ему, что, мол, у меня такие палки есть в запасе, и одну я точно ему презентую, но меня перебивает Болтомир.
– Знатно ты, Георг, колдунишку выучил, – усмехается он. – Глянь, прямо стелется пред тобой и владыкою зовет, будто князя великого.
– То и есть великие князья, владыки мира, – возмущенно поворачивается к нему Ледень, но я поспешно наступаю ему на ногу.
Мне сейчас еще только объяснений с наивным княжичем не хватает. Тем более что я и сам мало что понимаю. Кстати, а как он-то сюда попал? Но прежде чем задать этот вопрос, решаю озаботиться более комфортным местом для беседы. Недолго думая перекладываю сию проблему на оборотня. Обернувшись волком и покружив по кустам, тот решительно направляется обратно к пещере, возле которой обнаруживается ведущая вверх по склону широкая тропа. По ней и идем, периодически останавливаясь и поджидая чертыхающегося княжича. Здесь хоть и не такой кромешный мрак, как в пещере, но небо затянуто плотными тучами, не пропускающими свет от луны и звезд, да и неба-то почти не видно за переплетением ветвей. Вот Болтомир постоянно и падает, споткнувшись о валяющийся сухой сук, или забредает в колючий кустарник. Ну не вести же мне этого детинушку за руку?
Но вот тропа резко оборвалась. Вернее, ее перегородила сплошная стена из переплетений шипастых лиан. На Кавказе есть такое дерево – гледичия. Это акация-монстр с колючками длиной до двадцати сантиметров. Так вот, здесь словно какой-то мичуринец-извращенец скрестил гледичию с лианой, заставив извиваться и переплетаться стволы в обхват толщиной. Не знаю, кого должны отпугивать гигантские шипы, но и без них через подобную преграду вряд ли сможет пробиться даже танк. Разве что предварительно расстреляет живую изгородь из пушки.
Танка с пушкой у меня нет, но расстрелять преграду я могу и собственной энергией. Вопрос в другом: надо ли мне за нее проникать? С другой стороны, а чем еще заняться посреди ночи, находясь в седловине меж горбов Ведьминой сопки? Я, конечно, подозреваю, что изгородь относится к хозяйству братца Вия, но вот не фиг было бросать меня здесь одного без присмотра.
– Куда мы пришли? – интересуется наткнувшийся на мою спину Болтомир.
Пронзительный визг поднявшего заднюю лапу на живую преграду оборотня не дает мне ответить. Он отскакивает от стены, словно отброшенный невидимым пинком, перекатывается кубарем и, вскочив на лапы, пытается пастью что-то выдрать из своего пуза. Раздается несколько глухих хлопков, и я вижу, как в бок Леденя вонзаются выпущенные стеною шипы. М-да… Слышал я историю, как мужики на севере подвели электричество к углу балка, который постоянно метили псы. Правда, там оказалось, что метил угол коллега из соседнего балка, а не собаки. Но, думаю, мой оборотень теперь трижды подумает, прежде чем поднимать ногу на что попало.
Услышав пуканье третьего шипастого залпа, ожидаю новый скулеж оборотня, однако сам получаю порцию чувствительных уколов.
– Уй! – восклицает высунувшийся из-за моей спины Болтомир, получивший чувствительный тычок в прикрывающую предплечье кольчужную сетку. – Что это? Стрелами бьют?
Скрипя зубами от боли, выжигаю шипы из собственного тела и, не дожидаясь следующего залпа, бью в стену полосой энергии, стараясь поразить как можно большую площадь. Шипастые ветви с треском вспыхивают, озаряя окрестности веселыми всполохами. Но в следующий миг выстреливает вся стена. Ну, или та ее часть, что обращена к нам.
Гигантским ежиком бросается в кусты воющий оборотень. Кричит получивший множество игл в не защищенные броней части тела Болтомир. Сбитый с ног, он валится на спину, прикрывая окровавленными ладонями лицо.
Остервенев от боли, вместо того чтобы поспешить прочь или спрятаться за подходящей толщины ствол, я с новой силой бью в стену. Но теперь концентрирую удар в одной точке. Раздается оглушительный треск. В воздух взлетают обломки стволов гигантских лиан, стену заволакивает то ли дымом, то ли пылью.
– Кхе-кхе-кхе, – доносится до меня надсадное кашлянье.
Пуляю заряд на звук.
– Пощади, князь Кощей! – вопит кто-то, гнусаво картавя. – Не пгизнал я тебя, каюсь! Да и мог ли я помыслить, что ты, аки чужак, по тгопе явишься?
С трудом вникаю в смысл слов, ибо всего трясет, как при лихорадке. А кого бы не трясло? Разве что того, кто сразу склеил бы ласты, вонзись в него десятки, а может, и сотни шипов. Небось еще и ядовитых. Не будь я Кощей Бессмертный, отмучился бы после первого залпа. Но вот иглы осыпаются прахом. Боль превращается в нестерпимый зуд, который, к счастью, быстро стихает.
Отвлекаюсь на стон. На тропе лежит княжич. Лицо его превращено в кровавое месиво, в котором не видно глаз.
– Болтомир! – склоняюсь над ним, испытывая щемящее чувство потери близкого человека.
Рядом приседает Ледень. Он в человеческом обличье. На теле ни единой раны, на одежде ни единой прорехи.
– Не жилец, – уверенно говорит оборотень, осмотрев княжича.
Полный злобы, поднимаюсь и обращаю взор на ненавистную преграду.
Дым уже рассеялся. Колючая стена расступилась, будто бы никогда и не загораживала тропу. И это вовсе не я ее проломил, ибо не видно ни обломков, ни опаленных веток. Живая изгородь высотой метров пять и шириной не менее полутора метров как ни в чем не бывало топорщится иголками по обе стороны от тропы. А в открывшемся проходе бьется в судорогах какое-то существо.
Не зная, на кого выплеснуть злобу, но испытывая в этом острую необходимость, подхожу ближе. На тропе, суча кривыми ножками, лежит то ли гном, то ли еще какой-то лесной карлик. Лицо у него заросло грязно-рыжей бородой даже не до самых глаз, а до самых ресниц. Нос картошкой схож по цвету с этим овощем, такой же землистый и с глазками. Разумеется ударение в глазках на втором слоге. Хрипя и выкатив глаза, бородач пытается оторвать от горла душащего его ужа.
Машинально хлопаю себя по поясу. Ну точно, это мой ужик. Да он прямо не уж, а настоящий удав. Вероятно, моему питомцу тоже досталась порция игл, и, судя по тому, что он делает с этим гномом, ощущения ему не понравились.
– Погоди-ка, дружище, ослабь слегка удавку. Дай мне задать пару вопросов, – обращаюсь к ужу.
На удивление, тот меня понимает и послушно ослабляет хватку. Гном делает судорожный глоток воздуха, едва им не захлебнувшись, и закашливается.
– Ты кто такой? – несильно пинаю его в бок.
И так почти вылезшие из орбит глаза коротышки выпучились еще сильнее.
– Дык Бумша же я, княже, – хрипит он. – Бумша я, пгивгатный стгаж.
– А врата где?
– Какие вгата, княже?
– Коих ты страж, придурок.
– Э-э-э, дык где надобно, там и откгоются. Стена моей воле послушна.
– Послушна твоей воле, говоришь? – пинаю гнома по ребрам, так что тот перекатывается на живот. Приходится добавить, чтобы тот снова перевернулся лицом вверх. – Так это по твоей воле сейчас умирает мой друг?
– Пощади, владыка, – сдавленно хрипит тот. – Пощади, смилуйся Создателя гади. Искуплю вину, искуплю непгеменно, только прикажи! Только пощади!
Хватаю коротышку за бороду и вздергиваю на ноги. Ужик, видимо решив, что его участия больше не требуется, переползает ко мне и обвивается вокруг талии. Подтаскиваю Бумшу к стонущему Болтомиру, рядом с которым все еще сидит Ледень. Заставляю гнома опуститься на колени.
– Значит, говоришь, пощадить тебя? Не вопрос. Пощажу. Позволю тебе прожить ровно столько, сколько проживет этот княжич, – указываю на Болтомира.
Коротышка склоняется над княжичем, всматривается в него, вроде бы даже принюхивается и поворачивает ко мне изумленную физиономию.
– Так это же обычный смегтный человечишко.
– И твоя жизнь прервется вместе с его жизнью. Я все сказал, – демонстративно складываю руки на груди.
Пару секунд коротышка что-то бормочет над стонущим княжичем, затем поднимается и с поклоном произносит:
– Я сделаю все, владыка, чтобы этот человек жил долго. – И, повернувшись в сторону колючей стены, визгливо орет: – Маймун!
Из темноты появляется медведеподобный макурт. Этот экземпляр еще крупнее того, на котором я ехал по болоту. Гном едва достает гиганту до пояса. Да и мои глаза на уровне его груди, и это при том, что монстр семенит сгорбившись и на полусогнутых конечностях.
По распоряжению Бумши Маймун бережно, словно ребенка, поднимает Болтомира и несет за коротышкой. Мы с Леденем идем следом. Как только проходим мимо изгороди, создается ощущение, будто что-то вокруг изменилось. Кручу головой, пытаясь понять суть перемен. Вроде бы стало светлее. Может, начало светать? Смотрю на звездное небо. Звездное небо… Так вот в чем дело! Колючая изгородь словно отсекла плотные низкие тучи, и теперь над нами высокое ночное небо, усыпанное крупными яркими звездами. Смотри-ка, вон и Большая Медведица. Это единственное созвездие, которое я умею находить.
Засмотревшись на небо, натыкаюсь на шерстяную спину макурта. Гигант остановился перед… не поворачивается язык назвать кустом отдельно растущее переплетение колючих лиан, стебли-стволы которых не всякий человек обхватит. Маймун опустил Болтомира на несколько вытянутых в его сторону ветвей, и те начинают едва заметно для глаза закрывать княжича листвой. Гном стоит рядом и бубнит что-то непонятное, перебирая мелкие веточки гигантского растения.
– Эй, – обращаюсь к нему обеспокоенно, – эта гадость не сожрет Болтомира?
Тот не отвечает, лишь начинает бубнить громче. Успокаиваю себя тем, что обреченному товарищу хуже уже не будет, а замочить противного карлика я всегда успею.
Проходит, наверное, не менее четверти часа. Болтомир полностью скрывается в листве и мелких ветках. Стонов не слышно. Он либо уже умер, либо находится без сознания. Тем временем окутавшие его ветви начинают втягиваться внутрь куста.
– Тепегь жизнь твоего человека вне опасности, владыка, – сообщает наконец отлепившийся от куста Бумша.
– Когда он будет здоров?
– С пегвыми лучами солнца, – после короткой заминки отвечает карлик.
– И не дай бог не будет! – грозно нависаю над ним. – Я тебя порву на пятнадцать союзных республик! Понял? Нет?
– Клянусь желудем снежного папоготника, с пегвыми лучами солнца человек будет здогов, – падает предо мной на колени карлик.
Я слабо представляю, что такое желудь снежного папоротника, но обещаю в случае обмана прорастить этот желудь в заднице Бумши, после чего распоряжаюсь отвести нас с оборотнем куда-нибудь, где можно с комфортом скоротать остаток ночи.
Гном провожает нас к избе с высоким крыльцом, внешне похожей на мой домик в солнечном райском уголке. По пути он периодически ощупывает свой зад, – вероятно, под впечатлением моего обещания проверяет, не проклюнулся ли там росток снежного папоротника. Интересно, что это за папоротник такой, на котором растут желуди?
– Чья это избушка? – интересуюсь у сопровождающего.
– Владыки Вия, владыка.
– Пока свободен, – бросаю ему, прежде чем подняться на крыльцо, – но чтобы явился по первому зову.
Не слушая бормотания карлика, вхожу в дом. М-да, однако, братец живет еще более скромно, чем я. В избе только одна большая комната. Нет даже сеней. Печи тоже нет. Стол, две лавки, два сундука и топчан. И все. Как же он собирался угощать нас пирогами с чаем, ежели не видно ни самовара, ни хоть какой-нибудь посуды? Может, у Вия есть отдельная изба для гостей? Почему тогда Бумша привел нас сюда?
Голова пухнет от вопросов. Попробую заснуть. Говорят, утро вечера мудренее. Утром, надеюсь, и Вий с Лешим объявятся.
Падаю на топчан и уже лежа сдираю сапоги.
Молчаливый Ледень оборачивается волком и ложится у порога.
Что-то я хотел у него спросить… Ага, вспомнил.
– Ледень, стань-ка на минутку человеком, – обращаюсь к нему и, когда тот поднимается в образе бородатого мужика, говорю: – Я чего спросить-то хочу, что это за сумка с яйцами была, которой вы с летуном так шуганулись, что аж в паутину влипли?
– Да то ж гадючья кладка была, владыка. Еще немного, и из нее начал бы выводок выпрыгивать.
– Как выпрыгивать? – ничего не понимаю я.
– Так же, как тот, на который мы нарвались перед грозой.
– Так это чё? – начинает доходить до меня. – Это вот те маленькие гадины, которые втыкались в нас, так вылуплялись из кладки?
Засыпаю под рассказ оборотня, как гадины вешают свою кладку на ветвях деревьев, и та, когда созревает, поджидает приближение крупного зверя, а то и человека. Как только вблизи появляется сохатый, вепрь, медведь или еще кто, кладка выстреливает в него мелкими гаденышами, кои вгрызаются в несчастного и пожирают его за считаные минуты. После чего, набравшись сил, расползаются и охотятся уже на мелкую дичь типа мышей, лягушек и эльфов.