24

Фу, что это такое влажное и теплое? Такое ощущение, будто кто-то лижет мое лицо. Лижет, обдавая меня теплым собачьим дыханием. Дышит и по-щенячьи поскуливает.

Нет, отгоняю неприятную мысль, это не Ледень. Язычок явно маловат для черного волчищи. Да и дыхание у того, уверен, посмраднее будет. Брр, передергиваю плечами, представив облизывающего меня оборотня.

– Пфыррр, – отфыркиваюсь, когда мокрый язычок прошелся по моим губам, и пытаюсь перевернуться на другой бок. Ан не тут-то было.

По ощущениям, я словно бы плотно укутан в одеяло и, что самое странное, нахожусь не в горизонтальном, а в вертикальном положении. Радует, что не вниз головой.

Язычок снова шлепает меня по губам и проходится вверх по ноздрям.

– Пфыррр… – Да что ж это такое?

С некоторым трудом разлепляю веки и вижу перед собой радостную щенячью мордочку. Узнаю спасенного давеча летуна и вспоминаю все, вплоть до того момента, как Мизгирь вонзил в меня страшный бивень.

Так это я что, запакован в кокон, что ли? Как тогда Болтомир с оборотнем? А почему лицо свободно? Вопросительно смотрю на звереныша. Тот приоткрывает пасть, свешивает розовый язык и, судя по тому, что меня начинает раскачивать, усердно виляет хвостом. Делаю вывод, что кокон со мной висит, а летун сидит на нем.

– Ну? – обращаюсь к нему. – И что мы будем делать?

– Тяф! – звонко отвечает тот, опускает мордочку ниже моего подбородка и, судя по хрумкающим звукам, начинает что-то усердно грызть. Надеюсь, не мое горло.

Теперь, когда никто не заслоняет обзор, получаю возможность осмотреться. Судя по неровному каменному своду, из трещин в котором свисают корни, мы находимся в подземелье. Раскачиваясь от движений зверька, кокон постепенно поворачивается. Вот в поле зрения попадает довольно большая арка входа. За ней непроницаемый даже для моего зрения кромешный сумрак – то ли снаружи ночь, то ли там продолжение подземелья.

Меня начинает разворачивать в обратную сторону. Снова каменный свод с торчащими кое-где бородами корней. А вот и еще один кокон. Подвешен к своду на единственной тонкой нити, которую из-за прозрачности почти не видно, отчего создается впечатление, будто гигантский кокон висит в воздухе. Сквозь полупрозрачную оболочку видно, что внутри кто-то или что-то есть. Однако опознать «начинку» невозможно.

Чуть в стороне от первого кокона замечаю второй. Больше ничего не успеваю заметить, ибо вываливаюсь наружу. Зверек прогрыз оболочку, которую невозможно разрезать даже хорошо отточенной сталью, и я, увлекшись созерцанием подземного зала и неожиданно потеряв опору, плюхнулся носом о запорошенный всяческим мусором пол. Хорошо, успел выставить руки, а то расквасил бы свою бессмертную физиономию. Повезло еще, что кокон висел всего в нескольких сантиметрах над землей. Зато мой освободитель чуть не погиб подо мной. Он сидел, вцепившись коготками на крыльях и задних конечностях в оболочку, и едва успел выпорхнуть из-под меня, когда кокон вдруг резко повело в сторону, а я обрушился сверху.

Под возмущенный писк порхающего под потолком летуна выпутываю застрявшие в оболочке ноги, сажусь на ворох сухих корней и первым делом осматриваю себя, боясь увидеть на теле страшные раны. Рубаха на груди и животе залита высохшей кровью. С содроганием отвожу порванный ворот и смотрю на то место, куда Мизгирь вонзил бивень. Под запекшейся корочкой крови ничего не понять. Осторожно дотрагиваюсь – никаких болезненных ощущений. Потихоньку начинаю соскребать ногтями запекшуюся кровь. Затем плюю на ладонь и оттираю кожу в районе ключицы. Отмыть, конечно, не отмыл, но становится ясно, что никакой раны нет и в помине. Нет даже шрама. Если бы не кровь, которой, судя по всему, вытекло не менее ведра, можно было подумать, что ужас с вонзающимся в меня бивнем приснился в кошмарном сне.

Ну вот, опять придется искать воду. Что ж мне так не везет, то в болотной грязи изваляюсь, то в собственной крови!

Да ладно, главное, что я жив, и слухи о моем бессмертии подтвердились. И котомка за спиной. И веревка-уж на поясе. Надо бы хлебнуть козьего молочка из бурдюка и закусить молодильными яблочками для восстановления потерянной энергии. Пусть я этой потери и не ощущаю, но мало ли…

Слева от меня раздается тихий всхрап. Подскакиваю на ноги и, увидев, кто храпит, с облегчением выдыхаю. С задранными вверх и запутавшимися в оболочке кокона ногами, на полу развалился Ледень. Заложив руки под затылок, он мирно спит, еле слышно всхрапывая при вдохе, вытягивая губы в трубочку и топорща усы при выдохе. На лбу у мужика большая, налитая синевой шишка. Похоже, выпал бедолага из своего спального мешка, не проснувшись. Ну да, его лоб проверен чугунной сковородкой Любани. Что ему какой-то каменный пол? Зато радует, что оборотень вновь в человеческом обличье, а то у меня к нему есть пара вопросов.

Решив дождаться, когда Ледень проснется самостоятельно, осматриваю пещеру. Впрочем, кроме вцепившегося в корни под потолком, попискивающего летуна и еще трех подвешенных к потолку коконов, в ней больше ничего нет. Кто находится в этих коконах, догадаться не трудно. А так как крылатый зверек освобождать их не рвется, делать это придется мне. Знать бы, где сейчас находится Мизгирь и не застанет ли он меня врасплох? Впрочем, поспешу.

И все же, прежде чем взяться за освобождение узников коконов, основательно прикладываюсь к бурдюку с молоком и быстро схрумкиваю одно яблоко. Ну так, на всякий случай. Скормив пирожок опустившемуся на плечо летуну, достаю из котомки завернутый в тряпицу хлеборез и на мгновение задумываюсь – с какого кокона начать? Наконец направляюсь к ближайшему, показавшемуся меньше других.

Помня, как вывалился сам, надрезаю оболочку снизу. С некоторым разочарованием обнаруживаю не стройные ножки Яги, а сапоги сорок пятого размера. Надрезаю оболочку еще, и из нее сползает вниз… Сползает вниз… Нет, блин, а он-то откуда здесь взялся?

Вывалившийся наружу княжич Болтомир поворачивается на правый бок, подкладывает ладони под щеку и, почмокав губами, затихает.

С подозрением гляжу на оставшиеся коконы. Кто же там? Впрочем, зачем гадать, если можно посмотреть.

Решительно вскрываю еще одну оболочку и в выпавшем блондине опознаю Лешего. Надеюсь, в последнем будет Яга. Кокон, конечно, великоват для нее, но я упорно надеюсь. Иначе за каким я сюда приперся?

Вскрываю оставшийся кокон. Находящееся в нем тело выпало только наполовину, а мне уже хочется выщипать перья картавому Карлуше. А может, это не та пещера? Но Леший-то здесь. А может, тут есть еще помещения? Спешу к выходу, однако, пройдя коротким каменным коридором, вляпываюсь в загораживающую выход в лес паутину. Чертыхнувшись, сжигаю ее и возвращаюсь обратно.

В отличие от оборотня и Болтомира, Леший и неизвестный мне высокий широкоплечий парень уже очнулись и теперь сидят на полу, недоуменно оглядываясь.

Леший одет в те же белые полотняные штаны и рубаху, в которых я видел его по местной видеосвязи.

На незнакомце рубаха красная. Просторные штаны заправлены в такие же, как на мне, красные сапоги. Длинные темно-русые волосы давно не мыты. Но лицо, черты которого кажутся мне смутно знакомыми, гладко выбрито.

– Братец? – удивленно пялится на меня незнакомец. – Нешто и вправду не сгинул?

Ага, ясно. Раз зовет братцем, значит, это Вий. Чего-то как-то я его другим представлял, как минимум страшным уродцем. То-то мне и лицо его знакомым показалось. Я тут хоть и не часто в зеркала смотрюсь, но несколько раз свое отражение видел. Только я лысый. Машинально провожу ладонью по собственной голове. Да нет, не лысый я уже. Рука приглаживает довольно приличный ежик волос. Заодно ощупываю физиономию, – и брови отросли, и ресницы, и щетину на щеках и подбородке уже щетиной не назовешь, ибо почти борода. Наверное, я сейчас напоминаю классический образ бежавшего из зоны зэка.

– Не сгинул, как видишь, – разведя руками, отвечаю братцу. – Нешто не рад?

– Как же не рад-то? Рад, понятно. Негоже людишкам пращуров изводить, не по покону. А дай-ка я обниму тебя, братец Кощеюшка! – Парень, по-старчески кряхтя, поднимается и шагает ко мне, распахнув объятия. – Ты, зрю, первообраз принял?

– Оно и ты, Виюшка, не в мерзопакостной личине нонче, – вставляет реплику Леший.

Вий отстраняется от меня и, опустив голову, разглядывает собственное тело. Затем ощупывает лицо.

– Это как же так-то? – недоуменно произносит он. – Не было на то моего желания.

– Дык и меня в энтот мешок без желания сунули, – почесывая затылок, блондин разглядывает оболочку, из которой только что вывалился.

– Вона че, – удивленно протягивает Вий, в свою очередь уставившись на оболочку, в которой недавно пребывал, и, переведя взор на меня, вопрошает: – А ну-тка, Кощеюшка, разъясни?

– Я? Да я тут меньше всех что-либо понимаю.

– Разве не ты нас пробудил? А Мизгирь где?

– И Яга? – добавляет Леший.

– А это что за людишки? – Вий переводит взгляд на мирно спящего Болтомира и начавшего просыпаться Леденя. – Один, зрю, оборотень?

– Оборотень, – отвечаю на последний вопрос и поясняю: – Мой слуга. Этого тоже знаю. То княжич Болтомир Заозерский. Но как он здесь оказался – не ведаю. Где Яга, не знаю, но знать очень хочу. А вот где Мизгирь, коромысло ему в зад, не знаю и знать не хочу.

– Зачем? – делает удивленные глаза Леший.

– Пошто так-то? – вторит ему Вий.

– Чего – зачем? – не понимаю вопроса.

– Пошто коромысло Мизгирю в зад? – поясняет недоумевающий Вий.

– А чтоб мозги прочистить. Хрена он геноцид перволюдей устроил? И главное, все стрелки на меня перевел, змей траншейный! – высказываюсь возмущенно. – Он и Ягу куда-то заныкал.

Вий с Лешим озадаченно переглядываются. Затем блондин, обращаясь непосредственно к моему братцу, негромко говорит:

– Сказывала Яга, будто Кощей восстал малость… как бы не того.

– Не чего? – поднимает брови Вий.

– Ну, как дитя все равно. Чистый душой и памятью.

– Во-во, – спешу подтвердить слова блондина, – насчет души утверждать не буду, но память, как чистый лист бумаги. Я даже не знаю, как пользоваться видеофоном. И вот это что за зверь, не знаю.

Собеседники поднимают взгляды на наблюдающего за нами из-под потолка летуна.

– Ух ты! – восторженно удивляется Леший. – Это же симуран. Я их, почитай, веков пять уже не встречал.

– Что еще за симуран?

– Детеныш волчицы и симаргла, – вместо Лешего поясняет Вий и, уставившись мне в глаза, спрашивает: – Нешто и вправду многое забыл?

– Почитай, все, – со вздохом развожу руками, наблюдая, как летун доверчиво опускается на протянутую руку блондина и тот ласково почесывает ему живот, треплет загривок, поглаживает по голове. Не выдержав, ревниво замечаю: – Эй, не балуй моего пса. Не фиг его к чужим рукам приучать.

Судя по тому, как в ответ на мое заявление у Лешего отпала челюсть, я сейчас сморозил какую-то глупость. Спешу перевести разговор на другую тему и задаю вопрос братцу:

– Так что же тебя, Вий, заставило сменить свою ужасную личину на человеческий облик?

Видно, что тот удивился вопросу, однако, взглянув на Лешего, все же принялся объяснять:

– Ежели запамятовал ты много, так знай, что тенета Мизгиря, как и полотна его сестрицы Таит, возвращают завернутому в них даденую Создателем первосуть, лишают личины, снимают порчу и исцеляют.

– Вон та сума из полотна Таит пошита, – кивает на мою котомку Леший. – В ней любой продукт век храниться будет.

– Да-а? – бережно поднимаю котомку, отряхиваю от приставшего мусора и вешаю на плечо, чтобы все поняли, что это моя вещь. Мало ли… Из любопытства спрашиваю: – А ежели одежку из такого полотна пошить?

– Так только из такого и шили раньше, – поясняет Вий, – покуда личины надевать нужда не пришла.

– Ясно. А как же Мизгирю удалось вас в свои тенета замотать? – выхватываю из скопившегося вороха вопросов очередной, и тут же, увидев, какими глазами смотрит на нас проснувшийся Ледень, вполголоса вопрошаю: – Ничего, что мой оборотень об наши разговоры уши греет?

– Как уши греет? – Вий непонимающе смотрит на оборотня.

Тот поспешно падает на колени, впопыхах заехав пяткой по затылку храпящему Болтомиру. Вмиг проснувшийся княжич подскакивает, на ходу вынимая меч, и начинает махать тяжелым клинком в темноте, едва не задевая макушку Леденя. Он здесь единственный, кто не способен видеть в кромешной тьме.

– Экий шустрый, – усмехается Вий. – Зрю, сей воин в услужении у тебя, братец?

– С чего ты взял? – не понимаю вывода Вия, и на всякий случай кричу разошедшемуся княжичу: – Эй! Болтомир, завязывай махать своей железякой! Не то Леденю голову снесешь!

– Дык у него ж твоя метка на плече, – говорит Вий.

– Георг! – таращится в темноту княжич и опускает меч прямо на плечо оборотню, едва не отрубив ему ухо. – Ты ли здесь?

– Я. А перед тобой Ледень. Ты на него меч положил.

– Георг? – вопросительно смотрит на меня Леший.

– Это длинная история, – отмахиваюсь я, ибо сейчас есть масса вопросов поважнее моего имени.

– А не у тебя ли мы в гостях нонче, Виюшка? – вдруг меняет тему Леший. – Нешто и далее будешь нас в этой сырой пещере привечать?

– И то верно, – кивает братец. – Тут до моей избушки недалече. Сейчас слуг кликну, нехай баньку истопят, пирогов с ягодами напекут да трав ароматных заварят.

Вий решительно направляется к выходу. Леший, хлопнув меня по плечу, следует за ним.

– Ледень, сопроводи княжича, чтобы нос в потемках не расквасил, – распоряжаюсь, поспешая за блондином.

– Слушаюсь, владыка, – бьется лбом об пол оборотень. Похоже, он сделал какие-то свои выводы из подслушанного разговора.

Болтомир пытается что-то сказать, судя по тону, возмущенное. Но я уже выхожу из пещеры.