21

– Что это было? – растерянно спрашиваю невесть у кого.

– Мы зашли во владения Вия. Здесь полно неведомых тварей, – шепотом отвечает из-за спины Ледень.

Он уже какое-то время идет за моей спиной, приняв человеческое обличье. С запоздалым возмущением понимаю, что все это время прорубал для него дорогу, будто это я его слуга.

– Что-то я никого не вижу, кроме той летающей гадости, что слопала нашего проводника.

– Твари уходят с твоего пути, – поясняет оборотень, – как уходит с пути лесное зверье, когда по тропе идет тигр. Но я их чую. Они везде вокруг нас.

– Отчего же тогда летающая тварь не убоялась меня, напала на стрекозу?

– Чем меньше тварь, тем меньше в ней страха перед крупным зверем. Та же стрекоза могла безбоязненно сесть на хвост тигру.

– Понятно. Но нам-то теперь что делать? Как в таком буреломе не сбиться с направления?

– А ты призови своею властью кого-нибудь из Виевых слуг. Пусть проводит, – советует Ледень.

– Кого призвать? – с сомнением вглядываюсь в окружающий сумрак.

– Вот за той елью, чую, кто-то крупный затаился, – указывает оборотень.

– Эй, ты, – тычу в том направлении пальцем, – явись предо мной!

– Я? – раздается после секундного замешательства.

– Ты, – киваю в ответ и, грозно сведя брови, стучу посохом оземь. – Ты кого ждать заставляешь, тварь смердящая? Нешто не зришь, что перед тобою сам князь Кощей стоит?!

Похожее на череп навершие на посохе наливается светом, чему искренне удивляюсь, ибо случилось это без всякого моего помысла.

Из-за ели выпадает нечто лохматое, сгорбленное и суетливо семенит ко мне. Сперва принимаю существо за медведя и даже слегка пугаюсь. Однако вблизи вижу, что это нечто карикатурно несуразное. Задние лапы, несомненно, медвежьи. Покрытое бурой шерстью туловище дистрофично худое. Передние конечности по-обезьяньи несоразмерно длинные, мускулистые, с большими человеческими кистями. Большая, почти идеально круглая голова увенчана острыми кошачьими ушами. Морду нельзя сравнить ни с чем. Это какая-то неимоверно искаженная карикатура на человеческое лицо с кошачьими чертами. Приплюснутый нос, заячья губа и зеленые зрачки в ярко-желтых глазах придают лицу схожесть с кошачьей мордой.

Волоча безвольно опущенные руки по земле, существо подбежало и застыло в трех шагах от меня, раболепно согнувшись.

– Ты кто такой? – вопрошаю, стараясь говорить как можно более грозно.

– Макурт, повелитель.

– Просто макурт?

– Да, повелитель.

Знать бы еще, что это за тварь такая – макурт? Пока ясно только одно: оно меня боится. Поэтому разовьем успех.

– Не понял. Это кто додумался послать для встречи самого меня какого-то простого макурта?! – Посох в моей руке снова наливается свечением. – А чем более привилегированные макурты занимаются? Им что, впадлу свои медвежьи задницы оторвать для встречи Кощея? Молчать, тварь! Распустил вас братец! А ну, кто там еще в кустах, выходи строиться на подоконнике в колонну по три! Я вас научу родину любить!

Во меня понесло! Сам не ожидал от себя такого наезда. Бедняга макурт рухнул ниц и сотрясается от крупной дрожи. Со всех сторон слышится удаляющийся треск и шорох. Не переборщил ли я? Вдруг этот дрожащий макурт не знает дорогу к Ведьминой сопке?

– А ну, всем стоять! – ору так, что вздрагивает даже Ледень.

Затрещали ветки ели, что за спиной макурта, и оземь грохнулось нечто змееподобное. Оно тут же взвилось на кончике хвоста, но, закачавшись и потеряв равновесие, рухнуло плашмя. Однако я успел рассмотреть странное существо – серое змеиное тело с ядовито-желтым зигзагообразным узором на спине, толщиной с человеческое туловище и длиной более двух метров, увенчано старушечьей головой, вместо волос на которой извиваются жирные дождевые черви. На туловище у головы имеются две чешуйчатые лапки, но кисти на них человеческие, со скрюченными пальцами, имеющими длинные загнутые ногти, более похожие на когти.

Тварь раз за разом пытается встать на кончик хвоста и всякий раз падает.

Наконец до меня доходит, что таким образом она пытается выполнить мою команду «стоять!».

– Ладно, персонально тебе можно лежать, – говорю снисходительно, но для порядка, да и из личного любопытства, интересуюсь: – Ты кто?

– Уф, – тяжело выдыхает тварь, развалившись на ковре из мелких веток и сухой хвои. – Гадина я, владыка.

– Гадина? Это имя или характеристика?

Все еще тяжело дыша, существо приподнимает переднюю часть тела и с недоумением смотрит на меня, хлопая длинными ресницами.

– Не гневайся, владыка, – скрипит оно старушечьим голосом. – Не разумею, о чем ты речешь. Гадина я, гадина и есть.

– Хрена вы тут меня владыкой зовете? Вам что, своего владыки мало? – задаю провокационный вопрос.

Макурт с гадиной растерянно переглядываются.

– Ну? Чего мнетесь? Куда Вия дели? Признавайтесь!

При этих словах глаза тварей расширяются от ужаса, и они падают ниц. Не знаю, как это падение удалось имитировать и без того лежащей гадине, но она грохнулась лбом оземь синхронно с макуртом.

– Помилуй и пощади нас, владыка! – вразнобой заголосили они. – Рази ж могли мы какое зло супротив владыки Вия умыслить? И в помыслах ничего худого никогда не было и быть не могло! Он же приютил нас всех, защитой и кровом одарил. Всяка гонимая из других земель тварь шла сюда, дабы под дланью владыки Вия обрести спокойное существование. Нет никого в целом мире, кому мы были преданы, кого мы любили так же, как великодушного владыку Вия! Великий ужас обуял нас от известия об исчезновении владыки. Где теперь искать кров и защиту? Кто вступится за нас, отовсюду гонимых? Пошто ты, владыка Кощей, извел надежу нашу, владыку Вия? Ой…

Сообразив, что зарвались, начав кидать мне предъявы, твари заткнулись и затряслись еще сильнее. Макурт даже прикрыл голову руками. Гадина тоже попыталась это сделать, однако ее короткие лапки могли дотянуться лишь до ушей, потому она только заткнула уши. Однако тут же отстранила ладонь от ближнего ко мне уха, чтобы все-таки слышать мой ответ.

Я же старательно хмурю брови, пытаясь под грозным видом скрыть растерянность. Если бы я лично не встречался с Ягой и не общался с Лешим по видеофону, можно было поверить, что в исчезновении всех этих перволюдей действительно виновен Кощей. Разумеется, не тот Кощей, который я, а тот, который был до меня. Как-то уж очень все, начиная с Водяна, в этом уверены. Надеюсь, показанная вороном пещера в Ведьминой сопке прояснит ситуацию.

– Аллё, братва, кончай трястись, – миролюбивым тоном обращаюсь к тварям. – А ну, встали на ноги! Да ё-моё… Гадина, тебя это не касается. В смысле, можешь не вставать, а трястись хватит уже.

Когда странная парочка более-менее успокаивается, спрашиваю:

– Для начала поведайте мне, какая падла вам на меня накапала? – Увидев непонимание в глазах тварей, поправляюсь: – В смысле, кто вам сказал, что это именно я наехал на вашего Вия? Чего глазами хлопаете? Кто, спрашиваю, на меня бочку катит?

– А-а, дык это… – вроде бы поняв вопрос, протягивает макурт. Почесав затылок, переспрашивает: – Какую бочку?

– Слушай, а может, Вий от вас сам сбежал, а? Может, достали вы его своей тупостью? Ну вот с чего вы взяли, что я извел собственного братца?

– Дык это вот, а кто же еще?

– Слышь, гадина, вот ты посмотри на меня внимательно. Я похож на братоубийцу?

– Не-а, – мотает червивой головой та. – Дык и не убьешь владыку Вия-то, ибо бессмертный он. Потому ты и извел его, владыка Кощей, что убить нельзя.

Окончательно сбитый с толку логикой обнаглевшей твари, не менее минуты привожу мысли в порядок. Решив пока не выяснять, кто возводит на меня напраслину, перевожу разговор на другую тему.

– Короче, мне нужно пройти к Ведьминой сопке. Кто из вас проводит?

И снова макурт с гадиной недоуменно переглядываются.

– Чего опять не так?

Осмелевшие было твари грохаются оземь.

– Смилуйся, владыка Кощей! Не погуби тварей невинных! Ежели что и сделали не так, то по недомыслию, а не по умыслу злому…

– А ну, цыц! – кричу, чтобы прекратить очередной приступ нытья. – Ты, макурт, заткни пасть. Во-во, вот так, обеими руками. А ты, гадина, четко и ясно обрисуй проблему, по которой вы тут убиваетесь.

– Ась?

– Хренась! Чего развылись, спрашиваю?

– Да как же мы тебя сопроводим, владыка, ежели ты наложил запрет на век вперед всякой твари на версту к Ведьминой сопке приближаться. Не погуби! – Гадина бьется лбом оземь так, что во все стороны летит сухая хвоя.

Вслед за ней, продолжая зажимать ладонями рот, бьется головой макурт. Возможно, мне показалось, но из-за окружающих кустов доносятся такие же глухие удары. Да нет, судя по тому, как оглядывается Ледень, не показалось.

Ну что ты будешь с ними делать? Куда ни кинь, везде клин. Впрочем, заболтавшись с тварями, я совсем забыл, что шел к местному болотнику. Надеюсь, он будет более адекватным собеседником.

– Хоть к ближайшему-то болоту вы меня проводить сможете? – спрашиваю у припадочных монстров.

– К болоту сможем, – неожиданно быстро соглашаются те, усердно кивая.

– Тогда вперед! – приказываю я и, растерянно глядя вслед мгновенно скрывшимся за стеной бурелома тварям, кричу вдогонку: – Эй, а я?

Удивительно, как макурт на своих косолапых лапках может передвигаться столь стремительно? А гадина-то и вовсе ползком. Ей сила трения не должна давать передвигаться со скоростью пули. Впрочем, о чем это я? Постоянно забываю, что нахожусь во сне… М-да.

– Эй! – ору уже громче. – Вернитесь, не то прокляну!

Мелькают смазанные тени, и твари вновь появляются передо мной, будто всегда тут и были.

– Чего-то лениво мне сегодня, – сообщаю им, потягиваясь. – Хочется попросту неспешно прогуляться по лесу, полюбоваться природой… Пасть закрой! Испепелю любого, кто в ближайшие сто лет скажет «ась?». Понятно?

Гадина усердно кивает, плотно сжав рот.

– В общем, носиться за вами как угорелый я не собираюсь, – оценив взглядом непроходимые дебри, говорю я. – Но и для спокойной прогулки окружающая обстановка не подходит. И что делать? Чего щеки надула? Хочешь показать, что умная мысль наружу рвется? Ну, говори.

– Ты можешь поехать на макурте, владыка, – шумно выдохнув, предлагает гадина.

– Да? – С сомнением оглядываю чахлого монстра.

Но тут гадина поднимает лапку и щелкает пальцами, словно подзывая официанта. Хрустят кусты, и на поляну вразвалочку выходит новый персонаж. Если сравнивать появившегося макурта с прежним, то наиболее удачным аналогом было бы сравнение Вицина с Моргуновым. Если описывать внешность, передо мной появился трехметровый медведь с обезьяньими руками вместо передних лап и с круглой физиономией, напоминающей одновременно человеческое лицо и кошачью морду. Передвигался он по-обезьяньи, опираясь на длинные передние конечности.

Подойдя и повернувшись задом, монстр присел, подставляя мне спину.

И как я должен на нем ехать? Сесть на плечи и свесить ноги?

После некоторых раздумий решаюсь забраться на макурта. Неожиданно удобно получается обхватить его ногами за туловище в районе поясницы, а руками держаться за плечи.

– Только не скачи галопом, – предупреждаю макурта. – Двигайся так, чтобы я успевал рассматривать окружающие красоты. Понял?

– Нет, – честно сообщает тот.

– Ледень, – поворачиваюсь к оборотню, – ты пойдешь впереди. А ты, – хлопаю по загривку монстра, – будешь идти за ним, не обгоняя. Так понятно?

– Ага.

– Как же я пойду впереди, ежели не знаю дороги? – вопрошает Ледень.

– Гадина, будешь подсказывать ему направление, – быстро нахожу решение проблемы и, прежде чем тронуться в путь, чисто ради шутки громко предупреждаю: – И чтобы ни одна тварь не вздумала сожрать моего оборотня! Вкурили?

– А ежели токмо кровушку выпить? – вопрошает выкатившийся из-под поваленного ствола розовощекий колобок с явно монголоидными чертами лица и в ожидании ответа приоткрывает большой, усеянный акульими зубами рот.

Не найдя, что ответить наглецу, спешиваюсь и отправляю его хорошим пинком в полет. Колобок улетает молча, даже не ойкнув.

И вот мы уже двигаемся гуськом вслед за шустро ползущей гадиной.

До самого болота на нашем пути не встретилось ни одной новой твари, хотя их множественное присутствие в окружающей чащобе явственно ощущалось.

Прошло немало времени, когда под лапами макурта зачавкала скрытая толстым слоем мха зловонная жижа. Лес поредел, деревья вокруг стали чахлыми и низкорослыми, порой полностью лишенными лиственного либо хвойного покрова. Здесь, похоже, действительно настоящее болото, а все, что нам попадалось ранее, были лишь заболоченные озерца с топкими берегами.

Мой макурт бредет, уже по колено проваливаясь в мох. Надеюсь, он обладает надлежащим чутьем и не забредет в трясину. Ледень в волчьем обличье прыгает с кочки на кочку, порой брезгливо трясет той или другой лапой, провалившейся в грязь. И только гадина скользит легко и непринужденно, почти не приминая мох, иногда выхватывая лапками какую-то шевелящуюся мерзость и отправляя ее в рот.

Выходим на маленький, шагов пять в поперечнике, островок и останавливаемся. Макурт присаживается, явно намекая, что мне пора слезть на землю.

Теперь перед нами совсем непроходимая топь, покрытая ровным ковром бледно-зеленой ряски. В пределах ближайшего километра нет ни единого деревца, и лишь кое-где как травянистые бородавки торчат невысокие кочки.

Мрачности добавляет низкое небо. На нем нет ни свинцовых туч, готовых пролиться холодным дождем, ни тяжелых, толкаемых ветром облаков. Просто само небо превратилось в серую промозглую мглу, стремящуюся придавить к земле все живое.

– Болотный дух, явись! – привычно призываю хозяина болота.

Тот оказывается под стать своему месту обитания, мрачным и немногословным. Узнав, что я стремлюсь попасть в болото у подножия Ведьминой сопки, коротко предложил следовать за ним и поплыл прочь.

Шлепая по грязи, оглядываюсь с мыслью, не заставить ли верхового макурта понести меня и дальше. Но вижу только его спину, поспешно удаляющуюся в обратном направлении.

Проходим через серое марево, и наконец далеко впереди вижу ту самую двугорбую сопку, которую мне показывал Карлуша. Я не особый специалист по определению расстояния на глаз, но идти до цели точно не один километр, и даже не два, и скорее всего, не три, а гораздо больше. Одно радует – метрах в трехстах от нас начинается небольшой лесок, и чем дальше, тем он становится гуще и выше, а это значит, что болото там заканчивается.

Оглядываюсь в поиске болотников, однако не замечаю ни сопровождающего нас, ни хозяина местного болота.

– Эй! – окликаю удивленно. – Болотный дух!

Вдруг твердь под ногами исчезает, и я проваливаюсь в грязь по колено. От неожиданности теряю равновесие. Чтобы не плюхнуться на спину и устоять, взмахиваю руками, выпускаю шест, и он отлетает в сторону.

– Твою кикимору через колесо! – вырывается у меня от испуга.

Пытаюсь вырвать из цепкой грязи то одну, то другую ногу, но усилия приводят лишь к тому, что погружаюсь уже до середины бедра.

Затравленно оглядываюсь на оборотня. Тот, наполовину уйдя в скрытую ряской жижу, висит на хлипкой кочке и жалобно скулит, боясь пошевелиться. А ведь Болтомир называл Леденя колдуном. Какой он колдун, ежели даже себя из болота выколдовать не может? Впрочем, я тут тоже чуть ли не великим магом считаюсь, а вот трясина засасывает, как последнего смертного. Кстати, интересно, вот засосет меня на дно болота, и что я буду там делать со своим бессмертием? Целую вечность захлебываться зловонной жижей? На фиг мне такое бессмертие!

Пока предавался несвоевременным размышлениям, погрузился по пояс. Мне бы лечь на живот и расставить руки, как рекомендуется делать в таких случаях, но я, охваченный паникой, начинаю дергаться, отчего опускаюсь в вязкую бездну уже по грудь.

– Болотный дух, явись! – кричу и слышу панические нотки в собственном голосе.

Нет, ну я Кощей Бессмертный или карандаш в стакане? Щас, блин, как долбану по этому болоту… И что? Вскипячу жижу, перед тем как в ней утонуть?

Брр, что это за гадость так щекотно ползет по моему животу? Гигантская пиявка? От омерзения передергиваю плечами и погружаюсь в болото до подмышек. А нечто, скрытое под болотной жижей, ползет уже по моей груди. Вот из-под ряски показывается голова поистине гигантской пиявки. Она шипит, открывает зубастую пасть и высовывает змеиный язык.

Ё-моё, так это же мой пояс! Вернее, это мой домашний первоуж, служащий в походе поясом и при случае убивающий моих врагов.

Уж скользит по ряске к отброшенному шесту и вцепляется в него пастью. Я хватаю змея за хвост, подтягиваю к себе и забираю у него шест.

А жижа уже под самым носом. Приходится задирать подбородок, чтобы зловонная гадость не затекла в рот.

Однако, получив в руки посох, ощущаю некую уверенность. Паника уходит. Начинаю понемногу подтягиваться на руках. Странно, но узкая жердина не тонет и держит меня так, будто опирается концами на нечто прочное. Вытащив себя по плечи, замечаю, что на полметра вокруг посоха ряска будто освещена теплым желтоватым светом. Похоже, именно этот свет и является той опорой, которая удерживает палку на поверхности болота.

Поняв, что спасен, успокаиваюсь. В голове сразу появляются разные мысли, в том числе и корыстные. Например, а не поспешил ли я, пообещав подарить столь ценный посох оборотню? Или это опять я сам создал магическую опору, подсознательно передав ее через «соломинку», за которую ухватился? Как проверить?

Разжимаю ладони и слегка приподнимаю их. Свет вокруг посоха заметно тускнеет. Поднимаю руки выше, и свет исчезает совсем. Я, естественно, снова начинаю погружаться. Перебарываю желание вновь схватиться за спасительную палку, и опускаю ладони на ряску по сторонам. Старательно представляю, что опираюсь на твердую основу, и с радостью вижу, как вокруг них распространяется теплый свет. Жижа под этим светом действительно становится твердью.

– Спасибо, ужик! – улыбаясь, говорю первозмею, который, устроившись на ближайшей кочке, с задумчивым видом заглатывает большую лягушку.

С удивительной легкостью вытаскиваю себя из трясины и уверенно встаю на ноги. Ради эксперимента делаю несколько шагов, стараясь ступать в самые топкие места – хожу, как говорится, аки посуху.

Интересно, этот дар во мне прорезался благодаря стрессовой ситуации или присутствовал всегда, просто я, не зная о нем, его не применял? И кстати, не сжигает ли он меня так же, как сжигает стрельба энергетическими зарядами? Если так, надо скорее валить из этого болота.

Подхожу к оборотню, вытаскиваю его за шкирку из грязи и ставлю рядом с собой. Тот стоит на дрожащих лапах и недоверчиво смотрит на поверхность болота, ставшую вдруг твердой.

– Держись ближе ко мне, – предупреждаю на всякий случай.

Морщась от брезгливости, подцепляю пальцами большую пиявку, присосавшуюся к боку волколака. Та отрывается с громким чпоканьем, и я отбрасываю мерзкую тварь в сторону. Заглотивший лягушку уж срывается с места черной молнией и подхватывает пиявку на лету. Видать, проголодался, пока висел у меня на поясе. Оглядываю оборотня, но деликатесов на его грязной шкуре больше не нахожу.

Осматриваю себя. Ужасный вид одежды, которой, собственно, и не видно под слоем грязи, вызывает у меня жуткий гнев.

– Ну, тварь вонючая! – ору, обращаясь к местному болотнику. – Ты мне за все ответишь! Вот разберусь со своими делами и пришлю в твою грязную лужу Маркуля с ужом! Капец тебе тогда! Лучше сам заранее вешайся, чмо болотное!

Выпустив пар, оглядываю котомку. Она плотно завязана, и грязь вовнутрь, скорее всего, не попала. Но проверять сейчас не буду. В первую очередь надо найти источник чистой воды и привести себя в порядок.

– Вперед, братва, – командую ужу и оборотню и широким решительным шагом направляюсь к далекой сопке.

Змей, скользнув по моей ноге, обвивается вокруг пояса и превращается в веревку.

Ледень, по-прежнему в волчьем обличье, семенит сзади, то и дело тычась носом мне в пятки.