20
– М-да-а… Прямо фэнтезийный триллер. Вот разберусь со своими делами и организую типографию. Буду сам писать и сам себя издавать. Ваша история будет первой. Думаю, успех будет обеспечен. Разумеется, для начала придется научить местное население грамоте, – говорю закончившим повествование оборотню и озерной мавке. Те хмурятся, пытаясь понять, что я сказал. А я продолжаю, обращаясь к спутнику: – Ну что ж, Ледень, поздравляю тебя с обретением дочери и конечно же отпускаю.
Оборотень благодарно кланяется.
– Погоди кланяться. Подумай лучше, что будешь делать дальше?
– Как – что? – Ледень удивленно вздымает брови. – Побегу и заберу дочь.
– Куда?
– Что – куда?
– Куда ты ее заберешь?
Оборотень растерянно посмотрел на Усладу, но в немигающих глазах мавки прочитал тот же вопрос.
– Я помогу тебе, – кладу руку на плечо Леденю. – У тебя будет свой дом, в который ты приведешь дочь.
Тот снова кланяется и порывается высказать благодарность, но я прерываю его:
– Однако первым делом мне необходимо решить собственную проблему. Ты можешь подождать меня здесь.
– Могу ли я и дальше пойти с тобой? – подумав, спрашивает Ледень.
– Твоя помощь иногда бывает кстати. Но стоит ли рисковать жизнью теперь, когда ты нашел дочь?
– Без тебя я не смогу ей дать даже то, что у нее есть сейчас, – разводит руками оборотень. – Тебе же, мыслю, моя помощь может пригодиться. Обещай только позаботиться о Лее, ежели со мной что случится.
– Да не вопрос. – Снова хлопаю мужика по плечу, втайне радуясь, что смог незаметно навязать ему нужное мне решение. Я, правда, еще не знаю, где возьму дом, который пообещал, в крайнем случае, отниму у кого-нибудь плохого. А то могу и целую деревеньку приватизировать в пользу оборотня. Опыт есть. Не все же Болтомиру дарить. Главное – самому живым остаться. Пока мне везло, но до сих пор моими противниками были обычные люди. М-да… Чтобы подбодрить себя, весело говорю оборотню: – Не надо смотреть на жизнь так пессимистично. Верь, что твой лимит бед уже исчерпан, и все будет хорошо.
Все-таки нравится мне ставить в тупик аборигенов всякими неизвестными им словечками. Пока мозг Леденя висит, пытаясь осмыслить значение слов «пессимистично» и «лимит», ко мне обращается Услада:
– Князь Кощей, может ли озерная мавка сделать что-нибудь для тебя в знак благодарности, что ты решил позаботиться о Лее?
Неудобно, когда у отца и дочери одно имя. Нет, я-то понимаю, что мавка имеет в виду Управу, но все же. Однако отвечаю ей, не задумываясь, небрежно махнув рукой:
– Да ладно! Я и не помог еще ничем. Но, если не трудно, позови хозяина озера. Есть у меня к нему пара вопросов.
– Но озерный дух давно здесь, – удивленно сообщает мавка.
– Где? – удивившись в свою очередь, осматриваюсь вокруг.
В этот момент торчащий из воды большой черный валун совсем по-человечески всхлипывает и с укором в голосе говорит плаксиво, обращаясь, судя по всему, к Усладе:
– Почему ты не рассказывала мне эту историю раньше?
Припоминаю, что слышал всхлипывания и до сего момента, но думал, что это плеск воды. Мало ли, может, лягушка прыгнула или рыбка плеснулась. Теперь, присмотревшись, обнаруживаю, что валун и не валун вовсе, а торчащая из воды голова гигантского сома. Несоразмерно маленькие бусинки черных глаз на рыбьи вовсе не похожи. У рыб глаза холодные, ничего не выражающие, а во взгляде сома-гиганта ощущается разум. Огромный кукольный, по-негритянски губастый рот заканчивается с обеих сторон колыхающимися в воде запорожскими усами. Остальное тело чудо-рыбы скрыто в черной воде, и о его размерах остается только догадываться. Сом снова всхлипывает и горестно вздыхает. Никогда бы не подумал, что рыбы могут так по-человечески вздыхать. Собаки, знаю, могут. Мой пудель, когда забирался ночью к нам с женой под одеяло, всегда вздыхал облегченно, если мы ему позволяли улечься между нами. Но собака, она почти человек. А это рыба. Не могу представить сома рядом с собой под одеялом…
– Ох, извини меня, Кощей, что не приветствовал тебя, – прерывает мои блуждающие мысли хозяин Черного озера и издает звук, похожий на шмыганье носом. – Уж больно печальная история. Не хотел прерывать. Так какие у тебя вопросы?
От неожиданности не могу сообразить, с чего начать, потому спрашиваю отвлеченно:
– А говорят, ты спишь и ни на чьи призывы не откликаешься?
– На чьи призывы? – переспрашивает он. Никто, акромя одного надоедливого болотника, меня не окликал. Уж твоего-то призыва я точно не слыхал. Нешто не отозвался бы? Мало мне Водяновой опалы, еще и тебя гневить не стал бы.
– Тот болотник как раз по моему вопросу тебя и беспокоил. Сам я нынче, видишь ли, предпочитаю путешествовать инкогнито.
– Кхе-кхе, недослышал че-то, куда путешествовать?
– Оно тебе надо?
– Каюсь. Истово каюсь, князь Кощей. Токмо по слабоумию своему проявил любопытство неразумное…
– Ладно, проехали.
– Кто? Куда?
Сообразив, что вновь проявил любопытство, да еще и дважды, озерник побледнел, став из черного пепельно-серым, и задрожал так, что поднял небольшую волну.
– Пощади, князь Кощей! Истинно не ведаю, что говорю.
Похоже, долго уговаривать о помощи эту рыбину не придется. Все-таки хорошо, когда тебя так уважают. Пусть даже и из-за страха. Дав озерному духу еще немного потрястись за свое драгоценное бессмертие, благодушно говорю:
– Да ладно, не шугайся ты так. Я нынче добрый. Не трону.
Сом перестает волновать воду, постепенно чернеет и, плотно сжав губастую пасть, вопросительно смотрит на меня.
– Короче, мне необходимо попасть во владения братца Вия. Своими путями этого сделать не могу… В общем, хочу сделать ему сюрприз своим появлением. Понятно?
– Нет, – пускает волну сом.
– Ну и не важно, – небрежно машу рукой. – Важно, чтобы ты меня переправил ближе к Ведьминой сопке. Это понятно?
– Да, – разевает ужасную пасть хозяин озера. – А… Э-э-э…
Понимаю, что он хочет о чем-то спросить, но не решается.
– Ладно, я сегодня добрый. Можешь спрашивать, если имеются вопросы.
– Если верно уразумел, ты желаешь проникнуть во владения Вия тайно?
– Верно, – киваю в ответ.
– Опасаюсь я, Кощей, гнев твой на себя навлечь…
– Да ё-моё! Велю тебе спрашивать, о чем хотел, без боязни! Ну?
– Ну, коли так… Слыхал я, будто извел ты своего братца Вия за то, что не помог он тебе победить Ивана.
– Чего-о? – протягиваю удивленно. Хочу заявить, что ни разу в жизни даже не видел этого Вия, если не считать одноименной экранизации произведения Н. В. Гоголя, но вовремя спохватываюсь. – Та-ак, значит, и Вия я извел… Сперва Ягу с Лешим. Теперь вот Вия… Может, еще кого, а? Водяна я еще не извел? Нет?
– Не-э… – Сом шевельнулся из стороны в сторону. – Исчезновение владыки Водяна я бы почуял.
– И то хорошо. Так проводишь меня к Ведьминой сопке?
– Не гневайся, княже. Как Вий исчез, так закрылись от меня все болота и озера в его владениях.
– Твою ж медь!
– Ась?
– Так чего ж ты, селедка болотная, тут муть разводишь?!
– Э-э-э…
– Пасть захлопни, гланды простудишь!
– Кх-эм…
– Чего булькаешь? Вот как мне теперь к Ведьминой сопке попасть?
– Дык ежели твоею волей, то могу пройти к одному озерцу, что у самых Виевых владений. Сам бы не посмел против воли Водяна пойти. Но ежели с тобой, вроде как и не сам. Опять же, ежели словечко Водяну за меня замолвишь…
– Замолвлю, трепаный карась. Веди давай к озеру. Ну ничего по-доброму добиться нельзя. Обязательно орать приходится. Что за нелюди такие пошли?
Сом шустро развернулся, подняв большую волну, докатившуюся до моих сапог. Над водой показалась черная спина. Плеснул огромный хвост, способный расплющить меня одним ударом. Вот это махина! Я, конечно, видел, что в его рот способна заплыть косатка, но почему-то представлял хозяина озера эдаким головастиком с маленьким хвостиком.
Гигантский сом, похожий на подводную лодку, неспешно поплыл. Вода за ним стекленела, будто покрываясь толстым слоем льда. Ступаю на прозрачную тропу сперва осторожно, через пару шагов следую за озерником уже более уверенно. Следом цокает когтями Ледень, почему-то перекинувшийся в звериное обличье. Вероятно, из страха, что твердь под ногами вдруг снова превратится в воду. Зверь по-любому плавает лучше человека.
Итак, исчез еще один персонаж, и снова его исчезновение вешают на меня. Если и вправду организую издательство, то этот детектив будет издан сразу после триллера про Усладу и Леденя. Однако для начала нужно выяснить, кто и с какой целью все это на меня вешает. Хотя нет, в первую очередь нужно спасти Ягу. Не знаю, любовь ли это с первого взгляда или комплекс неполноценности из-за того банного дня, от которого можно избавиться, лишь повторив банные процедуры без унижения моего мужского достоинства, но без Яги я уже не просто скучаю, а практически тоскую. Еще немного, и начну выть по ночам, аки волк.
Размышляя, не замечаю, как прошел переход между озерами. Вдруг обращаю внимание, что вода под ногами уже не черная, а обычная, мутно-зеленоватая. Изменилась не только вода в озере. Прибрежный лес тоже стал выше и как бы даже мрачнее, чем у угрюмого Черного озера.
Сом останавливается, и я в задумчивости чуть не ступаю ему на спину.
Перед нами всплывает другой, серый в черную крапинку озерник. Он поменьше черного, но тоже впечатляет размерами.
Они о чем-то между собой булькают, затем владыка местного озера, чей голос заметно ниже, обращается ко мне:
– Следуй за мной, князь Кощей.
– Не забудь замолвить за меня словечко перед Водяном, княже, – напоминает черный озерник на прощанье.
– Поспеши вернуться, собрат, – поторапливает его серый. – Не надо навлекать гнев владыки Водяна еще и на меня.
Вот же зашугал Водяной своих подопечных! А с виду эдакий холоднокровный интеллигент… Наверное, именно такие и бывают настоящими деспотами. Вот интересно, в болотах болотники, в озерах озерники, а в реках, значит, речники? Впрочем, об этом ли сейчас думать?
– И в какой стороне Ведьмина сопка? – спрашиваю у озерного духа, ступив на берег.
Рядом шумно отряхивается черный волчара, словно плыл в воде, а не бежал, аки посуху.
– Следуй вдоль подземного ручья. Он приведет к болоту. Там будут уже владения Вия. У болотника узнаешь дальнейший путь. Тебе, князь Кощей, он не посмеет не ответить.
– Извиняюсь, вдоль какого ручья мне идти к болоту?
– Вдоль подземного, – повторяет озерник.
В растерянности оглядываюсь вокруг – никаких признаков текущего под землей ручья не вижу. Вероятно, настоящий Кощей мог видеть сквозь почву. Возможно, и я могу, только не знаю как.
– А ты просто пальцем показать направление не можешь? – обращаюсь к рыбине. – Что-то мне сырость надоела, хочется подальше от воды пройтись.
– Пальцем? – удивленно приоткрывает рот сом, отчего в него устремляется целый поток воды, затягивающий внутрь рыбешек, лягушек, плавающее у берега бревно и прочую всячину.
– Ну, или хотя бы лягушонка дрессированного пусти. Мы за ним пойдем. Мы уже за лисенком ходили к одному болоту. Почему бы теперь за лягушонком не пройтись. Обещаю следить, чтобы волколак не проглотил его по дороге.
Ледень, обернувшийся к этому моменту человеком, смотрит на меня удивленно.
– Лягушонок быстро устанет, – произносит задумчиво хозяин озера. – Я пошлю стрекозу. Она нарочно полетит окружным путем, дабы обходить стороной любую воду. Путь получится вдесятеро длиннее, зато сырости не будет. Угодил ли я тебе, князь Кощей?
– Ага, – киваю озернику и еле слышно добавляю: – Кабы все так угождали, то и врагов не надо.
С трескучим шелестом прилетает большая изумруднокрылая стрекоза, похожая на игрушечный вертолет. Кажется, будто бы даже виден пилот в ее огромных, похожих на стекла вертолетной кабины, глазах. Покружив, она садится на лист камыша и замирает в ожидании.
– Знаешь, – все же говорю озерному духу, – пусть эта красавица летит по прямой, ибо мне время дорого. А ежели станет невмоготу от сырости, то окольные пути я найду и без посторонней помощи. Уж блудить по лесу я тот еще мастак.
– Воля твоя, – колыхается в воде сом.
Стрекоза срывается в полет, делает круг над моей головой, игриво отражая глазами солнечные лучи в благодарность, что назвал ее красавицей, и устремляется к опушке прибрежного леса. Попрощавшись с озерником, спешу за ней.
Вскоре понимаю, что, попросив озерника послать стрекозу по прямой, я не подумал о последствиях. По прямой хорошо ходить в чистом поле. А в дремучем лесу по прямой не всякий лось проломится. А я хоть и первочеловек, но не настоящий. Настоящий, может, и ломился бы через чащу легко и непринужденно. А скорее всего, и вовсе не ломился, а просто перенесся в нужное место без помощи стрекоз и прочих озерников и болотников.
Леденю-то хорошо. Принял волчье обличье и кружит по чащобе, там понюхает, сям пометит. А я вот продираюсь сквозь очередной бурелом, кроша посохом сухие ветви поваленной ели.
Благо стрекоза зависает в воздухе всякий раз, когда я застреваю. Пытался ей приказать, чтобы выбирала дорогу поудобней, но она ничего не понимает. Ей попросту нечем понимать, ибо вся голова из одних глаз состоит, для мозгов места не осталось.
– Эй! – кричу стрекозе, остановившись перед очередным буреломом. – Далеко еще до болота?
Та лишь весело шелестит крыльями, игнорируя вопрос.
Зло плюнув, врубаюсь в мешанину ветвей.
Чем дальше, тем более мрачным становится лес, превращаясь в сплошной непроходимый бурелом. Такое ощущение, будто здесь порезвились исполины, переломав и вывернув с корнем гигантские ели. Однако и уцелевших деревьев хватает, чтобы полностью закрыть ветвями небо, не позволяя пробиться к земле ни единому солнечному лучику.
Вдруг среди ветвей черной тенью мелькает небольшая крылатая тварь, с хрустящим чавканьем хватает стрекозу и снова скрывается в мрачной чащобе.
