Глава 10
Вильям усмехнулся, глядя, как вертухай открывает дверь камеры номер сто восемь.
– Давай! – Безусый паренек грубо подтолкнул его в плечо.
– «Давай» ты будешь говорить своему мальчику, девочка! – рыкнул Вильям.
– Что?! – взвился молокосос.
Но Вильям вонзил в него свой фирменный взгляд. Он умел смотреть как голодный волк перед прыжком. Контролер сдулся, отступил.
– Держи! – Вильям смилостивился и щелкнул пальцами, в которых появилась тысячная купюра. – Чаю подашь, проводник!
Братва уже подсуетилась, зарядила прапора со склада. Там Вильям и матрас новый получил, белье с иголочки и деньги на карманные расходы.
Ребята и с кумом поговорят, намекнут, чтобы он не очень борзел. Ухват любой вопрос разрулит. Если вдруг нужно будет кого-то завалить, Пекарь и Томсон не подведут. Они и Острого положат, если этот урод не включит заднюю.
– Не положено!
Вильям разжал пальцы, и купюра полетела к полу. Он проводил ее взглядом и только потом зашел в камеру.
Он помнил, как впервые попал сюда. Это произошло в девяносто пятом. Тогда он был таким же молодым пацаном, как этот вертухай, который сейчас закрывал за ним дверь. Но его трудно было взять на понт. Страх перед тюрьмой не держал Вильяма за горло. Бить в пятак он мог не хуже, чем сейчас, вырубал с первого удара.
Тогда сто восьмая камера имела не такой вид, как сейчас. Это был самый настоящий зал ожидания у портала, ведущего в преисподнюю. Шконки в два яруса одна к одной, людей как шпрот в банке, табачный дым такой, что хоть топор вешай. Всюду мокрое белье, грязные носки, слезоточивая вонь от параши. Стены драные, полы гнилые.
Сейчас и полы нормальные, и стены покрашены. Шконки в один ряд. Людей раза в три-четыре меньше. Но все равно много. Да и от параши воняет.
Вильям выцепил взглядом кучку арестантов. Этот квартет держался особняком от остальных. Парни с виду цивильные, не порченные туберкулезной сыростью штрафных изоляторов, не травленные лагерной пылью, но чувствовали они себя здесь по-хозяйски.
Только один арестант производил впечатление бывалого. Мощный на вид мужик с кривым носом и шрамом на щеке. На плечах у него синели татуировки – руки с кандалами на запястьях, сжимающие ножи. Работа грубая. Картинки наверняка кололись иглой и электробритвой.
А на теле у широколицего скуластого паренька красовалось настоящее произведение искусства. Два дракона сползали с его плеч и рвали друг друга по центру грудной клетки. Изображение цветное, объемное.
Двое других сидельцев, видимо, не могли похвастать тем же, поэтому были в футболках. Арестанты играли в карты и не обращали никакого внимания на вертухая.
Все они делали вид, что не замечают новичка. Но Вильям улавливал напряжение в их движениях, взглядах. Эти персоны явно ждали, когда новичок заявит о себе.
– Я не понял, это что, санаторий? – Вильям надвинулся на парня, который сидел на шконке чуть в стороне от сортира.
Место у него не самое лучшее, но и не позорное. Да и сам он точно не из опущенных.
Ничего не говоря, Вильям сунул ему в руки свою скатку, а сумку поставил на шконку в ноги. Парень яростно сверкнул взглядом, но поклажу оттолкнуть не посмел.
– А ты куда ехал? – с ухмылкой спросил кривоносый тип.
– Машину времени заказал. – Вильям глотку не рвал, но говорил громко и улыбался вполне добродушно. – Думал, сгоняю лет на двадцать назад. Ни фига! Раньше на этой хате душегубка была, народ стоя спал, падать было некуда. А сейчас как в санатории.
– А ты раньше здесь бывал?
Вильям резко шагнул к арестанту, остановился, впился в него взглядом и резко спросил:
– Ты кто такой?
– Не понял, – встрепенулся тот.
Но Вильям молчал и продолжал давить на него всей своей внутренней силой.
– Да я-то Бобон!..
– За хулиганку отмотал? – спросил Вильям, глянув на его татуировку.
– Ну…
– Нормальные такие ножи. Насквозь пробьют, да?
– А что?
– А то, что серьезно у тебя. Но не очень. У этого вообще херь в повидле.
– Эй, ты чего? – Обладатель драконов обиделся и вскочил.
– Ты на кого пасть открыл, сявка!
Парень стушевался, опустился на место.
– Мажете себя всякой дрянью, – сказал Вильям уже спокойнее. – У Бобона реальная роспись. Да, бакланская. Зато видно, что человек чалился.
– Ничуть не бакланская. – Бобон набычился.
– Я же говорю, человек ты. А это кто? – Вильям обвел рукой его дружков.
– А ты кто? – спросил парень с маленькими, криво посаженными глазками под массивным выпирающим лбом и косо глянул на него.
– А ты не знаешь, кто такой Вильям?
– Вильям?! Я знаю! – встрепенулся четвертый, белобрысый паренек с водянистыми глазками. – Кореш мой у тебя работает! – Он протянул Вильяму руку.
Тот качнул головой, с хищной ухмылкой глянул на его ладонь и заявил:
– Не «ты», а «вы».
– Кореш мой, Юра Захарчук. Может, знае… знаете?
– Сначала с тобой разберемся.
– Лужок я, – сказал белобрысый.
Но Вильям уже потерял к нему интерес и осведомился:
– Кто смотрящий?
– Я. – Бобон с опаской глянул на него.
– Кто ставил?
– Ну…
– Ты сам себя назначил.
– Почему сам? Братва так решила. – Бобон обвел рукой обитателей камеры.
– Я тебя не утверждал. – Вильям качнул головой.
– Э…
– Ладно, считай, что утвердил. Будешь за хатой смотреть. Я скажу тебе, как это делается. Чего стоишь? Шконку освобождай.
– Какую? – Бобон глянул на свое место в блатном углу.
Но Вильям не собирался его двигать. Пусть рулит в камере и дальше. С козырного места. Он будет мудро им руководить. Но если Бобон упрется рогом, то придется его ломать через колено. Вильям покажет ему, как это делается.
– Любую. Но у окна.
Лужок рванул из-за стола, освободил свою шконку, согнал с соседней какого-то арестанта.
Вильям одобрительно кивнул, покровительственно глянул на парня. Да, ему нужен преданный человек, и в долгу он не останется.
Внешность у Сандалова завидная – высокий, чернявый, с пронзительными глазами. Если такие мужчины не страдают комплексами, то легко берут в плен красивых женщин. Тридцать шесть лет – еще не тот возраст, чтобы завязывать со слабым полом.
Именно так Сандалов и думал. Он возвращался домой под ручку с хорошенькой блондиночкой лет тридцати. Шел быстро, а она семенила за ним, как преданная собачонка, да еще и несла сумку с продуктами.
– Смотри, как устроился, жену на тот свет спровадил, теперь баб вовсю обиходит, – сказал Зыков.
Вчера Максим отправился к Сандалову вместе с Бочкаревым, но в квартире никого не было. После полуночи они смотали удочки, разошлись по домам. Сегодня опера снова подъехали к дому на улице Котовского, на этот раз с постановлением на обыск.
Сандалова дома не было. Пока Максим с Бочкаревым караулили его, Зыков побывал в больнице, где этот фрукт лежал с отравлением. Там старлей серьезно поговорил с врачом. Тот сказал, что Сандалов, скорее всего, симулировал болезнь. Не было у него такой интоксикации, от которой можно потерять сознание. Сандалов изображал из себя жертву отравления, чтобы не попасть под подозрение. На похоронах он бросался на гроб жены с той же целью.
– А тетенька ничего себе! – прокомментировал Бочкарев.
– Вперед! – заявил Максим.
Он не думал, что ему понадобится пистолет, но все же достал его из кобуры и передернул затвор. Оружие он получил сегодня утром. Вместе с комплектом наручников. Теперь Максим стал полноценным оперативником. Можно и покомандовать.
– Вообще-то, я здесь старший! – заявил Бочкарев и расправил плечи.
Зыков легонько постучал его кулаком по голове.
– Там же тетенька! А по этой части ты чайник. Учись у Макса, как с ними надо…
– А ты давай на ту сторону дома! – Бочкарев сделал круговое движение рукой.
Сандалов жил на втором этаже и запросто мог прыгнуть с балкона.
Максим нажал на клавишу звонка.
– Чего надо? – донеслось из-за двери.
– Здравствуйте, я с киностудии «Мосфильм» по поводу вашей квартиры.
Дверь приоткрылась.
– Какая квартира? – Сандалов настороженно смотрел на Максима.
– Моя фамилия Юрьев, я играю капитана Костина. Мы снимаем продолжение телесериала «Запах страха».
– Да, видел. Ты Костин?
– А что, не похож?
– Похож. А здесь как?..
– Натурные съемки. Мы зайдем?
Сандалов кивнул, отошел в сторонку, пропустил Максима в квартиру. Бочкарев потянулся за ним.
– А это кто? – осведомился Сандалов.
– Напарник мой.
– Я его где-то видел.
– Капитан Бочкарев, восходящая звезда российского экрана. До мирового пока не дорос.
– Бочкарев?! – Сандалов явно занервничал.
– На самом деле Стас настоящий опер из местной полиции. Мы его на роль отобрали. А вы чего так напряглись? Может, грехи какие-то перед уголовным розыском есть? – спросил Максим.
– Нет, нормально все.
– А квартирка у вас ничего. – Максим зашел в гостиную и поздоровался с тетенькой, которая сидела на диване, скромно потупив глазки.
Бочкарев остался у двери. Сандалов тоже зашел в комнату и оглянулся. Опер, стоявший за спиной, вызывал у него чувство дискомфорта.
– Так я не понял, зачем вам нужна моя квартира.
– Я же говорю, съемки мы здесь проводить будем. Сцена «Обыск в квартире». Не бесплатно, конечно. Вы ведь не против?
– А где камеры?
– Нет, в камере будет другая сцена. Хотите поучаствовать?
– Нет, спасибо. Мы с Леной как-нибудь без вас.
– Лена – ваша жена? – Максим ярко улыбнулся женщине.
В ответ она обласкала его весьма горячим взглядом.
– Это не важно.
– Если не важно, то Лена будет играть роль понятой. Ну что, начнем?
Лена кивнула с загадочной улыбкой на губах. Она готова была начать прямо сейчас. Хотя и не поняла, о чем шла речь.
– Капитан Бочкарев, предъявите постановление на обыск!
Стас кивнул, достал из кармана лист бумаги, сложенный вчетверо, протянул Сандалову.
Тот даже не глянул на документ и спросил:
– А где телекамеры?
– Гражданин, предлагаю вам добровольно сдать запрещенные законом предметы, документы и ценности, – с каменным лицом сказал Максим.
– А режиссер где? Операторы?.. Софиты должны быть. Или что там у вас?..
– Расслабьтесь, гражданин. Это всего лишь репетиция. Кстати, вам неплохо удается изображать растерянного человека. Могу предложить вам роль злодея. Давайте попробуем. Гражданин Сандалов, вы подозреваетесь в совершении кражи! – Максим грозно нахмурил брови.
– Какой кражи?
– Не тянете вы на роль злодея, – заявил Максим. – Преступник должен быть человеком суровым, решительным, прямо смотреть в лицо вопросу! Да, мол, я украл у гражданки Масловой ее столовое серебро на сумму восемь миллионов шестьсот тысяч рублей!
– Вы кто такие? – Сандалов попятился к балконной двери.
– Внизу наш человек, – предостерег Бочкарев.
– Где серебро, Сандалов?
– Нет у меня ничего.
– И гражданку Маслову вы не знаете?
– Еще раз спрашиваю, кто вы такие?
– Вам и удостоверение предъявили, гражданин, и постановление на обыск, – заявил Максим. – Что еще нужно?
– Но ты же актер!
– Актер. На стажировке. Вы не ответили на вопрос. Вы знаете гражданку Маслову?
– Нет.
– А с кем вы тогда провели позапрошлую ночь? – спросил Бочкарев.
– А я знала, что ты с кем-то был! – возмущенно протараторила Лена.
– Да не был я ни с кем. – Сандалов с тревогой глянул на нее.
– Где серебро, Сандалов? – спросил Бочкарев.
– Даже не знаю, о чем разговор.
– А если мы проведем сейчас обыск?
– Проводите.
Обыск Сандалова не пугал, но на Лену он смотрел все с той же тревогой.
Максим тоже глянул на нее и спросил:
– Можно ваш паспорт?
– У меня с собой его нет.
– А где есть?
– Дома.
– Адрес?..
– Улица Луначарского, дом восемнадцать, квартира семь.
– Вы сегодня там ночевали?
– Да.
– С кем?
– Слушай, артист, ты чего к женщине пристал? – Сандалов потянул к Максиму руку, как будто хотел схватить его за предплечье. – Она не при делах!
– А кто при делах?
Сандалов заметно промедлил с ответом.
– Никто!
– А серебро исчезло. Украл его ты, Саша. У своей любовницы Масловой.
– Нет у меня любовницы! – Сандалов смотрел на Лену, призывая ее не верить Максиму.
– Есть.
– Много серебра? – спросила Лена.
– Достаточно. На целую сумку хватит. Может, Саша оставлял вам ее на хранение?
– Ничего я тебе не оставлял! – Сандалов глянул на женщину так, как будто хотел выжечь из нее все сомнения.
– Да, не оставлял, – согласилась она.
– Лена, если мы найдем серебро у вас дома, то вы пойдете по этому делу как соучастница. Вам нравится сидеть в тюрьме?
– Нет!
– Оставлял он сумку или нет?
– Нет. – Женщина замялась.
Она что-то знала, но не хотела сдавать своего любовника.
– Лена, а у вас хорошая квартира? – спросил Максим.
– Не жалуюсь. А что?
– Лучше, чем эта?
– Пожалуй, да.
– Саша еще не сделал вам предложение?
– Нет.
– Если не сделал, значит, собирался. Чтобы потом вас отравить. Со своей женой он это уже проделал.
– Ты что несешь, мент! – вскипел Сандалов.
– Вы даже не представляете, с кем связались, Лена. Аферист, вор и, наконец, убийца.
– Да я тебя!.. – Сандалов бросился на Максима, но тот был начеку.
Он ушел в сторону и провел прием. Сандалов оказался на полу с заломленной за спиной рукой. Вторую с первой свел Бочкарев. Он же и защелкнул наручники.
Максим глянул на Лену с ироничной улыбкой и спросил:
– Ну так что, едем за сумкой?
– За какой сумкой?
– Которую Саша оставил в вашей квартире. Серебро у вас, значит, вы его и украли.
– Но Саша не оставлял мне сумку.
– Кража, совершенная в крупном размере. От пяти до десяти лет.
– Он не оставлял. – Лена испуганно мотнула головой. – Но пришел с сумкой, а ушел без нее. Может, просто забыл?
– Сука! – провыл Сандалов, лежащий на полу, и задергался.
В этот момент в дверь кто-то позвонил. Видимо, пришел Зыков. Именно так и подумал Бочкарев.
Он открыл дверь, не спрашивая, кто за ней, и вдруг заявил:
– Не понял! – В его голосе угадывался вой тревожной сирены.
Максим подался к нему, выглянул на лестничную площадку и увидел Дьяка.
Тот повернулся к ним спиной, но отступать было некуда. Зыков поднимался по лестнице.
Бочкарев замер в нерешительности, зато Максим знал, что делать. Старые счеты к Дьяку кричали, требовали оплаты.
Он стремительно переступил через порог, схватил Дьяка за шиворот. Когда тот попытался ударить его левым локтем, направил усилие вправо. Капитан заблокировал атаку и лишил противника равновесия. Он не просто уронил Дьяка, но еще и приложил его головой к железобетонной плите. Пока бандит приходил в себя, Максим с помощью Зыкова надел на него наручники и обыскал.
На этот раз пистолета у Дьяка не было. Но под брючиной в специальном чехле опера обнаружили финку с очень серьезным, совершенно негнущимся лезвием.
– Холодное оружие! – рассматривая нож, сказал Максим.
Увы, Дьяк попадал всего лишь под административную ответственность. Но нож давал повод для задержания. Тем более что Дьяк, можно сказать, оказал сопротивление. Это для Танакова, который, конечно же, снова отпустит вора.
– А вот и наркота!.. – Зыков достал из кармана клиента пластмассовую баночку. – Типа витамины.
Он открыл футляр, высыпал на ладонь белые с желтоватым оттенком таблетки.
– Это реально витамины, – сказал Дьяк.
Зыков попробовал таблетку на вкус.
– С кислинкой. Но не ЛСД, – сказал он. – Может, и правда витамины. Так, вот аннотация, надо глянуть.
Дьяк лежал на полу и не двигался. Скрипел зубами, но молчал. Видимо, он верил в волосатую лапу подполковника Танакова.
В инструкцию по применению был вложен лист бумаги. Зыков развернул его.
– Так-так. «Мир ворам, – начал читать Денис. – Покоя и благополучия нашему общему дому. Ходу воровскому процветать. Час добрый, Баум! От Дьяка тебе большой братский привет». Ого, да тут про Вильяма. Любопытно!.. – Дальше Зыков читал про себя.
– Все равно ему кранты! – сквозь зубы процедил Дьяк.
– Так мы ж не против, – заявил Максим.
– Он же твою бабу…
Сильный удар в область почки заставил Дьяка заткнуться.
– Извините, гражданин Дьяков, не сдержался.
– Да пошел ты!..
Максим повторил процесс и заявил:
– Язык-то придержи. А то вдруг убью ненароком.
– Недолго тебе осталось.
– Нарываешься? Хорошо, считай, что у тебя это получилось.
– А статью ты себе, Дьяк, на кармане принес, – проговорил Зыков. – Своей рукой организацию убийства подписал. Вильяма замочить призываешь.
– Не призываю. По чести, по совести наказать – да, а убить – нет. Так что не гони, начальник!
– А меня на тот свет чего не отправляешь?
– А на тебя приговора не было, начальник.
– А на кого был?
– На Костина был.
– Где ты его видишь? Юрьев тебя повязал. А Костина на свете нет.
– На него приговор был.
– Я думал, ты нормальный, ан нет, на всю голову больной!
Дьяк ничего не сказал, но на Максима глянул с лютой злобой. Неужели он всерьез воспринял приговор, который киношные воры вынесли мифическому капитану Костину? Не так давно Зыков шутил по этому поводу. Оказывается, он угадал причину, по которой Дьяк взъелся на Максима.
– Зачем ты к Сандалову приходил? – спросил Зыков.
– Не знаю такого.
– Может, просто забыл?
– Не знаю ничего!
– Забыл. Ничего, полежишь, вспомнишь.
Один браслет второй пары наручников Зыков пристегнул к запястью вора, другой – к нижней поперечине перил. В таком положении Дьяк не мог подняться на ноги.
Максим и Зыков оставили клиента под присмотром Бочкарева, а сами зашли в квартиру, где находился Сандалов. Он уже сидел на полу, спиной к креслу.
Здесь же была и Лена. Она тихонько плакала, вытирала глаза платком.
– Тюрьма тебе, Саша, светит, – сказал Зыков. – Неужто не страшно?
– А ты не видишь? Сижу и дрожу!
– Может, знакомцы в тюрьме есть?
– Честному человеку там бояться нечего.
– Брат у него в тюрьме работает, – сказала Лена и всхлипнула.
– Да заткнись ты! – заорал на нее Сандалов.
Женщина разрыдалась. Зыков подал ей руку, помог подняться, вместе с ней прошел на кухню.
– Кем у тебя брат работает? – спросил Максим.
– Да пошел ты!
– Пойдешь ты. За убийство жены. Или думаешь, что срок давности уже истек?
– Не убивал я никого.
– Следствие покажет.
– Заместителем по тылу служит.
– И может передать воровскую маляву?
– Какую маляву?
– От Дьяка. Он сейчас к тебе приходил.
– Не знаю никакого Дьяка.
– Не знаешь, так и не надо.
За Дьяком прибыл наряд полиции, а Сандалова опера повезли на Луначарского. Нужно было срочно добывать основания для его задержания. Он, конечно, бросался на Максима с кулаками. Возможно, Лена это подтвердит. Но сумка с краденым добром должна снять все вопросы.
В ней действительно оказалось столовое серебро. Изъятие сыщики оформили под протокол. Потом они отвезли в отдел Сандалова и его незадачливую подружку. Мужчину под арест, а женщину на допрос. Скорее всего, она ни в чем не виновата, но теперь ей придется доказывать свою непричастность. Серебро нашли в ее квартире. Это факт.
