Глава 16

— Всеволод Георгиевич, есть! Подфартило! — Алешка Коромыслов ворвался в кабинет.

— Валяй докладывай.

Настроение у майора было точно как у этого сияющего Алешки. Вчерашний визит гражданина в шляпе произвел сенсацию не только в отдельно взятой семье майора Остапенко, но и в целом доме и даже в микрорайоне. Сегодня утром, когда он спешил на работу, к нему уже обратились с поздравлениями несколько человек, в том числе дворник, который шустрого Жорку, кажется, на дух не выносил.

— Вот биография Варенцовой. Вчера полгорода облазил, везде побывал: на работе у нее, в общежитии, где она раньше проживала, в клубе, в райкоме комсомола — везде. И кое-что накопал! — довольно улыбался Алешка.

— Давай, не тяни.

— Так вот. Как сообщила бывшая соседка Варенцовой…

— Бывшая? А разве до Кулешовых в квартире еще кто-то проживал?

— Так точно. Семейство Рожковых, им пять лет назад квартиру в новом доме на проспекте дали, а Кулешовым — их комнаты.

— А где же Кулешовы раньше проживали? Участковый их вроде до войны еще знал.

— Да на соседней улице. Только в войну их дом разбомбили, вот они и маялись во временном фонде. Так вот, эта соседка, Рожкова, рассказала, что они с Варенцовой с самого ее приезда в Ленинград знакомы. Сперва покойная в общежитии жила, потом ей от «Красного треугольника» как передовице и активистке комнату дали. Рожкова говорит, что Зинаида по молодости видной была и до работы злой, а еще и по общественной линии успевала, в комитете комсомола сектором каким-то заведовала, а по субботам в техникуме училась. Огонь девка.

— Та-ак. Дальше.

— Дальше пошли они как-то всей бригадой в цирк, еще до войны было дело, в 1938 году. И выступал в цирке метатель ножей.

— Ножей? — недоверчиво переспросил майор.

— Ножей. Пошли они, значит, в цирк, началось представление, дошло до номера этого метателя. Заприметил он нашу барышню в зале и пригласил на арену — ему нужен был помощник из зрителей.

— Это тебе бывшая соседка такие подробности сообщила? — насмешливо спросил майор.

— Нет, дочка ее, которая с Варенцовой в цирке была. Она тогда так перепугалась, что до сих пор все в деталях помнит. Ей тогда лет восемь было, — ничуть не смутился Алексей. — Так вот, пригласил он Варенцову на арену, поставил возле щита и давай в нее ножами лупить! А девчонка соседская как завопит на весь цирк: «Ой, дяденька не надо! Ой, отпустите ее!» Весь зал хохочет. Артист этот ножи кидает, а Варенцова стоит — хоть бы что, глаза таращит. И, видать, влюбился артист этот. После представления, когда они на улицу вышли, он их уже поджидал. До дома проводил, так и повадился ходить. Месяцев восемь ходил, пока на гастроли не уехал то ли в Ярославль, то ли в Саратов. Зинаида поплакала-поплакала и забыла, а он через год снова нарисовался. И так до самой войны — то приедет, то уедет. Ходить ходил, а жениться так и не предложил. А когда война началась, его в городе не было. И писем он не писал, так что ничего о нем больше не слышали.

— Не пойму я что-то, в чем здесь удача.

— А в том, что я вышел на проспект, стою на остановке. — Лешка сверкал глазищами от восторга. — А возле остановки — афишная тумба, а на ней — цирковая афиша, и черным по белому: «Мастер ножей и кинжалов, непревзойденный метатель Арчибальд Бергамеско».

— Тот самый метатель ножей?

— Именно. И заметьте: он здесь уже месяц, — поднял палец Алешка.

— Молодец, лейтенант. Сегодня же дуй в цирк.

— Всеволод Георгиевич, — тут же заныл герой, — да сегодня же суббота, у меня дела. Да меня же невеста бросит.

— А ты не тяни со свадьбой, тогда не бросит. Возьми два билета и вместе с невестой ступай, а после представления, а еще лучше в антракте, заглянешь за кулисы. Только не спугни! Прощупай слегка, не более. Надо будет еще его связь с Павловой установить. Давай дуй за билетами.

— Алеша, как здорово! — толкаясь в нарядной толпе, радовалась Людочка. — Мы так давно никуда вместе не ходили, мне даже перед мамой неудобно. А тут цирк! Ты просто молодец.

Алеша при полном параде, в белой рубашке с галстуком, сдержанно улыбнулся. Молодец майор, подкинул хорошую мысль. А он-то, болван, еще упирался — несолидно, мол, лейтенанту милиции ждать девушку у афиши со львами, тиграми и клоунами. Хотя он, конечно, здесь по делу, и об этом забывать нельзя. Да ладно, если здраво посмотреть, это и не дело вовсе, а сплошное развлечение.

— Алеша, вот наши места. — Людочка уселась и принялась старательно расправлять сборки на юбке. — Как я люблю запах цирка! Ой, у нас места просто замечательные, как ты смог достать такие билеты? А ты программку купил? Дай взглянуть.

Алексей и сам внимательно изучал программку и до того, как Людочка ее отобрала, успел заметить, что Арчибальд Бергамеско выступает в конце первого отделения. Может, стоит его сразу допросить, до выступления, а то вдруг потом сбежит?

— Люд, я за мороженым сбегаю, ты посиди пока, посмотри программку.

— А зачем за ним ходить? Скоро мороженщица сама по рядам пойдет. — Людочка подняла на него удивленные глаза.

— Потом представление начнется, отвлекаться не захочется.

Людочка пожала плечами и принялась разглядывать публику.

За кулисами запах зверья стал еще сильнее. Алеша почувствовал, как защекотало в носу и заслезились глаза.

— Товарищ, вы, собственно, к кому? — потянул его за рукав пожилой дядька в униформе.

— Я к Бергамеско. — Алеша изо всех сил старался не потерять солидности.

— А вы ему, извиняюсь, кем будете? Приятелем или как?

— Я ему буду уголовным розыском. — Он достал удостоверение. — Вы не могли бы проводить меня к нему?

— Проводить — нет, а показать дорогу могу, почему бы и не показать. Пойдете по коридору, и слева будет дверь с его фамилией. Да она у него всегда нараспашку, не заблудитесь.

Алексей отправился бродить по цирковому закулисью — среди декораций, гигантских кофров с реквизитом и клеток с собачками и попугаями. В коридоре разминались гимнасты, курил в уголке здоровенный парень с закрученными усами. Пробежала стайка балерин, и несколько оценивающих взглядов, брошенных в его сторону, Алеша успел заметить. Прошествовала матрона с крошечной собачкой под мышкой. Униформисты в кителях с аксельбантами протащили мимо него какие-то блестящие металлические трубки. Когда по коридору разнесся зычный рев, он с перепугу шмыгнул в какую-то приоткрытую дверь.

— Что, парень, испугался, что сожрут? — насмешливо окликнул хрипловатый голос.

— А? Да нет. — Алеша поспешил взять себя в руки. — А вы, товарищ, Арчибальд Бергамо?

— Бергамеско, если не возражаете, — все так же насмешливо смотрел на него артист.

Метатель ножей оказался на удивление неказистым. Невысокий, щуплый, смоляные волосы и такие же усы, длинные и лихо закрученные. Эти бравые усы как-то не очень подходили к его вялому лицу с веером глубоких морщин вокруг глаз. На правой щеке Бергамеско красовался раздваивающийся, как жало змеи, шрам.

— Это у вас для усиления образа? — не придумав ничего лучше, кивнул Алексей на шрам.

— Это у меня от фашистского ножа. — Бергамеско спокойно стряхнул пепел с папиросы.

— А вы воевали?

— В разведроте. — Он положил в пепельницу папиросу, взял большой нож, тяжелый, с витой ручкой, и принялся крутить его с поразительной быстротой и легкостью.

Алексей даже рот раскрыл от восторга. Только сейчас он заметил, как много в гримерной ножей, кинжалов, шпаг, сабель, кортиков и прочего колюще-режущего добра.

— Молодой человек, — окликнул его Бергамеско, — еще вопросы будут? Может, вы покинете уборную, и я начну готовиться к представлению?

— Да, — очнулся Алексей. — Будут.

Бергамеско вопросительно приподнял брови. «Крашеные», — тут же решил Алексей.

— А вы, простите, кто? Журналист или просто слоняетесь?

— Я из уголовного розыска. — Алексей вздохнул и потянулся за удостоверением. — Старший лейтенант Коромыслов.

— Раз старший лейтенант, тогда конечно, — с одесским акцентом протянул Бергамеско. Он вертел уже четыре ножика. — Таки я вас слушаю.

«До чего противный тип», — подумал Алексей.

— Скажите, как давно вы видели Зинаиду Варенцову? — плюнул он на все рекомендации майора и пошел напрямую.

— Зинаиду? — на этот раз Бергамеско спросил без всякой насмешки.

— Именно.

Циркач отвечать не спешил — сначала долго рассматривал Алексея, потом укладывал свои ножи в чемоданчик и возился с замком и только после этого ответил:

— Виделись год назад. Она приходила на мое выступление, потом посидели в нашем буфете, поговорили. А что произошло? С Зиной что-то случилось?

— Сеня, сигаретку не одолжишь? — В гримерку заглянула пышная дама в блестках и с наклеенными ресницами.

— У меня папиросы. — Бергамеско кивнул на пачку. Дама разочарованно вздохнула, окинула Алексея взглядом и исчезла.

— А почему Сеня? Странное производное от Арчибальда.

— Арчибальд — это для сцены. А в жизни я Арсений Бережной. Так что с Зинаидой?

— Ее убили, — коротко ответил Алексей.

— И, очевидно, зарезали. — Бергамеско снова задымил.

— Откуда вам известны обстоятельства ее смерти?

— Молодой человек, я артист цирка, а не идиот. Если бы ее задушили или сбросили с моста, вы бы обо мне не вспомнили. Не такие уж мы с Зинаидой близкие приятели.

— А когда-то были, — не то спросил, не то констатировал Алексей.

— Когда-то были. Но это было слишком давно, чтобы у меня нашелся хотя бы один повод для убийства. Впрочем, их и тогда не было.

— А с Павловой Анной Григорьевной вас что связывает? — наудачу спросил Алеша.

— С Павловой? Анной Григорьевной? — Бергамеско был озадачен. — А это кто?

«Пока мимо. Но это только пока», — уговаривал себя Алексей, возвращаясь в зал. Бергамеско ему не понравился. Скользкий тип. Такой прирежет и тут же отопрется.

Представление уже началось. Пришлось выслушать несколько замечаний, пока пробирался на свое место.

— А где мороженое? — первым делом спросила Людочка.

— Очередь ужасная, пришлось уйти. Но ничего, сейчас мороженщица с лотком придет, — выкрутился Алеша.

Представление шло своим чередом, и через несколько минут он уже забыл о расследовании. Вот выступила пышная дама с накладными ресницами, заходившая стрельнуть сигаретку, потом коверные акробаты, и девочка с сотней обручей, и дрессированные обезьянки, и клоуны, и воздушные гимнасты.

Наконец объявили выступление Арчибальда Бергамеско. Алексей криво усмехнулся. Но надо же: вместо маленького, потрепанного жизнью субъекта на арену лихо выскочил не то молодой цыган, не то испанец верхом на горячем скакуне. Встав во весь рост на спине лошади, он принялся жонглировать сверкающими кинжалами, а потом по одному воткнул их в принесенную униформистом мишень. Дальше Бергамеско сделал несколько кульбитов, повисел под брюхом лошади, продолжая метать ножи, и продемонстрировал сальто, после которого ловко соскочил на полном ходу.

Лошадь рысью покинула арену, а артист уже перешел к основной части номера. Алексей с восторгом аплодировал, о недавнем разговоре он, кажется, совсем забыл. Но восторгался он всего лишь до тех пор, пока Бергамеско громовым голосом с легким иностранным акцентом не поинтересовался у публики, найдется ли хоть один отважный человек, готовый помочь ему в выполнении следующего трюка. Несколько смельчаков подняли руки, но Бергамеско их проигнорировал и обратился прямо к Алексею, даже пошел к нему навстречу, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, кого же выбрал артист.

— Вот истинно отважный молодой человек! Вот он, отчаянный храбрец! Спортсмен и комсомолец, такой ничего не испугается! — представил его публике коварный Арчибальд Бергамеско.

Весь зал до последнего человека уставился на храбреца. Деваться Алексею было совершенно некуда. Людочка смотрела на кавалера с такой гордостью, что, преодолев дрожь в коленках, Алексей Коромыслов поднялся с места. В душе он проклинал зловредного метателя, а еще призывал на помощь родную маму и классиков марксизма-ленинизма. Увы, он слишком хорошо помнил рассказ соседки Варенцовой о том давнем походе в цирк и о фортелях, которые выкидывал безжалостный мастер ножа и кинжала.

Но ничто не стоит на месте, и за прошедшие годы Бергамеско свой номер явно усовершенствовал. Сквозь застилавшую глаза пелену Алексей успел заметить, как на арену выкатывают огромное колесо. Дальше ассистенты Бергамеско подвели к колесу Алешу и пристегнули его руки, ноги и голову кожаными ремнями.

— Ты, парень, ничего не бойся и не дергайся, — прошептал один, — тогда домой уйдешь целехоньким. — И совсем уже про себя добавил: — Как это Сеня умудряется каждый раз новых находить?

Алексей побледнел еще сильнее.

— Ага, — поддакнул второй помощник, помоложе и понахальнее. — Ты, парень, главное не дрейфь. Бергамеско, он почти никогда не промахивается. — И он гадко подмигнул.

Алексей натужно сглотнул. Ему показалось, что в горле у него застрял дикобраз. Раздалась барабанная дробь, и не успел несчастный и глазом моргнуть, как в него полетели темным роем ножи. Они летели так быстро и втыкались так близко, что Алеша от ужаса почти ничего не соображал — все силы уходили на то, чтобы не заорать в голос.

Но это было еще не все. Снова раздалась барабанная дробь, и кто-то невидимый принялся раскручивать колесо. Тут уже Алексей плюнул на все и зажмурил глаза. Колесо крутилось все быстрее, галстук болтался, то и дело чиркая по носу, и действовал на нервы, а в невероятной близости от его несчастной головы с треском втыкались в дерево ножи, кинжалы. Судя по вою публики, там были даже топоры.

— Але оп! — услышал он вдруг. Он открыл глаза. Колесо больше не вращалось. Спиной к нему раскланивался коварный двурушник Бергамеско, а публика визжала и аплодировала стоя. Эх, если бы руки не были стянуты ремнями, задушил бы гада!

Его отстегнули. Скорее всего, он рухнул бы прямо посреди арены, если бы Бергамеско не подхватил его руку и не предложил зрителям оценить мужество добровольного помощника.

— Ну погоди! — прошипел Алексей и попытался улыбнуться в сторону слепящих огней.

— Ой, Алешенька, ты такой храбрый! Такой! У меня чуть сердце от страха не разорвалось! — стрекотала Людочка, когда они в антракте прогуливались в фойе. На девушек, которые бросали на героя восторженные взгляды, она посматривала свысока. Проходящие мимо парни хлопали Алешу по спине и жали руку, отчего как-то сами собой распрямились плечи и засияли глаза.

К концу антракта Алеша даже стал получать удовольствие от своей новой роли. Все на самом деле было бы прекрасно, если бы не ощущение, что над ним от души посмеялись.

Еще одним человеком, вкусившим в этот день заслуженной славы, был Жорка Остапенко.

Счастливый и сияющий, он вечером явился домой и прямо с порога принялся делиться событиями этого необыкновенного дня.

— Ты представляешь, мам? Нас с Федькой сегодня бесплатно мороженым угостили! Тетенька-мороженщица, которая у самого входа в парк стоит. А пока мы его ели, она всем рассказывала, как мы вчера девчонку из воды вытащили! Она так расписывала, что другая тетенька, которая пирожками торгует, ее вчера не было, нас тоже бесплатно угостила! А еще взрослые дяди взяли нас с собой на лодке покататься. А потом нас два раза совершенно бесплатно на карусели прокатили, и парень из радиорубки рассказал про наш подвиг, вот! Завтра мы с Федькой с самого утра в парк пойдем.

— Нет, завтра ты в парк не пойдешь. — Любовь Сергеевна положила на тарелку котлету и потрепала сына по затылку.

— Это еще почему? — обиделся Жорка.

— Потому что настоящий герой должен быть скромным.

И Жорка, тяжело вздохнув, с ней согласился.