Глава 45
Адамберг мчался по шоссе. Зачем так мчаться-то? Это уж слишком, притормози, спешки нет. Но бешеная скорость, обычно ему не свойственная, соответствовала бессвязному мельканию мыслей, фраз и образов и, казалось, взбивала их в однородную смесь, вроде гоголь-моголя. Циник Фуше, туман, зубы, парик, веревка в гараже, ее шершавые волокна, кости запястья, Робеспьер, афтурганга, молчание Берье. Страх. Звук, стук деревянного костыля, движение. Замершие фигуры на шахматной доске.
Афтурганга. И, как ни странно, подумав об островном чудище, он вспомнил, по фрагментам, описание Робеспьера:
…Взвившаяся рептилия с непередаваемым взглядом… не следует заблуждаться… болезненное сострадание, смешанное с ужасом.
Возникавшие картинки заволакивало дымкой, Робеспьер превращался в афтургангу Революции, того, кто казнит и одаряет, главное – не доискиваться, кто он есть, не проникать на его священную территорию.
Адамберг увидел в зеркале заднего вида фары двух приближающихся мотоциклов. Один из жандармов, обогнав его, сделал ему знак остановиться. Черт возьми, легавые суки.
Он выскочил из машины.
– Хорошо, я ехал слишком быстро. У меня очень срочное дело. Я сам из полиции.
Он протянул им удостоверение. Один из них улыбнулся.
– Комиссар Жан-Батист Адамберг, – прочел он вслух. – Надо же, какие люди.
– Срочное дело? – переспросил второй, расставив ноги, словно все еще сжимал ими сиденье мотоцикла. – И без мигалки?
– Забыл поставить, – сказал Адамберг. – Я приду к вам завтра, и мы все уладим. Вы из какой жандармерии?
– Сент-Обен.
– Понял. Ну, до завтра, бригадиры.
– Ну нет, не до завтра, – возразил первый. – Во-первых, завтра воскресенье, во-вторых, будет слишком поздно.
– Поздно для чего?
– Для проверки содержания алкоголя в крови, – объяснил он, а его коллега вынул алкотестер и протянул комиссару. – Подуйте в трубочку.
– Повторяю, – сказал Адамберг так спокойно, как мог, – у меня срочное дело.
– Сожалею, комиссар. Траектория движения была неровной.
– Да, неровной, – важно подтвердил второй, как будто речь шла о деле государственной важности. – Вы срезали поворот.
– Я быстро ехал, только и всего. Срочное дело, сколько раз повторять?
– Подуйте, комиссар.
– Хорошо, – сдался Адамберг, – давайте свой баллон.
Он сел обратно в машину и дунул. Мотор по-прежнему работал.
– Результат положительный, – заявил жандарм. – Прошу проследовать за нами.
Адамберг, сидя на водительском месте, захлопнул дверцу и рывком тронулся с места. Пока они бежали к своим мотоциклам, он успел свернуть в правый съезд и скрылся от них, плутая по проселочным дорогам.
Двадцать два тридцать, кромешный мрак, моросящий дождик. В двадцать три десять он затормозил у деревянных ворот конезавода Мадлен. В обоих флигелях еще горел свет. Он яростно заколотил в дверь.
– Кто там шумит? – спросил Виктор, появляясь на аллее.
– Адамберг! Открой.
– Комиссар? Вы еще долго нас доставать собираетесь?
– Да. Открой, Виктор.
– Почему вы не позвонили?
– Чтобы не разбудить Селесту, если она вдруг еще в доме.
– Ну, Амадея вы наверняка разбудили, – сказал Виктор, открывая ворота.
Тяжело звякнули цепи.
– У него горит свет.
– Он спит при свете.
– Я считал, что вы ночуете в его домике.
– Да, но я пойду к нему позже, когда закончу работать. А вот и он.
Амадей шел по аллее, наспех надев джинсы и теплый пиджак на голое тело.
– Это комиссар, – сказал ему Виктор. – Снова-здорово.
– Давайте быстрей, – попросил Адамберг.
Виктор отвел его в свою комнатку, почти без мебели, если не считать видавшего виды массивного кожаного дивана, старого кресла и низкого столика. Никаких семейных реликвий у него, само собой, быть не могло.
– Хотите кофе? – спросил Амадей немного испуганно.
– Да, будь добр. Виктор, опиши мне еще раз самую первую сцену.
– Боже мой, какую еще сцену?
Да, он мог притормозить. Срочности никакой не было.
– Извини. Я мчался как на пожар, и меня остановила полиция. Эти козлы заставили меня подышать в трубочку.
– И что?
– Тест положительный.
– И почему тогда вы здесь? – спросил Виктор. – Для комиссаров существуют поблажки?
– Наоборот. Они аж руки потирали от удовольствия, что могут посадить меня за решетку. Я прыгнул за руль и был таков.
– Неповиновение сотрудникам полиции? Это плохо, – сказал Виктор, явно забавляясь.
– Очень плохо, – спокойно подтвердил Адамберг. – Меня интересует самая первая сцена, когда двенадцать французов собрались за столом в гостинице на Гримсее. Накануне путешествия на Лисий остров.
– Хорошо, – сказал Виктор. – Только что рассказывать?
– Опиши мне убийцу.
Виктор встал, вздохнул и развел руками:
– Я уже описал его.
– Начни сначала.
– Это был обычный среднестатистический мужик, – устало заговорил Виктор. – Вот только очень волосатый. Ничем не примечательное лицо, маленькая круглая бородка и очки. Лет пятидесяти или около того. В молодости все кажутся старыми.
– А трость, Виктор, ты говорил, у него была трость?
– Это так существенно?
– Да.
– Ну, была у него трость, чтобы проверять прочность льда по пути.
– Ты говорил, он что-то такое делал этой тростью.
– Ах да. Он поднимал ее и бил ею об пол. Она стучала по плитке. Тук. Тук. Тук.
– Быстро или медленно? Попробуй вспомнить.
Виктор опустил голову, сосредоточившись.
– Медленно, – сказал он наконец.
– Хорошо.
– Не понимаю. Вы хотели во что бы то ни стало, непонятно зачем, распутать исландскую историю.
– Да.
– И вы это сделали. Но вы ищете не убийцу с острова, а преступника из окружения Робеспьера. Того, кто оставляет знаки.
– Верно.
– Так зачем вам снова понадобилась Исландия?
– Потому что я ищу обоих убийц. Дай мне бумаги, несколько листков, и чем рисовать. Лучше карандаш.
Амадей принес ему все необходимое и еще поднос, чтобы было что подложить.
– У меня есть только синий карандаш. Пойдет?
– Прекрасно, – сказал Адамберг, принимаясь за работу. – Я нарисую несколько портретов, Виктор. Начну с исландского убийцы.
Минут десять Адамберг рисовал молча. Потом передал Виктору первый рисунок.
– Такой? – спросил он.
– Не вполне.
– Хватит врать, сейчас мы действительно дошли до конца пути, и нас прижали к стенке. Одним портвейном мы ее не пробьем. Или вот такой? – сказал он, вручив ему второй рисунок. – Этот тебе больше по душе?
– Вы что, собираетесь мухлевать, пока не добьетесь сходства? Я так не играю.
– Я не мухлюю, я следую дедукции.
– Каким образом?
– Пытаюсь омолодить его лицо на десять лет. Это непросто, так как в нем нет ничего примечательного, ты сам сказал. Ни носа с горбинкой, ни сверкающего взгляда, ни выдающегося вперед подбородка, ничего такого. Он ни урод, ни красавец. Ни Дантон, ни Бийо-Варенн. Ну? Так лучше?
Виктор посмотрел на портрет и, поджав губы, положил его на столик.
– Ну, давай, – сказал Адамберг. – Скажи уже.
– Ладно, – сказал Виктор, задыхаясь, словно после пробежки. – Так лучше.
– Это он?
– Да.
– Исландский убийца.
Адамберг вынул из кармана несколько смятых сигарет и пустил их по кругу. Амадей взял одну и принялся изучать ее:
– Это что, контрабанда? Дурь?
– Нет, мне сын дал.
Закурив, Адамберг взял карандаш и снова начал рисовать. Его отвлек какой-то шум снаружи, и он прервался. С листком в руке он подошел к окну без занавесок, выходившему в парк. Ночь была темной, и уличный фонарь слабо освещал только часть аллеи между домами.
– Это, наверное, Марк, – сказал Виктор. – Он страшно шумит, когда тут шляется.
– Он оставляет Селесту ночью одну?
– Вообще-то нет. Возможно, он пришел с вами поздороваться. Или это просто ветер.
Адамберг снова сел. На три следующих портрета у него ушло пятнадцать минут.
– А теперь вы что рисуете? – спросил Амадей.
– Теперь я рисую второго. Убийцу из Общества Робеспьера. Я знаю, что ты видел его, Виктор. Когда сопровождал Анри Мафоре на эти собрания.
– Я там всех не рассматривал.
– Его рассмотрел. Куда тебе было деться.
– Почему?
– Ты сам знаешь.
– Почему три рисунка?
– Потому что он многолик, и я не знаю, какой из его образов тебе известен. Наложи ему на лицо белую пудру и серые тени, на щеки силиконовые накладки, надень парик, скрой под кружевами шею – и готово. Обман зрения. Поэтому я и рисую несколько лиц. Никакой грим на свете не изменит разрез глаз, форму губ и высоту скул. Вот, – сказал он, раскладывая на столике новые наброски.
Адамберг опять обернулся к окну. Шелест, шорохи. Кошка? Кошки двигаются бесшумно. Заяц? Еж? Ежи шуршат.
Виктор ткнул пальцам в один рисунок, потом в другой:
– Этот, и еще вот он может быть. Но костюм не вполне такой.
– Это тот человек, которого ты видел рядом с Мафоре?
– Да.
– И рядом с собой тоже.
– Как это?
– Прекрати, Виктор. Вот, посмотри. – Адамберг положил рядом портрет исландского убийцы и последний рисунок, изображавший преступника из Общества Робеспьера.
Виктор мгновенно согнул пальцы, но Амадей, завороженный работой Адамберга и находясь еще, возможно, под действием лекарств, опять не заметил его знака. Он слишком исстрадался за все это время и не владел собой.
– Так это же один и тот же мужик, – простодушно сказал он.
– Спасибо, Амадей. И ты, Виктор, тоже это прекрасно видишь, а главное, ты знаешь, что это один и тот же человек. Убийца с острова. Он назначал вам встречи…
– Ничего он не назначал! – гневно оборвал его Виктор.
Адамберг быстро поднял руку, требуя тишины, и несколько мгновений вслушивался в ночные шорохи.
– Мы тут не одни, – прошептал он.
Все прислушались.
– Ничего не слышу, – сказал Виктор.
– Там кто-то ходит. Очень тихо. Погаси свет. Отойдите к стене.
Адамберг вынул пистолет и, взведя курок, осторожно приблизился к окну.
– Виктор, ты закрыл ворота? – спросил он тихо.
– Да.
– Значит, он прошел по лесу. Тут есть ружье?
– Два.
– Тащи сюда. Одно дашь Амадею.
– Я не умею стрелять, – слабым голосом сказал Амадей.
– Ничего, выстрелишь. Просто нажмешь на спуск. Берегись отдачи.
– Может, кто-то услышал, что вы колотите как бешеный в ворота, и пришел проверить, что происходит, – предположил Виктор.
– Нет, нет, – сказал Адамберг, вглядываясь в темноту. – Это твой “ублюдок”.
Виктор принес из кухни ружья и протянул одно из них Амадею.
– Вы уверены? – спросил он.
– Да.
– Где он?
– Идет вдоль флигеля Амадея. Снаружи темно хоть глаз выколи, и я еле различаю его. Виктор, ты сказал ему, что я был в Исландии? Что я нашел кости?
– Да нет, конечно. Вы с ума сошли!
– Так что он здесь делает?
На мгновение показалась луна, после чего мрак стал еще непрогляднее. Автомат MP5, у него был автомат или другая мерзость в том же духе.
– Черт возьми, – сказал Адамберг, перемещаясь к двери. – Он упакован как боевой танк.
– Что? – спросил Амадей.
– У него автомат. Он может уложить человек десять за три секунды.
– У нас есть шансы на спасение? – спросил Амадей, пытаясь упереть ружье в плечо.
– Один-единственный. Не десять и не два. Поверните диван спинкой к двери. Встаньте за ним на колени с двух сторон. Это старая надежная вещь. На какое-то время вас защитит. И сидите смирно.
– А вы?
– А я выйду. Дверь скрипит?
– Нет.
Адамберг осторожно открыл ее.
– Пересекая аллею, он попадет в луч фонаря. А меня не будет видно. Он станет отличной мишенью, в этом и состоит наш единственный шанс.
– Фонарь в полночь погаснет, – сказал Амадей обреченно.
– А сейчас сколько?
– Без трех минут.
Адамберг тихо выругался, выскользнул наружу и, крадучись, прошел три метра вдоль фасада до ближайшего платана. Его противник наконец осторожно ступил на гравий, зашуршавший под его ногами. В отличие от него убийца не был одет во все черное. Адамберг сосредоточился на светлом треугольнике его рубашки и выстрелил четыре раза подряд. Раненый вскрикнул от боли, фонарь погас.
– В руку, сукин сын! – крикнул он. – Но я и левой могу стрелять! Что, допер, дурья башка? Что ты нашел на острове?
– Кости твоих покойников!
Адамберг прицелился, прежде чем он успел перехватить автомат здоровой рукой. У комиссара было три секунды передышки, и он выстрелил ему в колено. Убийца упал на землю, и очередь из автомата прошила нижние листья платана. Его оружие было тяжелым, слишком тяжелым, в левой руке три кило, а удержать ствол раненой правой невозможно. С MP5 не всякий справится.
– Отдай мне их, Адамберг! – закричал он. – Отдай кости, или я уложу мальчишек следом за тобой!
Он буквально задыхался от бешенства, его рычащий голос срывался на фальцет. Он снова поднялся, силы и ярости ему хватало. Рука его повисла вдоль тела. Адамберг смотрел, как он медленно приближается, согнувшись и приволакивая ногу. Комиссар бросился обратно в дом и запер дверь на два оборота, как будто это могло их спасти. Еще пара секунд передышки, он как раз успел добежать до братьев, прятавшихся за диваном. Сколько у него осталось пуль? Две, наверное.
Автоматная очередь раздробила засов, за ней последовала вторая, пули вонзались в стену и деревянный каркас дивана. Братья выстрелили наобум и промазали. Вспышки очередей осветили дуло автомата, хоть и болтавшееся из стороны в сторону в неуверенной, нетвердой руке, но все же направленное прямо на них.
– Покажись, Виктор! – закричал стрелявший. – Я тебе даю последний шанс их спасти! Твою Селесту и ее чертова кабана, которые там истекают кровью! Они попытались задержать меня в лесу.
– Ни с места, – приказал Виктору Адамберг.
Он разрядил в нападавшего всю обойму, но тот перебежал к окну, и Адамберг промахнулся. Это конец, он всех их перебьет по очереди. Мог ли он догадаться? Мог ли предвидеть? Адамберг предпринял последнюю попытку: приподняв низкий столик, он бросил его в сторону убийцы и явно попал. Последний, однако, поднялся, выбравшись из-под обломков, наверняка оглушенный, но непобежденный. Внезапно его осветили сзади лучи двух фонариков.
Стекла на окнах разлетелись вдребезги, и два выстрела ударили без предупреждения преступнику по ногам. Адамберг, все так же сжимая в руке пистолет, увидел двух жандармов, задержавших его на шоссе. Бригадир с широко расставленными ногами уложил убийцу на землю, его коллега вырвал у него автомат. Хорошо, черт возьми, что я выпил портвейна, подумал Адамберг. И совсем ни к месту, в гуще этой бойни, он услышал тихий голос Рёгнвара: Афтурганга не бросает тех, кого вызвал к себе.
Виктор включил свет. Адамберг дотронулся до плеча бригадира:
– В лесу двое раненых, вызывайте “скорую”.
Он побежал вслед за Виктором по направлению к хижине. Кабан с простреленным брюхом лежал на земле, прерывисто дыша. Рядом стонала и что-то бормотала Селеста, положив одну руку на шерсть зверя и стиснув в другой свою трубку. Адамберг осмотрел ее. Убийца полоснул ее из автомата по бедру. Ей повезло больше, чем Марку, артерия вроде не была задета, но не факт.
– Дать ей воды? – спросил Виктор.
– Главное, не сдвигай ее с места. Поговори с ней и следи, чтобы она не заснула. Дай мне свою рубашку.
Адамберг обвязал тканью рану и затянул до упора. Потом снял с себя майку и отдал ее Виктору:
– Приложи Марку к ране. Он истекает кровью.
Заслышав вдалеке сирену, Адамберг надел пиджак на голое тело и побежал навстречу спасателям. Он попросил их доехать до опушки, а оттуда повел двух мужчин и женщину по лесной тропинке. Селесту погрузили на носилки и тут же унесли.
– А где второй пострадавший? – спросил женщина, оставшаяся на месте.
– Вот, – сказал Адамберг, показывая на кабана.
– Вы издеваетесь?
– Давайте носилки! – крикнул Адамберг.
– Тише, месье, прошу вас.
– Комиссар. Комиссар Адамберг. Принесите носилки, умоляю, спасите же его, черт побери!
Женщина успокаивающе подняла руку, покачала головой и позвонила в ветеринарную неотложку. Еще через десять минут унесли и Марка. Адамберг опустился на колени, подобрал трубку Селесты, поднялся и посмотрел на Виктора. Комментарии были излишни, они стояли друг напротив друга, истекая потом, с искаженными лицами.
Во флигеле врач перевязывал лежащему на полу убийце раны на руке, коленях и икре, а тот беспомощно мычал.
– Ваша фамилия, бригадир? – спросил Адамберг.
– Дрийо. Увидев, что происходит, мы априори решили, что этого типа надо обезвредить. Вы комиссар, а он держал в руке автомат. В чем, собственно, и заключался анализ ситуации. Но я не зря сказал: априори. Не говорите никому, что мы стреляли без предупреждения, у нас просто не было времени.
– Я скажу, что вы предупредили, прежде чем выбить окно.
– Спасибо. Но мы не можем забрать его, не зная, что к чему.
Адамберг рухнул в кресло, которое чудом уцелело под пулями. Как бутылка вина, когда погиб Анжелино Гонсалес.
– Он убил шесть человек, – вяло сказал Адамберг и закурил. – Двоих десять лет назад в Исландии и еще четверых в течение этого месяца. Покушение на убийство вчера вечером. Сегодня – нанесение ран и увечий женщине и ее другу и покушение на убийство нас троих.
– Фамилия? – спросил жандарм с кривыми ногами. – Бригадир Веррен, – представился он.
– Понятия не имею. Вы же получили, как и все ваши коллеги, наше оповещение об убийце со знаком? Вот с таким знаком, – сказал он, нарисовав его на одном из портретов, слетевших на пол.
Веррен кивнул:
– Разумеется, комиссар.
– Так вот, это он.
Веррен поспешно вышел. Виктор пересек комнату, заваленную штукатуркой, обвалившейся со стен и с потолка, и протянул комиссару чистую рубашку.
– Я дал ему снотворное. Он спит.
– Кто? – спросил бригадир Дрийо, вооружившись блокнотом.
– Амадей Мафоре. Сын одной из жертв.
– Мне надо, чтобы вы назвали свое имя и фамилию, кто бы вы ни были, – сухо сказал Дрийо.
В этот момент медики вынесли раненого. Бригадир Веррен, запыхавшись, подошел к ним.
– Нашел его документы в машине, – сказал он. – Шарль Рольбен. Позвонил в жандармерию Рамбуйе. Вы знаете, кто такой Шарль Рольбен?
– Нет, – сказал Адамберг.
– Один крутой судья. Очень крутой. Мне только что сообщили. И добавили: “Не гоните волну, думайте, что делаете”. Нужны будут доказательства, комиссар, и неслабые. С птицей такого полета лучше перестраховаться. Майор очень встревожен.
– Вы же видели этого “крутого судью” с автоматом в руках?
– Видел.
– Вы обнаружите пули в теле Селесты Гриньон, которую он уложил в лесу вместе с ее спутником жизни. А также в стенах этой комнаты. В кожаной обивке, деревянном остове и пружинах дивана. Да, бригадир, мы имеем дело с жестоким убийцей. Поверьте, ему это доставляло удовольствие. Он убивал и не переживал по этому поводу. Он начал с участников туристической группы, терпевших бедствие на исландском острове. Помните эту историю?
– Смутно. Но возможно, у него были серьезные мотивы?
Виктор бросил умоляющий взгляд на Адамберга.
– Никаких у него не было мотивов, – солгал Адамберг. – Он просто псих. Заколол одного из своих спутников. Потом решил изнасиловать женщину и убил ее. Давайте сейчас расстанемся, бригадир, вы же знаете, где меня найти. Первый рапорт вы получите в понедельник. Точнее, в понедельник вечером. Это длинная, очень длинная история.
– Пусть так, комиссар. Но с вами мы еще не закончили.
– То есть?
– Превышение скорости, вождение в пьяном виде, отказ подчиниться, побег.
– А, ну да. Вы что, меня преследовали?
– Мы потеряли вас. Но потом нашли по вашему мобильнику.
– Вы же понимаете, – медленно поговорил Адамберг, – что ваш майор будет обязан доложить: вы стреляли в спину “крутому судье” без предупреждения.
– Черт, – заорал Дрийо. – Вы сказали, что покроете нас.
– Вот я и говорю, забудьте про алкоголь и неподчинение. У меня было срочное дело, я десять раз вам повторил, когда вы меня остановили. Полицейский не может предугадать, выпив с приятелем два стакана портвейна, что с ним случится через час.
– Скорее, три стакана, – сказал Дрийо.
– Два, бригадир. Результат теста не мог быть положительным.
– Если я правильно вас понимаю, комиссар, – сказал Дрийо, прищурившись, – вы хотите уличить нас во лжи?
– Вы правильно меня понимаете.
Веррен сделал знак своему напарнику и склонил набок голову:
– А почему же тогда мы сели вам на хвост?
– Я превысил скорость. Вы меня не останавливали, но я гнал слишком быстро, вы поехали за мной и оказались здесь.
– Логично.
– Согласен, – сказал Дрийо.
– Куда увезли Селесту? Женщину, которую он ранил в лесу?
– В больницу Версаля.
– А Марка?
– Какого Марка?
– Кабана.
– Какого кабана?
Во флигеле уже работала экспертная группа, и Адамберг собрался уходить. Виктор проводил его до машины и наклонился к нему в окно:
– Вы ничего не сказали про то, что случилось на острове.
– Не сказал. Ты не зря боялся его. Мы еще увидимся. Вместе с Амадеем.
– Зачем? – Виктор снова встревожился.
– Чтобы поужинать в трактире. Закажешь наше обычное меню, и мы пригласим Бурлена.
– А тип, которого я там заметил? “Налоговый инспектор”?
– Это был убийца. Он уже тогда следил за мной.
– Комиссар! – окликнул его Виктор, когда он тронулся с места.
Адамберг притормозил, и Виктор пробежал несколько метров до машины.
– Вы верите, что я не ел свою мать?
– Я уверен в этом. Тот, кто жрал уток ради брата, не будет жрать свою мать.
Вернувшись домой, Адамберг не поленился написать Данглару короткий мейл:
Собрание завтра в 15 часов. Прошу всех быть.
И еще один бригадиру Облату в Дижон:
Убийца арестован. Снимите охрану с Венсана Берье.
И наконец, последний – бригадирам Дрийо и Веррену:
Спасибо.
