Снайпер
Такого маневра «монументовцы» не ожидали. Вместо того, чтобы прорываться через их заслон на дороге, мы резко ушли в сторону и просто обогнули их засаду пологим берегом канала пруда-охладителя. В мертвой зоне нас было не достать. Конечно, они пальнули несколько раз из гранатометов, пытаясь накрыть нас навесным огнем, но результатом данного маневра были лишь высокие столбы брызг в пруду да огромный сом, выброшенный на берег подводным взрывом.
В своем экзоскелете Sarcos последнего поколения Следопыт бегал довольно шустро и почти не отставал от основной группы, потому у нас было некоторое преимущество в скорости перед противником, на котором в этот раз оказалась броня попроще. К тому же «монументовцы» явно опасались какой-нибудь новой каверзы с нашей стороны и в немедленную погоню не бросились, исходя, наверно, из того, что куда эти камикадзе денутся с оцепленной территории? Ведь гораздо безопаснее прочесать её превосходящими силами, нежели преследовать небольшим отрядом, оставшимся от усиленной охраны моста.
Такая логика была нам только на руку. Тем более что Клык и Японец были ранены и хотя и не подавали вида, но держались из последних сил. Японца мы перебинтовали чуть ли не на бегу, и теперь оставалось немногое – последний рывок до тоннеля, о котором говорил Следопыт.
На пути нам попался лишь сытый «веселый призрак», лениво покачивающийся над растерзанной тушей квазимяса. А рядом с ним мерцало в траве «Тёщино колье» с необычайно крупными ярко-красными «жемчужинами», нанизанными на огненную нить. Я на бегу подхватил его и протянул Японцу. Но тот мотнул головой, мол, не надо. Ну, не надо так не надо. Может, его джепены каким-то своим методам излечения обучили, более действенным, чем старый проверенный артефакт, да еще такой величины. Клык от моего предложения тоже отказался.
– У меня уже налеплена панацея, – бросил он, сплевывая на землю комок густой слюны. – С «Колье» оно только хуже будет, эти артефакты, когда рядом, радиацию взаимно потенциируют. Можно прям на месте «смерть под лучом» получить.
Подивившись таким знаниям, я сунул добытый артефакт в пустой контейнер рядом с «Чистым небом», который уже давненько не подавал признаков жизни. В последнее время он стал очень быстро терять энергию. Это наводило меня на мысль, что артефакты, вырванные из привычной среды обитания, тоже имеют свой определенный срок жизни, после которого медленно угасают, как люди, волей судьбы оказавшиеся оторванными от семьи и родины.
– Туда! Быстрее, пока «монументовцы» не очухались.
Следопыт ткнул бронированным пальцем в сторону огромного серого здания, над крышей которого возвышалась знаменитая, известная всему миру девятиметровая в диаметре вентиляционная труба, словно полосатая рукоять гигантского кинжала всаженная в крышу так называемого 7001-го помещения Чернобыльской АЭС.
Через пять минут сумасшедшего бега мы были на месте. Следопыт изо всех сил долбанул бронированным сапогом в металлическую дверь, прикрывавшую вход в здание Третьего энергоблока.
Экзоскелет Sarcos оказался устройством более чем мощным – от удара проржавевшая дверь словно картонная смялась в середине и, слетев с петель, с грохотом упала внутрь. Мы вбежали внутрь с оружием наперевес…
Но стрелять было не в кого.
В огромном зале было пусто, словно в гробу. Ржавые механизмы и приборы непонятного предназначения, стоящие вдоль стен, густо поросли красным мхом, и сейчас уже вряд ли кто скажет, для чего и кому они служили четверть века назад. Весь этот склеп тускло освещали лампочки под потолком, горящие слабым, но ровным светом. Жуткая особенность Зоны, встречающаяся здесь повсеместно. И каждый раз, когда видишь такую лампочку или простреленный в нескольких местах радиоприемник, вещающий голосом умершего диктора о событиях давних и страшных, начинаешь понимать, что неспроста кто-то, дрожа от ужаса и медленно сходя с ума, стрелял в безобидный аппарат, а тот всё равно говорил, говорил, говорил…
В стене прямо перед нами был вделан огромный круглый люк, запертый на электронный замок.
– Сейчас, – сказал Следопыт, подходя к устройству и набирая на нем комбинацию цифр.
– Откуда код знаешь? – поинтересовался любознательный Клык.
– От Жмотпетровича, – не оборачиваясь прогудел Следопыт. – Данная информация обошлась папаше Дорсету в лишние две тысячи деревянных тугриков.
– Ни хрена себе, – покачал головой Призрак. – Безумно интересно, откуда о ней узнал Жмотпетрович, сидя на пятой точке у себя на кордоне?
Вопрос был чисто риторическим и потому остался без ответа. Тем более что в стене загудели невидимые механизмы, и люк медленно и бесшумно отъехал в сторону, словно его каждый день усердно чистила и смазывала специальная бригада обслуживающего персонала энергоблока.
Двухметровый в диаметре зев тоннеля со ступеньками, круто уходящими вниз, открылся перед сталкерами. Бетонные ступени, словно ковер, покрывал все тот же красный мох. По круглым стенам, извиваясь словно змеи, ползли в еле-еле подсвеченную темноту толстые кабели.
– Похожим тоннелем я шел этой весной к Саркофагу, только со стороны Припяти, – криво усмехнулся Меченый, накручивая на ствол автомата длинный глушитель. Видно было, что бравому сталкеру немного не по себе. Как, впрочем, и остальным членам группы. Что можно понять – пребывание в автоклавах Директора наверняка было для них испытанием не из приятных.
– Все тоннели, ведущие к центру Зоны, одинаковые, как нити паутины, в середине которой замер Монумент, поджидающий свои жертвы, – негромко произнес Следопыт. – Всего-то сто пятьдесят метров пройти – и ты в ловушке. Возможно, навсегда.
– Этот тоннель точно ведет прямо к Саркофагу? – уточнил я.
– Сто пудов, – кивнул Следопыт. – Там в конце по идее камера должна быть метров тридцать площадью, залитая бетоном, а над ней как раз Четвертый реактор и Саркофаг. Если помнишь, там провал в полу есть недалеко от Монумента. По идее та дыра и есть выход из этого тоннеля.
– Тогда ждите меня здесь, а я пошел, – сказал я. – В конце концов, это моё дело.
– Щаз, – кивнул Меченый. – Я для того ПБС на ствол наворачивал, чтоб у входа в тоннель посидеть. Ты такими коридорами здесь ходил? Нет. А в них, между прочим, «монументовцы» с пушками Гаусса очень любят прятаться. И снимать их лучше не из СВД, и не твоей американской трещоткой, а тихо, без шума и пыли, чтоб остальные не набежали. Так что иди следом. Если что – прикрывай, а я первым пойду.
– Я с вами, – сказал Японец.
– А это еще зачем? – поднял брови Меченый.
– Я должен лично убедиться, что устранена опасность для всего мира, ликвидировать которую меня послало руководство Комитета по предотвращению критических ситуаций.
В словах Японца была спокойная уверенность человека, который точно знает чего хочет и собирался отстаивать свое мнение до конца. Но времени на пререкания не было, потому Меченый только кивнул и полез в тоннель, бросив напоследок:
– Остальным оставаться здесь и прикрывать вход.
Возражений не последовало. Видно было, что Клык, Призрак и Следопыт не горят желанием снова идти в Саркофаг, из которого они совсем недавно вырвались лишь благодаря счастливому случаю. Скуби-Ду отважно попытался сунуться в тоннель вслед за Японцем, на что получив строгое: «Жди здесь!», заскулил и совсем по-собачьи сел на пол, обвив лапы суставчатым хвостом.
…Тоннель пролегал на глубине не меньше двенадцати метров. Спустившись вниз по ступеням, я сильно пожалел, что не позаимствовал у Следопыта один из аварийных кислородных баллонов его экзоскелета. Духота была страшная, и утешало лишь то, что идти было сравнительно недалеко.
Внизу тоннель оказался прямым как стрела. Мрак немного рассеивали редкие лампочки под потолком, но усиленные металлом стыки огромных бетонных колец, из которых, собственно, и состоял тоннель, тонули во мраке.
«Исполни своё желание… Дойди до меня и получи то, что заслужил…», – прошелестело где-то в уголке моего сознания.
– Смотри ка, Директор умер, но дело его живет, ментальный посыл работает, – хмыкнул я. – Правда, слабовато по сравнению с тем, что было раньше.
И вправду, гипнотического эффекта нудные призывы больше не оказывали, скорее только раздражали. Скоро я вообще перестал обращать на них внимание.
Метров через пятьдесят я уловил впереди какое-то движение, словно тень качнулась возле одного из стыков. Коротко прошелестел автомат Меченого – и тень повалилась на пол.
Выждав секунд десять, мы снова двинулись вперед.
Возле стыка лежало мертвое тело в экзоскелете с пушкой Гаусса в руках. Рядом с ним в бетонной стене зияло отверстие, в которое свободно мог пролезть человек.
– Ответвление, прорытое «монументовцами», – прошептал Меченый. – Вполне может быть, что таких дыр здесь несколько. Никому не стрелять, иначе на звук тут же толпа сбежится.
Он был прав, и я в который раз отметил его предусмотрительность – на этот раз насчет глушителя, навернутого на автомат.
На нашем пути попалось еще два похожих ответвления, но врагов мы больше не встретили.
– По сравнению с прошлым разом такое впечатление, что нас просто пропускают с того момента, как мы прорвались через мост, – прошептал я. – Интересно, с какой это радости?
– Я тоже к Саркофагу через ад шел, – отозвался Меченый. – Думаю, Перевозчика, несмотря на его напыщенную речь, всё-таки не устраивает вариант мегазоны, в которой его банде придется воевать со всем миром. Да и черт его знает, что может случиться во время нового сверхмощного выброса. Может, он вообще с глобуса сметет все живое. Потому не исключаю, что Перевозчик, узнав о нашем прорыве, дал приказ пропустить нас. Правда, не факт, что аналогичный приказ он отдаст, когда мы пойдем обратно…
Впереди показался слабый свет, и мы ускорили шаг.
Через несколько метров потолочные лампочки осветили завал из груды мелких бетонных осколков, словно перемолотых в камнедробилке.
– Тот самый бетон, которым была залита камера под Саркофагом, – прошептал Меченый. – Хотел бы я знать, что здесь случилось.
– Где-то здесь зародилась Волна Излучения, – произнес я. – И в результате могло произойти всё что угодно.
– Это точно, – согласился Меченый. – Ну чего, пошли, что ли…
Слабый светло-синий свет лился сверху из дыры в потолке, с краев которой свешивались разорванные прутья арматуры. Отвесная куча бетонного крошева лишь немного не достигала краев этой дыры.
Мы взобрались по завалу наверх. Меченый подпрыгнул, подтянулся – и оказался наверху. Я последовал за ним, подав руку раненому Японцу.
Перед нами был тот же самый громадный зал с темными гробами автоклавов, ажурными лестницами, уходящими вверх в темноту невидимого потолка, и останками несчастных, для которых это место в буквальном смысле стало настоящим саркофагом.
Ничего не изменилось. Кучи мусора, когда-то бывшего высокоточным оборудованием Четвертого энергоблока ЧАЭС, огромный фосфоресцирующий «ведьмин студень», отбрасывающий лазурные блики на откинутые крышки автоклавов и засохшие гнилостные пятна от разложившихся статуй, на которых буйно разросся вездесущий красный мох…
Лишь Монумент – или Машина Желаний, к которой так рвались все сталкеры Зоны – мерцал слабым грязно-голубым светом. Сейчас он был похож не на огромный сверкающий кристалл, а на большой кусок оплавившейся пластмассы, внутри которого кто-то поместил слабенькую ультрафиолетовую лампу.
А позади Монумента воздух дрожал и клубился багрово-красным. Это инфернальное марево было почти осязаемым – и в то же время потусторонним, нереальным, словно принадлежало оно не этому миру, а было отблеском средневекового ада, наконец-то получившего возможность прорваться сюда сквозь толщу веков и забвения. И казалось, что достаточно булавочного укола в центр легендарного Сердца Зоны, чтобы сквозь разрыв в Монументе хлынул водопад горячего и неистового пламени, сметающего на своем пути всё живое.
Монумент доживал последние минуты перед Последним выбросом, который вот-вот готов был сорвать последнюю преграду на своем пути. Так вот зачем позвала меня Зона там, в доме Болотника. «К центру Зоны» – сказала она моими губами, и вот я здесь, чтобы вернуть Монументу его сердце…
Я отвернул крышку контейнера и достал «Чистое небо».
Артефакт тоже выглядел не лучшим образом. Внутри его поверхности, тусклой, словно перегоревшая матовая лампочка, едва заметно мерцала синеватая точка.
Я шагнул вперед и осторожно, боясь неловким движением затушить этот слабый огонек, вложил артефакт в центр Монумента.
На пару мгновений моя рука погрузилась в вязкую, прохладную субстанцию. Когда же я извлек ее наружу, артефакта на ладони уже не было, а вокруг моих пальцев еще долю секунды мерцал слабый синеватый ореол.
…Монумент оживал на глазах. Мерцающая точка, зажегшаяся в его центре, становилась все ярче. От неё по поверхности кристалла пошли упругие волны, благодаря которым темная окалина, покрывавшая Сердце Зоны, моментально осыпалась, словно зола с огромного куска угля, пламенеющего огнем небесного цвета.
Марево позади Монумента возмущенно пульсировало, из последних сил пытаясь прорвать неожиданно окрепший заслон – но это уже было ему не под силу. Прошла минута, другая – и огромный кристалл засиял, как в тот день, когда я увидел его впервые. По его зеркальной поверхности побежали смутные силуэты, постепенно складываясь в устойчивую картинку – и я понял, что Монумент хочет что-то сказать мне.
И только мне…
Я увидел темный зал, слабо освещенный колеблющимся светом факелов. На странном столе, напоминающем крест, лежал человек. Лицо распятого тонуло в тени, но я был уверен, что знаю его очень хорошо. Над ним склонилась уродливая мохнатая фигура, занося сверкающий меч, кончик которого был обагрен свежей кровью.
Человек на столе рванулся навстречу мечу. Он хотел умереть, он звал смерть, как зовут долгожданного спасителя обреченные на гибель.
Но ему было рано умирать. Я откуда-то знал – этому человеку предстоит еще многое совершить. Очень многое – если, конечно, я сейчас сделаю то, что должен.
СВД оказалась у меня в руках раньше, чем мои спутники сообразили, что я собираюсь сделать. Я вскинул винтовку и выстрелил почти не целясь – я знал, что не промахнусь…
Издалека, словно с другого конца мироздания до моих ушей донесся тихий стон, полный предсмертной муки. Зеркальная гладь Монумента подернулась рябью, словно поверхность пруда, потревоженная брошенным камнем. Картинка пропала, но я точно знал, что моя пуля достигла цели.
– Ты чего делаешь? – закричал Меченый.
– Да так, другу немного помог, – сказал я, забрасывая СВД за спину.
– Думаю, помог радикально, – заметил Меченый, переводя дух. – Стрелок, блин… Ну, ладно, поскольку все целы, самое время загадывать желания.
Желание у меня было только одно, но я лишь подумал о нем, не рискуя высказать вслух сокровенное. Говорят, Машина Желаний наказывает тех, кто просит слишком много, и я просто не имел права рисковать жизнью любимой девушки.
– Японец, ты как, загадывать будешь что? – поинтересовался Меченый.
Японец медленно покачал головой.
– Моё желание ждет меня на Большой земле, – произнес он. – И большего мне не надо. Сам загадывай, если хочешь.
– Ну уж нет, – проворчал сталкер. – С меня прошлого раза хватило…
Внезапно из того места, куда попала моя пуля, вырвался ярко-синий луч и ударил меня в живот.
Я поймал удар на вдохе, чувствуя, как холодный синий клинок пронзает мою кожу, внутренности, позвоночник…
Ощущение было жутким и странным. Я растворялся в этом луче, в Монументе. Перед моими глазами проносились видения, реальные настолько, что невозможно было ни на секунду усомниться в их подлинности… С высоты птичьего полета я видел мертвые города, поглощенные Зоной, по запущенным улицам которых осторожно двигались отряды вооруженных людей… Подо мной расстилались бескрайние поля серой травы и громадные леса с деревьями, обезображенными смертоносным излучением…
А еще я видел, как над далеким горизонтом вырастает столб света, похожий на атомный гриб, и как этот потусторонний свет гигантского выброса накрывает целый материк огненно-красным плащом. И как над землей, опустошенной ужасным явлением природы, от края до края встает жуткая багрово-красная радуга, похожая на изогнутый меч, обагренный свежей кровью…
Всё это длилось секунду – а может, и вечность. Во всяком случае, когда я открыл глаза, то обнаружил себя живым, но стоящим на коленях и опирающимся одной рукой в пол для того, чтобы не завалиться на бок. Другая рука с силой сжимала контейнер на поясе, из-под неплотно закрытой крышки которого струился чистый лазурный свет.
– Слышь, Снайпер, ты живой? – раздался у меня над ухом обеспокоенный голос Меченого.
– Похоже на то, – с усилием проговорил я. Во рту было сухо, словно я и вправду побывал в пустыне, выжженной глобальным выбросом.
– Уффф, – облегченно выдохнул Меченый. – Ну и зрелище было! Тебя лучом насквозь пробило, а потом ты на колени – бац! И головой мотаешь. А в глазах зрачков нет, и белки синие-синие. Но потом вроде очухался. Кстати, у тебя контейнер с «Тёщиным колье» как-то не так светится, ты в курсе?
Я с усилием поднялся с коленей. Ноги еще мелко дрожали, но это для нашего брата не фатально, переживем, бывало и хуже. В голове – на редкость ясной, словно я спал неделю, а то и больше – промелькнула первая мысль: «Не может «Тёщино колье» давать излучение такого цвета и интенсивности».
Я открыл крышку контейнера и достал оттуда артефакт… который больше не был «Тёщиным колье». Фрагменты артефакта больше не напоминали шарики с заключенным в них огоньком свечи. Каждая бусина походила на маленькое «Чистое небо», и по ним время от времени пробегали крохотные молнии толщиной с волос.
– Вот так история, – пробормотал Меченый. – Первый раз эдакое чудо вижу. И как это понимать?
– Не знаю, – пожал я плечами.
Я и вправду не знал, что такое держу в руке – подобного артефакта никогда не было в Зоне.
– Ладно, об этом потом. Японец, ты чего там делаешь?
Киллер, посланный с Большой земли ликвидировать группу Меченого, стоял у помятого стального стеллажа, на котором были расставлены пыльные книги в черных обложках со знаком радиационной опасности на корешке, и с увлечением листал одну из них. Именно с этого стеллажа в прошлый раз я позаимствовал компьютерную игру, в которую теперь играет весь мир от полюса до полюса.
– Короче, бери что нравится – и погнали, – бросил Меченый. – Через сорок минут по идее должен быть выброс, и я, честное слово, не имею ни малейшего понятия, где нам лучше от него укрыться.
Японец закрыл книгу, положил ее в вещмешок и вслед за нами двинулся к провалу в полу, ведущему в тоннель.
Половина обратного пути прошла без приключения. А потом мы услышали выстрелы впереди.
– Быстрее, – бросил Меченый. – Наши от «монументовцев» отбиваются.
И он оказался совершенно прав.
Рассредоточившись по помещению и укрывшись за стальными конструкциями, Призрак, Клык и Следопыт держали на прицеле дверной проем, перед которым лежало несколько трупов в экзоскелетах.
– Как вы? – выдохнул Меченый. Дышал он часто, с открытым ртом – пробежка по душному подземелью ещё то удовольствие.
– Нормалек, – отозвался Клык, бледный как смерть. – Прикинь, я, блин, умудрился вторую пулю в бедро словить. Они попытались нахрапом нас взять, но обломались. Теперь готовят что-то. Странно, что гранаты не кидают, а то бы нам уже тут точно кирдык настал.
– Боятся повредить то, что мы должны принести от Монумента, – хмыкнул Меченый. – Как я понимаю, для них Саркофаг – табу, туда они не ходят, только подступы охраняют. Поскольку они теперь в курсе нашей миссии, туда нас пустили. А вот обратно – хренушки. Но это мы еще посмотрим.
Меченый быстро свинтил с автомата глушитель, снял прицел и гранатомет, бесполезный без гранат – только вес лишний в руках, – и аккуратно сложил всё это в вещмешок.
– Надо б Бехраму сообщение отправить, что все в порядке, – сказал Следопыт, потянувшись к наладоннику. – Он просил…
– Стоп! – сказал я. – Лучше сними-ка ты свой экзоскелет да положи вот за эту заслонку. А потом можно и сообщение отправить.
Я хлопнул рукой по толстенному стальному люку, прикрывавшему вход в подземелье.
– Снайпер дело говорит, – сказал Меченый, забрасывая вещмешок за спину.
Следопыт недоуменно пожал плечами и нажал две клавиши на груди. Ультрасовременный экзоскелет послушно сполз с плеч и свернулся у ног хозяина кучей бронированных пластин. Кряхтя, Следопыт забросил экипировку в разверстый зев подземелья, после чего нажал на кнопку возле люка.
– Вечно вы чего-нибудь придумаете, – буркнул он недовольно – видать, привык носить свой немалый вес за счет мощных сервомоторов. Люк закрылся, тихо загудели, входя в пазы, невидимые стальные засовы.
Меченый нажал на кнопку дальней связи в КПК.
– Бехрам, это я, – сказал он негромко. – Миссия выполнена.
Ответ пришел незамедлительно.
– Отлично, Меченый, – прохрипел динамик. И добавил: – Счастливого пути.
После чего за люком раздался мощный удар, словно в него с другой стороны долбанули гигантским молотом. С потолка посыпалась растревоженная взрывом штукатурка.
Меченый отключил КПК и усмехнулся.
– Молодец, Снайпер, – сказал он. – Лихо ты этого Бехрама просчитал. Похоже, у меня появился еще один повод повторно пройтись по Земле наймитов.
Он нажал еще одну кнопку на экране наладонника, глянул на экран – и охнул.
– Пятнадцать минут до выброса! Не готовят ни хрена «монументовцы». Просто попрятались. Хоть и выбросоустойчивые они, а все равно под трендюлями небесными шляться неохота. Вперед, сталкеры!
Мы выбежали из здания и, завернув за угол, помчались вслед за Меченым вдоль стены Третьего энергоблока мимо навеки замерших подъемных кранов, оставляя по левую руку мрачную громаду Саркофага. Скуби-Ду, словно верная и послушная собака, бежал рядом, таща на себе наши рюкзаки.
Клык был совсем плох. Мы с Призраком подхватили его под руки. Японец, забрав автомат раненого, бежал рядом. Замыкал группу Следопыт, тяжело отдуваясь на бегу.
Внезапно слева от нас раздались выстрелы.
Я повернул голову.
Меченый стоял с автоматом в руках и стрелял короткими очередями. А прямо на него неслась огромная стая безглазых собак.
– Бегите к Семиходам! – закричал он. – Там освинцованный вагон, ныряйте в него! Я их отвлеку на себя!
Железнодорожная станция Семиходы была совсем рядом, метров двести-триста пробежать. Даже отсюда были видны ее плоские бетонные крыши. Но нет никого страшнее в Зоне, чем стая безглазых псов на охоте, ведомая волкособаками. Эти крупные и очень умные твари составляют своеобразные элементы единого мозга, связывающие стаю в единый реально разумный организм. И сейчас Меченый причинял этому организму нешуточную боль, прицельно выбивая вожаков из стаи.
Твари, изначально нацеленные на нашу группу, резко свернули, стремясь ликвидировать источник боли. И оставалось им до него пробежать совсем немного, метров сто, не больше…
«Каждый сам за себя. Закон жизни, и против него не попрешь…» Эти слова произнес совсем недавно человек, отвлекающий сейчас на себя живую волну неминуемой смерти, прикрывший собой товарищей и готовый заплатить за их жизни самую высокую цену.
Ты был неискренен тогда, Меченый. На самом деле на своем пути ты следуешь совсем другому закону, согласно которому командир группы легко расстается с жизнью, если надо отдать ее за тех, кто верит в него.
Но и каждый член группы должен соответствовать такому командиру, иначе грош ей цена.
– Следопыт, подмени! – бросил я.
Тот, не смотри что дышит как паровоз, бросился вперед и перехватил безвольную руку Клыка, на ноге которого насквозь пропиталась кровью повязка, наложенная прямо поверх штанины. Я же схватил СВД и выпустил весь магазин, прицельно вышибая волкособак из стаи. Я уже проделывал это раньше и примерно представляю, какой должен быть эффект от такой зачистки. Когда же патроны закончились, я бросил СВД на траву, перекинул со спины штурмовую винтовку и с бедра принялся поливать стаю свинцом. Краем глаза я видел, как Японец тоже остановился, перехватил автомат Клыка во вторую руку и начал стрелять из обоих стволов одновременно, причем довольно прицельно.
Но стая, взявшая разгон, уже не отвлекалась на дополнительные источники боли. Её целью был Меченый, и она бежала на него как цунами, остановить которую может лишь другая, более мощная волна.
И она появилась.
Меченый не видел, как слева от него над Саркофагом зарождалось огненное зарево, в мгновение ока заполнившее полнеба. Он был слишком увлечен стрельбой, с нереальной для обычного человека скоростью меняя пустые магазины на полные…
– Меченый!!! – заорал я во всю мощь своих легких.
И он услышал меня. И понял, почему безглазые псы вдруг заметались, не обращая больше на него ни малейшего внимания. Стая захлестнула Меченого, но мутантам уже было не до охоты. Теперь они, развернувшись, мчались обратно, пытаясь уйти от волны нестерпимо яркого света, накатывавшей со стороны Саркофага.
– Меченый! Бежим!! Быстрее!!!
Небо над Саркофагом наливалось огнем, словно нарыв, готовый вот-вот прорваться. И мы бежали, уже особенно ни на что не надеясь. Потому что вряд ли возможно уйти от выброса фактически в его эпицентре. И что такое какой-то освинцованный вагон по сравнению со сметающим всё на своем пути страшным ударом потока аномальной энергии…
Предметы вокруг потеряли свои краски, в голове стал нарождаться нестерпимый звон. Казалось, еще немного – и этот звук разорвет нестойкие связи между клетками, составляющими человеческий организм, и тот, распавшись на микроскопические частицы, станет просто частью этой взвеси, знаменующей начало выброса…
Но я уже видел распахнутую дверь вагона, из которой махал нам рукой человек в знакомом противорадиационном костюме. В другой руке он держал фотоаппарат и щелкал им неприцельно, навскидку, словно расстреливая выброс своей навороченной камерой. И добежать нам оставалось совсем немного, чтобы, захлопнув за собой освинцованную дверь, утереть пот со лба и сказать:
– Ну, здравствуйте, академик Захаров.
