Глава 52

Уж не знаю, как им это удалось, но прибыли парамедики едва ли не в считаные секунды. Отодвинув меня в сторону, они спокойно и профессионально стали оказывать отцу помощь. И я даю себе слово, что больше ни за что и никогда не стану ругать нашу чудесную, неимоверно перегруженную работой, Национальную службу здравоохранения.

Папу укладывают на носилки и осторожно спускают по лестнице к ожидающей у подъезда «Скорой». Я спешу следом и понуро усаживаюсь в машине рядом с отцом, взяв его за руку. Он в ответ выдавливает болезненную улыбку, парамедики же тем временем прицепляют к нему с десяток всевозможных штуковин.

– Ему повезло, что вы оказались рядом, – говорит мне один из санитаров, когда мы направляемся к больнице. – Возможно, вы спасли ему жизнь.

Я не отваживаюсь сказать им, что я-то как раз и спровоцировала отцу инфаркт. Не могу с уверенностью сказать, светит ли тюрьма за непредумышленное убийство одного из родителей, – но совершенно точно знаю, что мне бы там совсем не понравилось.

Отец лежит с закрытыми глазами, весь такой тихий и умиротворенный, но в то же время крепко сжимает мою руку. Как все ж таки мы, люди, хрупки и недолговечны! Я глажу его по волосам, убирая их назад с прохладного потного лба.

– Прости меня, папа, – тихо говорю я.

– И ты меня, – шепчет он в ответ.

В больнице отца оформляют в отделение кардиореанимации, а я тем временем выскакиваю на парковку, чтобы позвонить с сотового маме и Джо.

Мамы, похоже, дома нет, а ее мобильник, как всегда, выключен. Наверняка лежит на кухне возле чайника, где она обычно его держит, – а там с него какая польза? Мы постоянно пытаемся достучаться до ее сознания, убеждая пользоваться мобильником на тот случай, если вдруг случится что-то чрезвычайное. Но мама у нас из того разряда людей, которые не верят в чрезвычайные происшествия. И вот теперь такое произошло – а где ее носит, одному богу известно! Набрав номер Джо, с облегчением вздыхаю, когда он после третьего гудка снимает трубку. Объясняю ему ситуацию, и брат обещает напрячь кого-нибудь из соседей приглядеть пару часиков за Нейтаном, пока он съездит в больницу.

Затем я звоню Карлу и уже откровенно плачу в трубку. Он пытается утешить меня словом, унять мои слезы, обещает сказать Кену, что у меня дома очередное ЧП и что я из-за этого опоздаю на работу (думаю, я там уже точно кандидат на увольнение). А потом мой милый любимый друг говорит, что тоже на всех парусах примчится в больницу, отчего я опять раскисаю.

Вернувшись в отделение, нахожу отца на койке в самом углу. Миниатюрная тайская медсестричка заботливо подтыкает вокруг него чистую простынку. К его обнаженной груди прилеплена целая россыпь розовых липучек с проводками, змеящимися по редкой седой поросли. Папа подсоединен к капельнице и кардиомонитору, на руке у него манжета тонометра – но в целом, надо сказать, отец выглядит уже чуточку лучше. Лицо вновь обрело относительно нормальный цвет, да и сидит он уже в постели вертикально.

Почувствовав небывалый прилив нежности, кидаюсь к папе и крепко его обнимаю.

– Смотри не скинь с меня все эти примочки, – предупреждает он, – не то доктора решат, что я тут снова коньки отбрасываю.

Прежде чем оставить нас одних, тайская медичка цокает язычком и говорит:

– Счастливчик ваш папа.

Я не ослышалась? Он только что загремел в больницу с инфарктом, а мне говорят, что он счастливчик? С того места, где я стою, он совсем не тянет на счастливчика, а выглядит, скорее, старым и больным.

По щеке у меня скатывается слеза.

– Не плачь, – говорит папа. – Я уже в порядке.

– Ты был на волосок от смерти.

Он легонько похлопывает по груди со стороны сердца:

– У этого старикана еще есть порох в пороховницах, – шутит он. – Скоро совсем буду как огурчик.

– Папа, папа… – Я смахиваю слезы рукавом и опускаюсь на пластиковый стул у его койки. – Если с тобой что случится, я этого не перенесу.

– Я пока что никуда не собираюсь, – уверяет он. Затем как-то пристыженно взглядывает на меня: – Всё, больше никаких глупостей.

– Рада это слышать, – отвечаю я, и мы неловко переглядываемся. – Джо уже едет. Думаю, скоро будет здесь.

– Не представляю, как Нейтан все это переносит.

– Я тоже.

– Наверно, он из куда более крутого теста, чем я. – Папа снова откидывается назад, на подушку. – Я лишь хочу отсюда выбраться и поправиться поскорее.

– Я тоже хочу, чтобы все вернулось в нормальное русло.

Отец осторожно прокашливается.

– Маме звонила?

– Звонила. Ее нет дома.

Взглянув на большие часы на стене, папа хмурится:

– Она же никуда вечерами не выходит. Где она может быть в такое время?

Чтобы не отвечать на вопрос, делаю вид, будто все мое внимание приковано к больничной палате. У меня не хватает духу сказать отцу, где, по моему мнению, может быть мама, – не хочу быть виноватой в новом сердечном приступе.