Глава 53

Эван уже успел принять целую кучу всевозможных лекарств и от простуды с гриппом, и от кашля с насморком – полный набор снадобий, что составили бы честь всякому уважающему себя янки. И все равно чувствовал он себя ужасно. Голова пульсировала и раскалывалась, с носа текло ручьем. Осмотревший его нынче вечером ЛОР промыл ему тампоном горло, ощупал гланды и наконец объявил, что петь Эван пока что не способен. Так что благотворительный концерт был для него заказан.

И теперь он лежал в постели, в одиночестве и печали, исполнившись жалости к самому себе. «Подумаешь, какая-то простуда, – ворчал он на себя, – ничего же страшного». Эван вообще относился к тому типу людей, которых любая мало-мальская болезнь полностью выводит из строя, здесь же еще добавлялся обычный для оперного певца невроз. И хотя он сам понимал всю иррациональность такого хода мыслей, но всякий раз, когда ему доводилось слечь с простудой, Эван боялся, что навсегда потеряет голос. Что с ним будет, если такое однажды случится?

Эвану казалось, что уж на одну-то песню его вполне хватит, речь же не идет о полном концерте! Руперт по-любому должен был отправиться на благотворительный вечер, чтобы извиниться за его отсутствие и лично поприветствовать там кое-кого из почетных гостей. В последний момент Эвана заменили другим тенором, Йоханом Райссом. Пел тот весьма неплохо, так что вполне способен был спасти ситуацию – хотя и не был вторым Эваном Дейвидом. Вдобавок Эвана пугала мысль, что из-за непоявления на публике его имидж немного потеряет блеск. Он всегда с тревогой думал о том, что чем выше взлетает его звезда, тем дальше ей придется падать. К тому же извечно найдется масса бульварных газет, что с готовностью ускорят его падение на землю. Надо будет ему в порядке компенсации сделать весьма ощутимый вклад в этот благотворительный фонд, после чего – из не совсем, скажем, альтруистических соображений, – науськать Руперта, чтобы как бы невзначай обмолвился об этом в нужных местах.

Взявшись за пульт, он опустил плазменную панель с потолка к изножью кровати, после чего включил телевизор – и как раз вовремя, застав самый приезд знаменитостей на благотворительное торжество. Эван даже застонал. Уж это ему точно невыносимо было видеть, а потому он стал щелкать пультом по нескончаемой череде телеканалов, пока не убедился, что смотреть там абсолютно нечего. Роман, лежащий у изголовья постели, его как-то не захватил, к тому же требовал гораздо большей концентрации, нежели та, на которую Эван был сейчас способен. Отчаявшись найти себе хоть какое мало-мальски стоящее занятие, Эван откинул одеяло и поднялся с постели. Накинув домашний халат, он прошелся по апартаментам, шлепая босыми ногами по паркету и слушая, как разносятся его шаги по всему помещению. С этой проклятой простудой он на два дня засел тут, точно в клетке, и у него, похоже, начал развиваться так называемый синдром четырех стен.

Эван направился к окнам, отодвинул одну из перегородок и ступил на балкон. Вечерний воздух оказался приятно прохладен, легкий ветерок овеял свежестью его разгоряченное лицо. Сверкающие по всей Темзе огоньки и плеск волн внизу, почти у самого здания, немного отвлекли головную боль. Где-то там, в этом городе, была Ферн. Раскинув руки, Эван взялся за стальной каркас окна и глубоко, всей грудью вздохнул. Он тосковал по ней. Тосковал по тому, чего у них не сложилось.

Интересно, что же она может сейчас делать? Наверное, готовится к очередному выступлению в том пабе, где работает. Как, бишь, она его назвала? Часом, не «Голова короля»?

Внезапно Эван понял, что ему просто позарез необходимо туда пойти. Во что бы то ни стало ему понадобилось отыскать Ферн. Недолго думая, он поспешил в глубь квартиры, второпях оделся и покинул свои апартаменты. Фрэнка он, естественно, отпустил до утра, никак не предполагая, что вечером, в самый пик болезни, ему придет в голову прокатиться по городу. Уже на выходе он проверил содержимое бумажника – Руперт не раз сетовал, что мистер Дейвид не носит при себе наличных. Прямо как ее королевскому величеству, Эвану приходилось вечно просить своих подчиненных заплатить за него по счету. Руп всегда сопровождал его, на всякий случай имея под рукой набитый купюрами бумажник. Не это ли одно показывало, сколь далек он ныне от реальной жизни? Эван не имел ни малейшего представления, сколько стоит буханка хлеба или пинта молока. Ему даже неведомо было, сколько он платит за проживание в этих апартаментах. В бумажнике, как и следовало ожидать, денег не обнаружилось, и Эван пошарил по ящикам стола, пока не наткнулся на шкатулку для мелочи, где удалось наскрести что-то около пятидесяти фунтов. Забрав мелочь, Эван оставил вместо нее нечто вроде долговой расписки – на случай, если вдруг забудет вернуть, хотя, по сути, это тоже были его деньги.

Спустившись лифтом, Эван вышел на улицу. Он готовился вновь соприкоснуться с миром реальных людей и начать собирался с подземки. Прогулявшись по вечерней улице и освежив голову, Эван спустился на ближайшую станцию метро вполне даже бодрым и жизнерадостным. Внизу оказалось достаточно пустынно, и Эван огляделся по сторонам, не зная, что делать дальше. Когда он последний раз прибегал к общественному транспорту? Он не всегда, конечно, разъезжал в длинных лимузинах самых дорогих моделей, но уже больше двадцати лет как не пользовался ни автобусом, ни «трубой». Терминалы по продаже билетов показались ему чересчур мудреными штуками, и он потратил пару минут на то, чтобы отыскать нормальную билетную кассу. Живой человек в ней, по крайней мере, мог ему помочь.

Затем, пронаблюдав, как другой пассажир прикладывает свой билет к турникету, Эван проделал то же самое. Смешно сказать! Взрослый, сорокапятилетний мужик – и не способен без посторонней помощи ездить в общественном транспорте! Эван лишь надеялся, что в своей сумасбродной затее он хотя бы движется в нужном направлении. Одно из немногого, что он запомнил насчет места работы Ферн, – что находится это где-то недалеко от дома ее родителей, а он не сомневался, что это где-то рядом с вокзалом Эустон. Может, он и не пользовался городским транспортом, однако, увидев, сразу узнал этот один из главных вокзалов города.

Никто не оборачивался на Эвана Дейвида ни когда он стоял в ожидании поезда, ни когда вошел в вагон. Никто даже взглядом не задержался! Когда он проходил по вагону, ни один не оторвался от своей книги или газеты. Никто не разинул в удивлении рот, никто не выпрашивал его автограф. Все были полностью поглощены собственными делами, и Эван с облегчением опустился на свободное сиденье. Ему было непривычно и забавно остаться незамеченным, анонимно смешаться с человеческой массой, и даже подумалось: получится ли у него влиться обратно в общество? Теперь стало совершенно ясно, что ему нет нужды как-то маскироваться – все, что ему для этого нужно, так это жуткую простуду и малиновый нос, так чтобы он выглядел ужаснее некуда и сделался вовсе неузнаваемым для публики. Почему-то от этого он чувствовал себя значительно лучше. Трудно понять, что ощущает человек, который всегда у всех на виду, покуда сам не окажешься в его шкуре.

Эван сел поудобнее, откинувшись на спинку сиденья. Многое изменилось с тех пор, как он последний раз ездил подземкой. И на станции, и в вагоне было очень чисто, все вокруг сияло новизной. Судя по всему, со времен его студенческой жизни в Лондоне во все это было вбухано немало средств. Так что теперь в общем и целом ездить в метро стало довольно-таки приятно. Эван закрыл глаза и, прислушиваясь к ритмично пульсирующей головной боли, задумался о том, что же он скажет Ферн при встрече.

Пересев же на Северную ветку в направлении станции «Эустон», Эван понял, что ничего, по большому счету, в Лондонском метрополитене и не изменилось: станции здесь были все такие же старые, грязные и сплошь облупленные, а поезда едва не разваливались на ходу. Здесь было гораздо оживленнее, и Эвана при посадке буквально затолкали в поезд, хотя по-прежнему никто так и не обратил на него особого внимания. На этот раз все места были заняты, и ему пришлось стоять, беспокойно покачиваясь, когда поезд проносился по туннелям. В одном из переездов поезд остановился, и всем с замиранием сердца несколько минут пришлось ждать, пока он тронется дальше. Да и после этого продвинулись не шибко. «Из-за пропадания сигнала», – как объявил машинист по громкой связи. Единственное, что оставалось Эвану, так это шмыгать носом и отчаянно чихать в платок, то и дело сетуя, чего ж это ему не лежалось в постели. Если так пойдет и дальше, то пока он доберется до «Головы короля», паб уже закроют – если его вообще удастся найти.

Когда Эван наконец доехал до станции «Эустон», то решил, что уже по горло сыт этой реальной жизнью, и жалел, что не стал отрывать Фрэнка от телевизора или от чего-то там еще, чтобы прокатиться по городу в лимузине. Он как никогда оценил свою изнеженную и полную всяческих удобств жизнь в привилегированном мире.

Прибыв на упомянутую станцию, Эван спохватился, что так до сих пор и не знает, где может быть эта «Голова короля», а потому спустился на грязную подземную парковку, чтобы взять такси. Не лимузин, конечно, но все ж таки лучше, чем трястись и толкаться в этой огромной и тесной банке сардин, именуемой здесь «трубой».

– Мне нужно срочно найти паб под названием «Голова короля», – сказал он водителю.

– Да их же в Лондоне, поди, с пять сотен наберется, шеф, – развел руками таксист. – Можно как-нибудь поточнее?

– Он где-то здесь. Думаю, совсем недалеко от вокзала. Можем просто прокатиться по округе.

– Вот до чего ж люблю вас, янки! – добродушно хохотнул водитель. – Все вы думаете, что Англия с трехпенсовик размером!

Эвана удивило, что таксист по акценту не распознал в нем британца или валлийца. Может, это потому, что теперь для Эвана привычное, родное окружение находится где-то в районе средней Атлантики?

– А я вас случайно не мог видеть по телику?

– Не думаю.

– А то я на прошлой неделе Джуда Лоу вез у себя на заднем сиденье! Вот звезда так звезда! Попомните мои слова: этот парень еще далеко пойдет. Так какой, говорите, паб вам надо?

– «Голова короля».

– Ну что же, давайте сделаем кружок… – И под нетерпеливые гудки дюжины клаксонов таксист встроился в плотный дорожный поток.

Несмотря на отсутствие каких-то вразумительных ориентиров, в считаные минуты Эван был доставлен к явно не процветающему заведению, типичному представителю лондонских задворок, – к пабу «Голова короля».

Оставив таксисту весьма щедрые чаевые за свою на редкость короткую поездку, Эван мог лишь надеяться, что это та самая «Голова».