Глава 37

Акт третий. Черно-белые декорации. С балами и вечеринками покончено. Все вокруг серое и гнетущее. Больничная постель Виолетты стоит посредине сцены. В ожидании смерти она предстает в чисто белой ночной сорочке – без малейшей косметики, без пышных нарядов, без прежнего блеска.

Сегодняшнее выступление вымотало Эвана. С этими бесконечными речами о любви и страстном томлении у него впервые в жизни возникло ощущение, что он обнажил на сцене свою встревоженную душу. И публика упивалась ею, жадно вбирая все, что от него исходило, оставляя его опустошенным и подавленным. Для Эвана это оказалось перформансом всей его жизни. Его душа прорвалась наконец наружу и раскрылась, распласталась всем на обозрение.

Лана, игравшая мучительно страдающую Виолетту, превзошла саму себя, изображая, как та отчаянно цепляется за любовь, когда жизнь вот-вот ее покинет. Они с Ланой больше не были парой оперных звезд с баснословными гонорарами, поющими кем только не перепетые партии, – они обратились в два сердца, напрямую говорившие друг с другом. Как никогда прежде, их души стремились поведать друг другу свои чувства. Атмосфера на сцене накалилась невероятно, о зрителях давно было забыто. Как мог он так долго игнорировать исключительные достоинства этой женщины! Как мог, слепец, не видеть, сколь сильно она его любит!

На сцене это был самый последний шанс парочки примириться, прежде чем Виолетта оставит этот мир. Альфредо глубоко раскаивается в том, как сомневался он в любви Виолетты, и влюбленные вновь принимаются мечтать о счастливом будущем, прекрасно при этом зная, что девушке отпущен чрезвычайно короткий срок. Это совершенно душераздирающая сцена, идущая разительным контрастом к изображению веселой жизнерадостной вечеринки в самом начале оперы. Именитые друзья Виолетты давно ее покинули, гедонический, полный удовольствий образ жизни, к которому она склонялась прежде, больше не способен ее поддержать.

Умирая, она умоляет Альфредо, чтобы остаток своих дней он не прожил в одиночестве.

просит Виолетта и, откидываясь на постели, отходит в мир иной.

Когда упал занавес, зал зашелся овациями. Зрители как один повскакивали с мест.

Не в силах сдержаться, Эван уже в открытую рыдал. По щекам Ланы тоже безудержно катились слезы.

– Я бы не хотела сегодня провести ночь в одиночестве, – тихо молвила она ему.

Эван в молчаливом согласии кивнул. Он и сам ни за что бы не хотел снова остаться наедине с собой.

Занавес поднялся, и они вдвоем, покинув ложе Виолетты, вышли на авансцену и склонились в глубоком благодарственном поклоне. Оба дрожали от обуревавших их эмоций, и Эван даже не представлял, как вообще сумел дотянуть до конца спектакля. Его давние раны разом вскрылись и теперь болезненно кровоточили. В каком-то смысле для него это был глубокий облегчительный катарсис. В то же время это заставило его осознать, что в его жизни еще очень много нерешенных вопросов.

Как и в случае с «Травиатой», где героиня в финале умирает (как это часто случается в оперных спектаклях), в опере это обычно делается с эффектным позированием, красивым мощным голосом и с разливами фальшивой крови. Кончина героини величественна и прекрасна. И крайне потрясающа.

Но Эван-то знал, что в реальной жизни все не так. В реальной жизни все бывает совершенно иначе…