Основополагающим элементом действенного изъявления брачного согласия, то есть «установления», учреждения брака, лежащим в основе всех иных, является наличие у брачующихся «естественной способности». Под этим выражением понимается способность принимать осознанное, свободное, обдуманное возможное решение, в отношении брака. В целом предполагается, что мужчина и женщина, по крайней мере, по наступлении половой зрелости, этой способностью обладают. Однако в отдельных случаях она может отсутствовать из-за препятствий в осуществлении тех задатков, которые позволяют ей выразиться.

Первый из таких задатков — это «здравый рассудок», включающий в себя разум, откуда проистекают сознание и воля, от которых исходит решение. Только там, где существует здравый рассудок, возможно совершение «человеческого деяния», сознательного и свободного, представляющего собою первую предпосылку брачного выбора. Но для того, чтобы сделать подобный выбор, необходима способность познания и принятия соответствующего ему решения, для которого недостаточна обычная возможность совершать человеческий поступок, в общем. Поэтому кан. 1095, 2-е утверждает как принцип естественного права, что неспособны изъявлять брачное согласие и, следовательно, заключать брак «те, кто в недостаточной степени наделён здравым рассудком», необходимым как минимум для совершения не только человеческого поступка в общем, но и специфического, соответствующего серьёзности брачного выбора. Причины или отклонения, которые могли бы нарушить или ограничить познавательные и волевые способности в их развитии и использовании, в восприятии и принятии решения относительно брачного выбора, могут быть разнообразными и должны исследоваться в каждом конкретном случае.

Из брачного согласия проистекают серьёзные обязанности, которые налагаются и сохраняют силу на всю жизнь. Чтобы суметь успешно взять их на себя, брачующимся недостаточно иметь о них отвлечённое и общее представление: им необходимо уметь оценивать их и рассматривать конкретно, по отношению к самим себе, с последствиями, которые они повлекут за собой именно в их браке, заключённом с данным человеком, в данных условиях и которые будут продолжаться в будущем, всегда. Поэтому вступающие в брак, поскольку они обладают естественной способностью изъявлять брачное согласие, наряду с достаточным здравым рассудком должны иметь и «способность суждения». В целом под этим выражением подразумевается способность осмотрительно и с внутренней свободой выносить практическое суждение, посредством которого субъект, его выражающий, имея дело с добровольно принимаемым или налагаемым обязательством, проводит сопоставление между своим истолкованием абстрактного принципа и его применением к собственной конкретной, личной ситуации, располагая возможностью оценить, стоит ли брать его на себя или не стоит. А в частности, здесь этим же самым термином обозначается «критическая» способность, которая позволяет врачующимся посредством совместного суждения понять и оценить ответственность, заложенную в их браке, и приступить к нему, сделав обдуманный выбор.

По этой причине кан. 1095, 2-е утверждает, как принцип естественного права, что заключить брак неспособны «те, кто страдает тяжким изъяном здравого рассуждения относительно существенных прав и обязанностей брака, подлежащих взаимной передаче и принятию». В юриспруденции в качестве синонима «способности суждения» используется термин «зрелость суждения». Кодекс предпочитает первую формулировку, поскольку она более точно выражает его мысль. Выражение «зрелость» могло бы означать, что оценочное суждение требует от вступающих в брак совершенного и исчерпывающего знания того, что подразумевает супружеская жизнь, и высшей степени внутренней свободы, тогда как использование термина «способность суждения» лучше указывает на относительный смысл этого требования.

Недостаток способности выносить конкретное суждение, из чего проистекает неспособность заключать брак, должна рассматриваться в отношении субъекта и в отношении объекта. В отношении лиц, которые страдают им, он должен быть «тяжким». В отношении объекта он не обязательно должен касаться всего того, что имеет отношение к супружеской общности, но лишь «существенных прав и обязанностей брака», которые брачующиеся должны «передавать и принимать взаимно». Без них сущность брака была бы искажена и поэтому не могла бы быть особым предметом согласия сторон. Когда недостаток способности суждения должен считаться «тяжким» и каковы «существенные права и обязанности брака», которые он не позволяет оценить, — все эти аспекты должна определить и установить юриспруденция с помощью экспертов.

В двух предыдущих случаях акт согласия не является целостным по своей природе вследствие существенного недостатка самой способности, из которой он происходит. Брак является недействительным из-за неспособности одной из сторон изъявить согласие, как человеческое деяние, соответствующее обдуманному брачному выбору. Но может случиться так, что одна из сторон, имея возможность изъявить полноценное по своей структуре согласие, будучи способна абстрактно познать и конкретно оценить существенные права и обязанности брака и зная также, в чём они состоят, и желая взять их на себя, всё же фактически не в состоянии взять их на себя; она не способна предоставить предмет согласия, причём не по злому умыслу, а из-за врождённого изъяна.

Относительно тех, кто находится в описанной ситуации, то есть «не в состоянии взять на себя существенные обязанности брака» и, следовательно, передать соответствующие права, кан. 1095, 3-е гласит, что они «неспособны к заключению брака». Но та же формулировка уточняет, что причины невозможности с самого начала взять на себя соответствующие обязанности и потому исполнять их в дальнейшем относятся к психическому здоровью, к аномалиям, которые затрагивают и расстраивают психику. Задача юриспруденции — определить, в чём они состоят в конкретном случае. Наиболее общими примерами являются гомосексуализм и лесбийская любовь, а также нимфомания и сатириаз. В первом случае лица, у которых наблюдается подобное расстройство, способны совершать половой акт исключительно и главным образом с лицом того же пола, что отвращает их от полового акта с лицом противоположного пола. Вторые ощущают неудержимое побуждение к частому совершению полового акта и с большим количеством людей, из-за чего они неспособны взять на себя обязанность вступать в связь только с одним партнёром-супругом. Также может случиться, что какое-либо лицо в силу врождённого характера является таковым, что не способно осуществить в браке общность и единение с другим человеком. К этой же категории относится неспособность совершать супружеский акт и, следовательно, взять на себя эту обязанность, если она обусловлена «причиной» или отклонением «психического» характера у одной из сторон. Это отличается от анатомической или функциональной импотенции органического происхождения, представляющей собою препятствие браку, описанное в кан. 1084, § I.

Существенные обязанности брака являются частью специфического предмета брачного согласия. Без них оно было бы лишено содержания и, следовательно, не существовало бы. Поэтому для существования этого согласия необходимо, чтобы названные обязанности были включены в предмет обязательства. Но не может быть предметом обязательства то, что нельзя взять на себя, чего не имеется в наличии. Отсюда следует, что те, кто не в состоянии взять на себя существенные обязательства брака по причинам, относящимся к психическому здоровью, неспособны к заключению брака из-за «отсутствия предмета обязательства». Их согласие является недействительным из-за отсутствия его специфического предмета: не потому, что он исключается, как будет рассмотрено далее, а потому, что морально он не может быть принят.

Единодушным является следующее решение: чтобы брак был недействительным, описанная неспособность взять на себя предмет согласия должна присутствовать у одной из сторон в момент изъявления этого согласия. Мнения расходятся, когда речь идёт об определении её продолжительности. Предложенные решения можно вкратце изложить трояко. Согласно первому из них, для недействительности брака достаточно того, чтобы названная неспособность существовала при заключении брака, даже если она излечима в дальнейшем. Согласно второму утверждению проводится различие между постоянной неспособностью взять на себя супружеские обязанности и неспособностью взять на себя постоянные супружеские обязанности. Именно эта неспособность препятствует заключению действительного брака, а не другая. Согласно третьему утверждению, в котором упоминается препятствие импотенции, требуется, чтобы постоянной была сама неспособность брать на себя существенные обязанности брака, из-за чего они никогда не будут исполнены. Действительно, если бы указанная неспособность была временной, то можно было бы говорить о простой трудности, а не о коренной невозможности.

Описанные случаи прямо рассматриваются в кан. 1095 нового канонического законодательства. Однако уже в течение некоторого времени, особенно за последние годы, они были рассмотрены и разрешены церковной юриспруденцией, которая в своих решениях учла, как отмечал Павел VI, «успешные результаты, достигнутые юридическими, биологическими, психологическими и социальными науками, благодаря которым брак был лучше познан и глубже рассмотрен в его истинной природе общности любви».

Уже Пий XII одобрял использование подобных результатов, «поскольку церковная юриспруденция не может и не должна пренебрегать подлинным прогрессом наук, которые затрагивают моральную и юридическую сферу; она не может считать допустимым и подобающим отвергать их только за их новизну». Ими необходимо воспользоваться, поскольку они помогают более совершенно постичь весь внутренний процесс человеческого акта согласия. Но, в то же самое время Папа предупреждал: «Однако необходимо тщательно, со всей проницательностью изучать и взвешивать, идёт ли речь об истинной науке, которая достаточным числом экспериментов и доказательств вселяет в нас уверенность, или же всего лишь о неясных гипотезах и теориях, не подкрепляемых позитивными и надёжными доводами; в этом случае они не становятся основой уверенного суждения, которое исключает всякое осторожное сомнение».

В первом выступлении в суде «Рота Романа» после вступления в силу нового Кодекса канонического права Иоанн Павел II подчеркнул, что, «стремясь оберегать достоинство и нерасторжимость брака, ставя заслон злоупотреблениям и легкомыслию, которые, к сожалению, нам очень часто приходится констатировать, нельзя оставить в стороне реальные и неоспоримые достижения биологических, психологических, психиатрических и социальных наук; это противоречило бы той самой ценности, которую мы хотим охранять, являющейся действительно существующим браком, а не тем, что имеет только видимость, будучи несостоятельным с самого начала» .