Если начистоту, на наш взгляд, это выглядело столь же жалко, сколь и глупо: «Вы останетесь на свободе, это я вам обещаю. Я никому не позволю вас преследовать. Мне наплевать на всякие законы и такое прочее. Я просто хочу получить обратно свою дочь».

Мы никогда так низко не опускались, не позволили бы себе выглядеть такими слабаками. Как вообще ей пришло в голову, что человек, блестяще спланировавший и совершивший средь бела дня кражу ребенка, впечатлится этой публичной демонстрацией слабости? Матери девочки надлежало быть сильной, опасной, решительной, она должна была внушать страх. Если даже не уважение. А тут какие-то слезы и сопли. Ну, и к чему нам беспокоиться о такой слюнтяйке? А отец? Тот еще хуже.

В общем, на нас это произвело обратный эффект. Наглядно показало, что мы поступили правильно, что все сделано к лучшему. Что наше деяние – необходимое зло.

Неужели она всерьез надеялась разжалобить нас – нас! – своими слезливыми мольбами? Полагала, что, увидев ее по телевизору, мы подумаем: «Ой-ой, мамочка хочет назад свою дочурку, и как же мы об этом не подумали? Скорей-скорей, ноги в руки, надо вернуть девочку домой!» Получается, мы проделали все это лишь для того, что вернуть им ребенка, так, что ли? Просто нереальная дура.

Такие-то всегда и теряют своих дочерей.

Кстати, о дочери. Она здесь, одурманенная, молчаливая. Прекрасная.

Ее час близок.

Все заняло несколько больше времени, чем мы рассчитывали, но есть надежда, что эта история не слишком затянется. Досадно видеть девочку в таком состоянии, запертой, словно пойманный зверек, пусть даже она ничего не будет об этом помнить. Мы мало что можем ей предложить, но этот дар мы ей преподнесли.

Что же до нас… Мы продолжим ждать. Ждать, когда наступит подходящий момент.

А когда он наступит, начнем действовать. И быстро покончим со всем этим.

Джулия закрыла вкладку браузера. История уже распространилась в Интернете. И не только в британском сегменте. Похоже, ее уже обсуждал весь мир. Оказалось, человечество очень интересуется пропавшими детьми.

Расследование также переросло национальные рамки. Инспектор Уинн сообщила Джулии, что полицейские силы Европы приступили к поиску Анны, что означало проверки на границах, анализ соответствующей информации в Мировой паутине и прощупывание по внутренним каналам, то есть опросы стукачей, информаторов и тому подобной публики на предмет необычных событий. Они используют любую возможность, чтобы найти Анну, так ей сказала Уинн. Любую возможность.

Наверное, инспектор считала, что Джулии станет легче, если она узнает о масштабах поисковой операции. Инспектор сильно ошибалась. Джулию охватил ужас. Масштабы лишь подчеркивали, насколько все серьезно и в скольких странах могла оказаться дочь. Наглядно демонстрируя, какого сорта люди вовлечены в киднеппинг, и напоминая Джулии о судьбе, ждущей ее дочь: рабство, изнасилование, смерть.

Прежде, когда она сама видела подобные новости, ее больше трогало родительское горе, ей казалось, что это люди, пережившие собственных детей. Теперь она поняла: все гораздо хуже. Мало одного только чувства утраты, приходилось еще сжиться с мыслью о страданиях дочери. А по сравнению с этим собственные страдания – ничто. Мысли об Анне, такой маленькой, беззащитной, невинной, попавшей в руки шайки педофилов, были худшим мучением, чем само горе от потери. Уж лучше пусть Анну продадут каким-нибудь бездетным богатеям, которые, по крайней мере, будут ее любить.

Страдания не отпускали Джулию ни на миг. Если она не оплакивала саму себя, то сходила с ума от беспокойства за Анну. И то и другое одновременно было и открытой раной, и солью, которую в нее втирают. Все это буквально раздирало Джулию на части.

Она понимала, что совершенно бессильна. Первоначальная идея ломиться во все двери и обыскивать все дома была глупой блажью, проистекавшей из наивной веры, что судьба Анны целиком и полностью зависит от ее матери.

Все, что она могла теперь делать, – это тупо ждать и смотреть новости. От которых становилось еще паршивей.

Брайана ничто не останавливало. Он отрывался от экрана ноутбука только затем, чтобы плеснуть в стакан виски. Когда Джулия поинтересовалась, что он там ищет, Брайан коротко ответил:

– Анну.

– Это как? – непонимающе спросила Джулия.

– Чат-румы, – пояснил он. – Темные закоулки Сети, куда некоторые мужики лазают за тем, что им требуется. Я могу обнаружить ее там.

Она подумала, что у него ничего не получится. Но даже если получится, он скоро очень об этом пожалеет.

Джулия вышла, закрыв за собой дверь. Просто не могла больше оставаться дома, где тишину нарушал лишь стук по клавиатуре пальцев мужа, продолжающего играть в киберполицейского.

Ее бесило это клацанье. Выходит, все, что он может сделать, – это стучать по клавишам? А что может сделать она сама? И вообще, что тут можно сделать?

Джулия решила вновь отправиться в парк.

Вдруг там есть какой-то уголок, который как-то пропустили? Какой-нибудь кустик, и под ним мирно спит Анна. В своей мешковатой школьной форме, купленной, по совету Эдны, на вырост.

Джулия ненавидела и эту форму, и магазин, где ее купили, и то, что они тогда послушали Эдну, выбрав слишком большие юбку и жакетик, в которых дочурка выглядела как пугало. Вот только сейчас ей хотелось одного: чтобы у Анны сохранился шанс дорасти до этой формы. И Джулия отдала бы все на свете, лишь бы это произошло.

На первый урок в Вествудской школе они привезли Анну еще вместе с Брайаном. Зашли в класс, усадили за парту, поцеловали. Дочь вела себя спокойно, уверенная, что родители ее любят. Весело помахала ручкой на прощание. Джулия же заплакала, едва выйдя за дверь, чувствуя одновременно печаль и гордость. Как же ее маленькая девочка выросла.

В тот раз Брайан ее не обнял.

– С ней все будет в порядке, – только и сказал он. – Увидимся вечером. Ты сможешь забрать Анну, да?

Джулия кивнула, и он ушел. Должно быть, именно тогда она впервые поняла, что между ними все кончено. И мосты уже не наведешь. Прежде всего потому, что она его больше не любила…

Дойдя до конца своей улицы, она свернула на проспект. Навстречу шел мужчина со спаниелем, так и рвавшимся с поводка, вывалив язык. Прохожий с улыбкой кивнул Джулии, но, узнав ее, тут же помрачнел, смутился и чуть ли не споткнулся. Однако взял себя в руки и пошел дальше. Джулия привычно отметила жалость в его глазах.

Неудивительно, что он ее узнал: ее физиономия была во всех новостях. Джулия сделалась знаменитостью, только слава эта была дурной. К таким, как она, не несутся с блокнотом и ручкой, не вздыхают «Ой, я просто обожаю ваше шоу!» или «В воскресенье вы сыграли как никогда!», чтобы затем попросить автограф. Слава такого рода привлекает к тебе все взгляды, но находиться в твоем обществе никто не спешит. Джулия знала, что к ней не подойдут. Ограничатся тем, что будут просто пялиться и жалеть.

«Это та самая, все дочку свою ищет, – будут думать они. – Да только без толку. Малышка пропала навсегда».

Джулию не заботило то, что другие считают ее поиски бессмысленными. То есть она и сама понимала, что вряд ли действительно найдет Анну спящей в кустах. Дело было не в том. Она просто не могла усидеть дома. Ей требовалось действие, пусть даже и бессмысленное.

Парк спускался к самой реке. Давным-давно кто-то сознательный соорудил там галечный пляж. Джулия вышла на берег.

Река, быстрая и чистая, вихрилась водоворотами, образующими случайные, хаотично меняющиеся узоры. На краткое время Джулия растворилась в них, но миг созерцательного покоя нарушило воспоминание об Анне, о тех днях, когда та только начинала ходить. Дочь упорно ковыляла к воде, и им приходилось то и дело ее останавливать. Наконец Брайан не выдержал, снял с дочери башмачки, разулся сам и сказал: «Ну, раз тебе так не терпится, давай, топай».

И принялся вместе с Анной шлепать по мелководью.

Джулия даже улыбнулась, вспомнив выражение личика Анны, когда та впервые ступила в холодную воду: испуг, удовольствие, страх, но больше всего – удивление незнакомому ощущению, миру, открывшемуся ей с новой стороны.

Джулия тоже разулась, стянула носки и присоединилась к Брайану с Анной. Они втроем принялись брызгаться и плескаться.

– Когда немного подрастет, обязательно прочитаю ей «Выдру по имени Тарка», – сказал Брайан. – Будет слушать и представлять нашу реку. А потом мы вместе придем сюда искать Тарку. Специально куплю ей бинокль, будем учить названия птиц, растений и зверей. Можно устроить даже пикник. Вот здорово!

В тот момент Джулия еще любила его. Она прекрасно помнила свое чувство. Ей казалось, что он – лучший отец в мире, единственный, кто мог быть ее мужем и отцом ее детей. Джулия представила, как Анна с Брайаном караулят Тарку.

Но ничего этого так и не произошло. Никаких пикников. Никаких «Выдр по имени Тарка».

Джулия почувствовала на щеках слезы. Ей захотелось туда, в бегущую воду, захотелось физически оживить воспоминание о дочери. Спустившись на пляж, она развязала шнурки кроссовок, сняла носки. Так спешила, что даже не закатала штанины джинсов. Ничего, высохнут. И вошла в реку.

Вода оказалась холоднее, чем помнилось Джулии, поэтому ощущения были не так приятны. Камни опасно скользили под ногами. Когда она добралась до середины, вода доходила ей уже до колен. Джулия переступила с ноги на ногу и вдруг почувствовала резкую боль.

Опустив взгляд, увидела осколок бутылки. От ступни потянулась закручивающаяся ленточка крови. Быстрое течение уносило ее прочь.

«Интересно, а рыбы любят кровь?» – мелькнула мысль.

Она так и стояла, зачарованная кровавыми арабесками, наслаждаясь острой болью, такой живой и настоящей. Зазвонивший в кармане телефон привел ее в чувство.

– Слушаю.

– Миссис Краун, – прозвучал голос Уинн, – у вас найдется минутка?

«Хоть целая жизнь».

– Конечно, – Джулия продолжала смотреть на кровоточащую ступню. Только бы не понадобилось накладывать швы.

– Похоже, мы тут кое-что нащупали, – сказала инспектор. – Исчез бывший школьный уборщик.

Джулия дернулась. Окружающее вернуло себе четкость.

– Что вы говорите? – воскликнула она. – Кто он?

– Уже год как на пенсии. Перед тем два года работал в школе. Переехал сюда из Данди и вот внезапно пропал.

– Думаете, это он похитил Анну?

– Мы этого не знаем. Однако он не появлялся в своей квартире уже недели две.

– То есть еще до похищения?

– Верно. Куда он отправился, никто не знает. Мы склонны считать это подозрительным, по крайней мере до тех пор, пока его не обнаружим.

– А почему он уехал из Данди?

– Мы как раз выясняем этот вопрос.

– Вы уже были у него дома?

– Были. Но следов пребывания там Анны не обнаружили.

– Это он, – прошептала Джулия. – Я чувствую.

– Пока рано об этом говорить. Не хочу внушать вам ложные надежды, но…

– Наверняка он, – перебила Джулия. – Не бывает подобных совпадений. Не бывает, и все!

– Каких только совпадений не случается, миссис Краун.

Но Джулия больше не слушала ее. Конечно, этот тип и похитил Анну. Наконец-то что-то сдвинулось с мертвой точки, наконец-то. Она представила старика, прячущегося в темной квартире, коварно ждущего удобного случая. Интересно, он сознательно выбрал Анну? Высматривал именно ее?

Какая разница, раз они уже напали на его след.

– Спасибо, – поблагодарила Джулия. – Звоните, когда будут новости. Хоть какие.

– Ну, разумеется, – ответила Уинн.

Джулия нажала на отбой и тогда только подняла ногу. От мизинца до свода стопы тянулась тонкая красная линия, унизанная бисеринками крови. Надо было идти домой накладывать повязку.

Едва она повернула на свою улицу, кто-то преградил ей дорогу. Лишь через несколько секунд Джулия поняла, кто это был.

Мисс Грегори. Любимая учительница Анны.

– Миссис Краун, – начала та, глаза у нее запали, казалось, мисс Грегори даже похудела. – Я вот пришла… – Девушка запнулась, стоя с открытым ртом, словно забыла нужные слова. – Хотела попросить у вас прощения. Ну, из-за Анны. Не стала звонить, мне казалось, что я обязательно должна прийти и сказать это вам лично.

Джулия вспомнила, где в последний раз ее видела. На записях камер видеонаблюдения. Мисс Грегори сопровождала детей, а потом начала болтать с родителями и хихикать.

Хихикала и болтала вместо того, чтобы приглядывать за Анной.

Джулия тяжело посмотрела на учительницу. Виновна ли эта девушка в исчезновении ее дочери? Возможно. Однако у Джулии не было сил на нее сердиться. Она просто стояла и смотрела.

Мисс Грегори нарушила молчание.

– Миссис Краун, я ужасно раскаиваюсь. Анна не выходит у меня из головы. Если бы можно было все отмотать назад! Все бы за это отдала. Все на свете! Школьная администрация советовала мне ничего вам не говорить, но я так не могу. Я обязательно должна попросить у вас прощения.

Так-так, значит, школа посоветовала ей молчать в тряпочку. Внутренний адвокат тут же сообразил, что они, вероятно, не хотят признать свою ответственность и готовятся к возможному суду. Но как матери Джулии было наплевать. По крайней мере – пока. Время судов еще наступит. Время спросить с Вествудской школы и этой мисс Грегори о том, что они натворили.

– Сейчас мне как-то не до того, – сказала Джулия, чувствуя себя вконец опустошенной. – Догадываюсь, что вы переживаете, но оставьте меня, пожалуйста, в покое.

– Миссис Краун, умоляю вас! Это разрывает мне сердце!

– Чего вы от меня хотите? Что мне нужно сделать? Сказать, что я вас прощаю? Прекрасно: я вас прощаю. Это ничего не меняет. Анна пропала. Вы как были виновны, так и остались. Точно так же, как и я сама.

– Я не прошу, чтобы вы меня простили, – дрожащим голосом произнесла мисс Грегори. – Я сама не знаю, чего хочу. Я… – она уже плакала и явно была готова закатить истерику. – Я просто хочу снова увидеть Анну.

Последние слова потонули в рыданиях. Джулия молча разглядывала ее. Было заметно, что случившееся повлияло на учительницу, возможно, шрам останется в душе на всю жизнь. Может быть, даже ей придется уйти из профессии, которую она явно обожает.

Однако Джулии ее было не жаль. Она могла испытывать единственную эмоцию. Одна мысль владела всем ее существом. Горе от потери дочери.

Обойдя мисс Грегори, она направилась к дому.

В кухне сидели Эдна с Брайаном. Эдна приготовила обед. Готовила она хорошо. Вставала к плите редко, но если уж делала это, приготовленные блюда соответствовали высочайшиим стандартам, которых Эдна придерживалась во всем. Фантазией она не отличалась, но и сложности ее не пугали. Брала какой-нибудь особенно заковыристый рецепт и скрупулезно ему следовала: ночь напролет мариновала мясо, осветляла консоме, выпекала суфле. Использовала только лучшие продукты, что уже было прекрасным началом. И все же ее блюда выходили какими-то безрадостными, что ли. Наверное, на результате сказывалось то, что они появились благодаря мрачной решимости, а не желания. Так, по крайней мере, думала Джулия. Кухня свекрови была изысканной, что правда, то правда, но в то же время – бездушной и несытной. Ей не хватало тепла и вкуса еды, приготовленной пусть и неумело, зато с любовью. Ощущалось лишь холодное совершенство хирургического скальпеля.

Где-то Джулия читала, что по тому, как человек танцует и готовит, можно судить о том, каков он в постели. Она никогда не видела Эдну танцующей, но, судя по ее готовке, выходило следующее: не слишком часто, но как можно тщательнее.

На сей раз она приготовила бефстроганов: наверняка тающий во рту. Джулия положила немного себе на тарелку и села за стол. Но смогла проглотить лишь несколько ложек. Отложила нож и вилку.

– Постарайся поесть, – наставительно сказала Эдна. – Тебе нужно набраться сил.

Рекомендация врача, а не совет любящей матери. Джулия помотала головой.

– Я в порядке.

– Тогда вина?

На столе стояла бутылка дорогого, темно-пурпурного итальянского вина. Уже наполовину пустая, наверняка в основном выпита Брайаном. Джулия снова покачала головой. После бессонной ночи в голове у нее и без вина стоял сплошной туман. Может быть, выпей она сейчас, вино бы ее усыпило, но вряд ли ей удалось бы спокойно проспать всю ночь и не видеть сны об Анне. А проснувшись в темноте, с пересохшим ртом и переполненным мочевым пузырем, она почувствовала бы себя еще хуже.

– Звонила инспектор Уинн, – сказала им Джулия, чтобы только прервать молчание. – Они кое-что там обнаружили.

– Правда? – подался вперед Брайан, не донеся стакан до рта.

– Какой-то бывший школьный уборщик. Вышел на пенсию год назад. До этого пару лет работал в школе, и вот уже две недели как исчез. Никто не знает, куда он делся.

– Негусто, – поморщился Брайан. – Возможно, просто совпадение.

– Возможно, – согласилась Джулия. – Но полиция считает это подозрительным. Смотри, как все сходится: одинокий, за шестьдесят, мотается по стране с места на место. Ненавижу мыслить стереотипами, однако…

Брайан кивнул. Теперь и он оживился, смотрел более внимательно.

– Не исключено. И что теперь?

– Будем ждать, – пожала плечами Джулия. – Но я думаю, это может сработать, Брайан. Я действительно так думаю.

– Вероятно, ты права, – сказала Эдна. – Дай бог, чтобы ты была права и Анна нашлась.

Наступило молчание. Все трое переваривали новость. Через несколько минут Брайан отложил нож и вилку. Еда на тарелке осталась почти не тронутой, но было ясно, что доедать он не собирается. Перевел взгляд с Эдны на Джулию и обратно.

– Мне сегодня звонил Саймон, – произнес он.

Саймон. Имя точно катком прокатилось по комнате.

– Правда? – спросила Эдна делано небрежным тоном, стараясь скрыть свое напряжение. – И что ему было нужно?

– Я послал ему имейл, написал, что случилось. Короче, завтра он прилетает.

– Хорошо, что ты встретишься с братом, – выражение лица Эдны не изменилось.

Брайан не ответил, похоже, не знал, что сказать.

– Лаура тоже прилетает? – нарушила молчание Джулия.

– Нет, она останется дома с детьми.

– Благодарю тебя, господи, за малые радости, – пробормотала Эдна. – Лаура – последнее, что нам сейчас нужно.

– Она вполне нормальная, – возразила Джулия.

Они с Лаурой виделись только два раза. В ту пору, когда Джулия только начала встречаться с Брайаном. И та ей очень понравилась. Лаура была смешливой, дерзкой на язычок и полна самоуверенности. А еще она была честной и говорила то, что думала. Утверждала, что поступает так по совету своего психотерапевта: якобы держать все в себе – это то же самое, что забивать полки кладовки ненужной рухлядью, то есть откладывать проблемы на будущее.

– Ядовитая гадина, – отрезала Эдна.

При всем кошмаре ситуации Джулия не выдержала и расхохоталась.

– Да ладно, Эдна. Не так уж она плоха. Вы просто толком не общались, вот и все.

– Джулия, – проговорила Эдна, – давай ты не будешь судить о том, чего не знаешь.

– Ну, и что же такого плохого она совершила? – поинтересовалась Джулия.

– Убедила моего сына бросить меня, – с этими словами Эдна откинулась на спинку стула. – Сказала, что я – источник «негативной энергии» в его жизни, так она выразилась. Больше того, говорила это везде и всюду. Даже чужим людям.

– В конце концов, у нее есть право на собственное мнение, – сказала Джулия, подумав про себя: «И, похоже, Лаура не ошиблась».

– Наверное. Но мне необходимо поддерживать собственную репутацию, а тут болтовня этой говнюшки. – Эдна редко ругалась, это всегда означало, что она всерьез рассержена. – Мне пятна на солнце ни к чему, – добавила свекровь. – Хотя тебе этого, конечно, не понять.

– Что ты имеешь в виду? – Джулия почувствовала нарастающий гнев.

– Люди о тебе высокого мнения, – пояснила Эдна. – Но безупречной репутации не бывает, правда? Особенно среди тех, кто знает тебя как облупленную.

– Вы о Крисе? – воскликнула Джулия. – Опять? Но это же было еще до того, как мы с Брайаном поженились. Причем задолго до того. Мы с твоим сыном и встречаться-то, по сути, не начали. И тебе это, кстати, прекрасно известно.

В университете у Джулии был короткий романчик, если это можно так назвать, с неким Крисом, который был старше ее. Примерно через два месяца после того, как она познакомилась с Брайаном. Джулия и сама не знала, зачем ей это понадобилось: Крис был женат, имел двоих детей, так что ни к чему эта история привести не могла. А она уже влюбилась в Брайана. Скорее всего, дело было вот в чем: Джулия сознавала, что с Брайаном она надолго. По крайней мере, так ей тогда казалось. Вот ей и захотелось гульнуть напоследок, типа проверить свои чувства к Брайану. Подруга жены Криса застукала их в пабе, и все выплыло наружу. Она сказала его жене, та раззвонила знакомым и через несколько дней бросила мужа. Крис сперва не особенно огорчался, решил, что раз теперь свободен – можно встречаться с Джулией в открытую. Он действительно влюбился, куда сильнее, чем рассчитывала Джулия. Как положено английскому мужчине его возраста, Крис предпочитал скрывать свои чувства под панцирем из цинизма и хохмочек, и когда Джулия объявила, что между ними все кончено, был раздавлен горем.

Брайан гордо крепился несколько недель, пока ее не простил и все не вернулось на круги своя. Ну, если, конечно, не считать Криса: тот начал пить и вскоре потерял работу.

– Послушай, Эдна, – устало произнесла Джулия, – зачем ты снова вытащила на свет эту историю? К чему?

– Я просто хотела обратить твое внимание, что у меня имеется репутация, а людишки вроде Лауры ее пятнают. Тебе твоя репутация безразлична, а мне – нет. Репутация, дорогая, сродни девственности, ее теряешь раз и навсегда.

– По-моему, у меня прекрасная репутация.

– Очень может быть. Но едва ли кто удивится, если выйдет наружу, что Крис – не первый, чью семью ты разрушила. Или не последний.

Джулия с шумом отодвинула тарелку. Целую секунду она была уверена, что сейчас запустит ее в свекровь. Она не понимала, почему Эдна так старается ее обидеть. Или теперь, когда брак с Брайаном практически развалился, свекровь не желает держать свои истинные чувства в узде? Момент, однако, был выбран крайне неподходящий.

Джулия встала.

– Мы все в напряжении, однако это не причина, чтобы хамить, – она взглянула на Брайана. – Пойду приму душ. Приятного вам аппетита.