Глава 12
Потеря контроля
1
Итак, она вторично потеряла дочь. Мы не ожидали, что это произойдет так скоро, но, в принципе, все нормально.
Мы перестроимся. Это еще одно наше умение: заметить, что обстановка изменилась, и приспособиться. Похоже на эволюцию: приспосабливайся или умри. Разница в том, что эволюция слепа. Животные не подозревают, что приспосабливаются. Они не замечают перемен в окружающей среде. Не чувствуют, что мир вокруг них меняется. Мы же все видим и чувствуем. Выходим из круга событий и наблюдаем за ними извне. Мы осознаем свое место в мире, свою роль, свои сильные и слабые стороны, все возможные риски и удобные случаи.
Мы наблюдаем. Ждем.
Но не забываем и действовать. Когда это требуется, действуем быстро и решительно.
Время действовать скоро наступит. Время для последнего удара.
2
Джулия забарабанила в дверь Эдны. Звонка не имелось: свекровь считала их вульгарными, а ничего вульгарного в своем не слишком скромном жилище она не держала. Ее дом был переделан из старинного гостевого домика. Много лет назад Эдна с Джимом надумали продать часть своей земли застройщику, который отгрохал на ней большой особняк. Они же неплохо нажились на продаже, а деньги решили вложить в образование внуков, когда стало окончательно ясно, что сам Брайан вряд ли наживет состояние. Теперь, когда у нее, по существу, осталась лишь одна внучка, Эдна горько пожалела о той продаже. Деньги ей оказались не нужны, а особняк, торчавший на самом виду, она возненавидела. Не то чтобы он был уродлив, скорее наоборот: архитектор отлично вписал здание в пейзаж. Однако этот дом постоянно напоминал Эдне о ее ошибке – о продаже земли в результате переоценки возможностей Брайана.
– Брайан! – закричала Джулия и принялась бить в дверь ногой. – Брайан! Эдна!
Дверь открылась. В проеме, в небольшом вестибюле, стоял Брайан. За его спиной виднелась дверь, ведущая в комнаты. Она была заперта.
– Джулия, – миролюбиво произнес Брайан, – успокойся. Тебе же сказали: завтра.
– Иди ты к черту! – заорала Джулия. – Где Анна? Я хочу забрать свою дочь!
– Здесь Анне будет лучше, – сказал он. – Тут тихо, не шастают всякие журналисты. Ты же сама говорила, что они продолжают там рыскать. У нас ей будет гораздо спокойнее.
– Ей будет спокойнее со своей матерью.
– Джулия, мы должны рассуждать как взрослые люди и поступать так, как требуют интересы дочери. Понимаю, ты расстроена, но наши с тобой чувства не играют никакой роли.
– Ты забрал ее тайком. Похитил!
– Не смеши меня. Отвезти внучку к бабушке – это не похищение. А хоть бы даже и так, но то, что я сообщил тебе, где она находится, сводит на нет все твои претензии.
Джулия сообразила, что в его словах есть смысл. Как и то, что они обозначают просто-напросто удобный предлог забрать у нее дочь.
Она этого допустить не могла. Ею владела ярость, в голове билась единственная мысль: немедленно забрать дочь.
– Я хочу войти. Хочу увидеть ее.
– Не стоит. Она спит. К тому же она не должна видеть все это.
– Видеть что?
– Того, как мы ругаемся.
– Так прекрати ругаться! Я войду и заберу ее домой и буду тиха, как чертова мышь!
– Джулия, тебе следует успокоиться. У нас в доме гости. Не устраивай сцен, иначе маме будет неловко.
От его увещеваний гнев Джулии лишь возрос. Они забрали у нее дочь, а ей теперь надлежит вести себя мило и вежливо, поскольку Эдна пригласила каких-то гребаных гостей к воскресному обеду? Да какого ж хрена? Мало того, что они натворили, так у Эдны еще нашлось время для званого обеда? О, это на нее очень похоже!
– Насрать мне на твоих гостей! – заорала Джулия. – Я хочу видеть Анну! Немедленно!
Она попыталась протиснуться в вестибюль мимо Брайана, но тот схватил ее за талию.
– Пусти! – завизжала Джулия. – Убери от меня свои грязные лапы!
Она так его ненавидела в этот момент, что готова была вцепиться ему в горло, но сумела только дотянуться до его лица и расцарапать щеку ногтями.
Он пронзительно вскрикнул, что взбесило ее еще больше, и она со всех сил толкнула его. Брайан, потеряв равновесие, привалился к стене и прижал ладонь к щеке. Под его пальцами краснела тонкая полоса.
– Ты – кусок дерьма, – прошипела Джулия. – Ничтожный кусок…
– Что здесь происходит?
Дверь, ведущая в комнаты, открылась, и в проеме появилась Эдна, уперев руки в бока. Позади маячил мужчина ее возраста, одетый элегантно-небрежно, как свойственно представителям высшего среднего класса, когда их приглашают на воскресные обеды в дома выдающихся врачей.
– Все в порядке? – поинтересовался мужчина.
– Она расцарапала мне лицо, – пожаловался Брайан. – Чокнутая.
– По-моему, Джулия, тебе лучше уйти. Сейчас же.
– Без дочери я никуда не уйду. Буду стоять тут хоть сутки, пока вы не дадите мне с ней увидеться.
– Не стоит так со мною себя вести, юная леди, – жестко процедила свекровь. – Тем более в моем собственном доме.
Эдна шагнула вперед, крепко взяла Джулию за локоть и принялась железной рукой подталкивать ее к выходу.
– Вон, – приговаривала Эдна. – Вон из моего дома.
– Не уйду! – Джулия вывернулась из захвата. – Ты меня не заставишь.
– Не заставлю? Посмотрим, – свекровь схватила ее за другой локоть и потащила к порогу.
– Нет! – кричала Джулия. – Нет! Пусти меня!
Яростно сопротивляясь, она оттолкнула Эдну плечом. Та отшатнулась, но хватку не ослабила.
– Дай мне увидеть мою дочь! Или я тебе глаза выцарапаю, старая сука!
Джулия вдруг почувствовала, как чьи-то руки обхватили ее с двух сторон. Справа ее держал Брайан, слева – тот самый гость.
– Может быть, мне вызвать полицию? – спросил последний.
– Нет, – сказала Эдна, в упор глядя на Джулию. – Не стоит. Она уже уходит.
Силы внезапно оставили Джулию, как будто воздух вышел из проколотого шарика, и она промолчала.
– Джулия! – не отставала Эдна. – Так что? Вызывать Майклу полицию или не надо? Может, ты все-таки уйдешь по доброй воле?
– Да, я ухожу, – прошептала Джулия, уронив голову.
– Хорошо, – кивнула Эдна. – Отпустите ее.
Брайан и Майкл разжали руки, и Джулия поплелась к своей машине. Вслед ей прозвучал голос Эдны:
– Завтра приходи. Нам надо будет серьезно поговорить.
Джулия поняла, что предстоящий разговор ей вряд ли понравится.
3
На следующий день встала она рано, ей не спалось. В голове продолжала крутиться вчерашняя сцена. В конце концов Джулия сдалась и рухнула перед телевизором, поставив на живот кружку горячего чая и обхватив ее ладонями. Так когда-то делал ее отец, глядя «Матч дня» или «Трибуну», пока не наступал вечер. Тогда он надевал пальто, «выходные» туфли и покидал дом.
– Раньше уйду – раньше вернусь, дорогая, – говорил он жене, целуя ее в губы, зачастую не один раз. Джулия росла с убеждением, что все родители целуются при встречах и расставаниях, танцуют на кухне под радиолу и обнимаются, как влюбленные подростки, сидя на диване и глядя сериал Би-би-си. Только повзрослев, она узнала, что ее родители были исключением, а их счастливый, полный любви брак – островом в океане черствых, пустопорожних отношений.
– Я скоро буду, – говорил обычно отец. – А ты пока одевайся.
Через час-другой он возвращался, распространяя запах пива и сигаретного дыма, они с мамой отправлялись в кафе или кино, а сделавшись постарше – в винный бар, открывшийся в их деревне. Если мама еще не была готова, отец присаживался рядом с Джулией и делился с ней своими мыслями. Выпивка делала его откровенным. Джулия прекрасно помнила те времена и отцовские советы:
– Можно убить кучу времени, сожалея о том, чего у тебя нет, Джулия. А в итоге не найдется ни минутки, чтобы порадоваться тому, что имеешь.
Или:
– В глубине души большинство людей – добры. Однако попадаются падлы, готовые совершить такое, о чем ты и помыслить не можешь, лишь бы получить то, что им приспичило.
Любимым отцовским изречением Джулии, прекрасно характеризовавшим брак родителей, было следующее:
– У мужчины столько друзей, сколько пальцев на одной руке. И один из них – его жена.
Ее родители бы никогда не развелись. Им бы такое в голову не пришло. Они по-настоящему любили друг друга. Джулии очень не хватало родителей и их любви.
Сидя в кресле, она и уснула. Когда открыла глаза, было уже почти восемь. Брайан ждал ее в девять. Джулия приняла душ, оделась и отправилась узнать, что он может ей поведать.
Было пасмурно, в небе висели низкие, тяжелые тучи. Пахло дождем. На сей раз Джулия постучала в дверь свекрови поспокойнее, но сердце колотилось при мысли, что сейчас она увидит Анну. Джулия намеревалась спросить дочь, хочет ли та поехать домой с мамой, и не сомневалась, что Анна скажет: «Да».
Дверь открыл Брайан. Он выглядел отдохнувшим, был тщательно выбрит и аккуратно одет. Так, как нравилось Эдне. Умный, уверенный в себе отпрыск влиятельного семейства. Впечатление портили лишь царапины на щеке.
– Доброе утро, – поздоровался он. – Входи.
Джулия шагнула за порог, и они проследовали в холл. Темный паркет был натерт до зеркального блеска. Она огляделась, ожидая услышать голос Анны и воображая счастливое воссоединение с дочерью.
– Где Анна?
– Они с мамой отправились позавтракать.
– Я хочу ее видеть, – Джулия начала закипать. – Она моя дочь, в конце концов! Брайан, зачем ты так поступаешь?
– Да все нормально, расслабься. Сейчас они вернутся. Просто хочу сперва поговорить с тобой наедине.
– О чем?
Брайан задумчиво поднял взгляд к потолку, затем уставился в пол.
– Об опеке, – сказал он, не поднимая глаз.
– И что ты надеешься услышать? – скрестила руки на груди Джулия.
– Хочу услышать, что ты об этом думаешь.
– Я думаю, что Анна останется со мной. А ты будешь навещать ее, когда захочешь. Скажем, по средам или по выходным. Можно и в другие дни. Потом решим, как ей будет лучше.
– Я догадывался, что ты именно так и ответишь. – Он посмотрел на нее долгим, несколько покровительственным взглядом.
Его слова повисли в воздухе. Джулия пожала плечами.
– Ну, а каково твое предложение?
– Противоположное. Я считаю, что Анне лучше остаться со мной. Ну, а ты будешь навещать ее, когда захочешь. По средам или по выходным. Можно и в другие дни. Потом решим, как ей будет лучше.
Джулия расхохоталась.
– И ты надеешься, я с этим соглашусь? Не забыл, случайно, что я – адвокат по разводам? Я знаю законы и умею их применять. – Она склонилась к нему и понизила голос, словно собираясь раскрыть важный секрет: – Между отцом и матерью всегда выбирают мать.
– Я бы предпочел избежать суда, – сказал Брайан. – Это такая нервотрепка, да еще и уйму денег стоит.
– Ну, так и не начинай. Смысла все равно нет. Ты проиграешь.
– Не уверен.
– Зато я уверена.
– Ладно, – сказал он, – поживем – увидим. Присаживайся, они вернутся с минуты на минуту. Хочешь чего-нибудь? Чай? Кофе?
– Не хочу, – буркнула Джулия. – Что ты имел в виду под этим «поживем – увидим»?
– Только то, что сказал. Увидим, как решит суд.
– То есть ты собираешься втянуть нас в судебную баталию?
– Нет. Это ты собираешься втянуть нас в судебную баталию.
– Похоже, ты не вполне просекаешь ситуацию, Брайан. Эту битву ты проиграешь. И если, несмотря на это, хочешь суда, то пеняй на себя. Тебе нет надобности это делать.
– Есть. Я хочу получить опеку над своей дочерью. И если суд – единственное, что мне остается, что ж, я пойду в суд.
Джулия покачала головой.
– Брайан, это бесполезно, тебе не доверят опеку. Как ты этого не понимаешь? Все будет куда менее болезненно, если мы с тобой заключим соглашение. Сам же сказал: суд – это нервотрепка и дорого.
– Я считаю, что получу опеку, ты считаешь, что нет, – он пожал плечами. – Остается только проверить, кто из нас прав.
Этот новый, невозмутимый и рассудительный Брайан бесил ее. Джулия была уверена: что бы она сейчас ни сказала, как бы ни постаралась его укусить, он не поддастся на провокацию. Вот только с чего бы? Это ее беспокоило.
– Откуда вдруг такая уверенность, а, Брайан? – быстро спросила она. – Почему ты считаешь, что суд встанет на твою сторону?
– Потому, что суд будет прежде всего руководствоваться интересами ребенка, насколько я понимаю.
– Именно поэтому детей почти всегда оставляют матерям.
Стукнула входная дверь. Вернулись Эдна с Анной. Брайан улыбнулся:
– Ну и прекрасно. В таком случае тебе нечего бояться, Джулия. Наслаждайся встречей с дочерью.
4
В холл вошла Анна. Каблучки новых черных кожаных туфелек в стиле 70-х и наверняка выбранных Эдной громко стучали по полу. Она счастливо улыбалась, сжимая левой ручкой сухие пальцы бабушки, а в правой держа карамель на палочке.
– Мамочка! – воскликнула Анна. – А мы ели на завтрак оладушки! С медом!
– Ходили с ней в парк, – пояснила Эдна, – там есть отличное кафе. У них мед с собственной пасеки.
Джулия не удостоила ее взглядом. Свекровь произнесла все это таким тоном, словно они с ней были закадычными подругами. Как будто ничего не произошло: Анну никто не похищал, развода не предвиделось и вчерашнего скандала не было. Джулия не собиралась им подыгрывать, мило чирикая со свекровью. Хватит с нее этого фарса.
Она наклонилась и подхватила дочь на руки.
– С медом, говоришь? Тебе понравилось?
– Очень! – Анна обняла Джулию за шею, прижалась щекой. – Мамочка, я по тебе скучала. Где ты была?
– Дома. Я тоже по тебе очень скучала.
Джулия прикрыла глаза. Нет, она этого не допустит. Не позволит Эдне – а за всем этим, несомненно, стояла Эдна – отнять у нее Анну, сколько бы времени у них не заняла борьба. Анна – ее дочь, и она будет с ней. И не станет протеже Эдны, тепличным цветком в лаковых туфельках и воскресными занятиями верховой ездой. Какие там «матери-тигрицы»! По сравнению с Эдной они – белые и пушистые кошечки.
Можно было прямо сейчас, сию секунду взять и уйти. Забрать Анну домой, запереть дверь и не пускать Брайана. Множество браков распадается именно таким образом: отцу остается только заглядывать через забор и осознавать, что именно он потерял. Джулия не сомневалась, что в конце концов добьется опеки над дочерью, но было бы проще, если бы Анна жила с ней. Чтобы в случае чего всегда можно было сказать: посмотрите, все у нас просто великолепно. Прецедент – великая вещь. Судья предпочтет перестраховаться, но не допустить ни малейшего изменения в жизни девочки. Так что было бы неплохо, чтобы Анна все это время жила с ней.
Эдна наверняка это тоже понимала, поэтому и забрала Анну к себе. Безусловно, Джулии было далеко до Эдны, но только не в сфере опеки над детьми. Это был ее мир, в котором она чувствовала себя как рыба в воде: буква закона, дух закона и сложившийся порядок применения того и другого.
А главное – дети почти всегда остаются с матерью. Джулия хорошо понимала Эдну и знала, что та думает: суд будет действовать в интересах ребенка, а ведь всем должно быть ясно, что девочке лучше жить с ней, доктором Эдной Краун. Как же иначе? Любому ребенку очень повезет, если его примется воспитывать сама Эдна. Быть ее питомицей – исключительная привилегия, дар, практически гарантирующий жизненный успех и безграничное счастье. Конечно, так называемые материнская любовь и семейные узы и зачастую имеют решающее значение, но не в данном случае. Ведь этой девочке выпала великая часть быть под покровительством самой Эдны Краун: посещать лучшие школы, войти в избранный круг профессионалов и, безусловно, стать богатой.
Это и было ахиллесовой пятой Эдны. Она настолько убедила себя в могуществе своих аргументов, что ей даже в голову не приходило, будто кто-то может с ними не согласиться, тем более – судья. Все судьи – бесстрастные и здравомыслящие люди, то есть как раз такие, которых безусловно убедит аргументация Эдны Краун.
Но Эдна ошибалась. Детей оставляют с матерями. Вероятно, это не всегда наилучшее решение, может быть, это было несправедливо, и мужчины в фиолетовых майках с надписью «Правосудие для отцов» в чем-то правы. Но все это не важно. Детей оставляют матерям, и точка. Дело обстоит именно так, и даже Эдне Краун с этим не совладать.
– Ну, что же, Анна, – начала Джулия, – попрощайся с папочкой. Пора домой.
– Пока, папочка, – сказала Анна.
Брайан, стоявший перед Джулией, шагнул в направлении двери. Джулия преградила ему путь и положила ладонь на дверную ручку, готовая в любой момент ее повернуть.
– Не делай так, – сказал Брайан. – Это плохая идея.
– Чего я не должна делать? – спросила Джулия. – Не должна забирать свою дочь домой? Какая же это плохая идея?
– И тем не менее это так, – подала голос Эдна. – Уж ты мне поверь.
Джулия резко повернула голову в ее сторону и с вызовом уставилась на свекровь.
– Попридержи-ка язык, Эдна, – сказала она и покосилась на Анну. – Не вмешивайся в то, что тебя не касается.
– Касается, – заявила та. – Ведь я собираюсь принять в свой дом собственную внучку. Так что кого-кого, а меня это касается напрямую.
– Касалось бы, если бы это было возможно, – парировала Джулия. – Но поскольку этому не бывать, так что держись подальше. И будь так любезна, – Джулия сделала жест, словно застегивала на «молнию» свой рот. – Умолкни.
Желаемый результат был достигнут – Эдна встала на дыбы:
– Ах ты…
Джулия подняла руку ладонью наружу.
– Моя рука внимательно тебя слушает Эдна, можешь начинать, – сказала она, наслаждаясь яростью на физиономии свекрови. – А вот уши мои тебя не слушают.
– Не шути так со мной, юная… – начала Эдна.
– Умолкни, – сказала Джулия, повторив свою пантомиму. Как же это было весело! Она должна была сделать так еще много лет назад.
Эдна медленно кивнула, пожала плечами и повернулась к Брайану:
– Ты ей скажешь или мне это сделать?
– Что он должен мне сказать? – спросила Джулия.
– Хотя нет, – продолжила Эдна, – пожалуй, я сама.
– Ну, что? – переспросила Джулия. Ей очень не нравился прищур глаз Эдны. Свекровь выглядела подозрительно ликующей.
– А то, что твоя уверенность в исходе дела выглядит несколько неуместной.
– Ты все о том же? – отмахнулась Джулия. – Я вот уверена в обратном. Но не стесняйся, просвети меня.
– Вряд ли тебе захочется, чтобы это слышала Анна, – сказала Эдна. – Девочка может расстроиться.
– Ага, – усмехнулась Джулия. – Как только я отпущу ее, вы тут же вытурите меня вон. Эдна, ты всерьез думаешь, что я только вчера слезла с дерева? Давай, говори.
– Как хочешь, – пожала плечами свекровь.
Брайан, стоявший до этого с бесстрастным видом, отвернулся, когда мать начала говорить. Словно ему стало стыдно.
– Насколько я понимаю, – медленно, с расстановкой говорила Эдна, смакуя каждое слово, – суд руководствуется прежде всего интересами детей.
– И именно поэтому они почти всегда отдают их под опеку матерей, – перебила ее Джулия. – К вящей досаде отцов, но так уж обстоят дела.
– Обстоят, – кивнула Эдна. – Но только не тогда, когда мать не в состоянии должным образом заботиться о ребенке. Например, если она неуравновешенна, страдает депрессией и имеет суицидальные наклонности. А также проблемы с алкоголем. Не забудем и о неконтролируемых приступах агрессии.
Джулия открыла было рот, чтобы возразить, но не знала, что сказать. Язык словно прилип к пересохшему небу.
– Вижу, ты меня поняла, – с удовлетворением отметила Эдна.
Понять-то Джулия поняла, но ей все не верилось, что ситуация настолько серьезна. В попытке ухватиться за соломинку она покачала головой.
– Ты не права, – сказала она. – Ты ошибаешься.
– Ошибаюсь? Вряд ли. Я проконсультировалась по данному вопросу. Если судья посчитает, что у матери, скажем, такой, как ты, имеются определенные проблемы, то ребенок передается отцу.
– То есть ты намекаешь, – пристально посмотрела на Эдну Джулия, – что собираешься оболгать меня, чтобы получить опеку?
– Отнюдь. Но факты – вещь упрямая, Джулия. Поставь себя на место судьи… – Эдна подняла глаза к потолку, делая вид, что глубоко задумалась. – Во-первых, ты не явилась забрать дочь после уроков, из-за чего девочку похитили, – свекровь загнула один палец. – Во-вторых, – она загнула второй, – пресса установила, что ты так и так собиралась бросить свою дочь…
– Ничего я не собиралась! И тебе это прекрасно известно! То, что я хочу развестись с твоим сыном, не означает, что я брошу свою дочь! Все это – грязные выдумки журналистов!
– Постой, Джулия! – Эдна подняла руку. – Я всего лишь рассказываю тебе, как все это будет выглядеть в суде. Итак, стало известно, что ты собиралась бросить дочь. И если кто-нибудь меня спросит, я должна буду сказать, что всегда ожидала от тебя чего-то подобного.
– Ушам своим не верю. Это слишком даже для тебя, Эдна. Неужели ты способна пасть так низко?
– Кто тут куда падает? Факты, Джулия, всего только голые факты, – свекровь ухмыльнулась. – А ведь и это еще не все. Так я продолжаю?
Джулия опустила Анну на пол, поняв, что не желает, чтобы ее дочь слышала то, что говорит Эдна.
– Иди, солнышко, поиграй на террасе, – сказала она. – Еще минутка, и мы поедем домой.
После того как Анна ушла, Джулия повернулась к Брайану:
– И ты позволишь ей это совершить? Станешь соучастником? Учти, все будет на твоей совести.
– Я поступлю так, как будет лучше для Анны, – Брайан избегал смотреть Джулии в глаза. – А ей будет лучше со мной.
– Да-да, у меня есть еще несколько фактов, если тебе это интересно, – продолжила Эдна. – Готова?
Джулия не ответила. Эдна театрально откашлялась. Это был миг ее великого триумфа.
– В-третьих, – продолжила она, – ты психически неуравновешенна. Несколько дней назад ты предприняла попытку суицида, чего здоровый человек не сделает, – и Эдна загнула третий палец.
– Я не предпринимала! Ты лжешь! И сама знаешь, что лжешь!
– Но суд-то не в курсе, да, Джулия? Вот о чем тебе надо подумать. В-четвертых, – свекровь методично загнула еще одни палец, – имеются свидетельства, что у тебя есть проблемы с алкоголем, который, кстати, сыграл не последнюю роль в твоем неудавшемся самоубийстве. И, наконец, в-пятых, – Эдна загнула мизинец, – ты подвержена неконтролируемым приступам агрессии, вернее всего, вследствие злоупотребления алкоголем. Джентльмен, который был здесь вчера, сам является мировым судьей и готов засвидетельствовать, как ты тут себя вела. Я уверена, ему не составит труда профессионально описать суду твое поведение.
И свекровь победоносно воздела кулак с пятью загнутыми пальцами.
– Как видишь, Джулия, имеется целых пять причин, каждой из которых по отдельности уже достаточно для суда, чтобы решать дело в нашу пользу. У тебя же их полный набор, – Эдна пожала плечами. – Любой разумный человек решит присудить дочь любящему отцу. В наши дни такое происходит редко, но ничего невозможного в этом нет.
В голове у Джулии был полный раздрай. Гадости, которые ей наговорила Эдна, были сплошным искажением фактов и откровенной ложью (потому что Джулия не была ни алкоголичкой, ни самоубийцей, ни агрессивной психопаткой). Однако оправдываться сейчас было глупо. Эдна сама прекрасно знала, что врет, но для нее это не имело значения. Свекровь не интересовалась мнением Джулии, она безразлично раскрыла перед ней свои карты.
И карты оказались что надо. Сплошь тузы и козыри. А сама Джулия, между прочим, должна была задуматься обо всем этом раньше и уяснить, что ее позиция действительно весьма слаба. Желтая пресса сделала достоянием широкой общественности и недосмотр, и «намерение» якобы бросить Анну, и «попытку самоубийства». И пусть все они ошибались, их слово окажется против слова Джулии, поскольку Брайан вряд ли встанет на ее сторону. Алкоголизм и агрессивность сложно как доказать, так и опровергнуть, но тут ведь как: то ли было, то ли не было, а дурной запашок остался.
Особенно если солидный мировой судья засвидетельствует, что она напала на Брайана. Джулия зажмурилась.
– Ну, и? – нетерпеливо спросила Эдна.
Ничего дельного в голову Джулии не приходило. Все, чего ей теперь хотелось, – это покинуть дом свекрови как можно быстрее. Она повернулась к Брайану.
– Твоя мать разрушает твою жизнь, – произнесла она. – И в конце концов она этого добьется. Отравит тебя своим ядом. Я надеюсь, что ты сумеешь сбежать прежде, чем станет слишком поздно.
– Ничего ты не понимаешь, – ответил он. – Мою жизнь разрушила ты. Все, что мне осталось, – это Анна, и я тебе ее не отдам. Не забудь, Джулия, ты всему виной. Ты сделала этот выбор. Если бы не ты, мы бы до сих пор были вместе.
Джулия перевела взгляд с Брайана на Эдну и обратно.
– Нет, не были бы, – сказала она. – Очень скоро я бы не смогла вытерпеть и минуты в вашем обществе, твоем и этой старой сколопендры. Лучше подохнуть.
– Опять донимают мысли о самоубийстве? Да, Джулия? – отреагировала Эдна. – Ай-яй-яй!
– Пошла на хер, злобная тварь!
– Ага, и агрессия, – продолжила Эдна. – Господи, неужели ты ничему не научилась, Джулия? Не понимаешь, что сама спровоцировала эту ситуацию? Собственными руками. Плохой присмотр за ребенком, злоба, эгоизм… Если бы не твои поступки, ничего бы и не было. Но ты такая, какая есть, поэтому я не могу доверить тебе воспитание моей внучки. Бог знает, что еще с ней может случиться в твоем доме.
– Ну, все, я ее забираю, – сказала Джулия. – Она едет со мной.
– Не стоит, Джулия, – повторил Брайан. – Не усугубляй. Сейчас ты, по крайней мере, можешь видеться с Анной наедине.
В его словах явственно звучала угроза: подчинись – или мы сделаем все, чтобы ты не смогла общаться с дочерью. Если Джулия закусит удила, они не пожалеют на суде черных красок и напишут портрет дикой, полусумасшедшей и совершенно не пригодной исполнять роль матери женщины. Тогда как у Анны имеются любящие отец и бабушка: надежный, трудолюбивый Брайан и самоотверженная, всеми уважаемая Эдна.
– И что теперь? – прошептала Джулия.
– Теперь ты вернешься домой, – сказала Эдна, – и будешь ждать письма́ наших адвокатов.
«Наших адвокатов». Словечко «наши» являлось элегантным намеком на силу, которая за этим стоит, таким же многозначительным, как объемистое эссе.
Джулия покачнулась, закружилась голова. Она сама была адвокатом и знала правила борьбы. Сейчас ей следовало обо всем подумать, просчитать варианты. Но в данный момент ни о чем думать она была не способна, не могла ни за что зацепиться, в полной мере понять, что ей наговорили эти двое, и осознать, правы они или нет.
– Я хочу попрощаться с Анной, – попросила она. – Пожалуйста.
Эдна уже собралась было отрицательно покачать головой, но Брайан ее опередил:
– Конечно. Пойду приведу ее.
5
Джулия поехала домой самым длинным путем. День был теплым, чеширский ландшафт представал во всей красе: жужжали пчелы в старых живых изгородях, пруды и речушки блестели под солнечными лучами, даже каменные коттеджи посвежели.
Ничего этого Джулия не замечала. Она не понимала, почему Брайан так с ней поступает. Точнее, почему позволяет Эдне. Самому ему не хватило бы ни воображения, ни жестокости. С одной стороны, он хочет получить дочь, и, в отличие от других разведенных отцов, шанс у него есть. Если для этого нужно будет испортить репутацию Джулии, что ж, значит, такова цена. Сам же, судя по настойчивым замечаниям, мол, это она все начала, вознесется на моральный пьедестал. Раз во всем виновата Джулия, ей и платить.
Пусть он отказывался это признавать, Джулия совершенно ни при чем. Их брак был во всех случаях обречен. Достаточно полюбоваться, как они только что друг с другом обошлись. Любовь прошла. Джулия всего лишь первой поняла это и нанесла coup de grâce их отношениям.
Никто в этом не виноват. Напротив. От нее требовалось мужество, чтобы положить конец взаимным страданиям. Однажды, когда Джулии было семь или восемь лет, она обедала с отцом. Тот приготовил свое коронное блюдо: яичница с маринованным луком, бобами и беконом. Они как раз сидели за столом, когда в стекло что-то ударилось. Джулия побежала смотреть.
На каменных плитах под окном билась маленькая темная птица.
– Папа, там птичка! – закричала Джулия. – Живая!
– Это ласточка, – сказал отец. – Крылышко сломала.
– Мы можем ей помочь?
– Нет. Не можем.
– Давай отвезем ее к ветеринару!
– Увы, и он тут не поможет.
В тот момент Джулия узнала, насколько мир несправедлив. Ни ветеринар, ни ее папа, который вообще-то мог все на свете, не могли помочь несчастному, изувеченному существу. Как такое может быть?
– То есть мы просто бросим ее там?
– Нет, – ответил отец. – Мы не можем. Кончим обедать, и я со всем этим разберусь.
– Что ты сделаешь?
– Положу конец ее страданиям, Джулия. Это единственное, что мы можем.
Несколько секунд Джулия не понимала, что имел в виду отец. А когда до нее дошло, потребовалось немалое усилие, чтобы убедить себя в том, что он действительно это сказал.
– Ты ее убьешь? Но это же ужасно! – Из глаз Джулии потекли слезы. Она оплакивала разом и несчастную ласточку, и жестокость отца.
– Ты не права, дочка, – ответил тот. – На первый взгляд это действительно ужасно, но на самом деле – это милость, которую мы можем оказать птице. Она сейчас очень страдает, Джулия, и будет страдать, пока не умрет от голода и жажды или пока ее не слопает кот. Иногда необходимо быть жестоким. А временами жестокость – единственное, чем мы можем кому-то помочь.
Она поняла отца. Скажи ей это не отец, а кто-нибудь другой, она бы решила, что он просто оправдывает себя, а на самом деле хочет убить бедную птичку. Но поскольку это говорил ее отец, она поверила.
– Тогда сделай это прямо сейчас, – попросила она, и он сделал.
Вышел из дома, зашел в сарай, вернулся с лопатой. Осторожно поддел ласточку металлическим лезвием и унес за угол. Подальше от глаз дочери.
– Ну вот и все, – грустно сказал он, вернувшись в дом. – Теперь птичка счастлива…
То же самое Джулия сделала с их браком. Он был уже обречен, и бессмысленно было продлевать страдания. Грустно, конечно, что так вышло, и Анне теперь придется переживать развод родителей, но ничьей вины здесь нет. Некоторые браки удачны, другие – нет. И лучше, даже честнее, прекратить несчастливый брак, чем продолжать жить в нездоровой, затхлой атмосфере, якобы «из-за детей» или просто стыдясь развестись. Наверное, Эдна – а следовательно, и Брайан – с этим не согласны, но что дальше? По данному вопросу Эдна оказалась не права, а значит, как ее ни убеждай, она все равно никогда не согласится.
Нет, Джулия совершенно правильно поступила, сказав Брайану, что между ними все кончено. Как взрослый человек взрослому человеку. Без драматизации, без скандалов и страстей, которые могли бы повредить Анне. Спокойно, как тогда ее отец: он взял обреченную ласточку и даровал ей покой. Создала почву для цивилизованного развода, после которого Анна, продолжая жить с ней, виделась бы с отцом настолько часто, насколько это было бы возможно. Обычное дело.
Но Анну похитили. В результате все пошло вкривь и вкось. Похитителя и надо винить, а отнюдь не Джулию. Если бы не то похищение, сейчас они с дочерью лакомились бы мороженым в «Чеширском дворике».
Однако все вышло не так. Анну похитили, журналюги тут же сочинили душераздирающую историю, за неимением лучшего назначив Джулию главной злодейкой. И вот второй раз подряд Джулия стояла перед перспективой потерять все в этой жизни. Она не была уверена в своей победе.
Против нее будут выдвинуты серьезные обвинения, не нужно быть адвокатом, чтобы это понимать. И не имеет значения, что большая половина их надумана, искажена, а то и просто сфабрикована. Ее несчастное опоздание в школу, желание развестись, так называемая попытка самоубийства, царапины на щеке Брайана – все это станет яркими мазками, которые и составят правдоподобный портрет слетевшей с катушек алкоголички, недостойной быть матерью.
Домой не хотелось. Потом, только не сейчас. Пустой дом являлся слишком наглядным символом того, к чему она пришла: ее неудавшейся жизни.
Джулии требовалось иное. Ей нужно было человеческое тепло.
Нужна была мама.
6
– Привет, мам, – поздоровалась Джулия.
Женщина, сидевшая в потертом кресле с подголовником, моргнула. Кисти рук были испещрены коричневыми старческими пятнами. Она ничего не ответила.
Джулия дотронулась до локтя матери.
– Я по тебе скучала, – сказала она.
Обычно, приходя сюда, Джулия рассказывала матери, как дела, как Анна, надеясь, что хоть часть информации проникнет в поврежденный мозг. Может быть, что-то всплывет в ее снах, доставив неосознанную радость.
Сегодня ей нечего было предложить матери.
– Я по тебе скучала, – повторила она. – Я по тебе все время скучаю.
Джулия сморгнула слезы.
– Ой, мамочка! Что же теперь со мной будет? Где я ошиблась? Может, не надо было выходить за него замуж? Но тогда мне казалось, что так будет правильно.
Она помедлила, не зная, нужно ли продолжать. Но у нее не было выбора. Единожды начав, она не могла остановиться.
Слова пролились рекой. Она рассказала обо всем. О разводе, об Анне и Эдне. О собственной вине. О том, как, едва обретя дочь, она вновь ее лишилась. О том, что чувствует себя никудышной матерью, самой дрянной матерью на свете.
– Как бы я хотела сесть в машину времени и забрать ее в тот день вовремя, – закончила она. – Вернуться в прошлое и все там исправить.
Мать отчего-то нахмурилась. Сжала губы. Повернулась к Джулии, еще раз моргнула и нахмурилась сильнее. Вдруг взгляд ее прояснился. Она улыбнулась и похлопала Джулию по руке:
– Успокойся, дорогая. Все у тебя будет хорошо…
На мгновение Джулия поверила, что мама выздоровела и вернулась к ней.
– Мам! Это снова ты? – воскликнула она.
Та посмотрела в лицо дочери долгим взглядом. Ясность сменилась озадаченным, отсутствующим выражением, словно она потерялась в омуте памяти. Глаза пожилой леди затуманились, и она пробормотала:
– Кем бы ты ни была.
Она исчезла так же быстро, как и вернулась, если возвращалась вообще. Но Джулии хватило и этого краткого мига. Она улыбнулась, поднялась и поцеловала на прощание мать.
– Спасибо. Я люблю тебя, мамочка.