Чтобы понять, что представляло из себя папское первенство в первые века христианства и уяснить себе причины, переродив­шие его в средние века, нам кажется целесообразным указать сле­дующее.

I. Папы не принимали никакого участия в созвании Вселенс­ких Соборов. Все эти Соборы, на которых присутствовали епис­копы из разных стран, были созываемы императорами, которые никогда не обращались к папам с предварительным спросом. Если папы считали Собор необходимым, то должны были обращаться со своими представлениями и просьбами к императорскому дво­ру (как это сделали Иннокентий в деле св. Иоанна Златоуста и Лев после Собора 449 г.). Но и в этом случае они не всегда успевали r своем желании, как то и случилось с упомянутыми папами.

2. Председательство на Соборах не всегда предоставлялось Риму, хотя почетного первенства папы никто в Церкви не оспа­ривал.

В Никее и на обоих Ефесских Соборах 431 и 439 г. председа­тельствовали другие; точно так же на V Вселенском Соборе в 553 г., в Халкидоне в 451 г. и в Константинополе в 680 г. папс­кие легаты не председательствовали.

А то, что и сами папы никогда не заявляли притязаний на ис­ключительное право председательства, видно из поступка Льва I, который послал своего делегата на Ефесский Собор, хотя знал, что председательствовать на нем будет епископ Александрийский.

3. Соборные определения, касались ли они догматов или цер­ковной жизни, не нуждались в утверждении их папами. Сила и власть этих определений заключалась в единодушном призна­нии их церковным согласием (консенсус), проявляющимся на Со­борах отцами оных.

Так как этот принцип соборности противоречил позже выду­манной римской теории, то придумали, будто решения I Вселен­ского Собора были утверждены папой Сильвестром I (314—335) (см. гл. III, §1).

4. В первом тысячелетии Церкви не было ни одного случая, чтобы папы издали какое-нибудь догматическое определение, касающееся всей Церкви. Их догматические заявления, когда нужно было осудить какую-нибудь ересь, являлись ответами на вопросы епископов и становились правилом веры лишь тогда, когда были прочитаны, рассмотрены и приняты Собором.

5. Папы не имели ни законодательной, ни правительствен­ной, ни судебной власти над другими патриархами. Только по­местный Собор Сардикийский (347) дал им повод претендовать на последнюю. На этом Соборе было определено (впрочем, это определение относилось только к личному праву папы Юлия), что папа имеет право при посредстве римского уполномоченно­го созывать суд над епископами и, в случае вторичной апелля­ции, произносить последний приговор. Это решение не было принято ни Восточной, ни Африканской Церквами: первая никогда его не соблюдала, а вторая — всегда отвергала и, вообще, до появления "Исидоровых Декреталий" (см. гл. III, § 1), это прави­ло никогда и нигде не имело силы. "Мы решили, — писали афри­канские епископы в 419 г. папе Вонифатию I, — не допускать такого притязания" ("Non sumusjam istum ivphum passuri") ("Epist. Pontil..."ed. Constant, p. 1013).

Папы никогда не делали никакой попытки исполнять власть законодательную. По их собственному свидетельству, долгое время имели силу на Западе только правила I Никейского Собо­ра, на Востоке же, кроме того, решения восточных Соборов. За­явления и распоряжения пап не считались церковными законами, так как они были известны только некоторым епископам и церк­вам. СIV в., вместе с появлением Дионисиевского Сборника ста­ла распространяться мысль, что некоторым папским посланиям принадлежит власть законодательная; но эту власть приписыва­ли лишь тем папским посланиям, которые изданы были от имени римских Соборов и касались частных церквей. Если бы папы стали добиваться формального управления всей Церковью, это оказалось бы невозможным: через случайно созываемые Соборы управлять было нельзя, а другого органа управления не было.

О духовных судах, конгрегациях, куриях и пр. не было еще ничего слышно. Римский клир был устроен, как и всякий другой, и выполнять тогда обязанности, лежащие теперь на курии, не было ни повода, ни нужды.

6. Никто не думал приобретать себе у пап освобождения от выполнения церковных законов. Предписывать законы, от ис­полнения которых мог бы освободиться тот, кто заплатил день­ги, считалось бы позорным и глупым. Право "вязать и решить", по всеобщему мнению, принадлежало Римскому епископу нарав­не со всеми другими.

7. Папы не имели права исключать кого-либо из церковного общения. Правда, они могли отказывать некоторым епископам и церквам в своем общении и признании (что они и делали часто), но это не имело никаких последствий для непризнанных в отно­шении их к другим епископам и церквам. Так было, например, при антиохийском разделении (361—413). И, наоборот, папы могли принимать в свое общение тех, которые были исключены из других церквей, но не могли принятым ими в свое общение доставить также общение и остальных церквей.

8. Долго не знали в Риме ничего об особых правах, якобы унаследованных папами от св. Петра. Знали только об обязан­ности пап заботиться о благе Церкви, быть стражами Дома Бо­жьего и хранить постановления Соборов. Только после назван­ного выше Сардикийского Собора (поместного), стали утверж­дать, что папам принадлежит право верховного суда. Однако же сам Иннокентий 1(402—4!7), который правилу Сардикийского Собора старался придать самое широкое значение и на его осно­вании присваивал себе суд во всех важнейших вопросах Церк­ви, ссылался только на Собор и отцов. Преемник его Зосима (417—418) также утверждал, что это были отцы, которые даро­вали Римскому престолу то преимущество, по которому папский суд должен считаться последним и решающим.

Но когда Халкидонский Собор в своем 28-м правиле пояс­нил, что отцы, по причинам политического значения Рима, пре­доставили этой Церкви преимущество первенства, то папа Лев I не осмелился возражать, хотя он сильно противился возвыше­нию Константинопольского престола и предоставлению ему рав­ных прав с Римским. Не принижение папского престола, а толь­ко притязательность восточных патриархов и нарушение 6-го правила Никейского Собора (предоставляющее Александрии и Антиохии в их областях те же права, что и Риму в области Италь­янской Церкви) явились причиной отказа Льва I утвердить Хал­кидонский Собор. Несколько лет перед этим тот же папа внушил императору Валентину III издать эдикт, который подчинил всех епископов Западной Церкви (практически только Италии и Гал­лии) папскому престолу. В императорском указе, вместе с прави­лами Сардикийского Собора и величанием Рима, указывалось и на заслуги св. Петра как на первое основание той обширной власти пап, которой все епископы должны подчиняться.

Однако в своих сношениях с Византией и Востоком, Лев I не осмеливался приводить это основание, могущее уничтожить ненавистное Риму 28-е правило Халкидонского Собора, и он пред­почитал ссылаться на 6-е правило Никейское. Остались бесплод­ны и возражения его преемников.

Определение Халкидонского Собора вошло в полную силу и определило с тех пор положение Восточной Церкви и ее взгляд на преимущества Рима.

9. Теория, которую позже назвали папской, была с отвраще­нием отвергнута св. Григорием Великим, этим лучшим и вели­чайшим папой. По этой теории один лишь папа имеет полноту власти в Церкви, все же другие епископы являются лишь его слугами и помощниками; всякая власть происходит от папы и всякий епископ только помогает ему в управлении епархией.

10. Существовали поместные церкви, которые никогда не были в зависимости от Рима, никогда не имели с ним сношений, однако это не считалось недостатком и не препятствовало цер­ковному с ними общению. Таковой была Церковь Армянская, в которой достоинство примаса долгое время сохранялось в по­томстве местного ап. Григория Просветителя. Свободной от вся­кого влияния Рима была и великая Сирийско-Персидская Цер­ковь в Месопотамии и в западных землях царства Сассанидов. То же можно сказать и об Эфиопской, или Абиссийской, Церкви, которая была в единении с Церковью Александрийской.

На Западе в течение целых веков сохраняли самостоятель­ность Церкви Ирландская и Старо-Британская.