На вертолёт мы грузились утром, а на мемориале Саур-Могила, на площадке сбоку от стелы, мы были ближе к вечеру.

Только успели выгрузиться, грузовики уехали, а нам сказали уйти с площадки и не стоять толпой на открытой местности. Тут же на площадке стоял на ободах, посечённый осколками, «урал», как ответ на вопрос, почему на самом мемориале нельзя держать технику. В ста метрах возле дороги стояла брошенная, то ли поломанная, то ли подбитая БМП. В пятидесяти метрах от неё – сгоревший остов ещё одной «бэхи». Были там и остатки легковых машин. Под ногами валялись осколки разного размера. От некоторых мин остались хвостовые части, похожие на шестопёр, этакая гетманская булава…

Над нами возвышалась стела, побитая взрывами. Она продувалась насквозь. Сквозь дыры было видно небо. Памятник войне, пострадавший от войны. Сильное зрелище, слегка пафосное. И земля, на которой он стоял, щедро политая кровью – эта высота известна тем, что на ней пало много солдат, из разных армий. Всё это наводило на серьёзный лад, и мы быстро покинули площадку и разошлись по территории. Надо было выбрать места и окопаться.

На Саур-Могиле нас ждали наши товарищи из 4-й разведроты «Берёза», «Рой», и кажется «Рыбак»… Не хватало «Шмеля» – он был ранен за день до этого, и его увезли с горы вниз. Ещё – Иса и бойцы батальона «Крым». Их мы должны сменить, чтоб они могли поехать в Петровское отдохнуть, поесть нормальной приготовленной еды, помыться. Старшим был полковник Гордийчук («Сумрак»). И был Темур Юлдашев (Тренер), но не помню, он был уже или прибыл с нами. Сами мы должны были там пробыть два-три дня, пока не придёт серьёзное подкрепление из частей ВСУ. По крайней мере, так думали… Уже не помню где были «Марат» и луганские добровольцы. Кажется, они к тому моменту были уже в Петровском.

Вместе с нами прибыли десантники, сапёры со своим оборудованием и бойцы Кировоградского ТРО. И, самое главное, корректировщики артиллерийского огня. Их мы должны были беречь и защищать. А они – наводить артиллерию на военную технику – с высоты было видно вокруг на десятки километров.

Ребята на высоте рассказывали про вчерашний бой, ближний и жёсткий, про то, как они два раза вызывали огонь на себя. Женя, молодой сапёр из крымчан, с радостным лицом показывал грудную бронеплиту со следами осколка – одна мина разорвалась рядом с ним. Осколок попал в грудь – в броню, а его контузило и он слышал одним ухом.

Мне показали место, где зарываться. Вокруг стелы полукругом шла стена, часть мемориальной композиции – каменная кладка высотой 130–150 см. В том месте из стены был вывален кусок, а рядом – зачатки ямы. Позиция была стрёмная. Чуть позже нашли другое место рядом, похожее на остатки дренажной системы, или коммуникационный колодец. Такая бетонная капсула, примерно метра полтора в длину, метр в ширину и метр-полтора в глубину. С тонкими бетонными стенками. Таких было несколько рядом со стеллой. Сверху они закрывались канализационным люком. У этой верха не было, и она была наполовину засыпана. Похоже, что раньше в неё прямой наводкой попал снаряд. Изначально это место выделили для «Бродяги». Но мы решили, что поместимся там вдвоём, а первую позицию, у стены, можно будет использовать как вспомогательную. Например, на случай боя.

Сначала немного отрыли яму, повытаскивав крупные обломки, – появилось 70–80 см, чтобы залезть. После наложили сверху железных трубок (остатков флагштоков, которые валялись на земле), поверх их положили остатки транспарантов, один кусок был с черно-оранжевыми полосками. Потом стали набрасывать сверху камни – от прямого попадания это не защитит, но осколки удержит. Таким образом мы закрыли 2/3 ямы, а 1/3 оставили для входа-выхода и как место для дежурившего (один мог спать под навесом, другой рядом сидел часовым). Вокруг незакрытой части убежища мы соорудили бруствер из камней покрупнее. Он должен был защищать от осколков, летевших по касательной. Сами камни мы складывали так, чтоб была наклонная плоскость (острый угол от поверхности). Это давало шанс, что летевший горизонтально снаряд, попав в него, ушёл бы вверх. Это был только первый этап. Бруствер ещё надо было укреплять, яму – углублять, убирая осыпавшуюся в неё землю. Да и на крыше оставались слабые места, которые надо было закрыть. Но уже можно было нырнуть вниз и не бояться осколков от прилетавших мин.

Успели мы вовремя. Как раз начался вечерний обстрел из миномётов. Залпами по три мины. Иногда по две, видимо, у них попадались бракованные, и вылетали не все. Сначала залп вдалеке. Ждёшь. Потом свист и разрывы рядом. Перерыв, пока они перезаряжают и вносят поправки. И всё повторяется. Это длилось часа два и мешало заниматься делами. На какой-то залп мы приноровились: после разрыва ждёшь несколько секунд, пока осколки долетают. Вылезаешь и продолжаешь делать то, что и раньше. После залпа знаешь, что у тебя ещё есть несколько секунд. Главное – успеть запрыгнуть в ямку до свиста. Если слышишь свист, но не успел в укрытие, то просто падаешь.

В первый день, в самом начале миномётного обстрела я просто сидел в надежде дождаться окончания. Потом залазил в укрытие сразу после залпа. Через полчаса обстрела уже начал потихоньку понимать, что к чему. «Бродягу» позвали кому-то помочь, и он пошёл, передвигаясь в перерывах между залпами. А я нашёл пустую консервную банку и начал выгребать ею землю из укрытия. Лопаты у меня не было, а бегать искать её под обстрелом не хотелось. Каждый раз, когда прилетали очередные мины, залезал под навес. Потом вылезал и продолжал выгребать. Когда ходил за камнем, то недалеко, отходил ровно на столько, чтобы успеть вернуться обратно после залпа – всё-таки я там был зелёным и слегка растерянным. Не самым смелым, но как-то хватало, чтобы продолжать выполнять задачу.

Главным неудобством при обстреле была невозможность спокойно ходить по поверхности. Сидишь, скрючившись в три погибели, в бронике и каске, выгребаешь сухую землю вперемежку с бетонной крошкой и пылью. Внутри – жарко и пыльно. Но работаешь не за оценку, и не поотлыниваешь. Постепенно я дорыл до резинового матраса, что окончательно подтвердило предположение о том, что тут было чье-то укрытие, в которое попал снаряд. Под матрасом уже начинался плотный слой, который не получалось копать. На этом я решил остановиться, тем более что уже хватало места под навесом, чтобы сидеть.

Ночь мы провели с «Бродягой», дежуря по очереди. По два часа каждый. Во время дежурства я сидел на куске бетона, который мы оставили в качестве табуретки-ступеньки в нашем укрытии. Чтобы не так хотелось спать, иногда жевал орехи (фундук и миндаль, купил по пакету ещё в Харькове). Иногда мимо проходил «Славута» с тепловизором, делая очередной контрольный круг. Половину ночи работала артиллерия. Издалека с юго-востока, со стороны РФ раздались три мощные залпа. Через пару минут, где-то далеко западнее от нас, три вспышки осветили кусочек неба, и ещё через время послышались звуки взрывов оттуда. Иногда я слышал, а может, казалось, как снаряды пролетают с тихим шелестом высоко вверху. Похоже, работала дальняя артиллерия из РФ. Долбить укров они перестали только к утру.