Глава 4
Офис фирмы «Икар», где Митрофанов работал коммерческим директором, располагался в пятиэтажном здании делового центра на Кузнечной улице.
Я поднялась на третий этаж и, разыскав нужную мне комнату, негромко постучалась. Никто не ответил. Тогда я приоткрыла дверь и увидела небольшой кабинет, заставленный стеллажами и шкафами. У окна примостился компьютерный стол, а за ним сидела девушка лет двадцати с небольшим. Она была полненькая, с русыми волосами, собранными сзади, и с простоватым, но приятным лицом. В противоположной стороне приемной находились две двери, ведущие, очевидно, в кабинеты руководства фирмой.
– Здравствуйте! – сказала я. – Георгий Витальевич у себя?
– Нет, шефа сейчас нет на месте. У вас срочное дело? – спросила она.
– Да.
– Подождите, я узнаю, когда он будет, – и девушка, сняв телефонную трубку, начала набирать номер.
– Алло! Георгий Витальевич? Здесь вас спрашивают…
Договорить она не успела, потому что в приемную ворвался самый настоящий смерч в виде мощной тетки средних лет в ярком цветастом платье, обтягивающем ее объемные телеса. Она подлетела к секретарше и вцепилась ей в волосы.
– Ай! – пропищала девушка. – Что вы делаете? Вы с ума сошли! Сейчас же отпустите! Мне больно! Помогите!
– Молчи, сука! – завопила баба таким громовым басом, что задрожали стекла. – Будешь знать, как к мужикам лезть!
– К каким мужикам? – плачущим голосом спросила секретарша, тщетно пытаясь освободиться от бабы.
– Не прикидывайся! На моего мужика вешалась? Говори, вешалась?! В постель его затаскивала? Ща как врежу! Занимайся своим секретарским делом, а моего Геннадия не трожь!
Я поняла, что пора мне вмешаться, пока эта мегера не растерзала бедную девушку.
– А ну отпусти человека! – резко скомандовала я.
Бабища повернулась и посмотрела на меня в упор. В ее поросячьих глазках застыло недоумение.
– А ты еще кто такая? Откуда взялась? А-а, знаю, ты подружка этой шлюхи, вместе мужи…
Я не дала ей высказать свое предположение до конца – профессиональным захватом скрутила руки у нее за спиной и резко вытолкнула скандалистку в коридор, а дверь заперла на замок изнутри.
Секретарша на несколько секунд опешила – вероятно, ее впечатлила разница весовых категорий. Но она быстро пришла в себя и принялась молча приводить в порядок свою прическу, время от времени изумленно поглядывая на меня. Потом она подошла к телефону и, набрав какой-то номер, пожаловалась:
– Сергей Афанасьевич, опять Регина Николаевна. Чуть не убила меня!.. Хорошо.
Между тем скандалистка продолжала ломиться в дверь и орать благим матом. Потом послышался мужской голос:
– Вы чего хулиганите? Пойдемте.
– Пошел ты!..
– Идемте, идемте.
Наконец все стихло. Видимо, охраннику удалось выпроводить бабу из здания.
– Кто это такая? – спросила я девушку.
– Ох, это супруга нашего генерального директора Геннадия Львовича.
– У нее с головой все в порядке? – поинтересовалась я.
– Вообще-то Геннадий Львович – ловелас еще тот, – смущенно ответила секретарша. – Ни одной юбки не пропустит. Ко мне тоже не раз подкатывался. Как-то жена его приходит – а дверь в приемную открыта, и, как назло, именно в этот момент Геннадий Львович протягивает мне коробку конфет. Это он для посетителей купил, чтобы я им предлагала к чаю или кофе, а жена его подумала, что для меня… И такое началось!
– Да, тяжело в таких условиях работать, – посочувствовала я. – А супруга Георгия Витальевича такая же ревнивая?
– У него нет жены. Он, – тут девушка понизила голос, – кажется, он женщинами не особо интересуется…
– Вы в этом уверены? – на всякий случай решила уточнить я.
– Ну точно не знаю… но ходят слухи. И потом, вот не в пример Геннадию Львовичу, он никогда ко мне не приставал, все только по делу: «Екатерина, принесите то-то и то-то». Вот и все.
– Понятно.
В это время раздался стук в дверь. Секретарша бросилась открывать. В коридоре стоял невысокий мужчина средних лет. У него были темные, тщательно уложенные волосы и приятные черты чисто выбритого лица. Одет он был в дорогой и стильный костюм.
– Екатерина, зачем вы заперли дверь? – поинтересовался он, направляясь к одному из кабинетов начальства.
Девушка замялась.
– Там какие-то мужчины курили в коридоре, – объяснила я. – И мы закрылись, чтобы не дышать табачным дымом и чтобы дверь не открывалась от сквозняка.
– Георгий Витальевич, – сказала Екатерина, – к вам… – она кивнула на меня.
– Татьяна Александровна, – назвала я себя.
– Пойдемте, – пригласил Митрофанов.
В кабинете я села в кожаное кресло, стоявшее рядом с длинным столом.
– Слушаю вас, – сказал Митрофанов.
– Георгий Витальевич, я частный детектив, расследую убийство Крашенинникова Максимилиана Александровича.
– Крашенинников? – недоуменно переспросил он. – А, вспомнил, это племянник жены Борислава Хмельницкого!
– Совершенно верно.
– А что, его убили, вы говорите? – брови моего собеседника удивленно поползли вверх.
– Да, застрелили. И я сейчас отрабатываю причины убийства. Мне известно, что вы дали ему в долг деньги.
– Да, давал. Борислав попросил выручить. Собственно, я только потому и одолжил, что он поручился. Хмельницкому я доверяю, он давний друг нашей семьи, с отцом моим дружил.
– Стало быть, самого Максимилиана вы знаете весьма поверхностно?
– Да вообще никак. Встречались несколько раз у общих знакомых – вот и все знание.
– Хорошо. А когда Максимилиан собирался отдать долг?
– Да он уже его отдал. Хотя мы конкретно с ним о сроках не договаривались. Просто он пришел и сказал, что у него появились деньги.
– И когда это было? Когда он возвратил вам деньги?
– Когда? Сейчас вспомню… Да вот на днях, кажется… Нет, чуть раньше. В общем, совсем недавно это было. Ну, может быть, дней десять назад или две недели…
– А вы случайно не знаете, были у Крашенинникова враги?
– Нет, не знаю. Я же вам сказал, что видел племянника Борислава всего несколько раз. Откуда же мне знать?
Митрофанов развел руками и поднялся со своего места, давая мне понять, что разговор окончен.
Я распрощалась и вышла. Но не успела я сесть в машину, как раздался телефонный звонок.
– Аллоу, Татьяна-а? Это Данила. Я вам звоню по вашей просьбе, помните? Ну вы еще сказали, что если я что-то узнаю о том мужчине, фотографию которого вы мне показывали, то… В общем, я пообщался кое с кем из своего окружения, показал фото, и один мой знакомый сказал, что видел его.
– Где видел и когда?
– Ну-у, этого он мне не сказал. Вы можете с ним встретиться, и он сам вам все расскажет. Пишите телефон, – он продиктовал мне номер. – Зовут его Витюша… Ой, Татьяна-а, – пропел он в трубку, – больше говорить не могу, извините, в дверь звонят! Это мой друг, а он такой ревнивый – просто жуткая жуть! В моем телефоне роется и та-акие скандалы закатывает! Все! Иду-у, милый! – и Данила отключился.
Я решила тут же позвонить этому Витюше, но не успела набрать номер, как мой сотовый запиликал снова.
– Привет, Таня! Это я, Мельников.
– Андрюша! – воскликнула я. – Ну, чем порадуешь?
– Да, к сожалению, порадовать тебя не смогу. Эти автомобильные номера засекречены.
– То есть как? – опешила я. – А что, так бывает? Первый раз об этом слышу! И что это значит?
– Это значит, – начал объяснять Андрей, – что данные номера, скорее всего, принадлежат элите, и информация по ним закрыта для свободного доступа.
– Вот ничего себе. Ладно, и на том спасибо!
– Да не за что, – ответил Мельников. – Я ведь, в сущности, ничего определенного не узнал.
Что же это за элита такая? Насколько я знаю, даже у высокопоставленных чиновников все номера известны. Можно подумать, что речь идет вообще о каком-то тайном ордене типа масонов… Впрочем, ладно, поразмышляю об этом на досуге. А сейчас надо ковать железо, пока горячо.
Я набрала номер Витюши.
– Алле-е! – ответил с придыханием тихий мужской голос.
– Это Виктор? – спросила я.
– Не-ет, – так же, как и Данила, растягивая слоги, ответил мужчина. – Это Витюша.
– Ах да, конечно, – поспешно сказала я, – извините, Витюша. Меня зовут Татьяна. Ваш номер дал мне Данила и сообщил, что вы можете рассказать, где и когда вы встретились с Крашенинниковым.
– С Крашенинниковым? – удивленно переспросил Витюша. – А это кто?
– Это мужчина, фотографию которого вам показывал Данила, – пояснила я.
– Теперь вспомнил! – радостно сообщил Витюша. – Конечно, разве можно забыть такого мужчину!
– Витюша, мне нужна более подробная информация, – улыбнулась я в трубку. – Если не возражаете, давайте где-нибудь встретимся и поговорим о Крашенинникове.
– Ладно, давайте, – почему-то вздохнув, ответил он. – Вы знаете клуб «Аполлон»? Это на пересечении Пугачева и Вавилова.
– Знаю. Во сколько?
– Вы сейчас свободны? Если да, то я могу там быть… минут через двадцать. И… я там выступаю в одном шоу. Это не очень долго. А после моего перформанса мы как раз могли бы поговорить.
– Хорошо, тогда до встречи! Я буду ждать вас у входа.
Судя по названию заведения и перформансам таких людей, как Витюша, клуб «Аполлон» представлял собой место встреч для мужчин с нетрадиционной ориентацией. По дороге туда мой мозг начал обрабатывать информацию, полученную в течение последнего часа и связанную именно с подобными людьми.
Сама собой выстраивалась цепочка фактов: привлекательная внешность Крашенинникова – его знакомство с одним из нетрадиционалов – его знакомство с Митрофановым, об ориентации которого ходят определенные слухи, – крупная сумма денег, которую одолжил ему Митрофанов. Может быть, потому и одолжил, что у них была связь, а вовсе не по причине давней дружбы с Хмельницким? Об этом он, конечно, не стал бы рассказывать частному детективу, которого впервые видит. Но если так, то не факт, что Крашенинников действительно вернул ему долг. Идем дальше. Предположим, что на самом деле Максимилиан деньги не отдал, и тогда Митрофанов натравил на него представителей некой элиты в адидасовских костюмах, которые и лишили его жизни. Но зачем убивать своего любовника из-за денег? Ведь Крашенинников был в долгах как в шелках, едва ли после него что-то осталось. Тем не менее не мешает проверить связи Митрофанова с какой-нибудь загадочной элитой. Но это потом, когда отпадут все прочие версии.
Теперь посмотрим на ситуацию с другой стороны. Предположим, что у Крашенинникова был другой любовник, из числа высокопоставленных персон, на чьей машине красовались неопознанные номера. А Крашенинников вдруг закрутил любовь с Митрофановым. И вот эта персона, разозленная изменой, жестоко мстит Максимилиану… Но при чем тогда деньги, занятые у Митрофанова? Любовник представителя элиты и так должен купаться в деньгах – зачем их занимать у кого-то на стороне, да еще и вступать в рискованную интимную связь?
А главное, все дело портит эта идиотская белая шляпа на голове убитого. Ни в одну из версий она не вписывается, хоть тресни. Разве что какая-то безумная ролевая игра перед смертью. Ладно, подумаю об этом потом!
Я подъехала к «Аполлону» и, оставив машину на парковке, подошла к дверям клуба. Вскоре появился Витюша. Это был высокий стройный молодой человек лет двадцати пяти с белокурыми волнистыми волосами, с голубыми глазами и такими неправдоподобно длинными ресницами, что я сначала подумала, что они накладные.
– Вы Витюша? – спросила я красавчика, чтобы ненароком не ошибиться.
– Да, это я, – ответил молодой человек.
– А я Татьяна, мы с вами договорились о встрече.
– Ах, да-да, конечно. Пойдемте.
Несмотря на характерную смазливость, Витюша вел себя менее жеманно, чем Данила. Мы направились к входным дверям клуба, у которых стоял охранник.
– Приветик! – кивнул охраннику Витюша. – Она, – показал он глазами на меня, – со мной.
Миновав небольшой вестибюль, мы вошли в просторный зал, который, несмотря на внушительный метраж, казался очень уютным. Низкие светильники излучали мягкий, приглушенный свет, окна были задрапированы тяжелыми бархатными портьерами. В углу располагалось нечто вроде танцпола.
У входа в зал стоял весьма манерный парень в обтягивающих джинсах и пестрой свободной рубашке, больше смахивающей на женскую кофту. Молодой человек был накрашен как модель – даже, пожалуй, чересчур.
– Витю-юшенька! – протянул он и с чувством чмокнул Витюшу в щеку. – Наконец-то ты появился!
– Здравствуй, милый! – Витюша обнял парня и обернулся ко мне: – Татьяна, проходите в зал. Я скоро к вам присоединюсь.
Я прошла в зал и села за столик в углу. Оглядевшись, я поняла, что все-таки немного ошиблась, определяя назначение этого заведения. Едва ли это можно было назвать гей-клубом: помимо женственных юношей, за столиками сидели и разнополые парочки, которые вели себя точно так же, как и в любом другом клубе или ресторане, – оживленно беседовали, глядя друг другу в глаза и держась за руки, и смаковали напитки. Вероятно, это был просто стрип-клуб.
Ко мне подошла наголо остриженная официантка в открытом купальнике.
– Что будем заказывать, красотка? – спросила она низким густым голосом, похожим на мужской.
– Коктейль на ваш вкус и десерт, – сказала я.
Мой заказ был доставлен на удивление быстро. Коктейль мне понравился, я еще ни разу такого не пробовала, а вот пирожное было так себе. Наверное, здесь специализировались именно на приготовлении коктейлей.
Я потягивала сквозь трубочку свой коктейль и смотрела по сторонам. В это время танцпол озарился светом, и на сцену вышли две девушки. Они были полуобнажены: вся их одежда состояла из двух узких полосок переливающейся ткани. Демонстрируя гибкие, безупречные, хорошо натренированные тела, девушки начали ритмично двигаться под музыку, то и дело сплетаясь в объятиях и даже сливаясь в поцелуе, а заодно постепенно избавляясь от тех клочков материи, что были на них. Когда они наконец обнажились полностью, зал взорвался овациями и восторженными криками. Извиваясь змейками в профессионально отрепетированном экстазе, танцовщицы вскоре достигли апогея своей сценической страсти, после чего свет погас, и они исчезли.
Зазвучала другая музыка, и на сцене возникли молодые люди. Их тела выглядели столь же безупречно, как и у девушек-танцовщиц, только для интриги им достаточно было всего одной полоски материи вместо двух. В одном из танцовщиков я узнала Витюшу. Мужской стриптиз представлял собой сложное акробатическое шоу с изощренной игрой мускулов. Когда молодые люди сорвали с себя маленькие блестящие лоскутки, раздался восторженный женский визг. Горделиво-небрежно продемонстрировав все свои достоинства, танцовщики удалились. Им вслед неслись рукоплескания, которым позавидовали бы многие артисты.
Я надеялась, что Витюша сейчас отправится в гримерку, приоденется и, как он мне и обещал, вернется в зал, чтобы поговорить. Но мои ожидания не оправдались, потому что одна из девиц буквально набросилась на Витюшу и потащила куда-то за кулисы.
– Приватный танец, – сообщила одна из посетительниц, сидящая за соседним столиком.
К счастью, Витюша отсутствовал недолго: минут через десять девица, которая заказала его в свое полное распоряжение, вышла из-за кулис раскрасневшаяся и довольная и направилась за свой столик. Вскоре появился и полностью одетый Витюша. Он шел ко мне, но на полпути его перехватил тот самый парень, что стоял у входа в зал, когда мы пришли сюда. Пылкость, с которой этот парень вновь накинулся на Витюшу, едва ли уступала пылкости девицы, только что получившей приватный танец.
– Милый, ты был сегодня неотразим! – воскликнул он, обнимая и целуя Витюшу. – Я просто наглядеться на тебя не мог!
– Спасибо, Глебчик, – поблагодарил Витюша. – Подожди, милый, мне надо поговорить с Татьяной, – он кивнул в мою сторону.
– Это надолго? – подозрительно спросил Глебчик, окидывая меня ревнивым взглядом.
– Нет, – заверил его Витюша, – думаю, что ненадолго.
Глебчик снова бросил на меня неприязненный взгляд и отошел.
– Итак, Татьяна, – сказал Витюша, усаживаясь за мой столик, – давайте поговорим. Кстати, как вам мой перформанс?
– Вполне профессионально, – сдержанно ответила я.
Обсуждать достоинства мужского стриптиза как-то не входило в мои планы, и я решила сразу перейти к интересующей меня теме.
– Расскажите, пожалуйста, где и когда вы видели того мужчину, о котором я вас спрашивала?
– Ах, да здесь же, – ответил Витюша со вздохом.
– И когда это было?
– Я точно не могу сказать…
– А если приблизительно? – настаивала я.
– Где-то примерно месяц назад.
– Он был здесь один или в компании с кем-то?
– Один, – снова со вздохом произнес Витюша.
– Он часто сюда заходил? Сколько раз вы его видели?
– Один-единственный раз, – уныло сказал Витюша.
– И в тот единственный раз произошло что-то особенное, раз вы его запомнили?
Витюша поднял на меня свои голубые глаза, полные отчаяния, и промолчал.
– А было то, – неожиданно возник откуда-то Глебчик, – что тот тип отшил моего дурачка.
Ревнивый любовник бесцеремонно влез между мной и Витюшей и, придвинув стул, сел за наш столик. Витюша потупил взор и как-то совсем сник.
– Вот что я вам скажу, Татьяна или как там вас еще… – Глебчик зло посмотрел на меня. – Не допрашивайте моего друга, он до сих пор глубоко подавлен после того случая. Сюда ходят приличные люди, здесь уважительно относятся друг к другу, и Витюша никак не ожидал, что этот парень полезет в драку. Если ты натурал – можно же сказать по-человечески.
Он погладил Витюшу по плечу и ласково пропел:
– Забудь уже, ми-илый… Разве мало людей, которые тебя ценят и любят? Пойдем отсюда.
Грустный Витюша встал и покорно пошел за ним. Я тоже встала и направилась к выходу.
Интересный человек был этот Крашенинников, однако, если умудрился еще в детсадовском возрасте на всю жизнь ранить женское сердце и вот так, походя, произвести неизгладимое впечатление на красавчика-гея! Но сам-то он точно не был геем, раз так повел себя с Витюшей…
Вот только это значит, что обе мои предыдущие версии летят к чертям! И что из этого следует? Во-первых, то, что Митрофанову можно верить: Крашенинников свой долг действительно отдал. А во-вторых, элита на него все-таки охотилась. Но почему? Может быть, у него остались еще какие-то долги, о которых мне неизвестно?
Всю дорогу до дома я размышляла над этими вопросами, но ответы так и не находились. Нужно сделать паузу, пообедать – и потом с новыми силами разрабатывать дальнейшие версии.
Дома я разморозила в микроволновке голубцы, нарезала овощи для салата и с удовольствием все это съела. А потом закурила сигарету и стала думать дальше.
Белая шляпа… Что мне делать с этой белой шляпой? Элита, масоны, секты… Может быть, все-таки стоит заняться сектой «Белое братство»? Но как к ней подобраться? Если внедряться с какой-нибудь легендой – это займет уйму времени, а результат с большой вероятностью окажется нулевым. Едва ли моя заказчица будет довольна таким поворотом – ведь платит она за каждые сутки работы…
Внезапно я вспомнила об Ирине Яковлевне Гайворонской, известном в Тарасове психотерапевте. Эта маленькая худенькая энергичная женщина успевала и преподавать в медицинском университете, и заниматься практической медициной в психоневрологическом диспансере и в кризисном центре. Она много работала с неадекватными людьми, а кроме того, обладала поистине энциклопедическими знаниями в смежных областях медицины. У нее всегда можно было получить подробную профессиональную консультацию по самым разным вопросам, связанным с психологией, и в ходе расследований я часто обращалась к ней за помощью. Наверняка в ее практике встречались и бывшие члены сект…
Я открыла свою записную книжку и нашла телефон Ирины Яковлевны. Только бы она была свободна (при ее-то занятости) и смогла уделить мне время!
Гайворонская сразу узнала меня и сказала, что готова ответить на мои вопросы. Ободренная таким началом, я взяла с места в карьер:
– Ирина Яковлевна, скажите, вам в вашей практике приходилось сталкиваться с людьми, побывавшими в сектах?
– Да, Татьяна, – ответила Гайворонская, – и, к сожалению, чаще, чем хотелось бы. С этой категорией особенно тяжело работать – это люди психологически надломленные, с искалеченными судьбами, часто на грани самоубийства…
– В моем случае речь может идти о преследовании человека и его убийстве, – осторожно вставила я.
– Что ж, такое тоже вполне возможно, – с профессиональным спокойствием согласилась Гайворонская и принялась объяснять: – Видите ли, конечная цель любой сектантской организации – контроль над всеми сферами жизни человека. Пребывание в секте меняет человека и его сознание до патологических проявлений в поведении. Неофитам и тем, кого только пытаются привлечь в эти секты, всей правды об истории и основателях своего вероучения не сообщают. Новых членов секты часто вербуют путем обмана, используя все возможные методы психологического воздействия, в том числе манипулятивные. А в итоге сектанты приносят в жертву секте свое здоровье, имущество, а иногда и жизнь. Так вы говорите, что сейчас расследуете дело, в котором замешана сектантская организация?
– Это одна из версий. Пока она еще не подтверждена.
– А какую именно секту вы считаете причастной к убийству?
– Думаю, это «Белое братство», – высказала я свою догадку.
– В девяностые годы это была очень опасная секта, – сказала Гайворонская, – и очень обширная. Потом руководителей посадили. Недавно «Белое братство» стало возрождаться, но уже совсем в другом виде и очень локально. За последнее время не припомню среди своих пациентов ни одного человека из этой секты… Хотя нет, постойте! Была у меня недавно одна молодая женщина, которую близкие вытащили как раз оттуда. Начиналось все с восторгов: картины, эзотерика, разговоры о Матери Мира и Нью Эйдж, а закончилось депрессивно-маниакальным психозом и попыткой самоубийства.
– Ирина Яковлевна, если вас не затруднит, не могли бы вы дать мне адрес этой женщины?
– Конечно, сейчас я отыщу ее координаты. Ага, вот. Записывайте.
Я записала телефон, адрес и имя – Кристина. Затем поблагодарила Гайворонскую и распрощалась.
Что ж, послушаем, что скажет Кристина!
На мой звонок ответил тихий безучастный женский голос.
– Здравствуйте! – сказала я. – Кристину можно?
– Это я, – таким же безучастным тоном проговорила женщина.
– Кристина, ваш телефон дала мне Ирина Яковлевна Гайворонская. Могли бы мы с вами поговорить?
– Что ж, если вы от доктора… Приходите. Адрес мой вы знаете?
– Да, – ответила я. – Вологодская улица, дом 15, квартира 23. Так?
– Да, все верно. Приезжайте.
Через полчаса я уже стояла перед дверью Кристины. Мне открыла невысокого роста молодая женщина с испуганным взглядом больших карих глаз.
– Здравствуйте, – сказала я. – Мы с вами договорились о встрече. Я от Гайворонской.
– Да-да, проходите, – пригласила женщина и посторонилась, пропуская меня в комнату.
– Вы и есть Кристина? – уточнила я.
Женщина кивнула.
– А меня зовут Татьяна. Я частный детектив. Ирина Яковлевна сказала, что вы можете сообщить кое-что о деятельности «Белого братства».
– Я вас поняла, – снова кивнула Кристина. – Ладно, спрашивайте. Постараюсь ответить на ваши вопросы.
– Прежде всего, Кристина, скажите, что нужно этой организации от своих адептов?
– Цель всегда одна – вытянуть из людей как можно больше денег, чтобы обеспечить процветание лидеров. А чтобы люди с деньгами расставались безропотно и даже с радостью, от них требуется абсолютное послушание. И вот этого послушания добиваются любой ценой.
– Например?
– В «Белом братстве» в основном манипулируют чувством вины. В заповедях братства постоянно требуется: «Возлюби!» Причем в первую очередь нужно возлюбить Преображенскую, которая называет себя Матерью Мира и воплощением Бога. Потом возлюби все человечество, потом – врагов, потом – все живое… На самом деле это непосильная ноша для неподготовленного человека. Ты чувствуешь, что не можешь любить всех и сразу, а тебя за это начинают обвинять, пугать проклятием Матери Мира и геенной огненной. А уж Преображенскую недолюбить или усомниться в ее божественном происхождении и повелениях – это все! Тебя затравят так, что сама вешаться побежишь! А поскольку там все только и делают, что говорят о Великой Любви Матери Мира, то и травить будут тоже так сладенько, с такой любовью…
Карие глаза Кристины внезапно загорелись злым огоньком, лицо ее искривилось гримасой ненависти, и вдруг она заплакала. Я подождала, пока она успокоится, и осторожно задала следующий вопрос:
– Скажите, а в «Белом братстве» совершаются какие-нибудь обряды?
– Да, конечно. Адепты регулярно собираются под предлогом выставки или лекции, слушают трансовую музыку и всякий бред, написанный Преображенской под видом стихов или статей. Возжигают благовония перед изображениями Матери Мира и читают ей мантры. А под это дело покупают всякие диски, книги, картины и прочую чепуху – что, собственно, и служит источником обогащения лидеров. Кто послабее и хочет свою особую любовь к Матери Мира показать – те просто жертвуют деньги на нужды братства. Чем больше сумма – тем сильнее любовь, естественно.
В темных глазах Кристины опять вспыхнул злой огонь.
Благовония – это зацепка, кстати. Если Крашенинников посещал подобные собрания и вообще интересовался какой-нибудь оккультной мутью, запах благовоний должен был следовать за ним шлейфом. Я знаю людей, увлекающихся подобными вещами: они регулярно жгут дома ароматические палочки, рассчитанные на огромные площади индуистских храмов, и их жилища и одежда очень быстро пропитываются этим стойким, почти неистребимым запахом.
Впрочем, ближе к делу.
– А что вы можете сказать о каких-нибудь других атрибутах? Вот, например, об одежде белого цвета. Раз это «Белое братство», может быть, принято носить белую одежду?
Кристина на какое-то время задумалась, словно что-то вспоминая. Затем она сказала:
– Белое потому, что якобы аура у Матери Мира белая. Вот и у ее истинных адептов она тоже должна быть белой. Но одежда здесь ни при чем. Мы все ходили в своей обычной одежде.
– А вот, к примеру, практиковался ли такой обряд: если кто-то из членов «Белого братства» становился неугоден руководству, то его убивали, предварительно надев белую шляпу?
– Нет! – уверенно ответила Кристина. – Матерь Мира – это сама Любовь! Какие тут могут быть убийства? Доконать человека, чтобы он сам на себя руки наложил, – это да, такое бывало, и не раз, насколько мне известно. Но никаких белых одежд и шляп я не припомню. Если и было что-то белое на голове, то разве что белая чалма на некоторых изображениях Матери Мира.
– Понятно, спасибо, – задумчиво сказала я.
Похоже, снова мимо. Ладно, последняя попытка.
– Скажите, Кристина, вам не доводилось встречать в секте вот этого мужчину?
Я протянула ей фотографию Крашенинникова.
– Нет, не встречала, – ответила Кристина, посмотрев на фотографию Максимилиана.
– Что ж, большое вам спасибо. До свидания.
Домой я поехала немного расстроенная. Версии таяли одна за другой, а новых не появлялось. Оставалась последняя надежда – разузнать подробности аналогичного убийства жителя Волгограда Конобеевского. Я решила поехать в этот город и встретиться с семьей убитого. А для этого нужно было свернуть к железнодорожному вокзалу, чтобы купить билет на поезд.
* * *
Волгоград встретил меня проливным дождем. Я поймала такси и назвала шоферу адрес, по которому проживал Конобеевский. Вскоре такси остановилось у пятиэтажного дома. Я расплатилась с таксистом и поднялась на пятый, последний, этаж. Дверь, обитую старым дерматином, долго не открывали. Потом послышались чьи-то осторожные шаги, щелкнул замок и звякнула натянутая дверная цепочка.
– Кто там? – спросил женский голос.
– Я частный детектив Татьяна Иванова. Откройте, пожалуйста, мне нужно с вами поговорить. Вот моя лицензия, – сказала я, поднося документ вплотную к приоткрытой двери.
Видимо, это произвело на женщину должное впечатление, потому что она сняла дверную цепочку и, открыв дверь полностью, сказала:
– Проходите.
Я прошла в узкий коридор, где ютились старая тумбочка, шкаф и холодильник. Хозяйка, по виду слегка за сорок, была одета в поношенный, но чистый цветастый халат и шлепанцы на босу ногу. Ее лицо показалось мне бледным и невыразительным, жидкие темные волосы были наспех собраны на затылке.
– Здравствуйте! – сказала я. – Это квартира Конобеевского Валентина Витальевича?
– Да, – ответила женщина дрогнувшим голосом.
– А вас как зовут?
– Серафима.
– А отчество?
– Витальевна. Серафима Витальевна.
– Значит, вы сестра Валентина Витальевича?
– Да, – коротко ответила женщина. – Да вы проходите, что ж мы у порога-то…
Я вслед за хозяйкой прошла в комнату, обставленную такой же старой мебелью, как и в коридоре, еще производства советских времен. Несмотря на скудость обстановки, в комнате царили порядок и чистота.
– Садитесь, – предложила женщина и выдвинула стул, стоявший у обеденного стола.
Я присела, и Серафима, помедлив немного, опустилась на другой стул рядом со мной. Вдруг совершенно неожиданно она заплакала навзрыд. Я пошла на кухню – маленькую, но вылизанную дочиста, – налила в первую попавшуюся чашку воды из кувшина, который стоял на столике рядом с раковиной, и принесла ей:
– Вот, выпейте.
Женщина взяла протянутую чашку дрожащими руками и, продолжая всхлипывать, сделала несколько судорожных глотков.
– Извините, – сказала она, немного успокоившись. – Просто в последнее время нервы совсем никуда не годятся… После гибели Вали… Я ведь знала, что этим все кончится! Прямо так себе все и представляла. И когда незадолго до этого он звонил и уверял, что все хорошо, я не верила, было какое-то нехорошее предчувствие… И я понимала, что ничего уже не сделаешь, хоть наизнанку вывернись… И дочка моя Наденька…
Голос ее прервался, и она снова заплакала. Я терпеливо ждала, пока она успокоится и сможет продолжить разговор. Наконец Серафима вытерла слезы и вопросительно посмотрела на меня.
– Вы, простите, по какому делу пришли? Я ведь только о своем горе могу говорить. А у вас, наверное, какое-то другое дело?
– Нет, Серафима Витальевна. Я приехала из Тарасова именно в связи с гибелью вашего брата.
– Этот ваш проклятый Тарасов! – воскликнула она. – Если бы Валя не поехал туда, он был бы сейчас жив!
– Серафима Витальевна, – сказала я мягко, – простите, что мне приходится бередить вашу рану. Дело в том, что в Тарасове недавно произошло аналогичное убийство. И если вы мне сейчас расскажете о том, что случилось с вашим братом, вероятно, мы сможем найти и наказать его убийц. Вы поможете мне?
Сестра Конобеевского молча кивнула и задумалась.
– Скажите, а что привело вашего брата в Тарасов? – начала я.
– Сначала он просто поехал к своему институтскому другу… Но дело не в этом. Понимаете, Валя всегда много мне помогал, потому что… У моей дочки Наденьки редкое заболевание крови. В Израиле лечат таких больных, но это стоит очень больших денег. А я одна, муж умер несколько лет назад, и таких денег у меня нет… Так вот, Валя поехал в Тарасов и через пару-тройку дней вернулся очень воодушевленный, хотя и наотрез отказывался объяснять почему. Потом мне удалось вытянуть из него, что друга он в Тарасове не застал, но встретил какого-то человека, который сказал, что может предложить ему высокооплачиваемую работу.
– И в чем же заключалась эта работа? – насторожилась я.
– Этого он не объяснил, молчал как партизан. Только дал понять, что речь идет об очень крупной сумме.
– И вам пришло в голову, что работа эта… не очень хорошая?
– Да, я сразу подумала, что дело пахнет криминалом, и стала отговаривать Валю. Умоляла, чтобы он не связывался с человеком, который пообещал ему такую кучу денег, убеждала, что так не бывает, что это как сыр в мышеловке. Но потом поняла, что все бесполезно: он не отступится.
– И что же случилось потом?
– Валя делал вид, слово ничего не произошло, – как будто ни в какой Тарасов он не ездил и никто ему ничего не предлагал. А когда я однажды напомнила ему об этой работе, он сказал, что его должны вызвать. А если не вызовут – значит, он не подходит.
– А кто именно должен был его вызвать?
– Он не сказал. А потом я уже и не стала спрашивать.
– И в конце концов его все-таки вызвали?
– Понимаете, дело было так. Однажды к нам в дверь позвонили. Вали дома не было. Ну я пошла открывать. Смотрю – стоит какой-то мужчина. Сказал, что он знакомый Вали. Вел себя очень вежливо, расспрашивал о нашей жизни. Я рассказала ему о больной дочке, он посочувствовал. Я предложила ему подождать Валю, но он отказался, сослался на то, что времени у него мало, и пообещал, что зайдет в другой раз.
– И зашел?
– Нет, больше я его не видела. Но когда рассказала Вале, что приходил какой-то его знакомый, то брат ответил, что они уже виделись.
– А дальше что было?
– А дальше Валя взял на работе отпуск за свой счет и уехал в Тарасов. И не вернулся.
Серафима опустила голову и подавленно замолчала. Выдержав почтительную паузу, я спросила:
– Ваш брат перед отъездом ничего вам не сказал?
– Да в общем-то практически ничего. Объяснил только, что его все-таки вызвали. И совершенно ошарашил, сообщив, что ему выплатили аванс за эту работу! Он передал мне эти деньги – очень приличную сумму, во всяком случае для нас. Думаю, аванс ему выдал тот мужчина, который приходил в отсутствие Вали к нам домой.
– Это был тот самый человек, который предложил вашему брату работу в Тарасове? – на всякий случай уточнила я.
– Не знаю, – пожала плечами Серафима. – Может быть, он сам, а может, кто-то от него.
– Он вам назвал свое имя?
– Сказал, что его зовут Александром. Но у меня было такое ощущение, что он это имя с потолка взял, придумал за минуту до того, как позвонил в дверь.
– Понятно, – кивнула я. – Хорошо, а после отъезда ваш брат как-то давал о себе знать?
– Да, он позвонил. Сказал, что все идет по плану, что скоро он выполнит работу и получит обещанные деньги. Но голос у него был такой… как будто он на грани отчаяния, что ли… И еще он продиктовал мне один телефонный номер и сказал, чтобы я позвонила по нему, если что. Но только в крайнем случае.
– А он вам объяснил, что это за крайний случай?
– Если ему не выплатят обещанную сумму.
Серафима подняла на меня измученные глаза.
– Он так прямо и сказал: позвонить, если он не получит все деньги, которые ему обещали?
– Не совсем так. Я уже не помню точно, что он тогда сказал. Но смысл сводился к этому – во всяком случае, я именно так поняла.
Вплоть до этого момента вся история, рассказанная Серафимой, очень напоминала историю с Крашенинниковым: острая нужда в деньгах, неожиданное предложение высокооплачиваемой работы, абсолютная секретность и обреченность жертвы. На что же они соглашались? Этого я пока узнать не могу, но у меня осталась еще пара вопросов.
– Серафима Витальевна, скажите, ваш брат имел какое-нибудь оружие? Пистолет или ружье?
– Нет! Зачем ему оружие? Он не увлекался охотой, не ходил в тир. Любителем пострелять он точно не был.
– И еще один вопрос. В гардеробе вашего брата была белая шляпа?
– Нет, шляп он тоже не носил. Тем более белого цвета.
И здесь абсолютное совпадение! Пожалуй, есть только одна ниточка, которая может связать оба преступления воедино и привести меня к ответу, что же произошло, почему были убиты эти двое…
– Тогда последний вопрос, Серафима Витальевна. Скажите, у вас сохранился тот номер телефона, который продиктовал вам брат?
– Да, сохранился. Сама не знаю, почему я его не выбросила.
– Вы можете дать его мне?
– Хорошо, сейчас, – ответила Серафима и вышла в соседнюю комнату.
Вернулась она с листочком, вырванным из тетради в клетку, и протянула его мне.
– Большое спасибо! – поблагодарила я. – Возможно, именно этот номер поможет найти убийц вашего брата.
Она опять начала плакать, причитая:
– Господи, как я могла отпустить его? Почему не отговорила?
Я осторожно погладила ее по плечу:
– Не корите себя, Серафима Витальевна. Вы не могли знать, что все так получится.
От нее я вышла с тяжелым сердцем. И всю дорогу до дома меня преследовало ощущение, что все мои попытки что-то прояснить в этом деле совершенно ни к чему не приводят.
В сущности у меня осталась только одна версия: оба мужчины каким-то образом были связаны с некой преступной группировкой и выполняли для нее какую-то работу. Вероятно, по неизвестной мне причине банда, не удовлетворенная качеством выполненной работы, расправилась с ними. Что же это была за работа? Может быть, Крашенинников и Конобеевский выполняли заказ, связанный с наркотиками? Тогда телефонные номера, которые они оставили, могут принадлежать каким-нибудь тайным химическим лабораториям, где производят наркотики.
Оказавшись дома, я первым делом отыскала номер, который дала мне Аделаида Леонидовна Хмельницкая – тот самый, что продиктовал ей Максимилиан незадолго до гибели. Это был тот же самый номер, что сообщил Конобеевский своей сестре. Теперь сомнений быть не могло: и в том, и в другом случае действовала одна и та же шайка.
