В конце длинной чреды туманных серых дней Николас проснулся при первом прикосновении перламутрово-розового рассвета с разрывающей голову дьявольской болью.

Чертов ром. Чертов мертвый капитан, спрятавший чертову бутылку там, где Николас мог чертовски быстро ее найти как раз тогда, когда хотелось усмирить нервы. Хорошие идеи, пришедшие во тьме, со стоном подумал юноша, лучше там и оставлять.

Пока он тер лицо, снова раздался крик впередсмотрящих: «Земля!» Ноги проснулись последними, мучительно покалывая, когда он пошевелился. Юноша выругался, когда колени встретились с чем-то твердым – его койкой.

Он сползал по обивке, пока не сел, прислонившись к жесткой доске, вытянув ноги перед собой. Над ним, возвещая утреннюю вахту, прозвенел корабельный колокол. Николас сглотнул, чтобы облегчить сухость во рту, и уставился в низкий потолок над головой, прислушиваясь к шагам и выкрикам на палубе.

Земля. Значит, их десятидневное путешествие обратно в колонии подошло к концу. Через считаные часы он окажется лицом к лицу с человеком, попытавшимся его уничтожить.

Потягиваясь, Николас раскинул длинные ноги, стиснув зубы от клубящегося вокруг холодного воздуха. Быстро одевшись, он уже почти заканчивал бриться, когда Джек принес ему чашку кофе. Едва мальчик ушел, появился Чейз, заполнив дверной проем широкими плечами и грозовой тучей беспокойства.

– До Ойстер-Бэя – час, – объявил он, закрывая за собой дверь. – Скажи мне раз и навсегда, что ты уверен в этом безумии.

Не рискуя везти юных леди в Нью-Йоркскую гавань на захваченном британском торговом судне, Николас договорился с Айронвудом доставить их на берег возле Ойстер-Бэя, на берегу пролива Лонг-Айленд, где их должны были встретить с экипажем. О предстоящей битве Николас помнил достаточно, чтобы знать: к двадцать первому сентября англичане уже захватят город и гавань. Рен был прав: если их с командой поймают на захваченном британском корабле, то будут судить как пиратов и – что еще хуже – предателей.

– Уверен, – ответил Николас, оправляя сюртук. – Как думаешь, сможете без злоключений доставить «Ретивого» в Новый Лондон без меня?

– Думаю, справимся, но, однако, смогу ли я не разреветься, зная, что ты ушел? – холодно сказал Чейз.

Это было его единственным условием: «Ретивый», захваченный груз и команда, избегая осложнений, отправляются прямиком к агентам Лоу в Коннектикуте. Сайрус Айронвуд, однако, потребовал, чтобы Николас лично сопроводил девушек на Манхэттен, где он временно расположился. Он отказался встретиться с ним на Лонг-Айленде или даже в Коннектикуте, где они могли бы и вовсе избежать англичан. Как всегда, солнце всходило и заходило по велению Айронвуда, а все осложнения с транспортировкой Софии и Этты ложились на плечи Николаса.

Теперь у них осталось меньше дня, чтобы уложиться в жесткий срок Сайруса Айронвуда; времени для осложнений просто не было, когда столько стояло на карте.

– Удостоверишься, что наши пассажирки готовы к отбытию? – спросил Николас. – А я бы хотел в последний раз устроить смотр корабля и экипажа.

– Мисс Этта Спенсер проснулась почти два часа назад, – посмеиваясь, сообщил Чейз. – Говорит, почувствовала, что мы близко, и ей слишком не терпится, чтобы спать. Почувствовала! Лично я считаю, что она увидела последнюю возможность получить некоторую свободу от сестры.

Как Николас и предполагал, София поправилась и ее бдительности хватало, чтобы терроризировать «сестру» постоянным присутствием оставшуюся часть путешествия. Николас сбился со счета, сколько раз он сталкивался с Эттой, прячущейся где-нибудь в камбузе или кубрике, играя в карты с Джеком и другими мальчиками, пока София не набрасывалась в вихре шелка и льна и не утаскивала ее прочь. За все эти десять дней он умудрился урвать всего четыре слова. От этого становилось кисло в желудке и голова шла кругом.

Он оглянулся на стол, на скрипку и смычок, покоящиеся на куче карт. Он нашел их в шкафу в ночь после рокового ужина и оставил в надежде на то… на тот случай, если девушка передумает.

Чейз откашлялся:

– Прежде чем ты сойдешь на берег, могу ли я набраться смелости, мой дорогой друг…

– Не можешь, но все равно наберешься, – перебил Николас.

– Знаю, ты хотел бы побыть один, и, возможно, я не должен был прерывать ту первую ночь, но, надеюсь, тебе столь же очевидно, что девушка уделяет тебе особое внимание…

– Этта – очаровательное создание и интересуется мореплаванием, – выпалил Николас. – Она уделяет особое внимание всем присутствующим, включая тебя…

– Я не закончил, – оборвал его Чейз. – Я не предполагал ничего непристойного. Просто хотел спросить, помнишь ли ты жену Холла Анну… что он сказал о ней?

– Я помню только, что произошло, когда она умерла, – соврал он. Долгий год, когда они ходили за Холлом из таверны к таверне, не проведя ни дня на корабле. Он и подумать не мог, что такой большой и сильный человек, который сражался и выживал в тысячах сражений, может разбиться на столько кусочков, когда болезнь забрала его жену.

– Лжец, – беззлобно проговорил Чейз. – Он сказал, что никогда больше не женится, потому что ему не найти вторую даму, которая бы так ему подходила. Он называл ее равной по духу.

Николас провел руками по рукавам, пытаясь сформулировать свои доводы. Анна была одной из самых замечательных женщин в мире, которых он когда-либо видел. Она растила обоих мальчиков, словно они были ее собственными, и никогда не оспаривала решение Холла взять их домой, по одному за раз, как бездомных котят. Она была жемчужиной на грубом рифе капитана.

Но Николас не мог дать своему другу закончить. Вытащить надежду на свет Божий. Это переросло бы в нечто, что в конце концов только бы его погубило.

– Она не для меня.

– А я думаю, для тебя, – настаивал Чейз. – Только ты этого пока не видишь.

– Я вижу, что у нас нет будущего, даже если леди не возражает. – От слов стало кисло во рту. – Что ты мне предлагаешь, жениться на ней? Такие браки запрещены законом.

– Раньше ты некогда не позволял условностям управлять твоей жизнью. Стоит ли начинать?

Николасу не хотелось разбираться в этом, чтобы в итоге прийти к выводу, что он боится. Лучше держаться в стороне, не тратя на это дело драгоценных мыслей. Кроме того, в расчет следовало взять слишком многое… например, чувства самой леди.

– Отлично, – мрачно кивнул Чейз. – Скажу остальным, что у тебя нет претензий.

Николас прищурился:

– Какого дьявола ты болтаешь?

– Половина мужчин валяется у ее ног; другая половина уже сделала предложение, в их числе юный Джек, который поклялся своей дорогой «мисс», что будет верен, если только она подождет несколько лет.

– Упорный поганец. – Его сотрясло гневное рычание, когда он протянул руку, пробегая пальцем по изогнутому корпусу скрипки. – Они вели себя неучтиво?

– Ничуть, – рассмеялся Чейз. – Однако любят ее возвышенно… достаточно, чтобы хотеть, чтобы она осталась.

По меньшей мере, за это Николас был благодарен, что их короткое путешествие подошло к концу.

Время, оставшееся на «Ретивом», ускользало от него, как ветер сквозь пальцы. Гораздо раньше, чем ему бы хотелось, Николас обнаружил себя обозревающим изумрудные кроны далеких деревьев, стоявших вдоль берега. Они появлялись и исчезали в поле зрения юноши в медленно накатывающей дымке, одаривая его тревожным чувством, что бледный туманный воздух обволакивает плечи. Запах влажной земли сплетался с запахом моря, тяжело оседая в легких.

Этта надела платье глубокого синего цвета, напомнившего ему о полночи, зимнем море; оно как будто специально предназначалось для того, чтобы привлечь его взгляд, воззвать к его внутреннему дьяволу. Он стоял на палубе рядом с Чейзом, наблюдая, как экипаж обступил девушку, прощаясь. Сопротивляться ее притяжению оказалось почти невозможно, но он заставил себя, еще больше поворачиваясь к другу.

– Я найду вас в порту через неделю, – сказал он. – Убедись, что посредник безоговорочно в курсе того, что Рен враждебен и, вероятно, не будет содействовать призовому суду.

– Понял, – кивнул Чейз, сжимая его плечо. – Пришли весточку, если будешь задерживаться.

– Я не задержусь, – ответил Николас. Взгляд друга сказал ему, что Чейз не так уверен.

Спустили ялик, одну из небольших гребных лодок на корабле; Николас предпочел бы устойчивость баркаса, а также помощь дополнительных рук для управления им, но сгодится и ялик – не так уж долго ему предстояло грести в одиночку, да и обе девушки передали свои пожитки в парусиновых мешках, не таща сундуки.

Когда Николас расположился, девушки начали осторожно спускаться в шлюпку. София выглядела готовой плюнуть в него, если он попытается помочь ей, но он протянул руки и придержал Этту за талию, когда та ступила вниз, упираясь ногами в шпангоуты. Юноша чувствовал ее руки на своих плечах еще долго после того, как сел и взялся за весла.

Николас снова посмотрел вверх, чтобы помахать на прощание экипажу, как раз тогда, когда Чейз наклонился к Джеку и прошептал что-то ему на ухо.

Мальчик оживился, прошептал что-то в ответ и вскочил на леер.

– Как насчет поцелуя, а? – крикнул он сверху.

Этта рассмеялась, посылая воздушный поцелуй.

С последним сухим взглядом на гогочущего Чейза Николас отвел весла назад и принялся грести. Приятный жар пробежал по его затекшим мышцам, когда он вошел в спокойный ритм. Он держал рот на замке, пока греб, даже когда София проворчала:

– А побыстрее можно?

Солнце поднялось выше, и туман начал рассеиваться. Кричали парящие над водой птицы, и Николас ничуть не возражал, ни когда пот пропитал его рубаху, ни когда свежий холодный воздух наполнил легкие. София закрыла глаза, с нетерпением забарабанив пальцами по мешку, лежащему на коленях. Этта уставилась куда-то мимо плеча Николаса. Он вытянул шею, следя за ее взглядом, устремленным к темным очертаниям деревьев, выстроившихся на пустынном берегу. Николас прочитал Флитчу описание места встречи, присланное Сайрусом Айронвудом, и они потрудились отметить его на береговых картах. Он не был уверен, что работа была сделана верно, пока Этта не воскликнула:

– Кажется, я вижу свет!

Теперь Николас тоже его видел. Фонарь отбрасывал слабый свет во мрак, цепляющийся за скалистый берег, и чем ближе они подплывали, тем отчетливее вырисовывались очертания за ним. Николас вытащил весла, позволив волне доделать за него работу, пока дно ялика не чиркнуло по песку. С плеском выпрыгнув в холодную воду, моряк втащил лодку на берег.

Прежде чем он успел подойти и поддержать ее, предупредить о странном обманчивом чувстве, охватывающем ноги, когда они после моря оказываются на твердой земле, София выпрыгнула сама, тут же растянувшись на влажном рыхлом песке. Манеры, завет святой Анны Холл, заставили Николаса наклониться и предложить ей руку. Сконфуженное лицо Софии, румянец смущения сделали ее похожей на молодую женщину, каковой она и была, а не на осу, которой хотела казаться. На мгновение он даже понял, что в ней когда-то привлекло Джулиана.

Но потом увидел, как она вспомнила, кто он.

Что он сделал.

Ее лицо стало твердым, как кремень, а пальцы зарылись в песок, словно девушка хотела бросить горсть ему в глаза. Встала она исключительно своими силами.

Этта положила руку ему на плечо, чтобы сохранить равновесие, выходя из чрева лодки. Вместе они наблюдали, как София, пошатываясь, брела к повозке с кучером.

Ему следовало бы рассказать ей, что в этом столетии существовали свои правила прикосновений и приличий.

Однако… пожалуй, не сейчас.

– Хотите верьте, хотите нет, но на самом деле ее настроение улучшилось, – прошептала Этта. – Утром, когда я пришла ее разбудить, на меня сбросили половину сундука.

– Ах, Айронвудов шарм, – сказал Николас. – Полагаю, потом она заставила вас все это поднять?

– На самом деле я плеснула на нее водой из таза, чтобы остудить. – Этта помрачнела, когда повозка затряслась под весом залезающей в нее Софии. – Надо было схватить ночной горшок.

Он резко усмехнулся, словно удивляясь.

– Спасибо, что поделились этой мерой пресечения, – проговорил он, все еще подавляя усмешку. – Хотел бы я сказать, что вас ожидает более радушный прием, когда вы встретитесь с Сайрусом Айронвудом. Но будьте осторожны… если он почует в вас страх, то с особым восторгом разорвет на куски.

Этта распрямила плечи, устремляясь вверх по склону впереди него.

– Ну, вам-то нечего бояться, – с улыбкой сказала она ему. – С вами же буду я.

Николас закрыл глаза и последний раз вдохнул оцелованный морем воздух.

Если бы этого было достаточно.