30
ВСПОМОГАТЕЛЬНАЯ КИТОБОЙНЯ ГРИВЗА № 5, КИТОБОЙНЫЙ РЯД, ДАНУОЛЛ
15-й день, месяц тьмы, 1851 год
«Солнце садилось, окрашивая небо кроваво-красным и очерчивая силуэт обугленного остова бойни. Воняло горелым мясом – человеческим и китовым… [Он] вышел из пепла и гари. Его тело было охвачено огнем и покрыто ранами, которых никому из смертных вынести было не под силу. Его тень упала на землю перед ним и показала его истинную сущность – он был рогат, изуродован ересью. Мои дорогие читатели, весь ужас его лика и не описать словами. Без всяких сомнений, это был колдун из Бездны… а его сердце… было холоднее тивианского льда».
– НОЖ ДАНУОЛЛА, РАССКАЗ ВЫЖИВШЕГО
Выдержка из дешевой книжонки с описанием сенсационной встречи с убийцей Даудом
Эмили поднялась на ноги, ухватившись здоровой рукой за тяжелую цепь, висящую у нее над головой. Она посмотрела вверх. При помощи нескольких блоков цепь соединялась с другими цепями, свисающими с потолка, на которых держался подъемный механизм.
Тот самый механизм, что удерживал зеркало.
Эмили посмотрела в сторону резервуара. Жуков бежал к зеркалу и был совсем близок к цели. Но для него это было не просто зеркало, а дверь, портал.
Дорога к отступлению.
Двигаясь быстро, по воле инстинкта, она сняла цепь с вбитого в стену крюка, убрала стопор и отпустила ее.
Сила тяжести возобладала: высвободившись, цепь взлетела к блоку, прикрепленному к одной из потолочных балок, со скрипом закрутились шестеренки. Удерживавшие подъемный механизм цепи натянулись под потолком, а затем слетели с блоков и разлетелись в разные стороны.
Эмили пригнулась, когда один из концов цепи просвистел над нею как хлыст и ударился о кирпичную кладку у нее над головой.
А потом зеркало упало.
Жуков резко остановился, скользя по полу, в ошеломлении наблюдая, как огромное зеркало соскальзывает в резервуар. Корво устремился к врагу, готовый нанести смертельный удар. Но тоже остановился и отскочил в сторону, потому что зеркало, накренившись, качнулось вперед и вниз.
Жуков что-то прокричал, но Эмили сквозь шум не расслышала его слов. Бежать было поздно. Он застыл на месте. Огромный лист стекла, металла – какой-то магической субстанции – обрушился прямо на него. Он поднял руки над головой, словно этим мог себя защитить.
Зеркало разбилось на миллион осколков, которые разлетелись по всему цеху. Ахнув, Эмили присела и отвернулась, спасаясь от острой шрапнели. Звон разбитого стекла был столь же громким, как грохот падающих в ее видениях стен Дануолла.
Последовавшая тишина оказалась еще громче. Она обрушилась внезапно. Голова Эмили зазвенела, как колокол.
Потом этот звон стих и на его место пришел глухой, низкий рокот. Эмили подняла голову и оглянулась. Содержимое резервуара все еще бурлило, поверхность расплавленной жидкости казалась вязкой, как остывающая карамель, и медленно колыхалась, успокаиваясь после падения громадного зеркала.
– Эмили!
Корво шел ей навстречу, стряхивая с себя осколки и стеклянную пыль. Куски зеркала, одни маленькие, как кинжалы, другие огромные, как окна, валялись на полу. Крошечные частицы искрились, подобно бриллиантам. Корво было нелегко найти безопасный путь.
Жукова нигде не было видно – он остался под грудой битого зеркального стекла, прямо перед резервуаром.
Корво подошел ближе, и Эмили протянула ему руку. Он крепко схватил ее и привлек к себе. Императрица вскрикнула. Корво ослабил хватку и присел рядом с дочерью, одной рукой инстинктивно, по-отечески обнимая ее за плечи. Вместе они поднялись на ноги, Эмили прижимала искалеченную руку к груди.
– С тобой все в порядке? – спросил Корво и заметил кровь на запястье Эмили. – Ты ранена. Нужно сейчас же доставить тебя в башню.
Эмили пожала плечами.
– Все хорошо, правда. Рана неглубокая.
Она протянула ему свою раненую руку ладонью вверх и раскрыла кулак. Болело ужасно, но она могла пошевелить пальцами и даже немного согнуть их, чтобы показать отцу, что ни один ни сломан. Корво поморщился, осматривая раны, но Эмили только усмехнулась.
– Жить буду, – сказала она.
Корво улыбнулся и повернулся, чтобы оценить повреждения, нанесенные бойне. Эмили сделала шаг вперед и с опаской постучала носком ботинка по одному из крупных осколков зеркала. Единственным источником света по-прежнему оставался огромный резервуар, но светился он теперь иначе – ослепительный желтовато-белый свет сменился теплым оранжевым. Эмили посмотрела на осколок под ногами.
– Его тело, должно быть, лежит под осколками, – сказал Корво. – Выглядел он плохо, как будто обгорел в огне. Должно быть, он постоянно страдал от боли.
Эмили нахмурилась, разглядывая осколок. Она чуть-чуть приподняла его ботинком и увидела собственное отражение. Она была грязна и испачкана кровью, ее черные волосы растрепались и лезли в глаза. Подняв руку, она заправила их за уши.
– Он сказал тебе, зачем ему было нужно зеркало? – спросил Корво. – Что он планировал сделать?
Эмили кивнула. Ей предстояло многое объяснить отцу. Она открыла было рот, но в этот момент осколок зеркала у ее ног вдруг как будто полыхнул голубым и отразил не свет резервуара, а кое-что иное.
Испуганно вскрикнув, Эмили отпрыгнула. Осколок со звоном упал на пол.
– Что такое? – спросил Корво, подходя к дочери.
Эмили вздохнула.
– Просто обман зрения.
Так ведь?
– Что?
– На мгновение мне показалось, что я увидела лицо Жукова у себя за спиной.
Просто обман зрения.
– Вряд ли кто-то может выжить после такого, – заметил Корво, указывая на груду битого стекла.
Обман зрения.
Эмили хотела ответить, рассказать Корво о способностях Жукова, о раскрытых ею планах, но тут в центре бойни раздался звук – чистый, звонкий, как мелодия ветра, подувшего в городе жарким летним вечером.
Корво и Эмили одновременно повернулись. Груда осколков на полу зашевелилась, словно что-то подталкивало ее снизу. На глазах у Эмили и Корво осколки начали соскальзывать в стороны, а самые крупные из них встали вертикально, поддерживаемые какой-то невидимой силой.
В центре, из груды осколков, на ноги поднялся Жуков. Шинель на нем была изодрана в клочья, тяжелая ткань свисала лоскутами. Красных очков не было, и в неровном свете, исходящем из резервуара, казалось, что глаза его крепко зажмурены.
Эмили сделала шаг назад. Она ничего не могла с собой поделать. Жуков протянул руки перед собой, и зеркальные брызги стали подниматься с пола – медленно, неуверенно, словно каждый из них висел на невидимой нити.
Корво замер рядом с дочерью. На его лице отразились тревога, удивление, восхищение. Он сжал кулаки.
Фрагменты зеркала, звеня, подобно колокольчикам, поднялись в воздух перед ними. Они не сложились в новое магическое зеркало, а образовали цилиндр. Не касаясь друг друга, осколки просто зависли над полом. Эта мозаика начала медленно вращаться вокруг Жукова, который стоял в центре, все еще протягивая вперед руки и не открывая глаз.
Осколки полыхали огнем, которого на бойне не было, он исходил изнутри: звезды, солнце, луна – светили из отражений, и каждый фрагмент показывал что-то свое. Большинство осколков было мелкими, в них сверкали лишь вспышки далеких огней, но некоторые были достаточно велики, чтобы можно было ясно видеть, что таится внутри.
Она увидела
дым над Дануоллской башней. Она увидела город в огне. Она увидела бегущих крыс.
Она увидела беседку в лучах утреннего солнца, маму за завтраком. Саму себя, бегающую рядом в белом брючном костюме имперской принцессы. Она пряталась от Корво, с которым играла возле старой каменной лестницы, ведущей к реке.
Она увидела мамин испуг, когда одетые «китобоями» убийцы появились перед ней и убили ее. Корво увели по приказу Хайрема Берроуза.
Она увидела себя на сломанном троне, вокруг которого кишели крысы, пока Корво убивал Ваймана ей на потеху.
Внезапно налетел ветер. Ветер из ниоткуда, из миллиона моментов времени, заключенных в парящей в воздухе мозаике зеркал. Зеркал, которые, как знала Эмили, на самом деле были порталами, коридорами, ведущими в прошлое, настоящее и в тысячу вариантов будущего. Отражения в них были такими реальными, такими живыми, и ей казалось, что она может протянуть руку и взять яблоко со стола, вытащить крысу из сточной канавы, выхватить камень из рушащейся стены Дануоллской башни.
Ее внимание привлек один осколок. Он пролетел мимо нее, и в нем что-то сверкнуло. Что-то блестящее, золотое – и тут же пропало, когда осколок сделал следующий оборот. Эмили не сводила от него глаз, пытаясь проследить за ним в облаке бесчисленного множества фрагментов, парящих под потолком китобойни.
Жуков повернулся к Эмили и Корво. Он был центром, связующим звеном зеркального торнадо. Изодранные лоскуты его шинели вспыхнули, его охватило яркое синее пламя, языки которого лизали осколки и связывали их между собой, пока последние порченые и нестабильные костяные амулеты сгорали в огне, питая его заключительный акт.
Жуков открыл глаза. На их месте оказались две черные дыры. В центре каждой горела звезда цвета крови, цвета пожара, который пылал многие годы назад.
Он взмахнул рукой, и один из самых крупных фрагментов вылетел из мозаики и завис в воздухе прямо перед ним. В нем отражался замерший миг – беседка, донесение Корво, последний миг перед убийством императрицы Джессамины.
– Итак, – сказал Жуков, и его хриплый, слабый голос непостижимым образом прозвучал так громко, что заглушил завывания ветра, – вот что ты видела, дитя мое. Конец истории, которую ты помнишь. – Он рассмеялся. – И начало новой, которую сотворю я.
Он повернулся и дотронулся до осколка. Поверхность зеркала пошла рябью от его прикосновения, и он погрузил в него руку.
Другой фрагмент, за которым наблюдала Эмили, подлетел к ней. Синяя энергия, источаемая Жуковым, вошла в него, подобно светящемуся дыму. Эмили протянула руку. Корво закричал что-то, но она не расслышала. Она дотронулась до осколка раненой рукой и погрузила ее в зеркало, не встретив сопротивления.
Ее разум взорвался болью. Всепоглощающая мука окутала ее тело, подобно тяжелому одеялу, подобно тысячам рук, которые потянули ее вниз. Она почувствовала, как внутри нарастает тепло, пока ей не стало казаться, что ее сердце пылает огнем, что огнем охвачено все ее тело.
Ее пальцы сомкнулись на чем-то. Холодном. Твердом. Поверхность была покрыта искусной резьбой, чтобы ее было удобнее держать.
Холодная. Твердая. Металлическая.
Эмили так резко отдернула руку, что едва не завалилась на спину.
В руке у нее оказался золотой нож, сдвоенный клинок Жукова. Нож, который – она каким-то образом поняла это, просто держа его в руке, – тысячи лет назад пролил кровь человека, одновременно очень важного и совсем незначительного.
Она услышала шепот, и невыносимая боль растворилась в свете огня, в жаре адского пламени и забытой песне иных времен.
Она закричала, упала, и Корво подхватил ее. Когда весь мир превратился в огненное зарево, она почувствовала, как отец выхватил нож у нее из рук, увидела, как он пробежал мимо нее и схватил Жукова за шею как раз в тот момент, когда этот живой мертвец одной ногой уже ступил в зеркало.
Она увидела, как Корво вонзил золотой нож в его почерневшее тело.
Увидела, как герой Тивии замер в каком-то шаге от спасения.
А потом она уже не видела ничего.
