Глава 18
Я: Три правды: (1) Не хотелось бы тебя шокировать, но у меня очень длинные пальцы на ногах. Выглядит жутковато. (2) Когда я жалею себя и мне грустно, я пишу очень плохие стихи. (3) Ненавижу мультфильмы, даже на «Эдалт свим».
КН: (1) мой любимый день недели — среда, мне нравится ее серединносгь. (2) готов поспорить на сотню баксов, что у тебя симпатичные пальцы на ногах. (3) в 9-м классе я красил ногти черным лаком, да, мне казалось, что я НЕИМОВЕРНО КРУТ.
Я: Идешь сегодня на вечеринку?
КН: не надо.
Я:?
КН: не пытайся узнать, кто я. не надо, пожалуйста.
Я: Не понимаю.
КН: просто доверься мне, ладно?
* * *
Я: ЖЕЛАЮ ХОРОШО ОТОРВАТЬСЯ НА БАЛУ ВЫПУСКНИКОВ. Кстати, шикарно выглядишь!
Скарлетт: Спасибо. Без ложной скромности: моя лучшая фотка.
Я: Не делай ничего такого, чего не стала бы делать я. Хотя нет, беру свои слова обратно. ОТРЫВАЙСЯ ПО ПОЛНОЙ!
Скарлетт: Да, я как раз собираюсь…
Скарлетт: Ты обратила внимание на многоточие? Оно там неспроста.
Я: Я обратила внимание на многоточие.
Скарлетт: Хорошо. Просто хочу убедиться.
Агнес сказала, что накрасит меня сама. Она возится долго, используя по меньшей мере пятнадцать разных кисточек. Закончив, берет меня за плечи, разворачивает лицом к зеркалу и говорит: «Вуаля!» — как будто она гример, а я — диктор в программе утренних новостей. Я смотрю в зеркало и улыбаюсь лицу за стеклом. Своему отражению.
— Ого! — Дри с восторгом хлопает в ладоши. — Выглядишь потрясающе!
— Спасибо, дорогая, — говорю я. Мы встаем рядом и делаем общее сел фи, потому что мы все выглядим потрясающе, и когда фотография одобрена всеми троими, а это только третья попытка, Агнес выкладывает ее в «Инстаграм» и ставит хештег #АгнесДриДжесси.
Дри согласилась побыть на сегодняшний вечер непьющим дежурным водителем, потому что ей действительно лучше не пить. От спиртного у нее обостряется СРК. Теперь я знаю, что у Дри полный набор болезней, которые она называет «недугами упертых отличников»: СРК, астма, синдром запястного канала, близорукость. Мы садимся в машину ее мамы и включаем радио. Я чувствую себя нормальным подростком, едущим на нормальную вечеринку в нормальный субботний вечер. Хотя бы на один вечер я сброшу свою совершенно секретную ношу скорби и не потащу ее с собой.
Джем живет в настоящем особняке. На холме. За коваными воротами. В окружении трехметровых живых изгородей. Мы оставляем машину на стоянке у дома и проходим на задний двор, где гости уже занимают мягкие диваны, расставленные вокруг огромного бассейна. На террасе для барбекю оборудован совершенно роскошный бар, а на лужайке стоит настоящая сцена с профессиональной акустической системой и звукорежиссерским пультом. Меня утешает, что Джем и Кристель скорее всего даже и не заметят, что я здесь.
— Выпьем? — спрашивает Агнес и, не дожидаясь ответа, хватает меня за руку, а я хватаю за руку Дри, и мы идем к бару, заставленному бутылками, которые, видимо, были украдены из родительских закромов всех присутствующих.
— Ты меня с ним познакомишь? С Лиамом? — спрашивает у меня Агнес.
— Конечно, — говорю я. — То есть я не так хорошо его знаю, но, если мы его встретим…
Держа в руках бокалы — коктейли намешала Агнес, получилось что-то красное и очень крепкое, — мы неспешно обходим бассейн по кругу, направляясь к сцене. Я рада, что разрешила подругам подобрать мне наряд: короткое черное платье, которое я надевала на прошлогодний школьный бал, украшения Дри и ее босоножки с высокой шнуровкой.
Кто-то подходит сзади и закрывает мне глаза руками. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закричать.
— Угадай, кто?
— Эй… — Я вырываюсь, оборачиваюсь и вижу… Лиама. Я надеялась, что это будет Итан? Да, может быть. Лиам чмокает меня в щеку, что удивительно. В магазине мы не целуемся при встрече.
— Привет, — говорю я.
Эй. Привет. В самом деле, Джесси? Это все, что ты можешь сказать?
— Привет. — Его голос звучит как-то странно. Нетвердо и хрипло. Я понимаю, что он пьян. Но не могу понять, очень пьян или не очень. Он не шатается, но кладет руки мне на плечо. У него длинные крепкие пальцы. Такие пальцы мы со Скарлетт называли членами на руках. Дри назвала бы их по-мужски сильными. — Я очень рад, что ты пришла. Мы уже скоро начнем.
— Круто, — говорю я, а потом замечаю Дри, стоящую рядом со мной. — Лиам, ты знаком с моей подругой Дри? Она лучшая. У вас с ней очень похожие музыкальные вкусы. Одни и те же, можно сказать.
— Привет, — говорит Лиам и склоняется перед Дри в шутливом поклоне, приподнимая воображаемую шляпу.
Да, он очень пьян. Трезвый он так не кривляется. Дри цепенеет, не веря своему счастью. Лиам Сандлер с ней заговорил! Я уверена, она много раз воображала себе это мгновение, но реальность, кажется, превзошла все ожидания. Агнес подталкивает ее локтем, чтобы вывести из ступора.
— Привет, — говорит Дри. — «О-град» — это восторг. Ты… в смысле, вы все… Вы потрясающие. Правда.
— Мы стараемся для вас, — говорит он, явно рисуясь. У меня мелькает мысль, что, может быть, он не так уж и отличается от других парней из выпускного класса. С лужайки доносится пронзительный свист. — Прошу прощения, дамы, меня зовут. Пора на выход. Еще увидимся, Джесс?
Лиам направляется к сцене, и, когда он отходит достаточно далеко, Дри хватает меня за руку и говорит:
— Я не сплю? Это действительно было?
— Он изрядно напился, — говорю я.
— Неужели, Шерлок? — произносит Агнес и смотрит на меня со значением поверх головы Дри, хотя я не совсем понимаю, что она хочет сказать.
— Пойдемте поближе к сцене, — предлагает Дри.
Взявшись за руки, мы пробираемся сквозь толпу,
уже собравшуюся на лужайке перед сценой.
— Что? — шепчу я Агнес.
— Ничего, — отвечает она, но в ее «ничего» заключается явный намек на что-то.
Мы подходим поближе к сцене, и когда я вижу всю группу — а значит, и Итана тоже, — у меня внутри все обрывается. Он стоит с синей электрогитарой наперевес, его черные волосы взъерошены больше обычного, он похож на настоящую рок-звезду, несмотря на эмблему Бэтмена на груди. Он словно рожден для сцены, рожден для того, чтобы восторженные девчонки вроде меня в исступлении выкрикивали его имя. Наши взгляды встречаются — на секунду, на две секунды, на три, — но я отвожу глаза. Потому что — подумать только! — я вся горю.
Мне хочется посмотреть на него снова. Больше всего на свете мне хочется посмотреть на него, и чтобы он тоже смотрел на меня, но я понимаю, что ему сейчас не до того. Сейчас начнется концерт, и он будет играть на гитаре и жечь взглядом каждую из девчонок, которая попадется в его поле зрения в зрительном зале, и я не знаю, как с этим смириться.
— Правда, они потрясающие? — спрашивает Дри, хотя они еще даже не начали играть.
— Они похожи на настоящую группу, — говорю я, и это величайшее преуменьшение современности. Они не просто похожи на настоящую группу. Они похожи на богов рок-музыки. Небожители, как они есть. — В смысле, не на скромную школьную группу.
— А то! Мы боялись, они распадутся. В прошлом году, когда умер Ксандр. Но его заменил Лиам, и… — Дри умолкает, потому что концерт начался, и я понимаю, что в ближайшее время у меня не будет возможности удовлетворить свое любопытство.
Кто такой Ксандр? Тот самый парень, о котором рассказывал Тео? Который умер от передозировки героина? Может быть, я заблуждалась насчет Лиама и Итана? Может быть, они живут в постоянном рок-звездном угаре, с иглами в венах и толпами полураздетых поклонниц, которые делают им минет после концертов? Не потому ли Итан вечно ходит невыспавшийся и изможденный? Из-за постоянных загулов?
«О-град» начинает с быстрой композиции. Все собравшиеся знают слова и танцуют, подняв руки вверх. Лиам обливается потом и поет так, словно рвет себе сердце: Мы старались, я шакал, ты пряталась и отдалялась, а теперь все повторяется раз за разом. Все повторяется раз за разом. Мы старались, я плакал, ты пряталась и отдалялась.
Слова, может быть, и простые, но я сама не заметила, как начала танцевать, завороженная мелодией. Может быть, дело в крепких коктейлях — не может быть, а точно в коктейле, — но я ловлю себя на том, что смотрю на Итана. Мне все равно, заметит он или нет. Даже если он примет меня за невменяемую поклонницу, одержимую маниакальной страстью, мне все равно. Он на сцене. Он там для того, чтобы на него смотрели. На секунду я чувствую на себе его взгляд — да, я его чувствую, и меня пробирает дрожь, — но потом он отводит глаза, и мне начинает казаться, что я это придумала.
— С вами был «О-град», и мы еще вернемся, — произносит Лиам в микрофон и спрыгивает со сцены под оглушительные вопли зрителей.
Я оборачиваюсь к Дри и хватаю ее за плечо:
— Ты была права. Умереть не встать!
— Правда же?! Правда?!
— Еще одна! — Агнес закатывает глаза, хотя сама отрывалась по полной.
— Я не про Лиама, — говорю я. — Я про…
— Что не про Лиама? — спрашивает Лиам. Я не заметила, как он подошел. Но вот он, стоит рядом со мной. Весь блестящий от пота, с сияющими глазами. Слава богу, я не успела закончить фразу. Не хотелось бы, чтобы Итан узнал от Лиама, что я влюбилась в него в тяжелой форме. Мне и так достаточно унижений.
— Ничего. Вы потрясно играете. В самом деле, — говорю я и подталкиваю локтем Дри, чтобы она тоже поучаствовала в разговоре.
Но она не успевает сказать ни слова, потому что к нам подлетает Джем, с разбегу бросается в объятия Лиама и повисает на нем, облепив его всего. Она целует его взасос, так что всем виден ее язык.
— Ого! А за что? — Лиам медленно ставит ее на землю. Он больше не кажется пьяным. Видимо, выступление его протрезвило. Сценическое возбуждение выжгло весь алкоголь.
— Котик, сегодня вы были в ударе. Убили всех, — говорит Джем и берет его под руку, как будто нам нужны еще какие-то доказательства, что она его девушка. Мы уже поняли. Он тебя долбит.
— Спасибо. Кстати, ты знакома с Джесси? Помнишь, я о ней рассказывал? Она работает в «Зри в книгу!», — говорит Лиам.
Джем поворачивается ко мне и улыбается так душевно и искренне, что при всей моей нелюбви к ней я не могу не восхититься. Она потрясающая актриса. Конечно, она нравится Лиаму; он просто не знает ее настоящую. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что она донимает меня каждый день?
— Ты новенькая, да? Кажется, мы вместе ходим на литературу? — говорит она. Святая невинность. Я пожимаю плечами, не в силах выдавить из себя ни слова. Агнес сует мне в руки бокал с новым коктейлем, и я осушаю его залпом, хотя понимаю, что мне больше не надо пить.
— Лиам, мне понравился твой новый проигрыш в «Прежде чем я уйду», — говорит Дри, и я чуть не плачу от благодарности, потому что она реально меня спасла. — Хорошо получилось.
— Думаешь? — отвечает Лиам. — Итан считает, что он слишком пафосный.
— Нет, там нужно было разбить композицию, чтобы снять напряжение.
— Я ему так и сказал.
— Ли-ли, пойдем. Кристель нас ждет, — говорит Джем и тащит Лиама прочь, как будто он глупый щенок, решивший обнюхать какашку на улице.
— Я сейчас приду, — говорит Лиам.
— Пойдем. Я хочу, чтобы ты смешал мне твой фирменный коктейль. Водку с «Ред Буллом». — Джем произносит эти слова так кокетливо и призывно, как будто просит его облизать ее всю, а не сделать коктейль. Как у нее получается превращать совершенно невинную фразу в намек? Я тоже смогу этому научиться, или это врожденное свойство, маленький бонус к остальным щедрым дарам природы, данным ей от рождения?
— Я делаю офигительные коктейли. Ладно, барышни, еще увидимся. — Лиам улыбается нам на прощание так ослепительно и лучезарно, что Дри может смело вычеркнуть пункт «Увидеть, как Лиам Сандлер мне улыбнулся» из своего списка желаний.
КН: ты очень красивая в этом платье.
Я: ты здесь? где ты?
Меня не радует его комплимент, потому что солгать в письме очень просто. Может быть, Агнес права: говорить и писать — это две разные вещи. Мама часто мне говорила, что я красивая, но я всегда думала, что она говорит так потому, что она моя мама — для любой мамы ее ребенок всегда самый лучший, — и еще, может быть, потому, что ей хотелось меня подбодрить и повысить мою низкую самооценку. Мама Скарлетт, напротив, твердила ей, что она будет неотразимой, если займется собой и чуть-чуть похудеет. Да, это было жестоко, но вместе с тем — даже лестно. Мама Скарлетт считала свою дочь достаточно взрослой, чтобы разговаривать с ней честно и откровенно.
Я смотрю по сторонам. Высокий, красивый парень в очках и серой футболке стоит в сторонке, уткнувшись в свой телефон. Его лицо кажется мне знакомым. Я его где-то видела… Ну, конечно! В мой первый день в Вуд-Вэлли: покоритель Килиманджаро в серой футболке. Тот самый парень, который провел лето, поднимаясь на горы и строя школы в Танзании. Я сомневаюсь, что это КН — КН видится мне домоседом, который не будет все лето скакать по горам, — но лучше проверить все версии.
— Кто это? — спрашиваю я у Дри, указав взглядом на парня в серой футболке.
— Калеб. В прошлом году Агнес ходила с ним на школьный бал. Они не встречались. Пошли как друзья. Он классный. А почему ты спросила?
— Пытаюсь вычислить, кто такой КН, — отвечаю я.
Дри запрыгивает на шезлонг, чтобы лучше рассмотреть собравшихся. Я пытаюсь стащить ее вниз. Не хочу, чтобы он — кем бы он ни был, где бы он ни был — увидел, как она высматривает его. У Дри много достоинств, но деликатность в их число не входит.
— Я бы сказала, что три четверти всех парней в зоне видимости набирают эсэмэски прямо сейчас, — сообщает она. — Хотя да, это может быть Калеб. Он слегка странный.
— КН не странный, — говорю я.
— Ага, — отвечает Дри. — Каждый день анонимно писать человеку с утра до ночи — это вовсе не странно.
КН: неплохая попытка, я мастерски прячусь у всех на виду, я бог маскировки.
Я: Ладно, как скажешь. Тебе весело?
КН: слегка скучновато, поэтому я тебе и пишу.
Я: Мы могли бы и просто поговорить. Поговорить ЛИЧНО. КН: когда-нибудь, не сегодня.
Я: У нас в Чикаго не было таких вечеринок. С настоящей рок-группой.
КН: тебе понравился «О-град»?
Я: Они потрясающие.
КН: раньше они были лучше.
Я: Кажется, я напилась.
КН: я тоже.
Я: Так давай встретимся. Ну же, решайся. Что в этом страшного? Нам даже не обязательно разговаривать…
КН: ты на что намекаешь?
Я: Не знаю. Я тебя предупредила, что я пьяна.
КН: старая добрая отговорка: «была пьяна».
Я: Не отговорка. Объяснение.
КН: мне нравится, как ты всегда стремишься к точным формулировкам.
Я: Я не понимаю. В чем смысл?
КН:?
Я: Зачем столько слов? Тебе не хочется, чтобы тебя со мной видели? Ты боишься мне не понравиться? Не понимаю.
КН: ничего из перечисленного, просто мне нравится так, как есть, очень нравится, наша с тобой переписка, все получается, я сейчас слишком пьян, чтобы объяснить.
Я: Старая добрая отговорка «был пьян».
КН: обещаю: мы встретимся, скоро.
Я: Ты давно обещаешь.
КН: знаешь, о чем я иногда думаю?
Я: О чем?
КН: об этой прядке волос, которая вечно падает тебе на глаза, я хочу подойти и заправить ее тебе за ухо. хочу суметь это сделать, хочу с тобой встретиться по-настоящему, когда почувствую себя увереннее.
Я: Ты такой странный.
КН: ты не первая, кто так говорит.
Я: Может, я стану первой, кто скажет, что мне это нравится?
Я снова смотрю на Калеба и пытаюсь представить, как он произносит слова, написанные КН. Пытаюсь представить, как он романтически убирает прядку волос мне за ухо. Как понимает, что для того, чтобы он мог прикоснуться к моим волосам, между нами должно быть достаточно близкие, доверительные отношения. Нет, он совсем не подходит под этот образ. Мне легче представить его будущим президентом студенческого братства, который гоняет новичков за пивом. Вряд ли КН — это Калеб, покоритель Килиманджаро в серой футболке. Но кто же он? Кто?
* * *
— Я напилась, — сообщаю я Дри и Агнес.
— Ты уже говорила, — отвечает Дри. — Миллион раз.
— Прошу прощения. Вероятно, я из тех людей, которые, когда напиваются, искренне полагают, что окружающим надо об этом узнать.
— Какая прелесть, — говорит Агнес своим фирменным сухим тоном. — Я тоже немного пьяна. Но меня не шатает, как некоторых.
— Меня не шатает, — говорю я и смотрю себе под ноги. Вроде бы не шатает. Только в голове все плывет. Я напивалась и раньше, но только на пару со Скарлетт. По ходу моя допустимая норма — два фирменных коктейля Агнес. Но не больше.
— Вас обеих шатает, — говорит Дри и обнимает нас за плечи, за что я очень ей благодарна. Так легче держать равновесие.
— Как, по-вашему, можно влюбиться в двух парней одновременно? — спрашиваю я. На трезвую голову я никогда бы не задала этот вопрос. Мне нельзя пить. Совсем.
— Можно, — говорит Агнес. — Я обычно влюбляюсь сразу в пятерых. Чтобы был выбор. И чтобы повысить шансы.
— А в кого ты влюбилась? Понятно, что в КН. А кто второй? Только, пожалуйста, не говори, что Лиам.
Я собираюсь произнести это вслух, я собираюсь сказать Итан и получить наконец долгожданные сенсационные материалы, потому что Дри не будет молчать и расскажет все в красках: всю историю его жизни, каким он был в шестом классе, есть ли у него девушка, приятный он человек или нет. Может быть, она даже поможет мне пробраться сквозь толпу и подойти к нему, чтобы поздороваться. Пока что все наше общение на вечеринке ограничилось единственным словом «привет», которое он бросил мне, проходя мимо после концерта, — не грубым и не дружеским, вообще никаким, но явно не располагавшим к продолжению разговора. Совершенно пустым словом, из тех, которыми он отгораживается от всех остальных. Мне казалось, мы с ним уже преодолели этап отчуждения. Получается, я ошибалась.
Слово уже готово прозвучать — «Итан», очень красивое слово, правда? — но тут ко мне подлетает разъяренная Джем.
— Держись подальше от моего парня, шлюха, — кричит она мне в лицо.
— Э… — Жаль, что нельзя вернуться назад во времени и не пить те два коктейля. Потому что я не понимаю, что происходит. Почему Джем орет на меня, брызжа слюной? Я уже привыкла к ее издевательствам, произнесенным вполголоса себе под нос. Я могу сделать вид, что их не слышу. Но когда тебе орут прямо в лицо, тут уже не притворишься глухим. И еще «шлюха»? Убиться веником. — Что?
Мне хочется вытереть лицо, чтобы избавиться от запаха ее дыхания, гремучей смеси лука и алкоголя. Мне хочется оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда. Может быть, дома в кровати. Калифорния меня утомляет.
— Держись. Подальше. От. Лиама, — произносит Джем, разворачивается и уходит, картинно тряхнув волосами.
Беру свои слова обратно. Она плохая актриса. Тишком переигрывает.
Я оглядываюсь, чтобы понять, много ли было свидетелей этой сцены. Но рядом нет никого, кроме Дри и Агнес.
— Что это было? — спрашивает Агнес и начинает хихикать.
— Не смешно, — говорю я. Жалко, что не смешно. — Она что, психованная?
— Джем вообще стала бешеной с прошлого года. С тех пор, как ее отца арестовали. Во всех газетах писали, — сообщает Агнес. — То есть она и раньше не была душкой, но теперь превратилась в настоящую стерву. Насколько я знаю, его чуть было не посадили.
— За что? — спрашиваю я, хотя на самом деле мне все равно. Я ее ненавижу. Никакая слезливая история не заставит меня ей сочувствовать.
— За сексуальные домогательства, — говорит Дри. — И еще там были какие-то налоговые махинации.
— Правда?
— Ага, — говорит Агнес.
— Ты лучше вот что скажи, — обращается ко мне Дри. — Пока она на тебя не прыгнула, ты собиралась сказать, что тебе нравится Лиам?
— Нет. Не он, — отвечаю я и никак не пойму, поверила она или нет.
Я: Я НАПИЛАСЬ.
Скарлетт: Я тоже.
Я: Веселишься?
Скарлетт: ВОВСЮ.
Я: Да, я тоже.
Даже сквозь пьяную дымку я понимаю, что это неправда. У меня дрожат руки. Стучат зубы. Я хочу домой. Нет, у меня больше нет дома. Снижаем запросы. Я хочу лечь в постель.
Я вижу Итана еще раз, всего один раз, уже перед самым уходом. Он лежит на шезлонге, один. Я уверена, что он спит. Хорошо, думаю я. Ему надо поспать. Неимоверным усилием воли я заставляю себя пройти мимо и не убрать волосы, упавшие ему на лоб.
