22
Мне позвонили через четыре дня после этого. В субботу под вечер, когда тени за окном моего номера начали удлиняться. Я вздрогнул от звонка – от внезапной вспышки на столе, где я оставил телефон.
Он прогудел дважды и замолчал. Я посмотрел на экран. Пропущенный звонок.
Номера я сперва не узнал. Местный и выглядит знакомым, но в контактах не записан.
Потом я сообразил, в чем дело, и уставился на цифры.
Я знал этот номер, но никогда не набирал. Мой собственный рабочий телефон.
Я напрягся, встрепенувшись.
Я попробовал перезвонить, но трубку никто не брал. Отвечал мой голос, записанный на автоответчик и забытый. «Меня нет на месте, но, если вы оставите сообщение, я вам перезвоню». Я набрал еще раз. И еще раз. Пять раз за ту пару минут, пока одевался, но ответа так и не было. Только мой голос в трубке.
Меня нет на месте, но, если вы оставите сообщение…
Меня нет на месте…
Меня нет…
Я успел возненавидеть собственный голос. Подумал, не позвонить ли Джереми, но что я мог ему сказать? Что мне звонили с работы днем в субботу? И таинственно отключились? И что бы он стал делать? В лаборатории нередко работали по выходным. По такому поводу полицию не вызывают. Хотя, может, и следовало бы, учитывая все обстоятельства. Скорее всего, он бы просто сам съездил проверить.
Я, разгоняя туман, плеснул себе воды в лицо. Я попробовал представить, кто мог быть на том конце линии – кто сидел на моем стуле, набирал мой номер. В голову приходил только один человек. И позвонил он мне, а не Джереми.
Но почему из лаборатории? Почему не с мобильного? После такого долгого молчания звонить с рабочего телефона… С чего бы? Разве что он боялся, что звонок проследят. Или Джереми был прав – он просто потерял мобильник. Может, рабочий телефон просто оказался под рукой. Но тогда зачем вешать трубку?
Я открыл рюкзачок и, вытащив, взвесил на руке пистолет. Есть вещи, которые, сделав, уже не отменишь.
Я проверил обойму – оружие было заряжено.
Надо верить себе. Я поймал свое отражение в зеркале над гардеробом. Всклокоченные темные волосы. Мое квадратное лицо осунулось – давно не было таким узким. Беспокойный взгляд.
Я завернул пистолет в старую пару джинсов и убрал обратно в рюкзак. А рюкзак убрал в сейф в шкафу-кладовке.
Потом нашел ботинки и вышел.
* * *
Солнце уже садилось. Телефон лежал рядом со мной на пассажирском кресле. Днем прошел дождь, дорога еще не просохла. Я включил дворники, стирая брызги от встречных машин.
Добрался я к сумеркам. На гостевой парковке мигал маленький желтый огонек. Я проехал дальше, обогнув здание.
Мое сердце забилось чаще, когда я увидел: посреди парковки стояла машина Сатвика, его серый седан. Я чуть не заорал.
Остановив машину рядом, я вылез. Подошел к его старой «субару» и пощупал капот, как видел в каком-то полицейском боевике. Еще теплый, и на нем несколько капель воды.
Я подошел к главному зданию, карточкой открыл дверь, пробежал вестибюль и поднялся на второй этаж.
Передние помещения были хорошо освещены, но глубина здания подсвечивалась только гаснущим закатом.
– Сатвик! – позвал я. – Ты здесь?
Ответа не было.
Он звонил из моего кабинета, но я решил сперва заглянуть к нему.
Ни звука, кроме стука моих подошв.
Подходя к его комнате, я увидел, что свет не горит. Разочарование. Я щелкнул выключателем. Здесь было пусто и на вид точно так же, как все эти недели. Непохоже, чтобы Сатвик тут появлялся. Не погасив света, я прошел дальше по коридору к его лаборатории. И там тоже оказалось пусто.
Оборудование на рабочем столе – сколько раз я его видел! Я уже уходил, когда меня что-то остановило.
Что-то переменилось. Я присмотрелся.
Сообразил через минуту.
Пропали графики. На стене еще болтался обрывок бумаги. Листы не снимали – срывали.
Напрягшись каждым нервом, я вышел из комнаты и свернул по коридору.
Остановился. Наконец-то включенный свет.
В моем кабинете.
Я видел светлую щель под дверью.
– Сатвик!
Я подождал. Ответа не было.
– Сатвик, это ты?
Меня приветствовало одно молчание. Я вошел в кабинет.
Там оказалось пусто.
Я прошел дальше, осмотрел маленькое помещение. Все бумаги на своем месте. Ничего не тронуто. Я упал на вращающееся кресло, соображая, что делать. Телефон стоял передо мной на столе. Сняв трубку, я набрал мобильный Сатвика, подумав, что он ответит, если увидит, что я здесь, но результат оказался тот же, что на прошлой неделе. Сразу на голосовую почту. Его телефон либо отключен, либо мертв.
Мне хотелось позвонить ему домой, но что-то удерживало. А вдруг Сатвик еще не связывался с женой? Не стоило ее волновать. Положение выглядело все более сомнительным, так что лучше было не звонить, пока не смогу сказать что-нибудь наверняка. Да и у Сатвика, если он сразу не поехал домой, должны быть на то веские причины. Нет, лучше подождать, разобраться. Хватит времени на звонки, когда я пойму, что происходит.
А что произошло? Таинственный звонок. Знакомая машина на стоянке. Я опустил голову на стол, прижался лбом к холодному твердому дереву.
Если машина здесь, он тоже должен быть где-то рядом. Но необязательно в этом здании.
Я вскинул голову.
Встал, подошел к окну, открыл шторы. Сквозь стекло мне виден был лабораторный флигель за стоянкой, а еще дальше, на самом краю территории, я разглядел старый склад – здание С. Входная дверь была открыта.
Я не медлил.
Я сбежал по лестнице и распахнул стеклянную дверь. Прохладный вечерний воздух. Через стоянку, по дорожке к складу и в открытую дверь. Складское помещение было больше главного здания, просторнее. Но и здесь меня встретила тишина. Тут мы хранили старое оборудование. В передней части располагались кабинеты и несколько мелких кладовых. Дальше от дверей начинались большие ячейки в несколько этажей. Кладбище оборудования.
– Сатвик? – позвал я.
Я прошел по длинному коридору между конторскими дверями и толкнул дверь в хранилище. Я зажег свет.
Ничего. Просторная пустота. На всякий случай я прошел вдоль ряда ячеек, остановился на дальнем конце.
Ничего не понимаю. Где он, черт возьми?
На рабочем столе у дальней стены лежал блокнот с ручкой. Я вырвал лист и написал:
«Сатвик, позвони мне».
Оставлю записку в машине, решил я. Если не отзовется до утра, позвоню Джереми, в полицию, жене. Всем позвоню. А еще лучше, просто поставлю свою машину у ворот, стану ждать и наблюдать. Прослежу, кто подойдет к машине Сатвика. Я вернул блокнот на место и пошел к выходу.
Проходя через склад, я был так занят мыслями – о записке и о машине, – что не сразу заметил свет. Отблеск на краю зрения.
Я повернул голову.
В одном из кабинетов у входа. Свет лился из полуоткрытой двери.
Только что его не было, точно.
Я остановился.
Записка, выпав из руки, порхнула на пол.
– Сатвик, – позвал я.
Ответа не последовало.
Кто-то включил свет. Я был не один.
– Сатвик, это ты? – повторил я громче. И сделал шаг к открытой двери – всего один шаг.
Остановило меня молчание. Полная, абсолютная тишина.
Я застыл на месте. Я говорил достаточно громко, меня должны были услышать, но не откликались. И не отзовутся. Я вдруг, не знаю как, понял, что, кто бы ни был за дверью, это не Сатвик.
Я медленно отступил назад.
А потом мир взорвался.
* * *
Толчок я ощутил костями.
Ударная волна прошла сквозь меня, сбив с ног.
Меня швырнуло на пол, и снова стало тихо. Совсем. Даже в ушах не звенело, а под щекой я чувствовал холодный кафель…
Ванная в номере. Утренний свет льется в комнату, холодная твердая плитка под щекой, как во сне. Я хотел приподняться, чтобы вырвало в фаянсовый горшок, но не сумел. Пол был таким приятным, прохладным, а воздух таким горячим – и начался звон. В ушах зазвенело так, что мысли путались.
Я открыл глаза. Тусклый свет. Куски разбитой стены. Оранжевое зарево на заднем плане. Собраться с мыслями не удавалось. Я лежал на складе – не в ванной. Я закашлялся, выворачивая легкие от прострелившей грудь боли. Поначалу решил, что сломал ребра. Бывает такой момент после жесткого падения, когда тело еще решает, жить ему или не жить. Первые несколько глотков воздуха. Сердце либо бьется, либо не бьется. Кости двигаются гладко или скребут друг о друга.
Меня такой момент застал лежащим на полу среди разгорающегося пожара.
В глазах расплывалось – зарево, похожее на ауру, мутило зрение.
Поморщившись, я прикрыл веки. А когда открыл снова, все расплывалось по-прежнему.
Я попробовал перевернуться, и тело послушалось – боль не усилилась и не отступила, и тогда я уперся руками в пол, чтобы приподняться, попробовать хоть что-то понять, – а свет рос и ширился. Яркое рыжее пламя. А над ним и из него клубами поднимался черный дым.
Я снова закашлялся, когда дым накатил на меня. В голове была одна мысль: пожар. Господи, шевелись же! Но тело не слушалось.
Дым стал гуще. Огонь зашипел, раздался хлопок. Заработали разбрызгиватели. Это ничего не изменило.
Я снова попробовал встать, на этот раз приподнялся на колени. Брызги из огнетушителя промочили мне одежду, а воздух заполнило душное облако пара. Я уже стоял на одном колене. В легких горело. Глаза горели. Я ничего не видел, по лицу текли слезы.
Я качнулся к открытому кабинету, захлопнул за собой дверь, втянул воздух. Я сорвал с себя рубашку и забил ею щель под дверью – от дыма. Я протер глаза тыльной стороной ладони, но жжение не проходило. Почему так щиплет? Что за горючую жидкость они применили?
Я дошел до окна, оно не открывалось. Сплошное стекло – ни петель, ни задвижек.
Черт! Небьющееся стекло.
Я глубоко дышал, стараясь успокоиться. Мне надо было подумать. Чувствовалось, что воздух нагревается. Я распахнул дверь и, подгоняемый пламенем, рванул направо. В дальнем конце сквозь туман в глазах разглядел надпись: «Коммуникации». Если не ошибся.
Нащупав дверную ручку, я нырнул внутрь. Здесь наконец-то меня встретил прохладный свежий воздух. Ни звука, кроме моего рваного дыхания. Я достал из кармана мобильник, открыл крышку. Зеленый экран осветил темноту.
Я попал в узкий служебный коридор за рядом кабинетов. Кажется, он тянулся вдоль всего здания. Я не стал медлить. Дышалось здесь легче, но дымом уже пахло. Даже в закрытом коридоре становилось жарче. Чем бы ни плеснули поджигатели, пожар охватывал все здание.
Я миновал длинный ряд электрощитов. Я нырял под трубами и проводкой. В дальнем конце меня встретила еще одна дверь. За ней шумел огонь – как далекий прибой, с треском и щелчками радиопомех.
Я тронул стальную створку и отдернул руку. Здесь выхода не было. Огонь распространялся быстро – куда быстрее, чем я ожидал.
Озираясь в поисках решения, выхода, я заметил на стене лесенку-трап. Направив подсветку мобильного вверх, увидел, что ступеньки теряются в темноте. Узкая труба на крышу.
Особого выбора не оставалось, так что я полез.
Лесенка оканчивалась площадкой, от которой еще несколько ступеней вели к стальному люку в потолке. Я нажал на него плечом, но безрезультатно.
Я надавил еще, изо всех сил. По лицу катился пот. Люк не дрогнул.
Я, тяжело дыша, сполз на площадку. Поднимавшийся снизу дым душил меня. Я поднял мобильник над головой – и только тогда увидел засов. Обыкновенный стальной засов. Проклиная себя за глупость, я потянул его, и люк со звоном открылся, подался вверх и откинулся, и я очутился под темным небом, где дышалось так легко и сладко, что даже не верилось.
Сделав несколько шагов по крыше, я упал на колени. Каждый вдох и выдох отзывался в обожженных бронхах. Я точно ощущал форму своих легких.
Когда я встал, мир немного качнулся, но я добрался до края кровли и заглянул вниз. И наконец осознал ситуацию. Я стоял на крыше горящего здания. До земли было футов двадцать пять. Далековато для прыжка, разве что не останется другого выхода.
Подо мной опять что-то взорвалось, заклокотало, как в драконьей глотке. Я прикинул, сколько внизу оборудования. Кто знает, что там горело? Электронные микроскопы, по крайней мере, были в безопасности, в главном здании. И лягушки Забивалы, и десятки кабинетов. Потерю склада Хансен как-нибудь переживет.
Я обернулся. Дым валил из открытого люка, из которого я только что выбрался. Пожар разрастался.
Третий взрыв сотряс крышу, как удар бейсбольной битой по ногам, и на этот раз я упал. Зазвенело бьющееся стекло, дым теперь повалил и сбоку, из окон. Становилось жарче. Поднявшись, я прошел в дальний конец по липнущей к подошвам смоле. Посредине крыша медленно проседала, пришлось отвернуть к краю.
Вдали завыла сирена.
Крыша прогибалась. Слишком быстро все происходило. У меня на глазах середина кровли словно соскользнула сама в себя: отверстие, сперва всего в несколько футов, быстро расширялось, в черной дыре светился огонь, клубился темный дым – и я понял, что пожарных могу и не дождаться.
Я кинулся к внешнему краю, подальше от провала посередине. А потом вспомнил про сараюшки, которые заметил, когда на территории подстригали газоны, – постройки прилегали к задней стене склада.
Добравшись туда, я свесился через край.
Вот они.
Подо мной был серебристый прямоугольник. Покатая крыша. Все равно высота больше второго этажа, но выжить реально.
Я присмотрелся к крыше. И внес поправку.
Возможно, а не реально.
За краем прямоугольника виднелись бетонные бортики, деревянные ящики, мусорные бачки.
Развернувшись, я поискал взглядом что-нибудь подходящее на крыше.
Сирена стала ближе, звучала уже с территории. Разбитые окна внизу светились огнем. Пожарные обо мне не знали, а рисковать перебежкой по провалившейся крыше к фасаду, где они могли бы меня увидеть, я никак не собирался.
Это был не простой пожар – ад. Пылающее горнило. От жара у меня запекались подошвы. Время было на исходе.
Я свесился через край.
Смотрел вниз, выискивая, за что ухватиться – хоть на несколько футов сократить расстояние до земли.
Ничего такого не было.
Отвесная шлакоблочная стена. Темнота позади проросла светом. Я повернул голову. На крыше ближе к фасаду образовалась новая дыра. Меня ударила горячая волна. Время истекло.
Я свесил ноги с крыши, сдвинулся на самый край.
И упал в пустоту.
Меня спас уклон железной крыши – он перевел инерцию падения в круговой момент.
Я ударился подошвами, чуть согнув ноги, и колени сразу подкосились. Потом я грохнулся на зад и покатился под уклон – затем о листовое железо ударились плечи и голова, искры брызнули из глаз, а ноги уже сорвались с края, и я закувыркался в воздухе, достаточно светлом, чтобы разглядеть встречающий меня штабель досок. Приземлился я жестко, но плечами, что спасло череп, а потом с треском ударился правым бедром, расщепив доски, растянулся плашмя, так что из груди вышибло дух, перекатился и замер.
* * *
Я запекался в зареве пожара.
Прохладная рука легла на лоб. Я не понял.
Сирена орала все громче. Надо мной к небесам поднималось пламя. Склад. Что я делал на складе? Мысли разбились всмятку. Я припомнил стоянку. Машину Сатвика.
– Где Сатвик?
– Ш-ш-ш! – ответил мне голос.
– Где я?
– Лежите, – произнес женский голос, – скорая едет.
Лицо у нее оказалось в крови. Она была моложе меня. Не старше тридцати. Капюшон серого дождевика прикрывал светлые, песочные, волосы. Бровь рассечена старым шрамом. Другой шрам, посвежее, розовел на подбородке. Кровь шла у нее из носа; утираясь, женщина размазала ее по щеке. На дождевик капало.
Становилось жарче.
Она встала, ухватила меня за лодыжки и потянула.
Почувствовав бетон плечами, я приподнял голову. Она оттащила меня за мусорный бак, подальше от пожара и рева пламени. И упала рядом.
– Что случилось? – спросил я.
Женщина не ответила.
Она снова опустила прохладную ладонь мне на лоб. Двух пальцев у нее не хватало. Левого мизинца от второго сустава, и кончика безымянного. Старые, давно залеченные раны.
– Где он? – спросил я. – Где Сатвик?
– В нехорошем месте, – сказала она.
Снова накатило головокружение и боль, словно добела раскаленный нож воткнулся в висок. И мир почернел.
* * *
– Эй?
Я перевернулся, поднял голову. Голос поодаль.
– Эй, там!
Кричал бегущий ко мне пожарный. Крупное тело, юное лицо.
Я огляделся. Женщина исчезла.
– Вы в порядке? – спросил великан-пожарник, опускаясь на колени.
Я помолчал. Потом выдавил:
– Голова!
– Обгорели?
Я не отвечал. Вместо ответа поднялся на ноги и с его помощью обошел склад.
Дюжина пожарных боролась с огнем. Две машины стояли на безопасном расстоянии, на парковке. Шланги змеились по мокрой, исходящей паром площадке. Повсюду вращались красные фонари сигналов. Мне привиделась другая ночь – давняя, у нашего дома. Красные сигналы. Безликие полицейские и слова из-под воды.
Не считая пожарных машин, на стоянке была только моя. Чего-то не хватало, но я не мог сообразить чего.
Я оглянулся на склад, над крышей которого с ревом билось пламя.
– Вы обгорели? – спросил пожарный.
Я оглядел себя, увидел почерневший рукав. Оборванный, опаленный манжет.
– О… – сказал я, и мир закружился огоньками. Я сел.
Пожарный крикнул через плечо:
– Эй, здесь нужна помощь!