Глава шестая
Если Ворон нас к чему и приучил — так это просыпаться быстро и в нужное время. Ладно я — у меня с подобным и раньше проблем не возникало, но даже Агнесс, которая, по ее собственным словам, раньше десяти часов утра из постели дома не вылезала, будить не пришлось. Солнце только-только позолотило верхушки елей, когда мы подошли к выходу из замка — и ни у кого из нас не было сонного лица.
Ворон, впрочем, был уже там.
— Вот все-таки вы скверные подмастерья, — сообщил он нам вместо приветствия. — Прямо зло берет.
Мы были уже ученые, мы промолчали, никто не стал выяснять, в чем наша вина. Спроси у него что-нибудь — и потянется целая цепочка наших грехов. Оно нам надо?
Ворон подождал, посопел и пытливо взглянул на Луизу.
— Что мы сделали не так? — обреченно пробормотала та.
— Вы не дали мне предлога повозмущаться на тему того, насколько нынешняя молодежь любит поспать, — обличительно произнес наставник, вскинув голову. — Разве ж это дело? Того и гляди, скоро мне вас хвалить придется, а такого я допустить никак не могу.
Его магейшество шутить изволят. Хвала богам, а то я уж начал жалеть о том, что иду в Кранненхерст.
— Ладно, — Ворон осмотрел нас. — Вроде оделись не сильно легко, что правильно, на улице-то нынче холодно. Поморозитесь еще, трать на вас потом снадобья.
На дворе и впрямь стоял крепкий мороз, как в середине зимы прямо. А ведь она еще и не начиналась даже. Бедная де Прюльи, дитя теплого Юга. С ее-то непереносимостью холода — и такой колотун!
— Агнесс, ты бы осталась, — явно о том же подумала Луиза, только выйдя на улицу и высунув носик из меха воротника. — Ну ее, это прогулку.
В этот момент поднялся ветер и швырнул южанке снег в лицо.
— Твоя правда, де ла Мале, — де Прюльи чихнула. — Что я в этой деревне не видала? Разве что медовые коржики. Эраст, купишь мне десяток?
— Почему нет? — я поплотнее закутался в меховой плащ. — Десятка хватит? Может — побольше?
Де Прюльи мне нравилась, да и о ее родителях я сохранил самые теплые воспоминания, потому услужить ей в подобной мелочи мне было не сильно сложно.
— Если принесешь побольше — не обижусь, — и Агнесс юркнула за дверь, в спасительное тепло.
Снег, которого нападало на удивление немало, бодро поскрипывал под нашими ногами.
Ворон шагал впереди.
— Учитель, а можно вопрос? — поинтересовался Жакоб, от которого валил пар. Он еще в том году раздобыл где-то длиннющий тулуп из овчины, и с тех пор ему холодно не бывало никогда. Наоборот — ему жарко зимой было.
— Спрашивай, — благодушно разрешил наставник.
— А вот как так — мы дорогу от замка не чистим, Тюба, понятное дело, тоже — а она всегда вон ровная, хоть танцуй. Это магия?
Умеет Жакоб удивить. Я вот на эту тему ни в том году не задумывался, ни в этом. Не надо по сугробам прыгать — хвала небесам. А он вон какой, до сути хочет докопаться. Молодец — и это я говорю без иронии.
Вот ведь — простак, простак, а Ворон на него с интересом сейчас взглянул
— Нет, это не магия, — наконец произнес наставник. — Расчет, знание человеческой психологии и хорошее владение лекарскими навыками, вот что это такое. Когда я тут поселился, то договорился с жителями Кранненхерста о том, что при необходимости буду лечить их от разных болезней, защищать от моровых поветрий их детей и скот, при необходимости давать магический отпор представителям темных конфессий — в общем, много чего пообещал. А они мне за это будут дороги от снега чистить, кое-какие припасы подбрасывать, ну и работников давать, если понадобится что-то в замке подлатать. Им хорошо — и мне хорошо.
— Что-то не сильно часто они вас о чем-то просят, — заметила Фриша.
И верно — я ни разу не видел местных жителей ни в самом замке, ни даже у его стен.
— Просят, просят, — заверил ее Ворон. — Куда они денутся. У них, конечно, есть цирюльник, который может пустить кровь или выдрать заболевший зуб, но его пациенты с равной вероятностью как излечиваются, так и переселяются на местное кладбище, так что ходят они ко мне со своими хворями. А какой из этого вывод? Если маг толковый и прилежно изучал не только способы убить ближнего своего, но и вылечить его, то он на кусок хлеба себе всегда заработает. Да и сносную жизнь себе тоже обеспечит.
— Лучше все-таки не сносную, а добротную, — не удержался я. — Иначе в чем смысл?
— Добротная жизнь предполагает приближенность мага к источникам благосостояния, то есть к людям, обладающим той или иной властью, — очень серьезно произнес Ворон. — Близ власти всегда ходит смерть. Я ее не боюсь, но и не зову, потому предпочитаю жизнь сносную. Но тут каждый выбирает сам для себя. Мне, например, достаточно того, что у меня уже есть, а ваше решение останется за вами.
Когда мы вошли в деревню, солнце уже светило вовсю и жизнь в селении кипела. Слышалось мычание коров, крепко сбитые молодки о чем-то спорили у колодца, что находился на главной площади, там же, рядом со своими телегами, доверху наполненными мешками, стояли обозники, которые, переночевав в Кранненхерсте, явно собирались отправиться в дальнейший путь. Ну, с ними все понятно — в этих краях по ночам будет передвигаться только безумец. И холодно, и опасностей полным-полно — если разбойники глотку в темноте не перережут, так волки сожрут. Паршивые тут места, что уж, то ли дело у нас, в благопристойном Лесном Краю.
— Так, — Ворон, войдя в Кранненхерст, остановился. — Все, можете развлекаться по своему усмотрению. В обратный путь отправимся еще до темноты, имейте в виду. Жакоб, фон Рут — готовьте спины, пойдем не налегке.
— Да много ли мы вдвоем утащим? — засомневался я. — Пару мешков с чем-нибудь. Не проще вон возчика из местных подрядить? Дело не в лени, а только в разумности происходящего.
— Подряди, — не стал спорить Ворон. — Почему нет? За свой счет.
Странный он все-таки у нас, делов-то на пару серебряных, даже жадный до денег я в таком случае не скуплюсь. Спина — она одна, сорвешь — новую не выдадут. А станет ли Ворон лечить подобную хворобу — бабушка надвое сказала. На соучеников же надежды немного, нога-то у меня до сих пор по вечерам ноет.
Там же, на площади, мы расстались. Девушки отправились к каким-то торговкам, они об этом еще по дороге договорились, Ворон направился к дому старосты, Жакоб было попытался затащить меня в корчму, но я сунул ему несколько монет, велел заказать еды и объяснил, что перед трапезой есть у меня желание навестить одну местную вдовушку, с которой я еще той зимой сошелся, на платной основе, разумеется. Звучало это реалистично, и мой простоватый приятель поверил в это сходу, причем даже пообещал ничего не рассказывать Рози, хотя и не одобрил того, что за это дело я трачу живую монету. По его разумению, оплачивать подобные забавы — непозволительная роскошь.
— Эраст, погоди, — остановил он меня, когда я уже двинулся по главной улице деревни. — А возчик-то? Возчика нанять еще надо. Ворону обещано было, а ты его знаешь, он такое не забывает. Если что — он же нам потом жизни не даст, как тот комар на болоте.
— Возчика нанять надо, — согласился с ним я. — Ладно, беру это на себя. Марта-то всех здесь знает, может, присоветует кого.
— И то верно, — обрадовался Жакоб и хлопнул своими лапищами, на которые были натянуты рукавицы. — Бабы — они всегда всё знают, даже то, что им и знать-то не положено. Ну, я тогда в корчму?
— Скажи корчмарю, чтобы он пару окороков подготовил на вынос, — попросил я его. — Карла порадуем. И пусть еще кого-нибудь за медовыми коржиками пошлет, если у него их нет.
— Ага, — и Жакоб бодро затопал к зданию корчмы, из печной трубы которой поднимался вверх изрядный столб дыма. Там уже что-то готовилось, несмотря на ранний час. Хотя — это по нашим меркам ранний час, а тут-то жизнь еще до рассвета начинает бурлить. На улице темнота — а хозяйки уже печи затапливают, остывшие за ночь, а корчмарь и того раньше встает, вон, тех же обозников кормить ведь надо?
По-моему, в первый раз я шел к дому, который снял Агриппа, особо не озираясь. А смысл? Деревенским до меня дела нет, а все наши — кто где.
Впрочем, подходя дому с приметным издалека флюгером в виде кота, сидящего верхом на собаке, я все-таки огляделся, — а мало ли?
Но — нет, улица была пуста, ни единой души на ней не наблюдалось. Впрочем, не только на ней — в доме, судя по навесному тяжеленному замку на калитке, тоже никого не было.
Я достал из напоясной сумки ключи, что мне некогда дал Агриппа, и сунул один из них в замок. Не подошел. Стало быть, вот этот от ворот, а этот — от входной двери в дом. Вот и славно.
В доме было ожидаемо пусто, холодно и пахло мышами. И еще здесь было пыльно, что, впрочем, меня не удивило. Подозреваю, что последний раз мокрой тряпкой тут орудовали в те времена, когда дом еще не сдавался в аренду. Сомневаюсь я, что Агриппа станет не то что здесь, а где-либо вообще наводить чистоту. Вот беспорядок — это да, это его.
На столе тоже обнаружился слой пыли, не такой толстый, как на шкафах или печи, но он был. Значит, точно не появлялся тут мой наставник в светских премудростях с тех пор, как мы с ним здесь встречались в последний раз. Странно, думал, что осенью он сюда наведается, хотя бы даже для того, чтобы выяснить — жив я или нет.
Не наведался. Если бы он тут побывал — точно посидел бы за столом, выпил пяток бутылок вина и съел бы жареную курицу или гуся. Я его привычки уже немного изучил — стоит ему хоть где-то прислонить задницу, он тут же либо ест, либо спит, либо подгребает под себя девку. Если верить Карлу, так ведут себя все профессиональные вояки.
Немного подумав, я нарисовал пальцем на пыльном столе небольшую рожицу и написал: «Вот и зима наступает». Если Агриппа сюда пожалует, он точно увидит эти мои художества и поймет, что я жив и сюда заходил.
А в целом — не сильно я и расстроился, что нет новостей от моего нанимателя и его телохранителя. Если в том году моя цель была проста — выжить и по возможности сквитаться с хитрым магом, который меня посадил на цепь, то сейчас планы изменились. Мне этого было уже мало. Меня поманили более высокой целью, причем даже не одной, и плясать под чью-то дудку мне стало неинтересно. Нет, вставать в позу и говорить тому же мастеру Гаю нечто вроде: «Поди прочь, постылый, не слуга я тебе отныне» у меня в планах не числится, я еще не окончательно сошел с ума, но и делать все, что он скажет — это перебор. Тем более, что не такие уж и убийственные козыри у него на руках, как показало время. Хотя — мастер Гай не мог не понимать, что в том случае, если я выживу в первый год обучения, то пойму шаткость его позиций, и это меня настораживало. Он очень умный и расчетливый маг, значит — есть у него что-то, чем он меня к стенке может припереть. Кроме Агриппы, разумеется, которого со счетов списывать не стоит.
И тем не менее — я не собираюсь вот так просто расставаться с тем, чего уже достиг и уж тем более с тем, что маячит впереди. А там у меня такой выбор дорог и направлений! Например — супружество с Рози и теплое местечко при королевском дворе в Асторге. Чем не карьера для воришки из трущоб Раймилла? Рози, конечно, гадюка та еще, но при этом умна, красива и я ей нужен. Или — можно потрудиться в качестве вольного мага на просторах Рагеллона, хотя это менее предпочтительный вариант. Орден Истины — он не дремлет, если что — греха не оберешься. А еще можно напроситься в гости к Гарольду, окрутить какую-нибудь из сестер и стать его родственником, он наверняка не будет против. Правда, у него дома сейчас проблемы, но и это не беда. Случись чего — это все равно еще один способ выйти в люди.
Опять же — Аманда. Пусть и изгнанная отцом — но принцесса. Принцесса и нищий. Хорошее название для пьески, которые на городских площадях показывают бродячие комедианты.
Ну, и наконец — Виталия. Без дрожи я ее вспоминать не могу, но это, скажем так, та змея, за которую всегда может схватиться утопающий. За ней — конклав, а это сила. Та сила, с которой пока даже Орден Истины мирится. Хотя — нет. Судя по всему, в этом же конклаве и мастер Гай на первых ролях, так что — не вариант.
Да и вообще — это все мечты, мечты… Мой наниматель — он на меня даже магическую силу тратить не будет. Он просто отдаст короткий приказ Агриппе, тот меня в вечерних сумерках встретит, ножом по горлу чиркнет — и конец всем моим мечтам и устремлениям. Простой, кровавый и бестолковый конец.
Ладно, что тут сидеть, мерзнуть. Надо возчика найти да в корчму идти, может, там какими новостями разживусь. А если мой друг-простак спросит — чего так быстро, скажу, что нет Марты дома, не сложилось у меня сегодня с женским теплом и лаской. Он поймет и посочувствует. Хорошо все-таки, что даже в нашем кругу есть такие люди, как Жакоб, которые все делают от чистой души.
Вот только где этого возчика искать, интересно? Не ломиться же во все дома, со словами: «Не отвезете нас в Вороний замок?». Может, и отвезут, а может, и за топор возьмутся. Не в чести мы здесь, это и в том году было понятно. Наставника терпят, поскольку он селянам полезен, а нас, его учеников, откровенно не жалуют. В больших городах к магам относятся безразлично, путешествие это доказало. А вот селяне нашего брата с давних времен не любят, и, если верить рассказам Ворона — за дело. Маги прошлого особо с ними не церемонились — и детей забирали, и их самих губили не задумываясь, особенно когда новые заклинания обкатывали. Так что — времена изменились, а память поколений — она осталась.
Я замкнул двери на замки и повертел головой. Вон за теми домами должна быть улица, которая меня приведет к торговцам лошадьми и сеном, если кто что и знает про интересующий меня вопрос — так это они.
И я почти дошел до того места, куда собирался, но вот только по дороге увидел картину, которая заставила меня остановиться и, сделав пару шагов в сторону, спрятаться за стволом высоченной заснеженной ели, росшей рядом с забором. Есть такая традиция в герцогствах — при постройке деревни не все деревья под топор или пилу отправляются, некоторые жалеют и оставляют себе расти, в основном елки да березы. Опять же — сельские поверья, в городах старых богов, тех, что были в незапамятные времена, давно позабывали, а тут еще жива родовая память, помнят, как пням молились.
Как по мне — хороший обычай. Да еще и вон, полезный, мне эта елка ох как пригодилась. И обзор из-за нее был хороший — меня не видно, а передо мной вся картина как на ладони.
И картина прелюбопытнейшая. Я такую компанию вместе увидеть никак не ожидал. Мой наставник Ворон, рядом с ним стоит двухметрового роста верзила-рыцарь с лысой, как коленка, головой. Почему рыцарь? А кто же еще, я их довольно повидал летом, вон как голову гордо держит. Опять же — на черном, подбитым мехом плаще, золотыми нитями вышит герб, на боку длинный меч, да еще и кольчуга вон на солнце то и дело поблескивает. Точно рыцарь. Или гвардеец из нерядовых, сотник, а то и тысячник, родом из благородных. Слева от него похлопывал в ладоши изрядно замерзший представитель ордена Истины, причем высокопоставленный — по краю черного капюшона, снятого в данный момент с головы и откинутого на меховой воротник шубы, в которую чернец закутался, вон красная оторочка идет, я ее отчетливо вижу. Стало быть — кто-то из Высшего совета Ордена, не иначе, это их отличительный знак. И до кучи — статная черноволосая женщина, при одном виде которой у меня сразу глаза заслезились и в груди как огнем пыхнуло. Вот зачем ее вспоминал недавно? Накаркал. Мистресс Виталия, собственной персоной.
Еще неподалеку от них отирался какой-то потный толстяк с круглым медным амулетом на груди. Не иначе как местный староста. К разговору его не допустили, понятное дело, но и уйти он не может — эдакие господа в деревню пожаловали, как тут уйдешь?
Вопрос — что могло свести воедино подобную компанию? И что ей надо от нашего наставника?
Ворон, кстати, явно был недоволен течением разговора, знаю я это выражение лица. Ну вот, точно, он дослушал то, что ему говорил рыцарь и резко ответил, взмахнув рукой. Вот же, ничего не слышно, совсем. Понять бы хоть, о чем речь идет. А если они требуют у него наши головы? Хотя — при чем тут тогда рыцарь и Виталия? Им-то мы зачем нужны?
Служитель Ордена дослушал Ворона и что-то ему сказал, выдав добрую, не сказать ласковую улыбку. Как видно — убеждает его в чем-то.
К разговору подключилась и Виталия, она как-то так очень по-женски оперлась на плечо наставника и провела ладонью по его щеке.
Тот резко дернул плечом, сбрасывая её руку и помотал головой.
— … решения нет, — донесся до меня громкий голос рыцаря, он снова вступил в беседу, громко чеканя слова. — Это ваш долг!
Решения — чего? Ой, не нравится мне все это.
Ворон совсем насупился, нехорошо глядя на собеседников. Виталия вновь выдала белозубую улыбку и что-то произнесла, разведя руками. Тут было понятно, что она хотела сказать, мол: «Куда ты денешься, когда разденешься».
Наставник погонял желваки на скулах и что-то ответил, как видно то, что от него и добивались, поскольку с лица рыцаря пропала суровость, Виталия хлопнула в ладоши, а высокопоставленный представитель Ордена удовлетворенно улыбнулся.
Ворон кивнул этой троице, поманил к себе толстяка-старосту, и они ушли в дом. Его собеседники перекинулись несколькими фразами, лица у них были очень довольные.
— Дядька, а ты чего тут делаешь? — раздалось у меня за спиной.
Я повернулся и увидел пацаненка лет семи, в тулупчике, в треухе и с деревянной лопаткой в руках.
— Ничего я тут не делаю, — раздраженно ответил я ему. — Иди, иди отсюда, мальчик.
— Это моя елка, — грозно заявил сопляк и замахнулся на меня лопаткой. — А ну пговаливай отсюда!
Я фыркнул и снова посмотрел туда, где только что стояли люди, которые были достойны попасть в любой зал славы. На моей памяти кто-то впервые сумел убедить Ворона сделать то, чего он не хочет. Ну да, я его знаю всего ничего, но мне почему-то казалось, что подобное невозможно.
А там никого уже и не было.
«Бум»! Что-то, надо полагать, как раз та самая лопатка мальчугана, впечаталось мне пониже спины.
— Пговаливай! — заорал он. — Это мой двог и моя елка! У меня тут убежище!
— Сначала «р» научись выговаривать! — разозлился я. — Елка его, посмотрите-ка! Мелочь кагтавая!
— Вот я сейчас бгату пожалуюсь, — пообещал мне пацаненок. — Вот он тебе задаст!
И этот маленький паршивец ужом ввинтился в лаз под забором, через который он сюда и попал. Оно и понятно — зачем ему калитка, так-то удобнее.
Брата я ждать не стал. Бояться я его не боялся, не хватало еще, но и лишние конфликты рядом с тем домом, где сейчас находился Ворон, мне были не нужны. Ни к чему ему знать, что я что-то видел. Лишнее это.
Дав небольшой крюк по соседней улице, я таки добрался до коновязей, где нашел пару уже с утра поддатых торговцев лошадьми, которые подрабатывали и извозом, а потому после небольшого торга я подрядил одного из них на поездку, причем сумма была если не символической, то точно небольшой. Я бы и больше заплатил, лишь бы на себе в горку мешки не тащить, и дело тут не в лени. Хотя и в ней тоже, чего греха таить.
Жакоб тем временем устроился в корчме как дома. Он занял дальний стол у окна, и был этот стол уже заставлен разнообразной снедью, которую мой приятель методично уничтожал. Как он столько на пару серебрушек смог заказать-то? Или старый добрый корчмарь Иоганн Литке поверил ему в долг? С трудом в это верится.
— Эраст, — с набитым ртом проговорил Жакоб, приятно мне напомнив Карла. Они вообще были во многом схожи — оба здоровые, прожорливые и незлопамятные. — Я тебе вон, свининки велел принести, с хреном, и с горчицей, и еще с яичницей. Одобряешь?
В глазах Жакоба плескалось счастье, а бараньей костью, которую он обгладывал, при желании можно было орудовать как дубинкой.
— Прекрасно, — я нагнулся над большой, как щит, деревянной тарелкой, на которой лежало, наверное, полхрюшки, втянул в себя аромат жареного мяса и почти искренне сказал: — Дивно! Ты окорока заказал для Карла?
— Ох ты! — Жакоб даже жевать перестал. — Забыл! Как сюда входил — помнил, а потом едой-то пахнуло — я и забыл. Каши-то с солониной ох как надоели, нормального мяса хотелось до ужаса. Сейчас схожу.
— Сиди, — остановил я его, порадовавшись про себя. — Ешь. Я сам схожу.
По лицу Жакоба было видно, что ему неловко за беспамятность, но челюсти его снова заработали, методично пережевывая огромные ломти баранины.
Да, такого дома держать — не прокормишь. Не завидую я той, кто его выберет в мужья или сожители. На одну еду работать будут.
Иоганна я нашел в кухне, он орал на поварят, которые что-то то ли сожгли, то ли, наоборот, не дожарили.
— Эта, — надувая щеки, вещал он. — Я из вашего жалования все до грошика вычту, да! Вы у меня, эта, попомните нынешний день!
— Мое почтение, мастер Иоганн, — постучал я его пальцем по спине. — Смотрю, вы все в трудах да заботах?
— Так эта, — повернулся ко мне корчмарь. — Идиоты же! Два фунта отменной вырезки — псам на съедение. Даже наши пьянчуги такое есть не станут. Даже за полцены.
— Какие два? — подал голос один из поварят, выглядевший постарше остальных. — Там и половины этого не было.
— Поговори мне еще! — вызверился Литке и снова посмотрел на меня, как видно, вспоминая мое имя. Лицо-то он узнал, а вот имя — забыл. — Пошли отсюда вон! Все! Быстро, быстро. Господин… мнэ-э-э-э…
— Эраст, — дождавшись, пока поварята покинут кухню, напомнил ему я. — Друг одного нашего общего знакомого.
— Да чей вы друг я помню, — Йоганн криво усмехнулся. — Давно, правда, вашего приятеля видно не было. С весны, почитай, не появлялся.
— Так дел у него полно, — пояснил я. — Приедет, куда он денется.
— Поди знай, — покачал круглой головой Йоганн. — По нынешним временам загадывать сложно. Начиналось-то все как безделица — ну варвары, ну с островов. А что в итоге вышло?
— А что в итоге вышло? — озадаченно переспросил я.
Понятия не имею, о чем он говорит. Нет, догадываюсь, не совсем же я дурак, но хотелось бы конкретики.
— Хотя да, — Йоганн потер толстопалые руки. — Вы же в замке-то своем, эта, сидите, не знаете ничего. Война у нас, милсдарь Эраст, самая что ни на есть настоящая. С Ледяными островами, будь они неладны.
— Так с ними давно воюют, — уточнил я. — С весны, почитай.
— Воюют давно, — согласился корчмарь. — Да война вот только-только началась.
— По порядку давай, — попросил я его. — Со всеми деталями.
Скажу честно — где-то на уровне ощущений эта новость поселила во мне беспокойство. С чего — непонятно. Война далеко, да и не наша она, отношения к ней мы не имеем, но вот как-то беспокойно стало вдруг.
Корчмарь при всей своей внешней недалекости оказался на редкость хорошим рассказчиком. Он умел выделять и пересказывать главное, не распыляясь на кучи мелких и незначительных фактов. Нет, Ворон на занятиях не раз говорил нам, что все на свете, а особенно информация, имеет цену и ценность, потому ненужных фактов нет, какими бы незначительными они ни казались. Но в данном случае я предпочитал услышать главное, мелкие детали были не так уж и нужны.
Оказывается, еще месяца два назад варвары с Ледяных островов обзавелись приличных размеров флотом, который появился у них буквально ниоткуда. Незадолго до этого большинство их кораблей, которые они назвали «фрэки», были сожжены или утоплены — и тут на тебе. Десятки новых «фрэки», да получше старых — борта у них были выше и народу на себя они забирали больше.
Мало того — у варваров появилась магическая поддержка, что было делом и вовсе неслыханным. И еще союзники — крепкие и очень умелые воины в кольчужных доспехах и в закрытых шлемах, что наводило на странные мысли. То, что варварам кто-то взялся помогать, было ясно, но кто именно — соединенные силы герцогств и королевств Запада понять не могли. Не получалось у них взять в плен хотя бы одного из этих таинственных воинов живьем, а мертвых северяне всегда утаскивали с собой, зачастую даже рискуя при этом жизнью. Вроде бы плевое дело — взять да добыть хотя бы одного из этих странных бойцов, которых заглазно из-за их закрытых шлемов прозвали «безликими», живым или мертвым, а вот все никак.
Главный удар был нанесен в середине сентября, вскоре после того, как мы уже вернулись в замок. Кстати, — прибудь мы на недельку попозже — и попали бы прямиком в эту свистопляску.
Удар был неожиданный и очень мощный. Потери измерялись чуть ли не сотнями убитых воинов, были потеряны обозы с припасами и с десяток кораблей, на счастье их в тот день в гавани было не так много у причалов. Но не это было самым скверным. Самым скверным было то, что варвары выбили объединенные силы с побережья вглубь континента, после чего немедленно закрепились на берегах Западного моря. Гавани и морские пути, исконно принадлежавшие герцогам, были потеряны.
Естественно, все побережье они захватить не могли — оно было слишком протяженным, но оно все им было и не сильно нужно. Некогда, еще во времена Империи, первые гавани Западного моря были поставлены именно там, где сейчас и развернулась баталия между соединенным войском и варварами. Как с тех пор повелось — так и продолжалось по сей день, — гавани были только там, в бухте Северного Ветра, так называлось это место, и больше их нигде не ставили. Небольших пирсов, вроде того, на который нас высадил в финале нашего летнего путешествия капитан Муртах, было много, но порт, причалы, доки — это было только в бухте Северного Ветра. Само собой, там было не только это, там был еще город, приличных размеров торжище, пара деревенек поблизости. И теперь это все было в руках обитателей Ледяных островов.
Войска пытались отбить все назад, но ничего у них не получилось, тем более что перевес в людях теперь был у варваров. До того они брали умением, а теперь еще и числом.
В результате вожди союзного войска послали за подмогой ко всем, кому дорого единство Запада, и теперь, значит, ждут подкрепления из Центральных Королевств.
Рассказ Йоганна перемежался бесконечными «эта», которые странно контрастировали с довольно толковым изложением произошедших событий. Весьма грамотным изложением, сказал бы я. Так про эти события мог бы рассказать, например, Гарольд, который разбирался в вопросах войны, по-моему, с рождения. А тут-то — простой корчмарь. Или — не такой уж простой? Что-то его с Агриппой и мастером Гаем ведь связывает?
— Дела, — протянул я.
— Не то слово, — вздохнул корчмарь. — Как вечер, так и начинаю гадать, что с утра будет. Все то же, что и с вечера, или, эта, варвары пожалуют. Повеселиться, пожечь и пограбить. На другое-то они не способны.
— Да ну, — с сомнением прищурился я. — Где побережье — и где Кранненхерст? Нет, они сюда не пойдут, нужны им наши болота с лесами больно.
— Этим чего не дай — все пригодится, — пессимистично возразил мне Литке. — У них, эта, на островах кроме камней да льда нет больше ничего, так что не сомневайтесь, милсдарь Эраст — этим нужны.
В целом его рассказ произвел на меня немалое впечатление, жалко только, что про магическую поддержку варваров он вовсе ничего не знал. Только про то, что такая у них появилась, он и был в курсе. Ну, и еще смог рассказать, что раньше жители Ледяных островов магию почитали делом неправильным и даже вредным, а потому у них не то что магов — шаманов не было. И тут — на тебе. Вот с чего такой переворот в мозгах у них произошел?
Все это было сомнительно, непонятно и сумбурно. И еще — очень печально, поскольку вся эта ерунда и на самом деле происходила не так уж далеко от нас. А если Иоганн прав, и это не просто береговая стычка старых неприятелей, в которой то один победит, то другой, а вполне себе настоящая захватническая война? Все ведь тогда сильно поменяется — и в нашем мире, и в моей жизни. Война, которая пусть даже самым краем крыла зацепила человека, непременно меняет в его жизни все, что только можно, и в первую очередь — мировоззрение и планы на будущее.
Впрочем, и это все ерунда — планы, взгляды. Война меняет в человеке все, и самое главное — его судьбу. И никуда ты от этого не денешься.
Ладно, не буду гадать. Вернусь в замок, расскажу об этом Гарольду, он поболее моего в таких вопросах разбирается и даст точный расклад — что теперь к чему.
Я отдал Иоганну распоряжение насчет окороков с коржиками и собрался покинуть кухню, где стояла немыслимая духота, но Литке остановил меня.
— Да, вот еще что, — он приложил ладони к щекам. — Забыл совсем. Про вас ведь тут, эта, по лету спрашивали. Про всех вас и про каждого в отдельности.
— Вот ведь, — насторожился я. — А кто?
