Глава 6
— Офигеть, — сказал невысокий лысый парень, в котором я сразу опознала басиста Ликрис-Тим. Именно он открыл нам дверь, впуская на базу, и стал первым, кто столкнулся с приведенной Бьером гостьей.
Я, глядя на вытянувшееся лицо и тотальное неверие во взгляде, приветливо улыбнулась. Потом стянула кепку; избавилась от объемного шарфа и, повинуясь жесту Бьера, отправилась дальше, в основное помещение.
Уже там встретилась с остальными — с еще тремя участниками самой крутой уличной группы Манкорса. Только они, в отличие от басиста, артистку межпланетарного уровня не опознали. Более того…
— Привет! — сияя улыбкой, воскликнул Лонош. И, бросив меня на пороге, направился к парням, дабы поздороваться как надо — с рукопожатиями и прочими штучками.
Ну а потом повернулся, ткнул в замершую гостью пальцем и заявил:
— Эта чика будет петь с нами.
Музыканты подобного поворота не ожидали и искренне опешили. Басист, который только сейчас догнал нас, опять приоткрыл рот и вытаращил глаза. И он точно был не против, зато остальные…
— Бьер, это шутка? — спросил барабанщик.
Гитарист отреагировал немного эмоциональнее:
— И на фига нам такие пироги?
Скрипач вообще на нецензурный язык перешел, но быстро замолчал. Сдулся под строгим взглядом лидера.
Повисла пауза. Полагаю, с точки зрения участников Ликрис-Тим, она была нервной, но я внимания не обратила, была занята разглядыванием окружающего пространства.
Репетиционная база группы имела отдельный вход и располагалась на третьем этаже довольно ветхого строения. Внизу, как объяснил Бьер, находился какой-то склад, причем из числа невостребованных — в том смысле, что массивные железные ворота открывались пару раз в год. А огромные, на два этажа окна, запертые проржавевшими ставнями, — вообще никогда.
Подобный склад был не единственным, рядом располагались и другие. Но квартал являлся жилым — по улицам сновали люди, а по проходящим над домами воздушным трассам летали кары.
База занимала весь этаж, и пространства было довольно много. Зато обстановка не радовала — уж слишком бедная. Пара видавших виды диванов, низкий столик, какие-то футуристические скульптуры-инсталляции, будто украденные из городского парка… Ну и просторная площадка, где стояла барабанная установка, стойки микрофонов и пара колонок по бокам.
Единственное, что вдохновляло, — окна. Большие и на удивление чистые.
— Бьер, так дела не делаются, — вновь подал голос барабанщик. В жизни он выглядел чуть выше и приятнее, чем на просмотренных когда-то видео. — Ты знаешь, мы рады любой твоей идее, но…
— Кто она вообще? — перебил гитарист. — Где ты ее откопал?
Стоявший рядом со мною басист точно хотел одернуть товарища, но я украдкой подмигнула, и парень замолк. А Лонош растянул губы в очередной шкодливой улыбке и парировал:
— Мич, полегче.
И после короткой паузы:
— Эта чика — лучшая певица современности, и она оказывает нам большую честь.
— Да? — не поверил лидеру барабанщик.
Вот после этого, насладившись скепсисом команды и поставив парней в довольно неловкое положение, Лонош смилостивился. Он протянул руку, указывая на меня, и объявил с толикой торжественности:
— Леди Эсми эр Руз. Леди Солнечный Ветер.
Новая пауза длилась дольше предыдущей, и вот теперь меня признали. Бьер не ошибся — у парней случился самый настоящий шок, и — да, вытянутые лица местных кумиров выглядели весьма комично.
Я захихикала. Лонош — тоже. А через несколько минут, когда музыканты немного пришли в себя, началось полноценное знакомство.
Говорить о каком-то искреннем позитиве, конечно, не приходилось. Во-первых, парни пребывали в глубоком шоке, а во-вторых, в отличие от Бьера, за новостями следили. Вопрос вознаграждения был буквально написан на лицах, но… нет. Озвучить музыканты не решались.
Для начала они дождались пояснений, и вот когда Лонош рассказал про совместное выступление и о том, что обо мне нужно молчать, удивились по-настоящему. Теперь вопрос вознаграждения в миллион кредитов стал прямо-таки осязаем, и Бьер ответил на него раньше, чем тот прозвучал.
— Нет, — веско, с нажимом, сказал лидер группы.
Я невольно напряглась. Думала, сейчас начнется спор, посыплются возражения, но члены команды отреагировали иначе — застыли на несколько секунд, словно переваривая вердикт, и… ну, собственно, все.
После этого мы вновь вернулись к обсуждению ситуации и планов. Лонош говорил об очевидном — мол, предстоит выбрать песни, отрепетировать и так далее. Парни дружно кивали, я — тоже.
Но потом гитарист, Мич, все-таки не выдержал…
— То есть и о том, что с нами будет выступать Солнечный Ветер, промолчим? — И после паузы: — Нет, ну организаторам-то сказать можно! Ты понимаешь, что начнется, когда народ ее опознает? Ведь это в лицо узнать сложно, но когда запоет, многие поймут и новость разлетится в момент. Мы взорвем сцену!
— Да мы и без Эсми «взрывать» собирались, — напомнил басист, но его не услышали.
Мич продолжил возмущаться:
— Мы сделаем этот концерт легендарным. Раз так, то пусть орги накинут гонора…
— Нет, — перебил гитариста Лонош.
Повисла пауза. Мич смотрел обиженно, а Лонош — непримиримо. Лидер лучшей уличной группы отступать не собирался и возражений не принимал. Эти замашки тирана, с одной стороны, удивили, а с другой — порадовали. Они повышали шансы на то, что все будет именно так, как мы с Бьером договаривались.
— Но, Бьер, — вмешался в ситуацию скрипач, — в чем тогда прикол? Нет, я понимаю, что выйти на сцену с такой знаменитостью — уже огромный бонус, но отказываться от ден…
— Нет, — Лонош опять перебил. Правда, на сей раз сказал на порядок мягче.
А потом повторил уже знакомое:
— Не все в этом мире меряется деньгами.
В общем, кое-кто уперся. Лично мне такая позиция была опять-таки на руку, но разулыбалась я не поэтому. Просто в данный момент Бьер демонстрировал то, что Лейла называла «неадекватностью творца».
Ведь вот так наплевать на прибыли только творцы могут. Это они готовы переворачивать мир из чистого любопытства. Обычным людям такое недоступно, а уж дельцам — и подавно.
Коллега мою реакцию, конечно, заметил и слегка насупился. И даже спросил:
— Что?
— Ничего, — сияя, откликнулась я. — Просто смотрю на тебя и вспоминаю себя.
— То есть? — окончательно нахмурился Бьер.
— Меня тоже временами вот так «накрывает». Хорошо, что есть Лейла. Если бы не она, я бы давно по миру пошла.
Лидер группы прямо-таки нахохлился, а музыканты уставились на товарища с намеком — мол, ты слушай-слушай. И запоминай!
Я же… вздохнула и на несколько секунд из реальности выпала. Лейла. Она же там с ума сходит. Интересно, Тамир, если он получил мою записку, шепнет подруге, что со мной все хорошо?
Следом пришло воспоминание о последнем разговоре с Лейлой. Том самом, в котором она пыталась убедить, что Тамир — враг и…
Нет. По-прежнему ничего не понимаю. Понятия не имею, как к этой ситуации относиться и как быть.
— Ладно, на вопросы гонораров и денег забили, — вновь подал голос Лонош. — Предлагаю подумать о репертуаре.
И после новой паузы:
— Кстати, а что у нас с кофе?
— Сейчас поставлю вариться, — отозвался басист. Его, как выяснилось, Титом звали.
День прошел в работе, разговорах и приколах. После кофе-паузы парни устроили для меня мини-концерт, заставив едва ли не визжать от восторга. После этого мы подобрали две песни из их программы и выбрали одну из моей.
Текст моей композиции, как и предполагала, требовал перевода — мы посовещались и решили, что петь на всеобщем бессмысленно, потому что концерт организуется для тех слоев риторского общества, которые всеобщий практически не знают.
Но, с другой стороны, мои песни именно на всеобщем звучали и текст, может, был хоть и непонятен, но узнаваем. В итоге остановились на идее с припевом. То есть, как опять-таки и думала, решили для начала перевести припев и посмотреть, что получится.
Роль переводчика выпала, разумеется, мне. Просто я знала всеобщий и была лучше всех знакома с материалом. В том же, что касается риторских наречий, участников Ликрис-Тим мой уровень поразил.
— Теперь ясно, почему тебя никто найти не может, — сказал Тит. — Ведь все убеждены, что ты по-риторски вообще не понимаешь. Никому и в голову не придет, что ты не только понимаешь, но и говоришь, и даже без акцента.
Я о подобных взглядах, конечно, догадывалась, но…
— А по галавидению не рассказывали, что знаю наречия? — уточнила я.
— Нет, — отозвался басист.
Эти слова стали еще одной каплей в океане хаоса… Тамир готов заплатить миллион за достоверную информацию обо мне, но выдавать мое знание риторских наречий не стал. Почему, спрашивается? Зачем?
— Кстати, а откуда? — осведомился Рич, скрипач.
— Тамир постарался, — честно ответила я.
Парни, за исключением далекого от новостных порталов Бьера, дружно вытаращились. А общее мнение озвучил Мич:
— Эр Руз? Научил? Но когда успел? Вы же не многим больше месяца вместе!
— Или вы все-таки знакомы дольше? — предположил Тит. — А все эти разговоры о спонтанном браке…
— Нет, не пиар, — отрицательно качнув головой, сказала я.
Снова разулыбалась, а секундой позже, глядя на недоумение парней, опять захихикала. Только в глубине сердца таилась горечь с оттенком паники.
Тамир! Можно не напоминать о муже хотя бы пару дней? Увы, но я не выдерживаю. Мне очень без него плохо.
В том, что касается переезда на базу, предложение я все-таки приняла, это было разумно по многим причинам. Единственное, немного смущал квартал — да, жилой, но какой-то малолюдный. Склады, расположенные по соседству с «нашим», спокойствия тоже не добавляли.
Я даже озвучила свои впечатления, но Бьер заверил, что поводов для кипиша нет. Что эта часть района одна из самых спокойных.
Коллеге я поверила, однако ближайшую ночь решила провести все-таки в отеле. В том числе потому, что спонтанный переезд впотьмах выглядел бы слишком подозрительно.
В гостиницу вернулась уже ближе к полуночи, в компании Тита и Мича. Они же должны были заглянуть следующим утром, чтобы помочь донести вещи.
И с завтрашнего дня начиналась работа. Вернее, я надеялась, что начнется, а интуиция шептала — вот так, сразу, никто ничего делать не станет. Ликрис-Тим, как и положено молодым парням, раздолбай. За исключением разве что Бьера.
А засыпала я с мыслями о муже… Очень не хотела о нем думать, но увы. Едва забралась в постель и закрыла глаза, как перед мысленным взором появилось благородное лицо потомственного аристократа. Нарисованный моим воображением Тамир хмурился.
Настроение «миража» отражало мои собственные эмоции — я боялась и не знала, что предпринять. А еще понятия не имела, что скажу Тамиру при встрече.
Где-то в глубине души поселился страх, что главнокомандующий военных сил Риторы не поймет. И еще более иррациональное ощущение, что не смогу, не сумею объяснить свои поступки. Но…
Мой побег с места аварии был более чем оправдан. Кар преследовали, и я понятия не имела, кто именно висит на хвосте. Судя по кадрам съемки, показанным по любительскому галавидению, это были не друзья. То есть я поступила правильно.
Маскировка? Объективно — она тоже была необходима. Ведь меня опять-таки могли преследовать, плюс я осталась одна посреди трущоб. Выставлять напоказ свой статус, когда находишься в таком районе? Это глупо при любых обстоятельствах.
Ну и главное — я не знала, что происходит, и прятки были единственным разумным выходом.
Сейчас ясности по большому счету тоже не прибавилось, но… две недели? Это очень долго. Невыносимо!
Я вообразила себя на месте Тамира и пришла к выводу, что лучше не думать. Выключить голову и просто придерживаться составленного плана. А там — будь что будет. И да, слепое следование плану точно лучше, чем бесконечные метания из стороны в сторону. В этом случае есть хоть какая-то определенность и пусть призрачный, но все-таки шанс сохранить остатки нервной системы.
Так что… да! Да, я решила идти намеченным путем и не оглядываться. Только решить — проще, чем сделать, и в течение следующих двух часов я испытала весь спектр эмоций, от сожаления до паники.
А уснула на сырой подушке и с пониманием — Лейла была права. Я влюбилась в Тамира. По уши.
Галавизор, украшавший одну из стен репетиционной базы группы Ликрис-Тим, работал, как я поняла, круглосуточно. Правда, это был фоновый режим — беззвучное мелькание картинок, на которое никто не обращал внимания.
Вернее, никто, кроме меня…
Группа еще не собралась, на базе были только я и Тит с Мичем. Тит галантно приготовил кофе, Мич вытащил из рюкзака большую пачку какого-то печенья. И хотя тем для разговоров было предостаточно, я, отхлебнув кофе, кивнула на галавизор.
Попросила:
— А можно сделать погромче?
Мич повел рукой, увеличивая уровень громкости. По галавизору как раз шли новости, причем не любительские, а самые обыкновенные.
В уютную творческую атмосферу тут же ворвались проблемы разной степени масштабности. Исчезновение жены главнокомандующего, расследование покушения на ее жизнь, напряженность в отношениях с Планетарным Альянсом и прочее, прочее, прочее.
Я слушала не слишком внимательно, но тем не менее. Одновременно пыталась понять, где репортеры говорят честно, а где преувеличивают. Вот в плане Альянса точно перегибали — в сообщениях риторских СМИ Стиритт Ларн и его помощники выглядели истинными истеричками. Реально неадекватными.
Информации было много, но все повторялось, шло по кругу. Настоящей новостью стал только один мини-репортаж.
В нем говорилось о риторском сетевом портале для мониторинга общественного мнения. Опросы на этом ресурсе шли постоянно, и последние из них показывали значительное проседание рейтинга Тамира эр Руза.
— Доверие к главнокомандующему падает, — заявил репортер. Молодой, излишне бодрый парень.
Затем он пихнул микрофон с логотипом канала под нос какой-то женщине и продолжил:
— Как думаете, покушение и последующее исчезновение леди Эсми на эту ситуацию повлияли? Каковы ваши прогнозы?
Женщина, как подсказали титры, являлась президентом какого-то аналитического агентства. Правда, выводы, которые озвучила, мог сделать любой.
— Разумеется, повлияли. Ведь безопасность — это профессия лорда эр Руза, и столь дерзкое покушение, да еще с участием одного из приближенных, является серьезным ударом. В том же, что касается прогнозов, предугадать сложно. Многое зависит от того, найдется ли леди Эсми и жива ли она вообще.
Женщина говорила что-то еще, но я уже не слушала. Все и раньше было очевидно, но теперь, когда по галавидению показали цифры…
— Все затеяно ради того, чтобы снизить рейтинг Тамира и его шансы стать императором? — сказала вслух.
— Вероятнее всего, — отозвался Тит.
А Мич кивнул и подхватил кофейник, чтобы наполнить мою опустевшую чашку.
— Кто-то всерьез верит, что Ксанрос будет оглядываться на данные с каких-то сетевых порталов? — фыркнула я.
В памяти всплыло властное лицо императора, его голос и манеры. Хоть убейте, но таким людям, как Ксанрос, опросы безразличны. Они опираются на собственное мнение.
— Но кроме императора есть еще парламент, — парировал Тит.
Я задумалась. Стыдно признать, но в политическое устройство Риторы не вникала и про парламент даже не вспомнила.
А ведь если парламент будет настроен категорически против, то рука Ксанроса может и дрогнуть. Просто называть преемником того, кого отвергает главная структура власти, — очень рискованно. Это может обернуться большими проблемами для планеты.
И — да, кстати…
— Кстати, можете прояснить один момент? — вновь обратилась к парням я. — Я смотрела ваш любительский канал, и диктор открыто называл Тамира будущим императором. Это что? Это как?
Музыканты не удивились, даже заулыбались, причем оба.
— А вот так, — отозвался Мич. — Ксанрос свой выбор еще не сделал, а мы — уже.
— Тамир действительно лучший, — поддержал товарища Тит, а я шумно вздохнула и откинулась на спинку дивана.
Потом попросила:
— А можно мне планшет с выходом в сеть? Я сама, увы, без связи.
Тит кивнул и поднялся, чтобы сходить за гаджетом. Через пару минут я уже исследовала тот самый портал с опросами. Ведь если существует человек, у которого рейтинг падает, то должен быть и другой — у кого растет.
Однако наивная надежда найти таким образом виноватого не оправдалась. Рейтинг действительно поднимался, но незначительно и не у одного, а у троих. Визр, Ронтан и Кьер шли, как лошади на скачках, ноздря в ноздрю. Только до главнокомандующего военных сил Риторы им было далеко.
Интересно, что должно произойти, чтобы вот эта разница в цифрах исчезла? И означает ли это, что нас ждет новая порция проблем?
Остаток дня прошел в состоянии творческого безделья. То есть мы все чем-то занимались, но сколь-нибудь заметных результатов не было. Парни даже свою новую песню так и не отрепетировали. В смысле, ни одного чистого прогона не сыграли.
Я тоже ничего полезного не сделала. Сперва пила кофе, потом бродила по сети, перешучивалась с Бьером и постоянно на что-нибудь отвлекалась.
Лишь к концу дня, когда на мир спустилась ночь, а музыканты Ликрис-Тим покинули репетиционную базу, смогла собраться и напомнить себе, что до концерта всего две недели. А в плане работы это не так уж много.
Вдохновленная этой мыслью, я посетила душ и застелила один из двух диванов свежекупленным постельным бельем. Потом подхватила оставленный Титом планшет и его же, титовские, наушники. Погасила свет, включила в режиме повтора первую из выбранных композиций — нужно было учить слова, а учить вот так, слушая, гораздо проще — и… нет, забираться в постель не стала. Просто песня была чересчур зажигательной. В итоге я принялась даже не ходить, а танцевать по этажу.
Талантливый текст, ритмичные звуки и волшебный голос Бьера Лоноша смешивались в немыслимый коктейль. Я слушала и пьянела, а душа полнилась очень яркими эмоциями. Добавить сюда высокие незашторенные окна, ночь, сияющие вдалеке небоскребы Сити, и все, из реальности я выпала.
Если бы могла увидеть себя со стороны, то наверняка покрутила бы пальцем у виска. Но музыка действительно захватывала, будоражила и завораживала одновременно. И здесь, во «втором гигаполисе», она воспринималась иначе. Трущобы добавляли ей особый шарм, особую актуальность.
В какой-то момент, когда песня пошла на очередной круг, я остановилась и уставилась в окно. Там, вдалеке, по-прежнему сверкал огнями Сити. Бедная часть гигаполиса была освещена на порядок хуже, и это создавало иллюзию мрака.
Здесь виделась своеобразная метафора, эдакое противопоставление, два мира, которые тем не менее умудрялись жить в некоем подобии гармонии. Да, именно подобии, но все же они были гармоничны.
В трущобах содержалась своя, отдельная романтика. Свобода духа, независимость от этикета и социальных статусов. Иная, но не менее интересная жизнь.
Желание остаться во «втором гигаполисе» навсегда? Нет, не возникло. Зато появилось ощущение, будто я понимаю этот мир и людей.
А потом… случилось странное. Мелочь, которая выбила из равновесия и заставила вынырнуть из поглотившего небытия. Над складом пролетел кар.
С одной стороны, ничего особенного, даже при том, что воздушные трассы были уже пусты. А с другой… момент зацепил. Вероятно, тем, что кар пролетел слишком близко. Я даже испугалась и инстинктивно отпрянула от окна.
Ну и еще кое-что. Возле дома, который располагался напротив и до сего момента воспринимался как склад, вспыхнул огонек. Это был большой ручной фонарь, не иначе.
Стоять посреди спящей улицы с ярким фонарем? Это все-таки ненормально. Кар, резко погасивший габаритные огни перед снижением, в привычную картину тоже не вписывался.
Впрочем, не это главное. Собственная реакция, вот что удивило.
Неделю назад я бы, увидав подобное, махнула рукой и отвернулась. Однако игра в прятки и связанная с ней паранойя наложили некоторый отпечаток. В итоге, вместо того чтобы растеряться или уйти, я сняла наушники и обратилась к планшету.
Выключила плеер, за пару секунд отыскала приложение, которое управляло встроенной в планшет камерой, и выставила режим ночной съемки. Затем вывела «зум» на максимум и направила камеру на приземлившийся у соседнего дома кар. И поняла, что… мне дурно. По-настоящему.
