Алексей допил еще одну банку пива и глянул на часы. Половина четвертого. «Надо было взять больше выпивки, – досадливо подумал он. – Похоже, на всю ночь не хватит». Пиво почти закончилось, в желудке перекатывались орешки, чипсы и прочая дребедень. В голове приятно шумело, накатила ленивая истома. Глаза стали слипаться. Может, подремать чуток?

Свет из прихожей косой желтой полоской лежал на земле у его ног. Ветерок тихо шевелил волосы, словно легонько гладил по голове. Все вокруг дышало покоем, и хотя Алексей точно знал, что покой этот таит скрытую угрозу, думать ни о чем не хотелось. Хотелось раствориться, впитать, вобрать в себя этот покой и забыться. Он откинулся на спинку лавки и медленно поплыл в спасительную дремоту.

«Маруся», – стукнуло его изнутри. Алексей разозлился на себя и мигом проснулся. Блаженства ему захотелось, покоя! Он вскочил со скамьи, размял слегка затекшие от долгого сидения ноги, потер шею. Стараясь ступать как можно тише, прошел в дом. На всякий случай заглянул к Марусе – та спала. Теперь она спала всегда в одной позе, почти не ворочаясь во сне. Как камень.

Камень… Было в этом что-то, не дававшее покоя. Зацепка. Может быть, это могло помочь им? Алексею никак не удавалось сообразить, что именно его беспокоит, требует внимания. Он прошел в ванную, умылся, попил холодной воды прямо из-под крана. Спать больше не хотелось, и даже хмель почти выветрился. Он выпил две таблетки аспирина, еще раз ополоснул лицо и снова вышел во двор. Закурил.

Итак, что там с этим Камнем? Сейчас он лежит где-то неподалеку от обрыва, где погибла Алиса. Поместья давно нет, и следа не осталось. Ирина сказала, что обряд совершается всегда на поверхности Камня. И завтра днем, в полдень, там должно состояться его собственное посвящение…

«Что же это? Что я должен понять? На что обратить внимание?» – взмолился Алексей, обращаясь неизвестно к кому. В сердцах сгреб фантики, обертки, упаковки – пустые и полные – и зашвырнул в урну. Туда же полетела и неоткрытая банка пива. Хватит пить. Расслабился – и будет. Нужна ясная голова. Он засунул руки в карманы и медленно побрел по двору, в сторону так и не достроенного летнего кафе и пустынных гектаров отведенной под сад земли. «Вспоминай, ну же, вспоминай! – отчаянно понукал он себя. – Сама того не желая, эта стерва намекнула на что-то важное! Ты должен понять, на что именно, если хочешь отсюда выбраться!»

Он решил вспоминать все по порядку. Итак, Ева прочла в древних книгах, что на месте древнего языческого капища находится некий важный артефакт. Камень. Ева вычислила место. Это оказалась территория ничем не примечательного приморского поместья Каменный Клык. Ева знала, что язычники когда-то совершали возле Камня свои непонятные живописные обряды, ощущая исходящую от него мощь. Но они не знали его подлинной силы, не разгадали предназначения.

Ева узнала: оно состоит в том, чтобы позволить человеку стать Избранным. Так назывались люди, преображенные Камнем. Алексей в который раз содрогнулся от перспектив, которые открывала эта «Избранность». Ирина с горящими упоением глазами поведала, что Избранные вечно живут земной жизнью. Именно земной, телесной, потому что в результате первой части обряда, проведенного на Камне, душа человека оказывалась запертой в теле. Теряла связь с Всевышним. Он, видимо, забывал о своем бедном создании, сыне или дочери, и не призывал измученную, уставшую душу обратно к себе. Никогда.

Наверное, утратив возможность полета, изуродованная, отреченная от Бога, запертая в теле душа постепенно умирала, думал Алексей.

А может быть, ей предстояло сгинуть, когда вершилась вторая часть действа… Избранность, говорила Ирина, это не эликсир молодости, не сказочные молодильные яблоки – это именно вечное, бесконечное и необратимое Пребывание. А чтобы тело при этом не портилось и не старилось, требовался «Сакрум». Иными словами, жертва. Как раз эта роль и отводилась Марусе. Будущий Избранный, добровольно желающий перейти в когорту Избранных, должен дать согласие умертвить близкого человека – отдать его в качестве Сакрума.

– Кого отдал Валик? – спросил Алексей.

Умный, уравновешенный, спокойный, образованный Валик, близкий приятель отца, – кого он позволил убить, чтобы стать тем, кем стал?

– Вся его семья осталась в Москве, он приехал на море один. Значит, Сакрумом может стать и кто-то чужой?

– Нет, – покачала головой Ирина, – не может. Но у Валика не возникло никаких проблем. Грабовой приезжал в Гагры не первый год. Там жила его любовница, кажется, Лена, которая родила ему дочь. Эта связь давно тяготила Валика, но он был вынужден ездить, давать деньги. Боялся, что эта женщина каким-то образом доберется до его жены, все ей расскажет. У ребенка была тяжелая форма детского церебрального паралича. Четыре года, а девочка не ходила и даже не сидела. Какое будущее ее ожидало? Если рассудить, так это даже милосердно…

– Что ты сказала? – выкрикнул Алексей, задохнувшись от ужаса и гнева. – Он дал убить родную дочь?! Даже не любовницу?

– Сакрумом может стать только кровный родственник, – невозмутимо промолвила Шустовская, проигнорировав его вспышку. – Впрочем, любовницу тоже пришлось убрать, чтобы не поднимала шума. Есть люди, готовые нам помогать. Их услуги очень хорошо оплачиваются. Каждый раз все происходит тонко и виртуозно, комар носа не подточит. А ведь ситуации бывают очень разные, сложные… В общем, Валик побывал у Лены, как обычно, откупился, уехал. Пропал. Его искали и, разумеется, не нашли. Он жил здесь, с Варей. Спустя несколько месяцев случился страшный пожар. Двухэтажный многоквартирный домишко, где жили Лена с дочерью, сгорел дотла. Взрыв газа – жуткая штука. Пострадавших собирали по кускам, и многие части идентифицировать не удалось. Сочли, что Елена с девочкой погибли в огне. Вот и все.

Алексей сидел, совершенно уничтоженный, раздавленный. Ирина говорила о массовом убийстве так буднично, словно имела права на многочисленные зверства. Какое-то время он молчал, обессиленный и жалкий от сознания собственной беспомощности, и вдруг его осенила догадка. Он вскинул голову и лихорадочно проговорил:

– Кровный родственник! Ты сказала: кровный родственник, так?

– Так, – подтвердила Шустовская.

– Значит, ничего не получится! Маруся же не родственница мне! По крови не родня! – Надежда вскипела в нем, захлестнула сознание.

Ирина ничего не отвечала и улыбалась ему сердечной, почти материнской улыбкой.

– Что? Что ты так смотришь?

– Поначалу мы предполагали отвести роль Сакрума Алисе, – наконец заговорила она, – ты ведь сказал Дубцову, что собираешься перевезти сюда семью: жену и дочь. Но уже после вашего приезда выяснилось, что Алиса не подойдет.

– И вы убили ее… просто так? – Алексею на мгновение показалось, что у него остановится сердце. И он страстно желал этого, пусть бы только кончилась эта мука.

– Поверь, от этой девчонки были бы одни неприятности, – легко произнесла Ирина. – И потом, я же видела: она тебе в тягость. В глубине души ты рад, что ее не стало, признайся.

Алексей застонал, закрыл глаза рукой. А Шустовская продолжала неумолимо вколачивать гвозди в крышку его гроба:

– Мы с тобой подолгу беседовали, помнишь? И я выяснила, что у тебя нет родственников. Бабушки-дедушки умерли, братьев и сестер, даже двоюродных, нет. Соответственно, нет и племянников. Скорее всего, дальние родственники все же имелись, и они отлично подошли бы, но проблема состояла в том, что ты не знаешь, где их найти! Выяснить, конечно, можно было, но на поиски потребовалась бы уйма времени. Это нерационально. Оставался единственный возможный вариант, – Ирина умолкла и многозначительно глянула на Алексея.

– Не может быть… Но Маруся, она ведь не… – бормотал он, – ты хочешь сказать, что она…

– Да, милый. Именно это я и хочу сказать. И снова спасибо Вареньке: без ее вмешательства твоя жена ни за что бы не понесла. Практически безнадежный для современной медицины случай, результат неудачных первых родов. Она уже давно не пила противозачаточных пилюль, все пыталась забеременеть, но у нее не получалось. Ты не знал?

Алексей не в силах был даже головой покачать. Конечно же, он не знал.

– Я так и думала! Маленькая лгунья.

– Откуда ты знаешь, что Маруся беременна? – прошептал он.

– Варвара видит такие вещи насквозь. Никогда не ошибается. Да не переживай ты! – Она смотрела сочувственно и жалостливо. – Вон, бледный весь, губы трясутся… Считай, и не получилось у вас ничего. Там сроку-то – около четырех недель. Ничего не сформировано. Так, червячок.

«Червячок. Это же она о моем сыне! Или дочке». Он должен дать им убить Марусю, а вместе с ней – собственного ребенка. Происходящее было настолько чудовищно, что Алексей не мог думать об этом, боясь сойти с ума. Сейчас, заставляя себя припоминать подробности, он давил и чувства, и боль, приказывая измученному мозгу думать, соображать, искать выход.

После свершения обряда Избранный, внешне оставаясь обычным человеком, сильно меняется. Выпотрошенное тело Сакрума отправляется в землю, а перед Избранным открывается бесконечная дорога. Трансформируется его сознание, мировосприятие: произошедшее только что убийство близкого человека перестает восприниматься как грех, преступление, страшное зло. Ибо люди – не ровня Избранным. Их позволяется использовать, их глупо жалеть.

Ирина с восторгом описывала, что Избранный становится сверхчеловеком: не стареет, никогда ничем не болеет, отлично видит в темноте. Его невозможно убить. В нем кипит сексуальная энергия, сопротивляться которой почти невозможно. Раскрываются новые способности, доселе дремавшие и невыявленные.

Конечно, есть, как выразилась Ирина, и «тонкости». Избранные могут существовать только близ Камня. От подробностей Шустовская всякий раз ловко уходила, упоминала об этом лишь вскользь. Однако Алексей без труда сложил два и два. Он отлично помнил слова Наумова о том, что жители Каменного Клыка по неясным (теперь, правда, более чем очевидным!) причинам не покидают пределов поселка. Они обречены на существование в периметре Каменного Клыка, как в клетке зоопарка.

Люди, желающие поселиться в живописном поселке, сами того не подозревая, становятся объектом тщательного анализа. Если у человека отсутствует перспектива стать Избранным, его либо не допускают сюда вообще, отказывая в покупке, либо, как это случилось, например, с несчастными Давыдовыми, используют и уничтожают. Как используют? Например, для строительства Избранным домов (по проектам местного архитектора Ильи Северского). Строили, обставляли их (с помощью дизайнерских идей Валика) и исчезали, продав новообретенное жилище местной администрации (все детали улаживал Дубцов и еще какие-то граждане с подвижной совестью).

Хотя порой не обходилось без осложнений. Взять хотя бы Давыдовых. Они доставили столько хлопот, сетовала Ирина:

– Поначалу все шло хорошо: детей и еще каких-то родственников, которые стали бы беспокоиться о пропавших родных, у них не было. Зато было полно денег, так что дом для будущих Избранных они построили быстро. Эта Зоя всюду трезвонила, что они решили начать новую жизнь, сбежали от прошлого и бла-бла-бла! А потом… С женушки-то все и началось. Варя сказала, у нее были экстрасенсорные способности – так себе, слабенькие. Но их хватило, чтобы Зоя через некоторое время поняла, что мы отличаемся от людей. Не знаю, кем она стала считать нас, что вообразила, но это здорово напугало ее. Бедолага с перепугу повредилась своим жалким умишком, стала кем-то вроде твоей Маруси. А ее мерзкий мужичонка принялся вынюхивать, задавать вопросы… Похоже, наведался на кладбище – мы упустили этот момент. В общем, он собрался сбежать, и нам пришлось действовать поспешно.

Все пошло наперекосяк. Ее-то устранили без проблем, а Давыдов увидел тело и озверел. Схватил какую-то железку, проломил голову бедной Лиличке… Сбежать ему не удалось, и он заперся в кладовке. Разумеется, это его не спасло. Однако ему удалось чуточку навредить нам: за время, что просидел в той комнатенке, он, оказывается, успел намарать писульку, что так тебя встревожила…

И все же это был единичный случай. Обычно приговоренные так никогда и не узнавали, в каком зловещем месте поселились, не предполагали, что их ждет, и переходили в мир иной тихо и безболезненно.

– Но разве не было никого, кто заметил бы, что вы не меняетесь с годами? – спросил Алексей. – Пусть вы никогда не покидаете поселка, но ведь есть же люди, которым приходится приезжать сюда по разным вопросам – неужели они не обращают на это внимания?

– Ты прав, есть вещи, которые невозможно игнорировать, – согласилась Ирина. – Слухи среди местного населения ходят постоянно – ты ведь и сам убедился, Наумов просветил тебя на этот счет. Я тебе больше скажу: есть люди, которые не просто подозревают – отлично знают, что мы… не такие, как все. Нам не удалось бы этого избежать – таковы уж правила игры в современном мире. Однако эти люди молчат и будут молчать дальше, поверь. Одним хорошо платят, чтобы нас не беспокоили. Другие боятся и знают, что лучше держать язык за зубами. Можешь не переживать: нам ничего не грозит – ни преследования, ни обвинения, ни вмешательство извне. Сила Камня хранит своих последователей.

Второй «тонкостью» Ирина назвала неспособность Избранных к деторождению.

– Откуда тогда в Каменном Клыке дети? – недоуменно спросил Алексей.

– По-разному бывает, – пожала плечами Ирина. – Чаще всего это дети, рожденные Избранными до обращения. Но бывает и так, что ребенка… скажем так, усыновляют или удочеряют. Некоторым очень хочется иметь детей. Варваре, например, захотелось.

– Погоди, их что, воруют?

– Упаси бог. Никакого киднепинга, этого еще не хватало. Рано или поздно следы могли бы привести сюда. Нет, просто покупают. Я тебе уже говорила. Есть люди, готовые нам помогать в разного рода деликатных ситуациях.

– Уж куда деликатнее, – пробормотал Алексей.

– Когда дети вырастут, достигнут восемнадцатилетия, они могут быть обращены. Но никто не проходит обряда в юном возрасте. Это нерационально, учитывая, что после обращения мы не можем покидать пределов поселка. Дети стараются на благо общины, получают образование… Ладно, это уже детали. В общем, детей мы не рожаем, так что община пополняется за счет новообращенных. Схема прекрасно отработана, – деловито проговорила Ирина.

Слегка вытянула вперед руки и полюбовалась безупречным маникюром. Почти все пальцы были украшены красивыми золотыми кольцами: Ирина явно любила дорогие побрякушки. А Алексей прокручивал в голове ее последние слова. Сейчас в Каменном Клыке живет около ста пятидесяти человек, обращенных в разное время. Он содрогнулся при мысли о количестве Сакрумов.

– Неужели никто не отказывался? – потрясенно проговорил Алексей.

Ирина неприятно рассмеялась.

– Я же говорила тебе о необыкновенной притягательности Избранных. Стоит один раз заняться с кем-то из нас сексом, как отношения с людьми покажутся пресными и скучными, – горделиво произнесла она.

Он промолчал, не желая ее сердить, но все же она догадалась, о чем он думает. До секса ведь может и не дойти. Практически влюбив его в себя поначалу, позже Шустовская стала Алексею отвратительна. Ирина слегка нахмурилась и неохотно пояснила:

– Для сложных случаев у нас есть Варвара.

– И что? – не понял Алексей.

Ирина объяснила. Вспоминать об этом было так же невыносимо, как и о беременности Маруси. Задвинуть бы это воспоминание подальше, запрятать поглубже… Но сейчас он не мог позволить себе такую роскошь, как забвение.

Итак, Варвара. Дочь Евы. Как любят сейчас писать в объявлениях доморощенные маги и волшебники, потомственная ведьма. Дар, передававшийся в роду по женской линии, проявился у нее в раннем детстве. Девочка умела останавливать кровь, вытекающую из раны, выявляла и лечила разнообразные хвори, понимала язык животных, видела события прошлого, обладала сверхъестественной проницательностью. Ева быстро поняла, что колдовские силы, или как сейчас сказали бы, экстрасенсорные способности, дочери куда сильнее ее собственных.

– У нас с Варей шесть лет разницы, она моложе меня. Но ее посвятили, когда ей исполнилось тридцать три – к этому возрасту полностью раскрывается, расцветает колдовской дар, так говорила Ева. Варя и осталась навсегда тридцатитрехлетней. Меня же посвятили в двадцать девять. Поэтому сейчас кажется, будто она чуть старше. До посвящения мы тоже учились, путешествовали. Я, например, несколько лет жила в Петербурге, а потом в Париже. Занималась живописью, между прочим. Говорили, у меня есть данные. Позже покажу свои картины. Чудное было время, – ностальгически произнесла Шустовская, – мир так изменился с тех пор… А Варенька – о, она умница! Всячески развивала свои способности. Представь, училась медицине и психиатрии! И все эти годы продолжает свое образование. Уверена, сейчас могла бы заткнуть за пояс любого профессора. И материал для исследований и опытов у нее богатейший. Взять хотя бы твою дражайшую супругу, – Ирина небрежно качнула головой в сторону комнаты, где спала Маруся. – Поверь мне, чтобы грамотно ввести человека в состояние полнейшей прострации, подавить волю, отключить разум, заставить функционировать за счет инстинктов, требуется немалое мастерство. Ведьма и опытнейший психиатр в одном лице – это взрывоопасное сочетание. Она несколько недель нажимала на болезненные точки, расшатывала психику, размягчала мозг – и вуаля! Один легкий завершающий штрих – и кто теперь твоя Маруся? Не то растение, не то животное. В таком состоянии она прекрасно исполнит роль Сакрума для тебя, дорогой. Не волнуйся, она не почувствует ни страха, ни боли.

…Ночь была на исходе, постепенно начинало светать. Алексей стоял возле забора, огораживающего территорию, которая должна была стать садом. Как Маруся радовалась, как мечтала посадить здесь сливы, персики, яблони, виноград. Развести огород, кормить их с Алиской овощами с грядки…

«Несколько недель», – небрежно бросила Ирина. Маруся так долго жила в аду! Когда это началось? Один бог знает, что творила с ней Варвара, какие ужасы внушала, как издевалась… А он, занятый своим либидо, погруженный в свою «влюбленность», ничего не желал замечать. Алексей вцепился в изгородь, до боли сжал руки. Искупить свою огромную вину можно только одним способом. Найти выход.

Он невидящими глазами с тоской вглядывался в даль. Где-то там шла нормальная, размеренная, привычная, такая желанная и недоступная теперь жизнь. Это была одна из окраин Каменного Клыка, и впереди простирались километры целины – луга, перелески, овражки. Неосвоенная земля, никаких автодорог. Ну и что, бросил все и пешком пошел бы, будь такая возможность. Куда-то да добрался бы. Но Маруся…

Эти земли, вероятно, тоже будут застроены: поселок растет, ширится, расползается уродливым чернильным пятном. Хотя, возможно, в этой стороне как раз застройки и не будет. Существуют же, наверное, четко очерченные территории поселений? «Интересно, а где проходят границы Каменного Клыка?» – подумал Алексей. Граница! Сердце вдруг подскочило и забилось, как подстреленная птица. Он подобрался близко, очень близко… Вот оно! То, что не давало покоя! Алексей стремглав бросился домой.