22
Зора
Ядовитые животные встречаются только среди холоднокровных.
Артур Шопенгауэр
1
Десять лет назад.
Весна 1999
Меня зовут Тад Коупленд. Мне тридцать девять лет. Я преподаю конституционное право и политические науки в Пенсильванском университете. Год 1999-й, весна, суббота, и я только что вернулся с рыбной ловли. На деле рыбная ловля – лишь предлог; мне просто хочется провести несколько спокойных тихих часов среди природы на озере.
Я подплыл на лодке и вылез на деревянный понтон-причал. Арго, мой лабрадор, кинулся ко мне, завертелся, поскуливая и виляя хвостом.
– Вперед, пес! Домой!
Арго обогнал меня и помчался к нашему шале. Я шел за ним следом и любовался красивым современным домом, так гармонично объединившим дерево, стекло и камень, – моим приютом на время уикендов.
Вошел и стал варить себе кофе, слушая по радио саксофон Лестера Янга. С чашкой перебрался на деревянную галерейку и с наслаждением закурил сигарету, собираясь просмотреть газеты, а потом несколько студенческих работ. На телефон пришла эсэмэска от моей жены Кэролайн. Дела задержали ее в Филадельфии, и она собиралась подъехать ко мне сюда днем. «Рассчитываю на тебя! Приготовь любимые макароны с песто, целую, К».
Тут мое внимание привлекло урчание мотора. Я прищурился, потом надел темные очки. Даже издалека я сразу узнал тоненькую фигурку с легкой походкой – Зора Зоркин.
Забыть ее невозможно. Она училась у меня четыре или пять лет назад и была не просто студенткой, а лучшей студенткой из всех, кого мне довелось учить за все это время. Острый аналитический ум и неординарная способность к интеллектуальным построениям на любую тему. Выдающиеся познания в области истории и политики Соединенных Штатов. Искренняя патриотка, готовая защищать ценности, которые были дороги и мне, но также и другие, мне не близкие. Выдающиеся интеллектуальные способности. Но… Ни чувства юмора, ни чувствительности, и, насколько я знал, ни друга, ни подруги.
Я с удовольствием вспомнил наши долгие с ней дискуссии, которым удивлялись мои коллеги. Многим из преподавателей было не по себе с Зорой – из-за ее холодного пронизывающего ума, в котором было даже что-то шокирующее. Из-за такого же холодного, часто отсутствующего взгляда, который вдруг загорался, потому что в вас вонзался острый, как стрела, аргумент.
– Добрый день, профессор Коупленд!
Передо мной стояла Зора в старых, не по ее росту, джинсах, бесформенном махристом свитере, держа на плече рюкзачок, который, похоже, сохранился еще со школьных времен.
– Привет, Зора! Чем обязан удовольствию тебя видеть?
Мы обменялись положенными любезностями, а потом она стала рассказывать мне, чем занимается и каких достигла успехов. Вообще-то я кое-что о них слышал. Я знал, что после университета Зора начала набираться опыта, занимаясь местными предвыборными кампаниями, и добивалась неплохих результатов с кандидатами, у которых не было почти никаких шансов. В результате она создала себе репутацию толкового политического советчика, которого предпочтительнее иметь в своем стане, а не в стане противника.
– Думаю, вы достойны большего, – сказал я, наливая ей кофе. – Если хотите заниматься большой политикой, найдите кандидата вашего уровня.
– Я тоже думаю, что достойна, – согласилась она. – И уже нашла кандидата.
Я взглянул на нее; она дула на горячий кофе. Кожа белее мрамора, но всю красоту портила густая неровная челка, которая лезла ей в глаза.
– Вот и хорошо, – сказал я. – Я с ним знаком?
– Это вы и есть, Тад.
– Я вас не понял, Зора.
Она дернула молнию на рюкзаке и достала эскизы плакатов, слоганы и небольшие брошюрки, описывающие стратегию выборов. И продолжала раскладывать бумаги на верстаке, который служил нам садовым столом, когда я остановил ее.
– Погоди, Зора! Я никогда не собирался заниматься политикой.
– Вы уже ею занимаетесь! А созданная вами организация? А ваш мандат муниципального советника?
– Я имел в виду, что у меня нет больших политических амбиций.
Она посмотрела на меня большими холодными глазами.
– Уверена, что есть.
– И на какой же пост ты меня хочешь двигать?
– Для начала – в мэрию Филадельфии, а потом – в губернаторы Пенсильвании.
Я пожал плечами.
– Смешно слушать, Зора. В Филадельфии никогда не было мэра-республиканца.
– Был, – мгновенно ответила она. – Бернард Сэмюэль в тысяча девятьсот сорок первом году.
– Возможно, но это было шестьдесят лет назад и невозможно сегодня.
Она не сочла мой аргумент убедительным.
– Не такой уж вы республиканец, Тад, а ваша жена из семьи потомственных и очень уважаемых демократов.
– Как бы там ни было, но Карленд будет переизбран и вновь займет свое кресло.
– Карленд не выставит свою кандидатуру, – твердо заявила она.
– С чего это ты взяла?
– Знаю, и довольно. И не надо спрашивать, откуда.
2
– Хорошо. Предположим, что я хочу заниматься политикой, но почему я буду ставить на тебя, Зора?
– Вы не будете. Это я буду ставить на вас, Тад.
Мы говорили уже больше часа, и я невольно успел втянуться в игру. Хотя прекрасно знал, что путь, который я прощупываю, опасен. Я понимал, что не надо ввязываться в авантюру, что обратного пути не будет. Но в тот момент мне казалось, что у меня все давно в прошлом. Я проживал период разочарований, сомнений. Сомневался во всем – в своем браке, в своих преподавательских способностях, в смысле, который до сих пор видел в своей жизни. А Зора умела находить нужные слова. Она была дальновидна и мыслила очень трезво. И когда она говорила, все выглядело возможным и достижимым. Будущее представало величественным и грандиозным. Разве не об этой встрече я мечтал? Встрече с яркой личностью, которая изменит всю мою жизнь, раздвинет рамки удобного, но слишком уж скудного существования…
Какое-то время я всеми силами сопротивлялся искушению, но Зора одно за другим отбрасывала мои возражения.
– Ты знаешь, что я не верю в бога. Американский электорат не любит кандидатов-атеистов.
– Никто не обязывает вас кричать со всех крыш, верите вы в бога или не верите.
– Я курил травку.
– Все курили, Тад.
– Я и теперь, бывает, покуриваю.
– А вот это вы немедленно прекратите, и если вам вдруг зададут на эту тему вопрос, отвечайте, что даже запаха не выносите.
– У меня нет средств, чтобы финансировать выборную кампанию.
– Находить средства – моя работа, а не ваша.
– Я уже много лет нахожусь под наблюдением врачей.
– Чем болеете?
– Депрессия, легкое биполярное расстройство.
– У Черчилля оно было, у генерала Паттона, Калвина Кулиджа, Авраама Линкольна, Теодора Рузвельта, Ричарда Никсона…
Она сметала одно мое возражение за другим, и мне уже не хотелось, чтобы Зора уходила. Мне хотелось, чтобы она продолжала говорить, орошая семя надежды, которое сумела в меня заронить. Хотелось еще и еще раз услышать, что я буду мэром пятого по величине города Америки. Хотелось хоть чуть-чуть поверить в это чудо.
3
В общем, Зора почти меня убедила – и тут вдруг сменила тон. Произошло то, с чем я не раз сталкивался впоследствии: никто не мог долго таить от Зоры своих секретов.
– Теперь мы покончили с фальшивыми отговорками и можем перейти к настоящим проблемам. Согласны?
Я сделал вид, что не понимаю.
– Что ты имеешь в виду, Зора?
– Политику. Вы давно думаете о ней всерьез, Тад. Вы для нее созданы. Достаточно прослушать любой ваш курс лекций, и это становится ясно. Ваши рассуждения покоряли нас. От ваших обличений мурашки бежали по коже. Все впитывали каждое ваше слово. Я до сих пор помню вашу гневную речь по поводу слишком большого количества низкооплачиваемых рабочих в Америке. Или отсутствия медицинских страховок. Я не забыла лекции о гибели американской мечты и мерах, которые помогли бы ее воскрешению. Умение убеждать у вас в крови.
Я открыл рот, чтобы возразить, но не нашел возражений.
– Есть какая-то очень конкретная причина, Тад, которая мешает вам заниматься политикой. Что-то, из-за чего вы всерьез сочли себя калекой, негодным для состязаний.
– Что за дешевые экскурсы в психологию!
Зора остановила меня пронзительным взглядом.
– Какой скелет застоялся у вас в шкафу, профессор Коупленд?
Я застыл, прислонившись к резному столбику, и молчал. Смотрел вдаль, на озеро, искрящееся тысячью огоньков на солнце.
Зора складывала свои бумажки в рюкзак.
– Я даю вам одну минуту, Тад, – сказала она, взглянув на часы. – Ни секунды больше. Если вы мне не доверяете, дело не выгорит и нам лучше не продолжать.
Она взяла сигарету из пачки, которую я оставил на столе, и смотрела на меня, не сводя глаз.
И я впервые почувствовал, как опасна может быть эта девушка. Мне не понравилось, как она взялась за меня. Я не люблю, когда меня припирают к стенке. Еще несколько секунд я был свободен и мог сказать «нет». Свобода – великая вещь. Но… Зачем свобода, если не можешь жить, как мечтаешь?
– Ладно, – согласился я, садясь рядом с ней. – Ты права: в моей жизни был эпизод, который может помешать моей политической карьере.
– Я вас слушаю.
– Не жди чего-то потрясающего. Заурядная банальность. Лет десять назад у меня был роман с одной женщиной.
– Кто она?
– Ее зовут Джойс Карлайл. Она работала у меня в «Берите вашу Филадельфию» – сначала волонтером, потом на зарплате.
– Ваша жена знала об этой связи?
– Если б Кэролайн узнала, она не была бы больше моей женой.
– И где теперь живет эта Джойс Карлайл?
– В Нью-Йорке. Но это еще не все. У нее есть дочь, Клэр, сейчас ей восемь.
– И вы – ее отец?
– Скорее всего, да.
– Джойс пыталась вас шантажировать?
– Никогда. Она порядочная женщина. Свободных нравов, но достойная уважения. Ее мать работает в юридической службе города.
– Вы поддерживаете отношения?
– Нет. Уже много лет я ничего о них не знаю и не стараюсь узнать.
– Маленькая Клэр знает, что вы ее отец?
– Понятия не имею.
Зора вздохнула, и лицо у нее стало отсутствующим, как и всегда, когда она размышляла. Я молча ждал ее вердикта, чувствуя себя школьником, которого поймали в буфете, когда он запустил ложку в банку с вареньем.
Именно в эту минуту я и должен был отказаться, но Зора произнесла именно те слова, которые мне так хотелось услышать.
– Действительно, неприятно. История может вылезти в самый неподходящий момент, но риск – благородное дело. Главное – держать ситуацию под контролем. Мы знаем, что такой эпизод в вашей жизни был и что в один прекрасный день он может стать проблемой. Но возможно, никогда ею не станет. Так что решим, что делать, когда эта проблема возникнет.
4
«Решим, что делать, когда эта проблема возникнет».
Многообещающая фраза, я это сразу почувствовал.
Да, я много чего почувствовал.
Но буду честным. Даже зная, какой трагедией все это кончилось, я бы солгал, если б сказал, что сожалею о своем выборе. Скажу больше: я солгал бы, если б сказал, что не испытываю ностальгии по тому давнему летнему утру. Утру, когда все для меня только начиналось. Когда у меня в доме появилась странная, плохо одетая девушка с потертым рюкзачком. Когда она разложила на старом верстаке свои бумажки и спросила: «Вы готовы вписать новую главу в историю политики Соединенных Штатов, Тад? Главу, в которой вы будете главным героем?»
