Меня зовут Флоренс Галло.

Мне двадцать девять лет, я журналистка.

Через восемь часов я умру, но пока я этого не знаю.

Сейчас я сижу на унитазе и пытаюсь выдавить из себя хотя бы капельку, чтобы проверить тест на беременность. Хотя бы капельку. Стараюсь, но ничего не получается, потому что я страшно нервничаю.

Наконец-то! Поднялась и положила пластиковую пластинку на край раковины. Через три минуты я все узнаю.

Я выхожу из ванной, набираюсь терпения и достаю из холодильника бутылку воды. Хожу по комнате и глубоко дышу, стараясь успокоиться. Сажусь на подоконник и подставляю лицо солнышку. Хороший субботний денек, лето в самом начале. Дует легкий ветерок, небо ярко-синее, город так и лучится положительной энергией. Я смотрю вниз и вижу на улице прохожих. До меня доносятся крики детей, они бегают, играют, и во мне вибрирует радость, словно я слушаю музыку Моцарта.

Я хочу быть беременной. Хочу ребенка, хоть и не знаю, что скажет Алан. Я чувствую в глубине моего существа биение счастья. Я влюблена. Наконец-то. Я встретила человека, которого ждала. Я проживаю глубоко и полно каждую минуту, которую мы проводим вместе, и готова на все, лишь бы наши отношения не кончались. Но радость отравляет чувство вины, оно подрезает мне крылья. Я презираю себя, я «любовница». Женщина, которая сознательно посягает на чужого мужа. Никогда в жизни я не думала, что судьба отведет мне такую роль в истории моей любви. Мне было шесть, когда отец ушел из семьи, чтобы начать новую жизнь с одной из своих коллег – моложе, свежее мамы. Я ненавидела эту женщину – и теперь ненавижу свое ощущение, что я воровка и краду свое счастье у другой.

Телефонный звонок оборвал нить воспоминаний. Веселая мелодия, я не сразу поняла, кто звонит. Потом сообразила: это Джойс Карлайл, это для нее я выбрала веселый рингтон. Но она должна была мне позвонить гораздо позже…

Я взяла трубку, но не успела произнести ни звука.

– Флоренс? Это Джойс. Он переменил время встречи.

– Как? Но…

– Он уже идет! Я не могу говорить!

Я чувствовала, что Джойс вне себя от беспокойства, и попыталась ее успокоить.

– Следуйте нашему плану, Джойс. Прикрепите скотчем телефон под столиком в гостиной!

– Я… Я попробую…

– Нет, Джойс, вы не попробуете, а сделаете!

Она в панике. Я тоже. Я ничего не успела приготовить. Пошла и закрыла окно, чтобы не мешал шум с улицы, включила в телефоне громкую связь и уселась у себя на кухне с компьютером, который одолжил мне Эдгар. Мой младший братишка вот уже три недели как в Нью-Йорке. Он отучился три года в школе Ферранди, и его приняли в кафе «Булуд». В ожидании первой зарплаты Эдгар квартируется у меня.

Я не слишком ловко управляюсь с его компьютером, да и вообще недолюбливаю стационарный ПК, но Кэрри, жена Алана, вчера разбила мой «Мак», швырнув его об стену. Так что я включила компьютер. И микрофон тоже, чтобы записать разговор.

Минута, другая. Ни единого звука. Я уже было подумала, что наша затея пошла коту под хвост, но тут услышала мужской голос, решительный и полный горечи. Слушаю, и мурашки бегут по телу. Услышанное меня потрясло. Но вот разговор перестал быть разговором. Уговоры превратились в угрозы, послышались рыдания, крики. Внезапно я поняла: вот-вот произойдет непоправимое. Жизнь сошла с рельсов, на рельсы встала смерть. Я слышала душераздирающие крики Джойс. Она звала на помощь. Звала меня.

Горло у меня перехватило. Руки стали мокрыми.

Я не могла сдвинуться с места на своих ватных ногах…

Однако в следующую секунду я уже вскочила, выбежала из квартиры и понеслась вниз по лестнице. Улица. Толпа народа. Кровь бьет мне в виски. Телефонная будка рядом со «Старбакс». Я перехожу улицу, пробираясь сквозь толпу. Пальцы дрожат, набирая 911, и я выпаливаю: «Хочу сообщить об агрессивном нападении по адресу, Билберри-стрит, 6, дом Джойс Карлайл. Быстрее! Ее убивают!»

Сердце бьется как сумасшедшее. Оно готово выскочить у меня из груди. Лифт не работает. Я поднимаюсь по лестнице. У себя в квартире прикладываю к уху телефон, но на противоположном конце молчание. Я звоню Джойс, но звонок повисает в пустоте.

Мать твою! Что там происходит?

Меня колотит дрожь. Не знаю, что предпринять. Отправиться к ней? Пожалуй, еще рано. И тут я понимаю, что боюсь не только за Джойс, но и за себя тоже. Ощущение, что опасность подкрадывается со всех сторон. Знакомое ощущение. Интуиция. Шестое чувство. В моей профессии оно играет важную роль. Я беру «мой» компьютер и спускаюсь на улицу. Сейчас мне нельзя оставаться одной. Люди на улице меня защищают.

Я пошла в «Старбакс» и заказала кофе. Нашла место за столиком, включила компьютер. Надела наушники и прослушала запись. Кошмар. Меня снова заколотило. Клик за кликом, я заархивировала запись и отформатировала.

Отпила глоток макиато. На чеке за кофе нашла пароль от вай-фая и вышла в сеть. Почта. Контакты. Черт! Конечно, здесь контакты моего брата, а моих и в помине нет. Ладно, не важно. Набрала адрес Алана [email protected] и присоединила к письму вложение. Прекрасно. Сообщение отправлено. Перевела дыхание и позвонила Алану на мобильник.

«Возьми трубку! Возьми! Умоляю!» Автоответчик. Оставила сообщение: «Послала тебе имейл, Алан. Скопируй вложение. Ты не поверишь своим ушам. Перезвони мне. Я тебя люблю».

Я не могла усидеть на месте. Решила все-таки взять машину – она припаркована за бывшим зданием CBGB – и съездить в Гарлем, увидеть своими глазами, что там произошло. Пошла к себе, чтобы взять ключи. Иду по коридору и вижу издалека у моих дверей девочку-подростка. Маленького роста, в темно-синих джинсах, клетчатой майке «Виши», розовых «Конверсах» и джинсовой куртке «Ливайс», какую я тоже носила в лицее; на спине матерчатый рюкзачок. А когда подошла ближе, поняла, что это взрослая женщина, примерно одних со мной лет. Кожа гладкая, а лица не разглядишь из-за челки и больших темных очков-вайфареров.

Я узнала эту женщину. Этой женщиной я всегда восхищалась. Ее зовут Зора Зоркин. Я читала ее книги, слушала ее лекции, много раз пыталась взять у нее интервью, но она всегда отклоняла мои просьбы. Сегодня я знала, о чем она хочет со мной поговорить.

По крайней мере, мне показалось, что знаю. Но я ошиблась. Зоркин пришла вовсе не говорить со мной. Она медленно шла мне навстречу, и чем ближе подходила, тем беспомощней я себя чувствовала под взглядом ее змеиных глаз, то ли зеленых, то ли карих. Вот она уже на расстоянии двух метров, и единственное, что я сумела выговорить, было:

– Быстро же вы работаете.

Она сунула руку в карман куртки, вытащила стреляющий электрошокер, наставила его на меня и сказала:

– А вы и вправду красавица.

Все было как в кино, и я невольно замерла, растерявшись. Мозг отказывался поверить, что все, что я вижу, происходит на самом деле. Зора Зоркин нажала на спуск электрошокера, и два шипа впились мне в шею. Я упала на пол и полетела в зияющую черноту.

Я пришла в сознание, но в голове стоял туман. Мозг словно был опутан гипнотическими нитями. Меня подташнивало, я дрожала как в лихорадке. Во рту пересохло, язык едва ворочался и как будто распух вдвое. Я попробовала пошевелиться. По позвоночнику пробежала электрическая искра. Казалось, он состоял из дребезжащих частичек.

Я поняла, что руки у меня в наручниках и завязаны за спиной, ноги тоже крепко-накрепко спеленаты. В рот запихнут моток сверхпрочного скотча.

Вопреки кляпу, я все-таки попыталась проглотить слюну.

Мне страшно. Я в панике.

Я лежу в задней части «Кадиллака Эскалейд» – мастодонта с тонированными стеклами. Высотой он чуть ли не два метра, он главный на дороге и как будто летит над ней. Задняя часть отделена от салона стенкой из плексигласа. Не знаю уж, по какой причине, но я в костюме для бейсджампинга. На мне все, что нужно: каска, ремни, которые крепятся на плечах и ногах, заплечный мешок с парашютом.

За прозрачной стенкой я различила коренастую фигуру шофера, в прошлом явно военного: выправка, седые волосы ежиком. Рядом с ним сидела Зора Зоркин, не отрывая взгляд от телефона. Каска защищала меня, и я что есть сил боднула головой перегородку. Зоркин окинула меня беглым невидящим взглядом и снова уткнулась в телефон. Я напрягла глаза и нашла на экране часы. Десять вечера.

И все-таки я не понимаю, что происходит. Что все это значит? Каким образом все это касается меня?

Сделав усилие, подобралась к окну – посмотреть, что видно через заднее стекло. Ночь. Пустынная дорога. Ели, насколько хватает глаз. Ветер раскачивал их верхушки, темнеющие на сиреневом небе.

Мы ехали и ехали, и я мало-помалу начала догадываться, где мы. Если мы едем уже шесть или семь часов, то, должно быть, уже миновали Пенсильванию, Мэриленд и Восточную Вирджинию. Мы в Аппалачах, неподалеку от парка Силвер Ривер Бриджес.

Внезапно во мне вспыхнула надежда – я заметила позади нас машину и застучала в заднее стекло, чтобы привлечь внимание. Но приглядевшись, узнала свой маленький красный «Лексус» и поняла, что тот едет следом за «Кадиллаком».

И тогда я догадалась, что они задумали, и заплакала…

Я не ошиблась. Вот уже двадцать минут огромный внедорожник и мой малыш «Лексус» взбираются по крутым дорожкам Силвер Ривер Парк. Вскоре обе машины останавливаются на небольшой пустынной площадке отрога, который нависает над долиной. И с которого можно спуститься к пандусу старого моста.

А дальше все разворачивается с невероятной быстротой. Военный – Зора называет его Блант – открывает дверцу, берет меня поперек туловища и взваливает себе на плечо. Он тащит меня к мосту. Зора Зоркин страхует его, идя в нескольких метрах сзади. Я пытаюсь кричать, но клейкая лента, залепившая рот, мешает. Да и что толку? «Закричи во вселенной – никто не услышит». В Силвер Ривер Парк ночью – тоже.

До последней минуты я отказывалась верить в неотвратимое. Может, они только пугают меня? Но кто проедет шестьсот километров, чтобы кого-то напугать?

И как им пришло это в голову? Откуда они узнали о моем увлечении бейсджампингом? О мосте, о парке?.. Проще простого. Обшарили квартиру, нашли костюм, фотографии, проспекты…

На середине моста Блант опустил меня. Я поднялась на ноги и попыталась бежать. Но куда убежишь со связанными ногами? Шаг, и я тут же растянулась.

Я лежала и слышала шум реки – серебрясь, она бежала себе по камням далеко под мостом, раскинувшимся над ущельем в триста метров. Ночь была светлая, чудесная. Чистое небо. Сухой морозец. Почти полная луна. Большая, полновесная.

Зора Зоркин встала надо мной. Стояла, засунув руки глубоко в карманы стеганой куртки «Барбур», в бейсболке с буквами NYU, обозначающими Нью-йоркский университет, который она окончила. В ее взгляде читается спокойная деловитость. Я была для нее не человеком, не живым существом. Проблемой, которую предстояло быстро уладить.

Я лежала у ее ног, дыша с трудом, вспотевшая, описавшаяся. Происходящее выедало мне мозг. Кровь леденела в жилах. Это все не могло происходить на самом деле. Оно не укладывалось у меня в голове… Тело одеревенело, и я была как парализованная. Скотч немного поддался; едва шевеля губами, я попыталась умолять Зору. Просила, выла, молила.

Но не пробилась сквозь ее безразличие.

– К делу, – буркнул Блант, наклонился ко мне и начал возиться с парашютом.

А я? Что я могла? Как договориться с бесчувственными камнями? С работниками, спешащими покончить с проблемой?

Но вдруг случилось неожиданное. Палач все возился, а Зора вдруг обратила на меня внимание.

– Не знаю, в курсе вы или нет, – сказал она мне. – Если не в курсе, вам будет интересно.

Я не поняла, о чем она говорит. Но Зора вместо объяснения вытащила из кармана… мой тест на беременность.

– Положительный. Вы беременны, Флоренс. Мои поздравления.

Я не пошевелилась. Я не принадлежала больше к их миру. Я уходила в другой.

Блант взял меня за ноги, одним движением перекинул за поручень и отпустил.

Я падала.

Я даже не заорала.

Ужас сковал меня – тело, мысли…

Секунды падения растянулись.

Мне становилось все легче, легче…

Ужас сменился ностальгией. Но жизнь не побежала перед глазами ускоренной съемкой. Вспоминалось любимое: блаженство солнечного света, мощь ветра.

Я думала о своем ребенке.

В животе у меня ребенок, он умрет вместе со мной.

Чтобы не расплакаться, я приказала себе: дай ему имя.

Земля приближалась; скоро я сольюсь с небом, горами и елями. Я никогда не верила в бога, но сейчас мне показалось, что бог во всем. Природа и есть бог.

В последнюю секунду меня осенило.

Ребенок – девочка.

Я назову ее Ребекка.

Пока не знаю, куда мы отправляемся, но мы вместе.

И я уже не боюсь.