ОНА НИЧЕГО НЕ ЗАПОМНИЛА. Все детали случившегося девочка узнала от других людей. Единственное, что сохранилось в ее памяти, – кресло-качалка на каком-то пустынном чердаке, которое само по себе раскачивалось взад-вперед. Оно иногда всплывало из глубины ее сознания в тот момент, когда она находилась на границе между сном и бодрствованием.

Родители назвали ее Рэйчел в честь бабушки. Когда девочка была совсем маленькой, она решила, что является кошкой. Наблюдая за домашним котом Персиком, Рэйчел перенимала его повадки, старалась вести себя как он и двигаться с такой же грацией. Сидя за столом, она частенько лизала собственную ладонь, после чего вытирала ею лицо, словно умывающийся котенок. Родители мирились с этой причудой до тех пор, пока она не заявила, что собирается спать днем и бродить по дому ночью. Тогда ее мать, Мэгги, сказала: «Послушай, дорогая, у меня не хватит сил, чтобы не спать по ночам».

Именно из-за Рэйчел у Уайтхедов появились телохранители, спокойные мужчины с израильским акцентом, которые сопровождали членов семьи, куда бы они ни отправились. Обычно их было трое. Старший группы – Джил обеспечивал защиту главного охраняемого объекта. Кроме этого, существовала еще группа прикрытия, состав которой постоянно менялся. В нее входило от четырех до шести человек. Они контролировали ситуацию, находясь на некотором удалении. Рэйчел знала: все меры предосторожности приняты из-за того, что когда-то случилось с ней, хотя отец это отрицал. «Существуют разные угрозы», – туманно говорил он. Папа тем самым давал понять: присутствие телохранителей связано главным образом с его положением руководителя новостного телеканала, а не с тем, что дочь в раннем возрасте была похищена и один или несколько похитителей все еще могли находиться где-то рядом.

Во всяком случае, такая картина сложилась в сознании самой Рэйчел. Родители девочки заверили ее, что похищение было делом рук сумасшедшего одиночки. То же самое в прошлом году по личной просьбе ее отца, Дэвида Уайтхеда, Рэйчел рассказали сотрудники ФБР, а также высокооплачиваемый детский психиатр. По их словам, преступником оказался 36-летний Уолтер Р. Мэйси, который был убит в перестрелке одним из одетых в штатское полицейских. Пуля, покончившая с Мэйси, попала ему в правый глаз. Однако еще до этого Мэйси успел застрелить другого полицейского – 44-летнего Мика Дэниэлса, бывшего агента ФБР и ветерана войны в Персидском заливе.

Девочка, однако, помнила только кресло-качалку.

Рэйчел уже две недели отдыхала на Мартас-Вайнъярд с матерью и братом. Ей, девочке из богатой семьи, было доступно множество развлечений. Она могла брать уроки тенниса, учиться ходить под парусом, играть в гольф, заниматься верховой ездой. Но Рэйчел не хотелось, чтобы ее чему-то учили. В течение двух лет она обучалась игре на фортепьяно, но затем всерьез задумалась о том, зачем это делает, и бросила занятия. Ей нравилось сидеть дома с матерью и братом. Дома она чувствовала себя полезной. «За маленьким мальчиком нужен глаз да глаз» – так говорила ее мама. И Рэйчел с удовольствием играла с братишкой, кормила его завтраком и меняла штанишки, когда с ним случалась неприятность.

Мать говорила Рэйчел, что она вовсе не обязана это делать, и отправляла на улицу поиграть. Но постоянное присутствие рядом огромного телохранителя, а иногда и сразу троих, сковывало девочку. Впрочем, она никогда не подвергала сомнению необходимость охраны. Ведь произошедшее когда-то с ней доказывало, что лишние меры безопасности не помешают.

В результате Рэйчел большую часть времени проводила дома, загорала на крыльце или на лужайке, глядя на океан. Она обожала читать книжки про своенравных, непослушных девочек, которые вдруг обнаруживали у себя магические способности. Таких, как Гермиона или Китнисс Эвердин. Когда ей было семь, Рэйчел прочла «Шпионку Хэрриэт» и «Пеппи Длинный Чулок». Героини этих книг ей очень нравились, жаль только, что в конце концов они становились совершенно обыкновенными, такими же, как все. Рэйчел ждала от них большего – ей хотелось, чтобы они были еще сильнее, решительнее, непримиримее. Она с огромным удовольствием следила за их приключениями, порой весьма опасными. Но, с другой стороны, ей не хотелось очень переживать за них – от этого Рэйчел становилась слишком беспокойной.

Всякий раз, доходя до какой-нибудь страшной сцены, например, когда в книге Джоан Роулинг «Гарри Поттер и философский камень» Гермиона столкнулась с троллем, Рэйчел захлопывала книгу и шла к матери.

– В чем дело? – спрашивала та.

– Просто скажи мне – ей удалось выпутаться?

– Кому? Из чего выпутаться?

– Гермионе. Понимаешь, на нее напал тролль, настоящий гигант, а она… в общем, прочти, пожалуйста, и расскажи мне, чем все закончилось. Очень надеюсь, что для Гермионы все обошлось хорошо.

И Мэгги, которая знала дочь достаточно хорошо и понимала, что ее просьбу нужно обязательно выполнить, бросала все дела, садилась за чтение и потом излагала прочитанное Рэйчел. Затем она возвращала книжку, заложив пальцем то место, с которого девочка могла спокойно читать дальше.

– Начинай вот отсюда, – говорила Мэгги. – Ей не пришлось с ним сражаться. Она просто закричала – это туалет для девочек, и потребовала, чтобы он убрался.

Посмеявшись рассказу матери – надо же такое придумать: кричать на тролля! – Рэйчел снова с головой погружалась в приключения Гарри и его друзей.

Все началось с появления домработницы. Ее звали Франческа Батлер, но все называли ее просто Франки. В то время Уайтхеды часто отдыхали на Лонг-Айленде, неподалеку от маяка на мысе Монток. Тогда они еще не имели возможности пользоваться частными самолетами и вертолетами, а потому в пятницу вечером садились в машину и отправлялись в путешествие, влившись в поток автомобилей, ползущий по лонг-айлендскому шоссе, словно гигантская анаконда.

Брата Рэйчел в то время не было даже в проекте. Дэвид сидел за рулем, Мэгги на пассажирском месте впереди, а крохотная Рэйчел спала на заднем сиденье в своем детском кресле, надежно зафиксированном ремнями. Новостной телеканал Эй-эл-си на тот момент существовал всего шесть лет, но уже начал приносить прибыль, а его передачи вызывали живой отклик у телезрителей. Отец Рэйчел, однако, любил говорить: «Я всего лишь номинальный руководитель. Сижу в какой-то кладовке. Обо мне никто не знает».

Похищение все изменило.

Все случилось летом 2008 года. Оно запомнилось многим, потому что 12 июля волны на берег вынесли странное существо, которое сразу же окрестили Монтокским монстром. Местная девочка по имени Дженна Хьюитт и трое ее друзей обнаружили его, гуляя по пляжу. «Мы искали место, чтобы сесть и позагорать, – рассказывала она потом, – и увидели неподалеку стоящих людей, которые чего-то разглядывают… Мы не поняли, что это было… Помню, еще шутили – такая зверюга, наверное, с Плам-Айленд».

Невиданное существо, описанное как «внешне напоминающее грызуна с удлиненным носом, похожим на рыло какого-то динозавра», было размером с небольшую собаку и почти безволосое. Оно имело довольно массивное туловище и две пары тонких конечностей, передние – с большими, светлого цвета когтями. Тонкий хвост по длине примерно равен телу. На морде существа застыло страдальческое выражение. Задняя часть черепа выглядела очень массивной. На верхней челюсти, похоже, отсутствовали зубы, однако она была снабжена чем-то вроде загнутого костяного клюва. На нижней челюсти был виден большой острый клык, а за ним – четыре резца с высокими коническими выступами.

Некоторые предположили, что существо является представителем семейства енотовых, каким-то непостижимым образом приспособившимся к жизни в океане. Другие решили, что это морская черепаха, лишившаяся панциря.

В течение нескольких недель фотографии тела странного животного не сходили с главных страниц интернет-сайтов и газетных полос. Кто-то в самом деле пустил слух, что выброшенный волнами на берег монстр – продукт экспериментов, проводившихся в ветеринарном центре на острове Плам-Айленд, который находился примерно в миле от берега. Плам-Айленд даже стали называть реальным островом доктора Моро. Но в конце концов, как это всегда бывает, отсутствие ответов на многочисленные вопросы привело к тому, что интерес к таинственному существу иссяк.

Однако в те злополучные выходные в первой половине июля, когда Дэвид, Мэгги и Рэйчел в очередной раз приехали на мыс Монток, новость по поводу чудовища была у всех на устах. На стоящие вдоль дороги киоски, которые тут же развернули торговлю футболками с изображением странного существа, пролился денежный дождь. За пять долларов местные жители с готовностью показывали любому желающему место, где обнаружили неизвестное науке животное.

Уайтхеды в то время арендовали обшитый белой вагонкой двухэтажный дом на Татхилл-роуд неподалеку от небольшой лагуны. Место выглядело довольно пустынным. Единственное здание, располагавшееся поблизости, судя по всему, начали, но так и не закончили перестраивать. Незастекленное окно его гостиной было наспех затянуто мутно-белым пластиком и напоминало наспех заделанную пробоину. До этого момента семья Уайтхед снимала дом к северу от этого места, на Пайнтри-драйв, но в январе хозяева продали его какому-то миллиардеру, владельцу хедж-фонда.

Дом, в котором они жили, был очень уютным. В нем имелась большая кухня, как в жилищах фермеров. Немного перекошенное крыльцо отчаянно скрипело. Родительские спальни располагались на втором этаже, их окна выходили на океан. Из окон комнаты Рэйчел с детской кроваткой в викторианском стиле открывался вид на лагуну. Уайтхеды взяли с собой Франки, няню, – третья пара рук никогда не помешает, любила говорить Мэгги. Во время поездки Франки сидела на заднем сиденье вместе с Рэйчел и всю дорогу занималась одним и тем же – поднимала соску-пустышку, выплюнутую девочкой, обтирала и вставляла ее обратно ребенку в рот. Франки училась в вечерней школе при Фордхемском университете и три дня в неделю подрабатывала, ухаживая за Рэйчел. Ей было двадцать два. Окончив колледж, она перебралась в Нью-Йорк откуда-то из Мичигана вместе со своим приятелем, который почти сразу бросил ее и устроился бас-гитаристом в малоизвестную панк-группу.

Мэгги она нравилась. Общение с Франки давало ей возможность почувствовать себя молодой. В мире Дэвида, населенном людьми примерно его возраста, сорока-, пятидесяти– и шестидесятилетними, у нее такой возможности не было. Самой Мэгги в то время было двадцать восемь, то есть старше Франки всего на шесть лет. По сути, разница между ними состояла только в том, что Мэгги имела мужа-миллионера.

– Вам повезло, – часто говорила ей Франки.

– Он хороший, – отвечала в таких случаях Мэгги.

– Значит, вдвойне повезло, – добавляла Франки и улыбалась. Подцепить миллионера мечтали все ее подруги. Они постоянно говорили об этом, щеголяли в мини-юбках и туфлях на высоких каблуках, ходили по клубам в надежде заарканить богача с Уолл-стрит. Но Франки была не из таких. Она воспитывалась в сельской местности и в детстве ухаживала за козами и курами. Мэгги никогда не опасалась, что Франки уведет у нее мужа. Ей казалось, что со стороны Дэвида было бы слишком глупо, будучи женатым на двадцативосьмилетней умной и обворожительной женщине, соблазниться двадцатидвухлетней малознакомой девицей. В конце концов, ее супруг не безмозглый молодой самец, чье поведение полностью диктуется тестостероном. Впрочем, она понимала, что случается всякое.

Всего несколько лет назад, когда ей самой было двадцать два, Мэгги зарабатывала на жизнь обучением чужих детей, работая преподавателем детского сада. Тогда она жила в Бруклине и каждое утро проезжала на велосипеде через Бруклинский мост. При этом, не имея подфарников, предупреждала окружающих водителей о своих маневрах движением рук. Пешеходов на мосту в это время обычно бывало немного – в основном бегущие трусцой поборники здорового образа жизни. На голове Мэгги красовался лимонно-желтый шлем, из-под него развевался шлейф длинных каштановых волос. Ни наушники, ни темные очки Мэгги не надевала. По дороге она часто останавливалась, чтобы посмотреть на белок или попить воды. Проехав по Чемберс-стрит к реке, велосипедистка направлялась на север. При этом она оглядывалась по сторонам, чтобы вовремя заметить говорящего по сотовому телефону таксиста или какого-нибудь молодого лихача на немецкой машине и уступить им дорогу во избежание неприятностей.

Каждый день Мэгги приезжала на работу к семи утра, чтобы успеть до появления детей привести себя в порядок и переложить привезенные с собой продукты в ящик стола. Помещение детского сада было крошечным – всего несколько комнат в старом кирпичном здании рядом с автомобильной стоянкой, превращенной в игровую площадку. Здание стояло на зеленой, засаженной деревьями улочке в той части Уэст-Виллидж, которая была похожа на старый Лондон. Как-то раз Мэгги разместила в Фейсбуке пост, в котором написала, что любит этот кусочек Нью-Йорка больше всего за то, что он словно существует вне времени. Как и большинство горожан, она старалась без необходимости не заходить выше Четырнадцатой улицы.

Первых малышей, часто еще толком не проснувшихся, мамы и папы приводили или привозили в футуристического вида колясках в восемь утра. Мэгги, улыбаясь, всегда встречала их у самой двери.

«Доброе утро, мисс Мэгги», – пищали они.

«Доброе утро, Дитер, доброе утро, Джастин, доброе утро, Сэди».

Мэгги обнимала детей или гладила их по головкам, здоровалась с родителями, которые в ответ зачастую что-то неразборчиво бурчали. Сдав детей воспитательнице, они тут же принимались писать эсэмэски. Они были занятыми людьми – юристами, руководителями рекламных агентств, редакторами журналов и архитекторами. Мужчины в возрасте сорока лет и более – самому пожилому папаше в группе Мэгги было шестьдесят три года. Женщины – одни до тридцати лет, с внешностью супермоделей, другие – задерганные матери-одиночки, которые, отчаявшись найти мужа, сумели уговорить приятеля-гея сделать им ребенка путем искусственного оплодотворения в обмен на шесть уик-эндов в год в летнем домике где-нибудь в горах Кэтскиллз и почетное право именоваться «дядюшкой».

Мэгги являлась очень терпеливой воспитательницей – настолько, что временами это ее качество казалось сверхъестественным. Она была невероятно добра, но в случае необходимости могла проявить и твердость. Оценивая ее работу, некоторые родители писали, что хотели бы уметь обращаться с детьми так же, как она. Их восхищала двадцатидвухлетняя девушка с неизменной улыбкой, которая могла найти доброе слово даже для раскапризничавшегося ребенка, разбудившего других детей во время тихого часа.

Обычно Мэгги уходила из детского сада около четырех часов. Какое-то время шла пешком, ведя свой велосипед цвета красного дерева рядом по тротуару. Затем, надев шлем и застегнув под подбородком ремешок, она вливалась в поток транспорта. Мэгги любила, добравшись до реки, съехать на велодорожку, ведущую к югу, и, остановившись где-нибудь, посидеть на скамейке, наблюдая за баржами и катерами, движущимися по водной глади. В дни, когда жара переваливала за тридцать градусов, она часто покупала у мексиканца, продающего с тележки мороженое, порцию ледяной стружки, обычно с вишневым вкусом. Усевшись на траву, Мэгги съедала лакомство, орудуя крохотной пластмассовой ложечкой. В таких случаях она снимала лимонно-желтый шлем и клала его на землю рядом с собой. Ложилась на траву и подолгу отдыхала, глядя на облака, а потом снова надевала шлем и, оседлав велосипед, ехала домой.

Хотя с тех пор прошло лишь несколько лет, Мэгги казалось, что все это происходило очень давно. Она больше не работала, имела маленькую дочь, так что ее теперь вполне можно было назвать изнеженной и беззаботной женой миллионера.

Добравшись до своего арендованного жилища на мысе Монток, Дэвид и Мэгги обычно первым делом отправлялись на рынок и закупали продукты. Франки оставалась в доме с Рэйчел. В то время Монток еще не был частью модного района Хэмптонс, но чувствовалось, что скоро он станет культовым местом. В универмаге уже торговали редкими сортами сливочного масла и диковинными домашними джемами, а в магазине хозтоваров на полках было разложено дорогое льняное постельное белье.

В киоске у дороги Дэвид и Мэгги покупали огромные помидоры и, вернувшись домой, резали их крупными ломтями и ели с морской солью и оливковым маслом. Все жизненные трудности для Мэгги к тому времени закончились. Размышляя по ночам, она удивлялась тому, как быстро привыкла к своему новому положению. До появления в ее жизни Дэвида казалось вполне нормальным ездить на работу по забитым машинами дорогам, зачастую под дождем, и экономить, чтобы иметь возможность сдать белье в прачечную. Впрочем, Мэгги понимала, что все это вряд ли можно было считать трудностями, когда в мире многие дети голодали. Теперь же она приходила в отчаяние, если не могла найти в сумочке ключи от своего «лексуса» или у продавца в дорогом магазине не находилось сдачи со ста долларов. В таких случаях, осознав, какой изнеженной и избалованной она стала, Мэгги испытывала отвращение к самой себе. Как-то раз, не выдержав, она позвонила Дэвиду и начала убеждать его, что им следует жить скромнее.

– Я хочу вернуться на работу, – заявила Мэгги.

– Ладно.

– Нет, это серьезно. Не могу целыми днями сидеть сложа руки. Я привыкла работать, заниматься какой-то полезной деятельностью.

Мэгги, теребя телефонный провод, старалась говорить как можно тише, чтобы не разбудить ребенка.

– Ты заботишься о Рэйчел и постоянно мне твердишь – это требует много сил.

– Да, верно. Но я не хочу, чтобы мою дочь воспитывали няньки.

– Понимаю. Мы оба этого не хотим. Именно поэтому очень хорошо, что ты можешь позволить себе…

– Я чувствую, как перестала быть самой собой.

– Это просто послеродовая…

– Не надо. Не представляй это таким образом, будто все дело в физиологии.

На другом конце провода наступило молчание. Мэгги не могла понять, вызвано ли оно тем, что муж пытается подавить раздражение, или же он просто пишет кому-нибудь электронное письмо.

– Я все-таки не понимаю, Дэвид, почему ты не можешь проводить дома больше времени.

– Мне бы очень этого хотелось. Но как раз сейчас наша корпорация расширяется, и…

– Я поняла.

Мэгги были неинтересны подробности, связанные с работой Дэвида. Впрочем, и его не слишком волновали истории из ее жизни – захватывающие рассказы о том, как ей удалось опередить нескольких человек в очереди в кассу, или подробности мыльных опер.

– Хорошо, я постараюсь возвращаться пораньше.

После этого долго молчала Мэгги. Рэйчел мирно спала в своей кроватке в комнате наверху. Судя по звукам, Франки находилась на кухне и перезагружала стиральную машину. С улицы доносился едва слышный шум океана. Благодаря ему по ночам Мэгги спала как убитая.

Через неделю после того тяжелого телефонного разговора между Мэгги и Дэвидом пропала Франки. Она отправилась в поселок, чтобы посмотреть фильм в небольшом старом кинотеатре, и должна была вернуться к одиннадцати вечера. Мэгги, не дожидаясь ее, легла спать. Предполагалось, что в этот раз именно она будет ночевать в комнате Рэйчел и вставать, если девочка проснется. В таких случаях Мэгги привыкла ложиться как можно раньше, сразу после захода солнца, а иногда и незадолго до него. Стоило ей коснуться головой подушки и прочитать несколько абзацев из специально приготовленной для таких случаев книжки, как ее обволакивал сон.

Утром, проснувшись вместе с Рэйчел и обнаружив, что Франки, похоже, еще спит, Мэгги несколько удивилась. Но потом решила, что девушка могла встретить в кинотеатре кого-нибудь из друзей или знакомых и на обратном пути зайти в местный паб. В одиннадцать часов она все же решила постучать в дверь комнаты Франки, поскольку, согласно договоренности, следующий день Мэгги могла отдохнуть, полностью посвятив его себе. Однако на стук никто не отозвался. Открыв дверь и обнаружив, что в комнате никого нет, а постель на кровати не смята, Мэгги забеспокоилась.

Первым делом она позвонила Дэвиду на работу.

– Что значит «пропала»? – не понял он.

– Я хочу сказать, что не знаю, где Франки. В доме ее нет, а на телефонные звонки она не отвечает.

– А записки никакой не оставлено?

– Где она могла быть? В ее комнате и на кухне ничего нет. Вечером Франки собиралась в кино. Я звонила ей на сотовый, но она…

– Ладно, давай так. Я сделаю пару звонков и выясню, не вернулась ли она в город. Помнишь, у нее были какие-то проблемы с ее приятелем? Кажется, его зовут Трой. Если мне не удастся ничего выяснить, а Франки к этому времени не появится, я свяжусь с местной полицией.

– Может, не стоит поднимать слишком много шума…

– Послушай, мы либо обеспокоены ее исчезновением, либо нет. Выбери что-нибудь одно.

Последовала длинная пауза, в течение которой Мэгги, раздумывая над ответом, готовила завтрак для Рэйчел. Девочка играла на полу рядом с ней и время от времени пыталась укусить мать за лодыжку.

– Детка? – не выдержал слишком долгого ожидания Дэвид.

– Все-таки мне кажется, что это странно. Думаю, тебе стоит позвонить куда следует.

Три часа спустя Мэгги, сидя за столом в гостиной, беседовала с местным шерифом, Уэйном Пибоди – человеком, если судить по его лицу, весьма недалеким.

– Возможно, я напрасно волнуюсь, – сказала она, – но Франки всегда была очень пунктуальной и ответственной.

– Не беспокойтесь, миссис Уайтхед. Мы во всем разберемся. Все будет хорошо.

– Спасибо. Большое спасибо.

Уэйн взглянул на своего заместителя – крупную, крепкую женщину лет тридцати.

– Мы побываем в кинотеатре. Поговорим с Питом – может, он ее запомнил. Грейс зайдет в паб. Не исключено, что она там побывала. Вы говорите, ваш муж звонил членам семьи мисс Батлер?

– Да. Он связывался по телефону с кем-то из ее друзей и родственников. Но никто ничего не знает.

Пока шел разговор, Рэйчел раскрашивала картинки в альбоме, сидя за маленьким круглым столиком, который Мэгги приобрела на местном блошином рынке вместе с двумя очаровательными раскладными детскими стульчиками. Мэгги невольно удивлялась тому, что за все время визита незнакомых людей девочка ни разу ее не побеспокоила, словно понимала, что случилось что-то серьезное. Впрочем, Рэйчел вообще была очень серьезным и спокойным ребенком, так что Мэгги иногда даже задумывалась, не страдает ли дочь детской депрессией. Как-то раз Мэгги прочитала статью в журнале «Тайм», где описывались симптомы этого психологического расстройства. Среди них, в частности, упоминались беспокойный сон и чрезмерная застенчивость. После этого она только и делала, что искала проявления депрессии у Рэйчел. Так было до тех пор, пока Мэгги не попалась на глаза другая статья, в которой говорилось о проявлениях у детей младшего возраста аллергии на пшеницу. Что поделаешь, быть матерью – значит испытывать множество самых разных страхов.

– Нет у нее никакой депрессии, – говорил Дэвид. – Просто она довольно сосредоточенный ребенок.

Но он был мужчиной и вдобавок республиканцем. Что Дэвид мог знать о тонкостях женской психологии?

К заходу солнца никаких новостей по поводу Франки так и не появилось. Дэвид решил отложить незаконченные дела и выехал с работы домой. К тому времени, когда он вошел, Мэгги осунулась и у нее больше не было сил сохранять невозмутимый вид, будто ничего особенного не произошло. Она налила себе и мужу неразбавленного виски.

– Рэйчел спит? – спросил Дэвид.

– Да. Я уложила ее в детской комнате. Думаешь, это неправильно? Может, надо было уложить Рэйчел в нашей спальне?

Дэвид пожал плечами. По его мнению, такие вещи не имели значения, хотя и казались важными его жене.

– По дороге домой я позвонил шерифу, – сказал он, когда они с Мэгги уселись в кресла в гостиной. Даже сквозь закрытые ставни в комнату проникал гул океана. – Он подтвердил, что Франки действительно была в кино. Люди ее запомнили – они обратили внимание на симпатичную девушку, одетую так, как обычно одеваются в городе. Но в баре она не появлялась. Так что если с ней что-то случилось, то по дороге из кинотеатра домой.

– Но что могло произойти?

Дэвид снова пожал плечами и отхлебнул из своего стакана.

– На всякий случай люди шерифа проверили местные больницы.

Мэгги, которая уже успела выпить половину своей порции виски, недовольно поморщилась.

– Вот черт. Почему я сама этого не…

– Потому что это не твоя работа, а других. Ты была занята с Рэйчел. В общем, здешние больницы проверили. Ни в одну из них никто, похожий на Франки, ночью не поступал.

– Дэвид, а вдруг она лежит где-нибудь мертвая?

– Не думаю. Чем дольше ее не будет, тем вероятнее подобный исход, но пока я склонен думать, что она просто загуляла.

Правда, оба – и Дэвид, и Мэгги – знали, что Франки не любит шумных попоек.

Ночью Мэгги плохо спала. Ей снилось, что Монтокский монстр ожил, выбрался из лагуны, пересек дорогу и ползет к их дому, оставляя за собой кровавый след. Мэгги ворочалась, просыпалась и снова погружалась в сон. В какой-то момент ей показалось, что чудовище подбирается по стене к окну второго этажа – к тому самому, за которым находилась Рэйчел. Мэгги принялась лихорадочно вспоминать, закрыла ли она окно. Ночь была жаркой и душной. Обычно Мэгги закрывала створки, но что, если на этот раз из-за рассеянности, вызванной исчезновением Франки, она забыла это сделать?

Мэгги вскочила на ноги едва ли прежде, чем успела проснуться. Паника матери, внезапно осознавшей, что ребенку угрожает опасность, заставила ее опрометью броситься в комнату дочери. Первое, что поразило Мэгги, была закрытая дверь. Она точно помнила, что оставила ее открытой. Более того, нажала на специальный стопор, чтобы дверь не захлопнулась из-за сквозняка. Подбежав, Мэгги вдруг обнаружила, что дверная ручка не поворачивается. Она с силой толкнула дверь плечом.

Мэгги услышала, что от шума проснулся Дэвид, но изнутри комнаты дочери не доносилось ни звука. Она еще раз попробовала повернуть ручку – и снова безуспешно. Дверь была заперта.

– Дэвид! – крикнула Мэгги. – Дэвид!!!

В ее голосе явственно прозвучали истеричные нотки. В коридоре возник муж. Он еще не успел проснуться окончательно, поэтому его слегка пошатывало.

– Дверь заперта, – сказала Мэгги.

– Отойди-ка, – скомандовал Дэвид.

Она шагнула в сторону и прижалась к стене. Муж попытался с силой повернуть ручку двери.

– Почему она не плачет? – услышала Мэгги собственный голос, прозвучавший словно откуда-то со стороны. – Она должна проснуться. Шум должен был ее разбудить. Я пыталась сломать дверь.

Дэвид еще раз изо всех сил навалился на ручку, затем толкнул дверь плечом – раз, другой, третий. Дверь прогибалась при каждом ударе, но не поддавалась.

– Вот черт, – пробормотал Дэвид. Теперь он проснулся окончательно, и в его глазах виднелся страх. В самом деле, почему их дочь не плачет? Из-за двери не доносилось ни единого звука, если не считать шума океанских волн.

Сделав шаг назад, Дэвид изо всех сил ударил в дверь ногой, вложив в это движение всю массу своего большого тела. Косяк треснул, дверь сорвалась с одной из петель и распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Затем резко наклонилась и повисла на второй петле, словно боксер, пропустивший сильный удар в солнечное сплетение.

Мэгги ворвалась в комнату и закричала от ужаса.

Окно было распахнуто.

Детская кроватка пуста.

Мэгги молча смотрела на пустую кроватку, не в силах смириться с реальностью – случившееся казалось ей невозможным. Дэвид, бросившись в другую комнату, выглянул в окно. Затем, стремительно промчавшись мимо жены, выскочил в коридор и стал быстро спускаться вниз по лестнице. Мэгги услышала, как громко хлопнула входная дверь. Снова раздался топот ног – сначала по траве, потом по гравию. Затем, судя по звуку, Дэвид выскочил на дорогу.

Когда Мэгги наконец спустилась вниз, муж уже успел вернуться в холл и говорил по телефону.

– Да, – сказал он. – Это вопрос жизни и смерти. Меня не интересует, сколько это стоит.

Последовало долгое молчание – вероятно, говорил собеседник Дэвида.

– Ладно, – сказал Дэвид, дослушав. – Мы будем наверху.

Он повесил трубку. Его немигающий взгляд был устремлен куда-то вдаль.

– Дэвид, – окликнула его Мэгги.

– Они пришлют кого-нибудь.

– Кто?

– Компания.

– Что значит – кого-нибудь? Ты позвонил в полицию?

Муж покачал головой.

– Речь идет о моей дочери. Ее похитили. Поэтому в полицию мы обращаться не будем.

– О чем ты говоришь? Кто ее похитил? Она пропала. Нужно, чтобы они… Нам надо организовать поиски, и как можно скорее. Прямо сейчас. И привлечь к этому как можно больше людей.

Дэвид двинулся по коридору, заходя во все комнаты и зажигая в них свет. Мэгги шла вслед за ним.

– Дэвид.

Муж ничего не ответил – он был погружен в свои мысли. Вероятно, думал, что предпринять, проигрывал в голове сценарии дальнейшего развития событий. Мэгги прошла в холл и сняла с крючка ключи от машины.

– Ты как хочешь, а я не могу просто сидеть и ждать, – сказала она.

Муж догнал ее у двери и схватил за запястье.

– Все не так, как ты себе представляешь, – сказал он. – Наша дочь не могла уйти из дома. Ей всего два года. Кто-то забрался через окно в комнату и выкрал ее. Зачем? Ради денег.

– Нет.

– Но сначала они захватили Франки.

Мэгги, почувствовав головокружение, прислонилась к стене.

– О чем ты?

Дэвид осторожно положил на плечи жены свои руки. Он хотел убедиться, что она еще в реальном мире, рядом с ним.

– Франки хорошо известно: наш распорядок дня, финансовое положение, по крайней мере, в общих чертах. Еще она знает, в какой комнате спала Рэйчел. Словом, все. Похитители захватили Франки, чтобы она помогла им выкрасть Рэйчел.

Мэгги подошла к дивану и села, все еще продолжая держать в руке ключи.

– Если только она не заодно с ними, – добавил Дэвид.

Мэгги покачала головой, чувствуя, как от шока у нее немеют руки и ноги.

– Нет, Франки не может быть с ними заодно. Ей двадцать два года. Она ходит в вечернюю школу.

– Возможно, нуждается в средствах.

– Дэвид, – сказала Мэгги, умоляюще глядя на мужа. – Мне трудно поверить, что она им помогала. Во всяком случае, сознательно.

Супруги еще некоторое время размышляли о том, что заставило молодую женщину сдать похитителям спящего двухлетнего ребенка, вверенного ее заботам.

Сорок пять минут спустя они услышали шум подкатившего к дому автомобиля. Дэвид вышел на улицу встретить приехавших. Вернулся он в компании шестерых мужчин. Они явно были вооружены, хотя и не пытались это продемонстрировать. В их внешности было нечто неуловимое, свидетельствовавшее о том, что они бывшие военные. В костюме был только один из гостей со смуглым лицом и седыми висками.

– Миссис Уайтхед, меня зовут Мик Дэниэлс, – представился он. – Эти люди приехали, чтобы обеспечить вашу защиту и прояснить кое-какие факты.

– Мне приснился страшный сон, – начала Мэгги.

– Дорогая, не надо, – попытался прервать ее Дэвид.

– Про Монтокского монстра. Мне приснилось, что он хочет забраться к нам в дом.

Мик кивнул. Если слова Мэгги и показались ему странными, он не подал виду.

– Вероятно, вы спали, – сказал он, – но сквозь сон что-то услышали. Такая способность у нас в генах. Как-никак на протяжении нескольких сотен тысяч лет люди были добычей хищных зверей.

Мик попросил супругов показать ему их спальню и комнату Рэйчел, а также подробно рассказать обо всем, что произошло, и об их действиях. Тем временем двое из приехавших с ним мужчин осмотрели остальные помещения дома и окрестности. Еще двое соорудили в гостиной нечто вроде командного центра, разместив на столе несколько портативных компьютеров, телефонов и принтеров.

Затем прибывшие собрались вместе.

– Отпечатки ног только одного человека, – доложил чернокожий мужчина, жующий резинку. – Есть еще две глубокие свежие царапины прямо под окном. Мы полагаем, это отметины от приставной лестницы. Следы ведут к расположенному на участке подсобному сооружению, а затем исчезают. Внутри этого сооружения мы нашли лестницу. Она складная и, насколько я могу судить, достаточно длинная, чтобы можно было достать до окна второго этажа.

– Значит, похититель не принес лестницу с собой, а использовал ту, которая оказалась под рукой. Это означает, что он знал о ее наличии.

– У нас в прошлые выходные отвалился водосточный желоб, – вспомнил Дэвид. – Приехал хозяин и все починил, при этом пользовался лестницей. Не знаю, где он ее взял, но привезти с собой лестницу, скорее всего, не мог, поскольку приезжал на седане.

– Надо будет взглянуть на этого самого хозяина, – заметил Мик.

– Отпечатков шин на подъездной дороге нет, – сообщил один из подчиненных Мика, в руках у которого Дэвид с удивлением увидел винтовку. – Во всяком случае, свежих. Так что неясно, в каком направлении ушел похититель или похитители.

– Простите, – вмешалась в разговор Мэгги, – но кто вы такие? Кто-то украл нашего ребенка. Нам надо позвонить в полицию.

– Миссис Уайтхед… – начал Мик.

– Перестаньте называть меня так.

– Извините, но как мне вас называть?

– Никак. Просто… кто-нибудь может мне объяснить, что происходит?

– Мэм, – снова заговорил Мик, – я штатный консультант по вопросам безопасности крупнейшей в мире охранной фирмы. Тот, на кого работает ваш муж, нанял меня за свой счет, так что вам мои услуги не будут стоить ни цента. Я восемь лет прослужил в «морских котиках» и еще восемь в Федеральном бюро расследований. Расследовал три сотни случаев похищения людей и имел очень высокий процент успеха. В таких делах надо действовать по определенной схеме. Как только мы закончим сбор фактов, обещаю, мы позвоним в ФБР, но не как беспомощные наблюдатели. Моя работа состоит в том, чтобы контролировать ситуацию с самого начала и до того момента, когда мы вернем вашу дочь обратно.

– А вы можете это сделать? – спросила Мэгги с отсутствующим видом. – Вернуть ее обратно?

– Да, мэм, – ответил Мик. – Могу.