ВЪЕЗЖАЯ НА АЛЛЕЮ, ВЕДУЩУЮ К ДОМУ, Элеонора видит припаркованный под вязом незнакомый автомобиль. Это паркетный внедорожник «порше» с табличкой «пресса» за лобовым стеклом. При виде таблички Элеонору охватывает приступ паники. Она боится за мальчика, который находится в доме с ее матерью. Элеонора выскакивает из машины, бросив Дуга одного в салоне, и бежит к двери.

– Мама! – громко кричит она, врываясь в дом и, видя, что в гостиной никого нет, мчится по коридору, заглядывая в комнаты. – Мама!

– Я на кухне, милая.

Элеонора бросает рюкзак на стул и бежит на голос.

– Привет, дорогая, – говорит мать, когда Элеонора добирается наконец до кухни.

За столом сидит мужчина в костюме и красных подтяжках.

– Мама, – жестко произносит Элеонора.

Мужчина поворачивает голову в ее сторону:

– Здравствуйте, Элеонора.

Элеонора замирает – она узнает телеведущего Билла Каннингема. Разумеется, она встречалась с ним и раньше – на вечеринках, которые устраивали Дэвид и Мэгги. Но для нее он – не знакомый человек, а говорящая голова с телеэкрана с изборожденным морщинами лбом, рассуждающая о моральном банкротстве либерализма. Билл разводит руки в стороны, словно ждет, что Элеонора бросится к нему в объятия.

– Бывают ситуации, когда мы должны терпеть и держаться во что бы то ни стало, – говорит он. – Если бы вы знали, на скольких похоронах мне довелось побывать за последние десять лет…

– Где Джей-Джей? – спрашивает Элеонора, оглядываясь по сторонам.

– Наверху, в своей комнате, – сообщает мать, наливая ей в чашку чай.

– Один?

– Ему четыре года, – отвечает мать. – Если ему будет что-нибудь нужно, он вполне в состоянии об этом попросить.

Элеонора разворачивается и возвращается в холл.

– Кто это у нас? – спрашивает только что вошедший в дом Дуг.

Не обратив на него внимания, Элеонора поднимается по лестнице, шагая через две ступеньки. Мальчик действительно находится в своей комнате – он играет с двумя пластиковыми динозаврами. Шагнув через порог, Элеонора переводит дух и изображает на лице улыбку.

– Ну, вот мы и вернулись, – произносит она.

Ребенок смотрит на нее и улыбается. Элеонора садится на пол рядом с ним.

– Извини, что так долго, – продолжает она. – Движение было очень плотное, и к тому же Дуг проголодался.

Мальчик указывает пальцем на свой рот.

– Ты тоже хочешь есть? – уточняет Элеонора.

Джей-Джей кивает. Элеоноре не хочется вместе с ребенком спускаться на кухню, и она уже намеревается принести какую-нибудь еду в комнату. Но затем интуиция подсказывает, что с мальчиком на руках ей будет легче в обществе непрошеного гостя.

– Ладно, пойдем.

Элеонора протягивает к Джей-Джею руки. Он обнимает ее. Элеонора выпрямляется, поднимая его с пола, и несет ребенка вниз по лестнице, а он тем временем играет с ее волосами.

– Там, на кухне, чужой мужчина, – предупреждает она малыша. – Тебе не обязательно с ним разговаривать, если не хочешь.

Билл сидит там же, где и прежде. Дуг роется в холодильнике.

– У меня есть бельгийский эль, – предлагает он, – и еще пиво, которое мои друзья делают на микропивоварне в Бруклине.

– Удивите чем-нибудь необычным, – говорит Билл и в этот момент видит Элеонору и Джей-Джея.

– Вот он! – восклицает Каннингем. – Маленький принц.

Дуг, достав из холодильника две бутылки пива, изготовленного его приятелями, подходит к столу.

– Это пльзеньское, – поясняет он, – не особенно крепкое.

– Отлично. – В голосе Каннингема звучит плохо скрытое пренебрежение. Он ставит бутылку на стол, даже не взглянув на нее, и улыбается мальчику. – Надеюсь, ты помнишь своего дядю Билла.

Элеонора поворачивается к Каннингему боком, так, чтобы мальчик был подальше от него.

– Значит, это вроде визита родственника? – интересуется она.

– А что же еще? Извините, но я не мог выбраться сюда раньше. Когда новости становятся вашей жизнью, возникает множество проблем. Но ведь кто-то должен говорить людям правду.

«Так вот чем ты занимаешься? А я полагала, что ты всего лишь сообщаешь новости», – думает Элеонора.

– Ну и какие новости по поводу этого самолета? – интересуется Дуг, прихлебывая пиво. – Мы здорово заняты ребенком и потому, понимаете, не всегда успеваем посмотреть телевизор…

– Разумеется, – откликается Билл. – Обломки самолета все еще ищут.

Элеонора изумленно качает головой. «Они что, сумасшедшие?»

– Пожалуйста, не надо. Не при Джей-Джее, – говорит она.

Дуг недовольно сжимает губы. Он не любит, когда женщины делают ему замечания, особенно в присутствии других мужчин. Элеонора понимает это. Посадив ребенка на стул, она идет к холодильнику.

– Ваша жена права, – соглашается Каннингем. – Женщины разбираются в деликатных ситуациях лучше нас. Мы обычно концентрируем внимание на фактах. Пытаемся понять, чем конкретно можем помочь, и забываем о чувствах.

Элеонора пытается отвлечь племянника от этого разговора, покормив его. Он не то чтобы капризен, но довольно разборчив в еде. К примеру, с удовольствием ест прессованный творог, а не сливочный сыр, любит сосиски, но терпеть не может салями.

Каннингем тем временем решает, что должен добиться от ребенка улыбки.

– Так ты помнишь дядю Билла, верно? – повторяет он свой вопрос. – Я видел, как тебя крестили.

Элеонора протягивает мальчику чашку с водой. Он пьет.

– И на церемонии крещения твоей сестры я тоже был, – продолжает гнуть свое Каннингем. – Она была очень красивой девочкой.

Элеонора сверлит Билла возмущенным взглядом. Смысл его очевиден – «думай, что говоришь». Каннингем понимающе кивает и без колебаний меняет тему разговора, стараясь показать, что готов к сотрудничеству и они вместе делают важное дело.

– Да, я нечасто тебя навещал. Но у меня было много работы, и к тому же в последнее время мы с твоим отцом не всегда хорошо понимали друг друга – может, потому, что постоянно находились рядом. Но мы симпатизировали друг другу. Особенно я твоему отцу. Однако в какой-то момент между нами возникло отчуждение. Так бывает между взрослыми людьми. Со временем ты сам это поймешь. Конечно, было бы лучше, если этого не произошло. Но, скорее всего, и в твоей жизни настанет такой этап. Мы слишком много работаем, жертвуя при этом чем-то важным.

– Мистер Каннингем, – прерывает Билла Элеонора. – Я очень рада вашему визиту, но после еды мальчику нужно поспать.

– Нет, не нужно. Он уже поспал сегодня в первой половине дня, – внезапно заявляет мать Элеоноры, Бриджит Данкирк. Та смотрит на мать с плохо скрываемым возмущением. Бриджит всегда любила угодить малознакомым людям, особенно мужчинам. Ее муж бросил их, когда Элеонора начала посещать колледж. После развода он переехал во Флориду. Теперь отец живет в Майами и встречается с разведенными дамами с силиконовыми бюстами. Кстати, он должен приехать проведать Элеонору после отъезда Бриджит.

Билл замечает напряженность, возникшую между матерью и дочерью. Он переводит взгляд на Дуга, который приподнимает уже наполовину опустевшую бутылку с пивом, словно хочет произнести тост.

– Ну как, классное? – спрашивает он, не замечая, что Билл к напитку даже не притронулся.

– Что? – не понимает Каннингем.

– Пиво.

Не ответив, Билл протягивает руку и ерошит волосы мальчика. Четыре часа назад в офисе Дона Либлинга он выдержал жесткую стычку с Гэсом Франклином из Национального комитета безопасности перевозок и представителями министерства юстиции. Они заявили, что хотят знать, где он взял записку О’Брайена.

– Еще бы, конечно, хотите, – ответил он, засунув большие пальцы за подтяжки.

Дон Либлинг, поправив галстук, подчеркнул, что компания Эй-эл-си не раскрывает свои источники информации.

– Это не пройдет, – заявил сотрудник минюста.

У Франклина, внушительного вида чернокожего мужчины, похоже, была своя версия случившегося.

– Это сам О’Брайен передал вам записку? Из-за того, что произошло между нами?

Билл лишь пожал плечами.

– Во всяком случае, она не упала с неба, – заявил он. – Это все, что я могу сказать. Мне уже приходилось бывать в суде и отстаивать наше право не разглашать источники, из которых мы получаем те или иные сведения. Буду рад сделать это еще раз. И, кстати, если не ошибаюсь, теперь вы не можете держать свои машины на нашей парковке бесплатно.

После того как негодующие Франклин и люди из минюста ушли, Либлинг плотно закрыл дверь своего кабинета.

– А теперь расскажи мне все, как есть, – потребовал он, обращаясь к Биллу.

Каннингем уселся на диван, вытянул ноги и произнес целый монолог. Да, он воспитывался без отца, а его мать была слабой женщиной, хватавшейся за случайных мужчин, как утопающий за соломинку. Зато посмотрите на него теперь. Перед вами богатый человек, мультимиллионер, который указывает половине населения земного шара, что именно надо думать и когда. Он не позволит какому-то выскочке-юристу, пусть даже выпускнику Лиги Плюща, сбить его с толку и сдать Нэймора. Дело касается Дэвида, его друга и наставника. Да, возможно, в последнее время они с Дэвидом не слишком ладили, но Уайтхед был для Билла как брат, а значит, он должен во что бы то ни стало докопаться до правды.

– Как и сказал этот тип, – заявил Билл Дону, – записку передал мне человек из ФБР. Его вышибли из команды, и он здорово обиделся.

Либлинг внимательно посмотрел на Каннингема. Лицо его приобрело задумчивое выражение.

– Вот что. Если я узнаю, что ты опять вляпался в какое-то дерьмо, ты об этом пожалеешь.

– Не дави на меня, – сказал Билл, вставая с дивана. Он медленно подошел к стоящему у двери Либлингу и остановился прямо перед ним. Забудь о том, что мы находимся в офисе, говорил он всем своим видом, не уповай на служебную иерархию и общественные нормы поведения. Перед тобой воин, лидер, альфа-самец, готовый разбить в кровь твою физиономию, поэтому лучше опусти рога и уйди с моей дороги.

Каннингем чувствует запах салями, исходящий изо рта Либлинга. Не выдержав взгляд Билла, Дон моргает, явно не готовый к рукопашной схватке один на один. Проходит еще несколько секунд, и Либлинг отступает в сторону. Каннингем распахивает дверь и выходит в коридор.

Теперь, находясь на кухне дома, в котором живут Элеонора, Дуг и Джей-Джей, Билл решает взять инициативу в свои руки.

– Это всего лишь дружеский визит, – говорит он, вставая. – Сейчас вы переживаете трудный период. Вы для меня – все равно что родственники. И для Дэвида вы были членами его семьи. Поэтому я собираюсь приглядывать за вами. Да-да, дядя Билл будет за вами присматривать.

– Спасибо, – отвечает Элеонора. – Но я думаю, с нами все будет в порядке.

Каннингем широко улыбается:

– Я в этом просто уверен. Деньги вам помогут.

В его голосе слышится нечто, не соответствующее благодушному выражению его лица.

– Мы собираемся переехать в таунхаус в городе, – заявляет Дуг.

– Прекрати, – обрывает его Элеонора.

– А что такого? Это же правда.

– Прекрасное место, – подхватывает Билл и щелкает подтяжками. – Столько воспоминаний.

– Я не хочу быть невежливой, – холодно произносит Элеонора, – но мне надо покормить Джей-Джея.

– Да, конечно, я понимаю. Мальчику в таком возрасте необходима материнская ласка и забота, особенно после того, что… э-э… случилось… Может быть, вам следует его…

Элеонора, не дослушав, отворачивается, открывает замок на контейнере с кусочками индейки и ставит его в микроволновую печь. Она слышит, как Билл подходит и останавливается за ее спиной. Он не привык, чтобы на него не обращали внимания.

– Пожалуй, мне пора, – говорит он.

Дуг тоже поднимается из-за стола.

– Спасибо, но я в состоянии сам найти выход.

Элеонора ставит перед Джей-Джеем его тарелку:

– Вот. Если захочешь еще маринованных овощей, скажи – получишь добавки.

Позади нее Билл подходит к кухонной двери и останавливается.

– Вы разговаривали со Скоттом? – спрашивает он.

Услышав знакомое имя, мальчик поднимает голову от тарелки. Элеонора тоже устремляет взгляд на Каннингема.

– А что?

– Ничего, – отвечает Билл. – Просто, если вы не смотрите телевизор, то, наверное, не знаете, что у следствия есть к нему вопросы.

– Какие вопросы? – интересуется Дуг.

Билл вздыхает так, словно то, что он собирается сказать, вызывает у него душевную боль.

– Просто людям не все понятно, знаете ли. Он попал на борт самолета последним. И потом… у него правда была связь с вашей сестрой? А про картины вы слышали?

– Не стоит говорить об этом сейчас, – возражает Элеонора.

– Нет, почему же, – вмешивается в разговор Дуг. – Мне интересно. Понимаете, он звонит, посреди ночи. – Дуг смотрит на жену. – Ты думаешь, что я не в курсе.

– Дуг, – говорит Элеонора, – в любом случае этому типу в подтяжках вовсе не обязательно такое знать.

Каннингем закусывает нижнюю губу.

– Значит, вы с ним общаетесь. Мне кажется, это неосторожно с вашей стороны. Понимаете, просто пока к нему есть кое-какие вопросы. Мы живем в Америке, и я скорее дам себя убить, чем позволю правительству лишить нас права на справедливое судебное разбирательство. Но пока расследование еще только начинается, а вопросы к этому человеку весьма серьезные. Я очень беспокоюсь за вас. Вы уже получили душевные травмы. А ведь никто не знает, как далеко все это зайдет. Хочу задать вопрос: зачем он вам нужен в такой ситуации?

– Я ей то же самое сказал, – заявляет Дуг. – То есть мы, конечно, благодарны ему за то, что он сделал для Джей-Джея…

Лицо Билла искажает гримаса.

– Ну конечно. Плыть в никуда, ночью, в открытом океане, с поврежденной рукой, да еще и тащить на себе мальчика…

– Замолчите! – требует Элеонора.

– Вы хотите сказать… – оживляется Дуг, почувствовавший в голосе Каннингема нотки издевки. – Погодите. Вы хотите сказать, что…

Билл пожимает плечами и смотрит на Элеонору. Лицо его смягчается.

– Дуг, перестаньте, – говорит он. – Ваша жена права. Не стоит продолжать.

При этих словах Билл наклоняется вправо, чтобы получше разглядеть Джей-Джея, которого заслоняет Элеонора. Поймав взгляд малыша, он улыбается:

– Будь хорошим мальчиком. Скоро мы с тобой поболтаем. Если тебе что-нибудь понадобится, попроси твою… попроси Элеонору позвонить мне. Может, мы как-нибудь сходим на матч «Метс». Ты любишь бейсбол?

Мальчик пожимает плечами.

– Или на «Янки». У меня абонемент в ложу.

– Мы вам позвоним, – говорит Элеонора.

Билл кивает.

– В любое время, – бросает он и направляется к выходу.

После ухода Билла Дуг пытается вызвать Элеонору на разговор, но она сообщает, что собирается отвести Джей-Джея на детскую площадку. У нее такое ощущение, будто какой-то великан сдавливает ее в огромном кулаке. Дойдя до площадки, она делает вид, что ей весело, и катается с мальчиком сначала с горки, а потом на качелях. Строит башню из песка все выше и выше, пока та наконец не рушится. День довольно жаркий, поэтому Элеонора старается, чтобы они с Джей-Джеем находились в тени. Но ребенку хочется побегать, и она время от времени дает ему воды, чтобы он не перегрелся. При этом в ее голове роятся тысячи мыслей.

Элеонора пытается понять, зачем приезжал Билл, и одновременно вспоминает его слова по поводу Скотта. Неужели Каннингем надеется, что она ему поверит? Человек, который спас ее маленькому племяннику жизнь, подстроил авиакатастрофу, а затем, чтобы скрыть это, предпринял свой героический заплыв? Все это кажется ей абсурдом. Каким образом художник может устроить падение самолета? И зачем ему это? Что имел в виду Каннингем, когда говорил о каких-то отношениях между Скоттом и Мэгги? Неужели он намекал на любовную связь? Очевидно, Каннингем приехал к ней домой специально, чтобы сообщить об этом?

Мальчик, подойдя к Элеоноре, касается ее руки, а затем указывает на свои штанишки.

– Ты хочешь писать? – спрашивает она.

Ребенок кивает. Взяв Джей-Джея за руку, Элеонора ведет его в общественный туалет. Когда она помогает ему расстегнуться, ей вдруг приходит в голову, что, учитывая нынешний возраст Джей-Джея, ко времени своего взросления он, скорее всего, забудет родителей. И каждый год в День матери, во второе воскресенье мая, он будет думать о ней, а не о ее сестре. Означает ли это, что мальчик станет считать своим отцом Дуга? При этой мысли Элеоноре становится плохо. Она в который раз ругает себя за проявленную когда-то слабость, выразившуюся в боязни одиночества, в потребности постоянно ощущать чье-то присутствие рядом.

Однако Элеонора не исключает, что Дугу просто нужен шанс, воспользовавшись которым он изменится. Возможно, появление в доме четырехлетнего малыша мотивирует его, превратит в хорошего семьянина. Впрочем, на этот счет у Элеоноры почти сразу же возникают сомнения. Надежда, что появление ребенка спасет разрушающийся брак, – классическая ошибка многих людей. Джей-Джей живет у них уже две недели, и за это время Дуг не стал меньше пить, по-прежнему приходит и уходит когда ему вздумается, а его отношение к ней, Элеоноре, нисколько не улучшилось. Ее сестра мертва, мальчик стал сиротой. Но как насчет желаний и потребностей Дуга? Этот вопрос муж в последнее время задает при каждом удобном случае. Как вся эта ситуация скажется на нем?

Элеонора помогает Джей-Джею застегнуть штанишки и вымыть руки. Собственная неуверенность приводит ее в отчаяние. Возможно, она не права. Все еще не пришла в себя после разговора с адвокатами и бизнес-менеджерами, от категоричности их заявлений. Может, Дуг прав и им следует переехать в городской дом, чтобы Джей-Джей находился в привычной, как прежде, ему обстановке. Однако Элеонора инстинктивно понимает: это только еще больше запутает малыша. В его жизни все изменилось, и делать вид, что ничего не произошло, означало бы обманывать его.

– Хочешь мороженого? – спрашивает она, когда они по жаре возвращаются с детской площадки.

Малыш кивает. Улыбнувшись, Элеонора берет его за руку и подводит к машине. Она решает вечером поговорить с Дугом и рассказать о своих сомнениях и о том, что, по ее мнению, нужно ребенку. Они распродадут недвижимость и положат деньги в фонд. Назначат себе ежемесячную стипендию, достаточную для покрытия всех дополнительных расходов, связанных с появлением в их доме Джей-Джея, но не настолько большую, чтобы бросить работу и жить в роскоши. Элеонора знает, Дугу ее идея не понравится, но что он сможет сделать?

Решать ей.