Степное селение стояло тихим и почти пустым. Большинство татар отъехали в свои кочевья готовить стойбища к зимовке либо на соляные прииски к близкому Сивашу, и во многих домах остались только рабы, поддерживавшие порядок и поливавшие сады да виноградники. Можно сказать, из всей знати здесь задержались разве только Бек-Булат с сыном и самыми близкими воинами свиты.

В этот знойный полдень все они собрались на застеленном коврами и заваленном подушками дастархане. Высокие стены защищали двор от знойных обжигающих ветров, виноградная лоза, что вилась сверху по заменяющей крышу решетке, дарила благодатную тень и сладкие, как мед, ягоды. Мужчины сидели кружком в цветастых халатах, пили из пиал горячий шербет и вели неспешную мудрую беседу.

– Как полагаете, братья, султан низложит Девлет-Гирея али пощадит? – прихлебывая полупрозрачную коричневую жидкость, спросил один.

– Знамо, низложит, – кивнул другой. – Русские все ханство Казанское под руку свою накрепко взяли! Великому султану захочется на ком-то сорвать свой гнев.

– Но ведь Гирей повел свое войско в защиту единоверцев! – возразил первый.

– И сбежал сразу, едва завидел царя Ивана с его полками! – парировал второй. – Вспомните Сахиб-Гирея. Султан велел зарезать его просто из-за неспешного послушания. Девлет же проиграл великую войну лишь по собственной трусости!

– Да, да, – покивал третий. – Как же был мудр и прозорлив наш Бек-Булат, когда отказался пойти в свиту хана Сахиба и поехать в Бахчисарай… Мы бы уже три года жили повешенными, как люди хана!

– Жили? – уточнил один из воинов, и все татары тихо рассмеялись.

– Да, дядя, ты был прав. – Самый молодой из воинов поднял пиалу и почтительно поклонился сидящему во главе стола старику. – Если бы я согласился пойти на службу к Эмин-Гирею, меня бы казнили вместе с ним.

– Слава нашему беку, мудрому и победоносному! – остальные татары тоже склонили головы.

– Все очень просто, мой мальчик, – улыбнулся в ответ бывший боярский сын, с ласкою глядя на воспитанника. – В мире этом нужно следовать своей чести, защищать справедливость и полагаться на свой меч, а не на милость князей и ханов. Нам нечего стыдиться, и потому всемилостивый Аллах, да будет прославлено его имя, дарует нам свою милость.

Сын Булат повзрослел. Он уже начал брить подбородок, ровнять усики; плечи его сделались заметно шире, взгляд голубых глаз – увереннее. Но по счастью, молодой воин все еще оставался послушен тому, кого считал дядюшкой, был терпелив и не творил глупостей.

Словно в подтверждение слов хозяина дома, в дверь постучали. Старик повернул голову.

Стук засова, скрип двери, мужские голоса – это слуга впустил гостя. Послышались шаги, и на двор вышел другой старик: пузатенький, одетый в полотняную рубаху и штаны и опоясанный кушаком, с седой бородкой, сплетенной в три косички.

– Федор, брат! Слава Аллаху, наконец-то! – вскочил Бек-Булат и шагнул навстречу. Они крепко обнялись. – Я уже начал за тебя беспокоиться.

– Разве ты не знаешь про Казань? Полных три года по Волге пути не было.

– Умом понимал… А душа болела. Кто там с тобой? – глянул за спину гостю хозяин дома. – Сын али внуки уже?

– Внуки пока не доросли, сыновьям я ушкуи отдал. Хлеб датчанам возят, связями полезными в Ганзе обзаводятся. Сие же помощник мой толковый, Дмитрий из рода Годуновского. Вроде как родич наш дальний.

– Коли так, то давай обнимемся, родственник, – раскрыл руки Бек-Булат, похлопал паренька ладонями по спине, отпустил, повернулся к брату: – Как же ты товар заберешь без кораблей? У нас с Рустамом полные амбары накопились, пока тебя не было.

– А я, братишка, ладью новую купил. Как обычно, у берега стоит. Там броня и сабли, как ты просил, мед, рыбка северная, олифа, пушнины немного…

– Все потом! – вскинул руки Бек-Булат. – Дела обождут! Ныне ты просто гость в доме моем. Брат, по коему зело я соскучился. Сейчас стол велю накрыть, музыкантов позвать. Пировать будем, отдыхать! Эх, дай я тебя еще раз обниму!

Слуги захлопотали, вынося к столу угощения и два вычурных кальяна, уже заправленных шариками черного гашиша. Воины Бек-Булата подвинулись, освобождая место брату своего господина и его приказчикам.

– Гость в дом, радость в дом! – налил себе горячего шербета старик. – Восславим милость Аллаха, подарившего нам такую отраду!

– Велик Аллах! – Татары отерли лица и склонили головы. Гости перекрестились и тоже подняли пиалы с ароматным напитком.

Пирушка продолжалась до глубокой ночи. Вина на нем не было – но накурившиеся кальяна мужчины развеселились ничуть не меньше, чем от пары бочонков пива.

Старики, правда, ушли от дастархана намного раньше, еще до заката солнца. Бек-Булат проводил брата до его комнаты, обнял на пороге, самолично затворил дверь, двинулся дальше. Но через несколько шагов вдруг остановился и резко обернулся:

– Зачем ты крадешься за мною, чадо? – спросил он в сумрак коридора.

Послышался легкий вздох, от стены отделилась тень, приблизилась. Хозяин дома смог различить черты Дмитрия Годунова.

– Хотел остаться с тобой наедине, – еле слышно прошептал молодой человек.

– Зачем?

– Весточка у меня для тебя, боярин Кудеяр… – Дмитрий чуть запнулся, а затем еще тише продолжил: – От княжны Анастасии Шуйской.

Старик заметно вздрогнул, втянул ноздрями воздух, отер лицо, прошептав молитву, и кивнул:

– Следуй за мной… – и заскользил по коридору дальше.

Через несколько шагов оба оказались в небольшой комнатке, застеленной пухлыми матами. Красно-коричневые ковры украшали стены, по углам валялось изрядное число подушек, воздух отчетливо пах едким дымом. То ли от светильников, то ли от кальяна. Через открытое во двор окно внутрь проникал слабый свет, позволяющий разве что не споткнуться о крупное препятствие.

– Как она, мальчик? Здорова ли? Бодра? Счастлива? – Бек-Булат завозился в темноте.

– Хотел бы порадовать, боярин… Но, увы, хворает княжна. Последний раз в постели принимала.

– Печально… Княжна была прекрасной женщиной. Мудрой и доброй… – В углу зацокало кресало, затеплился огонек. От пучка сухой травы зажегся фитиль масляной лампы, комната наполнилась светом. Бек-Булат поднес ее к лицу гостя, посмотрел в глаза: – Напомни, как тебя зовут?

– Дмитрий Иванович из рода Годуновых, боярин.

– Кто тебе поведал, кто я и где живу?

– Никто, боярин. Догадался. Три года на брата твоего трудился, покуда он, ничего не подозревая, к тебе, наконец, не привел.

– Да, сам бы Последыш, знамо, ничего тебе не сказал. – Старик закрепил лампу на цепочке под потолком. – Почти двадцать лет тайну нашу справно хранит.

– Федор Семенович достойный человек. Я даже не пытался его спрашивать.

– Правильно сделал… – Бек-Булат управился со светом и снова повернулся к нему: – Так что за весточку прислала Анастасия Шуйская?

– Сказывала, хотела при жизни еще раз тебя за руку подержать и мальчика увидеть.

– На Русь зовет? – Старик опять пригладил лицо, прикусил в задумчивости губу. Чуть склонил набок голову: – Ты что-то недоговариваешь, Дмитрий…

– Князья Шуйские хотят сделать сына великой княгини Соломонии царем всея Руси.

Старик дернул подбородком, кратко выдохнул:

– Не верю!

– Государь Иван Васильевич со знатью рассорился, – пожал плечами гость. – В дьяках у него ныне Висковатые, Выродковы да Адашевы, в воеводах Воротынские, Хворостинины и Басмановы. Шуйские же, Салтыковы, Глинские в опале. Ко двору и походам их не зовут. Старшие по роду ныне сын царский, да брат его, да князь Старицкий. Три ступени, считай. Свергай Ивана, не свергай – ан прямого пути Шуйским к царствию нет. Но коли всей честной Руси, коли соборам Земскому и Поместному старшего сына Василия Ивановича показать и на трон его возвести, Георгию Васильевичу державу передать, то Шуйские, как ближние соратники государя нового, вновь возвысятся, к власти вернутся. А коли породнятся с царем сим, тогда престол и вовсе к их ветви перейдет.

Бек-Булат подумал, медленно кивнул:

– Тогда может быть…

– Вы сможете доказать, что сей молодой муж – сын государя Василия Ивановича?

– Я могу доказать, что он сын Соломонии Юрьевны. Я храню ее письма, подарки, амулеты.

– Это мудро, – похвалил Дмитрий Годунов.

– Я готовился к сему часу… – Бек-Булат подошел к окну, позвал: – Юра, поднимись сюда!

Вскоре веселый голубоглазый молодой человек, ростом чуть выше Годунова, в плотном халате, крытом сверху цветастым шелком, с бритой головой и тонкой короткой бородкой, перешагнул порог комнаты, уважительно поклонился:

– Звал, дядюшка?

– Звал, – согласно опустил веки Бек-Булат. – Я говорил тебе, мой мальчик, что надобно честь беречь и терпения набираться?

– Много раз, дядюшка… – Молодой человек опасливо стрельнул взглядом на гостя.

– Повтори ему то, о чем мне поведал, боярин, – разрешил старик.

– Князья Шуйские зовут тебя, княже, на Русь. Трон отчий занять, – приложив ладонь к груди, низко поклонился ему Дмитрий.

– Ва-аллах… – выдохнул сын Булата и громко сглотнул.

В комнатке надолго повисла тишина. Первым ее разорвал уже взрослый сын великой княгини Соломонии:

– Мы едем на Русь, дядюшка?

– Пока нет… – Хором ответили Дмитрий и Бек-Булат и удивленно переглянулись.

– Пока нет, – еще раз повторил старик. – Наш гость внушает доверие, однако же надобно быть осторожными. Может статься, сие есть лишь хитрая западня, задуманная, чтобы избавиться от тебя, как от единственного законного правителя русской державы. Мы не поедем на Русь до тех пор, пока не получим от кого-то из князей Шуйских письма с его подписью. Пусть честью поручится, что нет обмана в обещаниях его и что посол сей есть подлинный и именем его говорить право имеет. Ты понял меня, боярин?

– Да будет так, – склонил голову Годунов. – Однако же и я должен два условия назвать. Во первую голову, князья не были уверены, что я найду наследника законного престола, и простому слову не поверят. Я должен увидеть доказательства того, что не ошибся, и поведать о них князьям. И во вторую голову, я должен получить согласие наследника на участие в сей рискованной затее, ибо по своей воле московского стола ему никто не уступит. Это будет опасно, княже. На сем пути легко сложить голову или попасть в поруб, гнить в котором до последнего часа мучительной жизни. Я должен получить от тебя ответ прямой и ясный, княже. Согласен ли ты покинуть сей уютный красивый дом и принять на чело свое отцовский царский венец?

– Во имя Аллаха, всемогущего и милосердного, – сложил перед собой ладони сын Булата. Он поцеловал зачем-то кончики указательных пальцев и кивнул: – Я согласен стать русским царем. Да!