Глава 36. Великолепная слоновая кость
Верлак схватил Марин за руку, притянул к себе ближе, а она выпалила по-итальянски:
– Значит, вы заодно! Так я и знала!
Дотторе Каморро едва заметно улыбнулся:
– Да, дотторе Бонне. Мы заодно. Но совсем не так, как вы думаете.
Пассажир «Ланчии» полез в карман пиджака и достал значок сотрудника итальянской полиции.
– Я – дотторе Сильвио Донадио, а это мой коллега, сержант Траменти. Мы из Рима, guardia di finanza, отдел защиты археологического наследия. Мы уже около полугода следим за действиями Джузеппе Роккиа. Мы считаем, видимо, как и вы, что он связан с обширной сетью торговли поддельным стеклом. Дотторе Каморро консультирует наше расследование, и он позвонил нам, как только вы вышли из его кабинета. Я надеюсь, ради успеха нашей работы, – дотторе Донадио сделал паузу и тяжело вздохнул, – что вы не нарушали границ частного владения «Ветро Корвиа».
Марин посмотрела на Верлака и промолчала. Верлак ответил по-английски:
– Боюсь, что именно это мы и сделали, дотторе. Но мы не оставили следов своего пребывания, кроме того, что не заперли дверь, поскольку у нас не было ключа.
Он пока еще не знал, стоит ли показать номер телефона Роккиа, записанный на странице календаря.
Донадио кивнул сержанту Траменти, и тот быстро вышел.
– У нас ключ есть, – сказал Донадио, изъясняясь по-английски с акцентом. – Мой коллега запрет дверь. Теперь скажите, какое право вы имели входить в то здание? Вы понимаете, что поставили под угрозу плоды многомесячной тяжелой работы, да еще и рисковали собой?
Донадио вздохнул, приподнял брови, обернувшись к куратору, а тот сложил руки на груди, сердито глядя на Верлака и ожидая ответа.
– Прежде всего я приношу свои извинения, – заговорил Верлак, – что мы проникли в мастерскую. Мы понятия не имели, что она – предмет расследования.
– Несколько телефонных звонков дали бы вам по этому поводу полную информацию, судья, – заявил Донадио.
– Мы нашли в мастерской инициалы Роккиа и его номер телефона, записанные на листе бумаги, – сообщил судья.
На лице Донадио мелькнуло удивление.
– Правда? Мы вчера осматривали эту мастерскую очень тщательно, и ничего подобного не видели.
– Он мог быть записан сегодня, – вставила Марин по-итальянски. – Его записали среди… – она поискала слово, – среди каракуль.
Верлак протянул Донадио свернутую страницу календаря. Полицейский развернул ее и улыбнулся.
– Это один из телефонов Роккиа, – сказал он. – Пока ждем возвращения моего напарника, давайте присядем, и вы мне расскажете, почему сочли необходимым приехать в Умбрию без извещения и вламываться куда вам вздумается.
– Я работаю по делу об убийстве, – принялся объяснять Верлак. Тон полицейского начинал его злить. – Точнее, о двух убийствах. Роккиа – один из главных подозреваемых. Он солгал по поводу своего алиби в ночь первого убийства. Сказал, что находился дома в Перудже со своей женой, но она мне сообщила, что на самом деле его там не было.
Дотторе Донадио поднял брови:
– Так вам сказала синьора Роккиа?
– Да. Она сама желала свидетельствовать.
– Я рад, что она, как это у вас говорится… «увидела свет»? Но это не означает, что он виновен в убийстве. Когда вернется сержант Траменти, мы проследим перемещения и местонахождения Роккиа по компьютеру. В какую это было ночь?
– С прошлой пятницы на субботу, – ответил Верлак. – Убийство произошло около полуночи, жертвой был профессор, также являющийся специалистом по стеклу Галле.
– А, стекло «ар-нуво» из Нанси, – сказал доктор Каморро. – Как звали убитого, я забыл?
– Жорж Мут, – напомнил Верлак. – Это имя вам что-нибудь говорит, дотторе Донадио?
Донадио будто под дых ударили:
– Дотторе Мут? Теолог?
Верлак и Марин в унисон подтвердили, и Донадио быстро зашептал что-то по-итальянски куратору. Верлак чуть подтолкнул Марин локтем, чтобы она подвинулась вперед и слушала, она в досаде отвела его руку. Конечно же, она попытается услышать, он что, сам не понимает?
Через несколько секунд Марин ахнула, глядя на Донадио:
– Как? Вы его знали? Вы сказали «информатор».
– Да, он был нашим информатором, – подтвердил Донадио. – Как один из лучших экспертов Европы по художественному стеклу, а также как коллега Джузеппе Роккиа, он давал нам экспертные советы.
Теперь настала очередь Верлака повысить голос:
– Если он был вашим информатором, почему вы не знали, что его убили?
– У нас с профессором Мутом проходили еженедельные беседы вечером по пятницам. Мы собирались позвонить ему позже. У нас не было никаких оснований о чем-либо подозревать.
– Кажется, вам следовало бы позвонить нам – как, по-вашему, должны были поступить и мы, – сказал Верлак.
Он вспомнил, как Полик ему говорил, что Муту звонили неделю назад из Италии, но проследить звонок не удалось. Теперь понятно почему – номера нет в списках.
Донадио слабо улыбнулся, опустил плечи.
– Вы правы, и вам, и нам следовало связаться с местной полицией. Прошу вас, давайте присядем.
Они сели на противоположные скамьи, лицом друг к другу, и Верлак продолжил:
– Для дела о фальшивом стекле начала двадцатого века ваше расследование слишком обширно.
– Тут больше, чем стекло, судья.
Верлак перегнулся через спинку скамьи и спросил:
– Они занимаются и другим антиквариатом?
– Да. Они начали воровать и продавать – или подделывать и продавать – драгоценные богослужебные предметы из наших церквей и музеев. Эту часовню взломали и обокрали несколько лет назад. Было утрачено очень много экс-вото, но благодаря труду наших следователей и помощи дотторе Каморро половина была найдена, а остальные – тщательно воспроизведены. Все время всплывает имя Роккиа, но не хватает улик его прижать. У нас, синьор судья, к преступлениям против нашего наследия относятся очень серьезно.
– Как и должно быть, – согласился Верлак. – Профессор Мут был убит ударом по голове. Били предметом, по утверждению нашего криминалиста, деревянным и возраста более семисот лет.
Вам это что-нибудь говорит?
– Писано, – ответил сержант Траменти, входя в часовню.
Донадио кивнул.
– Да. Редкая скульптура Андреа Писано. Она из слоновой кости, но на большом деревянном основании, Мадонна с младенцем, общая высота около трети метра, украдена в прошлом году из монастыря на Сицилии. Она бесценна: Андреа Писано украшал врата флорентийского собора. Марко, уточните, пожалуйста, местонахождение Роккиа неделю назад,
в ночь с пятницы на субботу.
Сержант Траменти вышел к машине, принес ноутбук. В ожидании, пока компьютер загрузится, Донадио рассказал сержанту о смерти Мута.
Через несколько минут Траменти дал нужную информацию:
– Он был дома, в Перудже.
– Откуда вы знаете? Его дом под наблюдением?
– Снаружи – да, – ответил Траменти, – а внутри у нас свой человек. Новая горничная. И она сообщает, что Роккиа всю ночь был дома.
Донадио повернулся к Верлаку и Бонне:
– Это снимает с него подозрения.
Все промолчали. Потом Донадио заговорил снова, почти шепотом:
– Мы уверены, что за этой кражей стоит Роккиа. Статуя принадлежала старейшему священнику в Рагусе, и Роккиа приезжал к нему как раз на той неделе, когда пропала статуя. Джузеппе Роккиа действует в своей манере, посещая очень пожилых верующих. Они в силу возраста не сразу замечают пропажу, и у Роккиа оказывается достаточно времени на продажу ворованного. А в этой конкретной краже есть слабый след, ведущий во Францию.
Повернувшись к Траменти, Донадио спросил:
– Марко, можете найти тот телефонный разговор, который мы слушали, когда Роккиа вернулся с Сицилии?
Верлак с Марин переглянулись. Как судья Верлак имел право подслушивать, но редко это делал.
Траменти нажал несколько клавиш компьютера и стал ждать.
– Простите. – Он пожал плечами. – Чертовски паршивая тут связь.
Все засмеялись, несмотря на усталость и напряжение.
– Ну вот, – сказал он, щурясь. – Звонок был сделан на номер в Экс-ан-Провансе, принадлежащий синьору Бернару Родье. В разговоре, где в основном Роккиа жаловался на плохое питание на конференции, он также спросил, цитата: «Тот предмет, что я дал вам на конференции в Турине, хранится надежно?» – конец цитаты. Бернар Родье ответил, цитата:
«Да, у меня в кабинете» – конец цитаты.
В этот момент на лице Верлака отразилось нетерпение:
– Почему вы не позвонили нам в Экс?
Ответил Траменти:
– Звонок был сделан с сотового телефона Роккиа, слышен фоновый уличный шум. Мы практически не могли разобрать, что они говорят. Очистить запись смогли только наши люди в технической лаборатории в Риме. Они должны были позвонить в полицейское управление Экса сегодня. Может, и позвонили, только вам еще не сказали. Может, еще не успели, учитывая, что это римляне…
– И все же, – вмешалась Марин. – Как вы сами сказали, есть слабый след: этот телефонный разговор связан с кражей статуи.
Она ощутила порыв защитить доктора Родье или любого из маминых коллег; однако горькое чувство ей подсказывало, что кто-то из них может быть виновен.
Дотторе Донадио приподнял брови:
– Согласен, но переправа краденой скульптуры через границу силами ни о чем не подозревающего коллеги на конференции для Роккиа была бы очень удобна. Таможни на границе Франции с Италией теперь нет, но проверка могла быть. Вы знаете Родье?
– Да, – ответил Верлак, глядя на Донадио, потом на Марин.
– Я тоже его знаю, – добавила она. – Работает на факультете теологии вместе с моей матерью.
– Он надежен? – спросил Донадио.
– Да, – кивнула Марин. – Если бы мне надо было что-нибудь быстро спрятать, я бы отдала это Бернару Родье. Человек ответственный, спокойный и…
Донадио подался вперед и ждал, чтобы Марин договорила фразу:
– …и немного наивный. Он преданный последователь цистерианцев, которые, как вы знаете, отвергали богатство, так что ценность Мадонны для него интереса не представляет. Передав ему скульптуру, Роккиа оставил бы ее в надежных руках. Но чего Роккиа не знал, так это что на факультете теологии много посторонних. Здания в жутком состоянии, на кафедрах, в том числе на моей юридической, не хватает работников. Из кабинета Бернара ее мог взять кто угодно.
Верлак подумал, что Марин сказала истинную правду. Тьери и Янн проникли в здание гуманитарных факультетов без малейшего труда. И все же он не готов был вычеркнуть Бернара Родье из списка. Люди меняются – особенно если им случается оказаться владельцами бесценного предмета. Родье мог и продать статую. Надо будет сегодня позвонить Полику и попросить проверить банковский счет Родье. И она ли стала орудием убийства? Зачем убивать человека скульптурой Писано?
В конце концов он сказал:
– Завтра утром мы вернемся в Экс и организуем встречу с доктором Родье у него на работе. Как только появится информация о местонахождении статуи, мы вам позвоним.
Все обменялись визитными карточками, а Марин подумала, что хорошо бы сейчас принять теплый душ и лечь в чистую постель. Будто прочтя ее мысли, доктор Каморро сказал:
– В Фолиньо есть очень неплохая энотека, которая сдает комнаты на втором этаже. Хотите, я им позвоню и спрошу, есть ли у них свободные? Велосипеды можно будет оставить здесь и вернуться за ними завтра.
Марин посмотрела на Верлака.
– Винный бар, сдающий комнаты, – это идеально. Тем более ваши вина во Франции трудно купить.
– Да, французы защищают свой рынок вин, как и итальянцы. Французское вино здесь приобрести сложно, кроме шампанского, – улыбнулся Каморро.
– А эта скульптура, – спросил Верлак, оборачиваясь снова к полицейским, – сколько ей лет? И я ее узнаю, если увижу?
Траменти повернул компьютер к Марин и Верлаку.
– Вот плохого качества снимок, сделанный отцом Росселино год назад. Да, узнаете.
– Она великолепна, – сказала Марин, глядя на фотографию.
– Жорж Мут знал об этой статуе? – уточнил Верлак.
– Да, – ответил Донадио. – Мы сообщили о ней в пятницу вечером – накануне его гибели. Он заверил, что будет ее искать, но, очевидно, такая возможность ему не представилась.
Все посмотрели на фотографию, и Траменти произнес:
– В этой статуе спокойное изящество, которое проявилось в украшении врат собора. Полнота этих форм указывает на влияние его современника, живописца Джотто.
Верлак посмотрел на молодого сержанта, погрузившегося в созерцание компьютера и в глубокую задумчивость. Жаль, что не удастся с этими людьми провести больше времени, подумал он.
Траменти на миг закрыл глаза, и Верлак вспомнил слова Поля Гогена об искусстве живописи, которые Эммелин написала красками на южной стене своей студии в Нормандии: «Чтобы видеть, я закрываю глаза».
– Смотрите, как ровно она держится, – сказала Марин. – Как она обожает своего младенца.
– Да, – согласился Траменти. – Это осанка гордой матери, а не королевы.
– Мы думаем, что статуя создана во Флоренции до того, как Писано занялся вратами собора, то есть до тысяча трехсот тридцатого года, – нарушил молчание Донадио. – Грубо говоря, возраст ее порядка семисот лет.
